Глава 21. Мое сердце бьется за нас двоих (1/1)

Атанасия обнаружила Елену недалеко от прудов. Белые мраморные колонны возвышались к небу, аккуратно подстриженные кусты георгин вдоль тропинки благоухали сладким медовым дуновением. На открытой выцветшей беседке, прямиком на чистых ступеньках, сидела Елена, уткнувшись носом в острые коленки. Платье местами испачкалось в траве, а колени оцарапаны- вероятно девочка упала, несколькими минутами ранее. Она палочкой чертила что-то на песке, ничего не видящим взором оценивая рисунки ракушек и завитушек. В траве Атанасия заметила цветок лилии, что ранее был аккуратно вплетен в сложную косу Елены, гармонируя с бирюзовой лентой. Подобрав цветок Ати осторожно присела рядом с девочкой, то и дело начиная нервно мять тонкий стебель.Тишина холодила пальцы, но долго сохранять напряжение Елена не смогла:—?Зачем же вы пришли…? Уговаривать меня вернуться, или извиниться перед Фло? —?резко оборвала Елена, попытку Атанасии начать миролюбивый диалог,?— Для нравоучений у меня есть тетушка, а вы мне даже не родственница, леди Адель. Вы не часть нашей семьи, и не вам разбираться с нашими проблемами! Вы не знаете ровным счетом ничего, и не вправе осуждать меня!—?Что-то я знаю. О вашем горе, и вашей матушке. Я бы хотела понять вас…—?Думаете сможете меня понять?! Думаете что понимаете, какого это?! Думаете, если сумели разговорить мою мать, то в праве лезть, куда вас не просят…?! —?распалялась Елена, с каждой секундой все больше сатанея на глазах.—?Но… Леди Сесиль и слова мне не сказала… —?в замешательстве проговорила Атанасия, от чего Елена словно воздухом поперхнулась, и застыла как вкопанная. Тень непонимания и смятения пролегла на ее лбу складкой, уголки губ дрогнули. Елена прижала тыльную сторону ладони ко лбу, и вновь села на нагретое место, с которого сама же вскочила. Моргнув, она глотнула побольше воздуха, и выдавила из себя скупой вопрос:—?Мама… не говорила с леди Адель? —?голос ее разом охрип, утеряв звонкие истерические нотки. Леди Ирейн сжала руки в замок, бездумно расковыривая ранку на большом пальце.—?Ваша мама… кричала на меня, впала в буйство, и мне пришлось уйти… —?рассказала постыдную правду Атанасия, заторможенно соображая. Елена… думала, что Атанасия сумела найти подход к больной леди Сесиль, растопила ее сердце, да еще и получила фамильную куклу? Атанасия слабо себе представляла, как Елена пришла к подобному заключению, и была несказанно изумлена. Но стоило ли винить девочку в этом? Маленькая леди Ирейн опустила голову, немного помолчала.—?Уходите, леди Адель. С Флорианом вам нравится играть куда больше,?— пробубнила она теперь беззлобно. Скорее больше устало,?— Он уже и так наболтал вам обо мне всяких гадостей. Так еще и я выставила себя таким кошмарным образом, надумав себе… —?Елена закусила губу,?— Вот и играйте вместе, больно мне надо…!—?Флориан никогда не говорил о вас дурного слова,?— поправила Елену Атанасия. Почему она так говорит о всегда милом и дружелюбном Фло, что даже о Елене за спиной говорил исключительно хорошее?—?Так я вам и поверила,?— буркнула Елена, но не отодвинулась от Ати. Не сбежала, хоть это Атанасию обрадовало. —?Но… Фло правда не говорил? П…про меня?Атанасия поняла, что теперь может поворачивать диалог в нужную себе сторону. Это было опасно, очень, но чтобы примирить брата и сестру, она должна была хотя бы попытаться. Они же семья, при чем раньше когда-то в их доме царила любовь. Все рассказы Флориана, подслушанный разговор. Как могла мать похоронить своих детей, задыхаясь в своем коконе скорби? Ати душила жгучая жалость и к Берте, и к леди Сесиль, и к Герцогу, а больше всего?— к детям. И Фло, и Елена были замечательными. Фло был веселым, милым и дружелюбным. Елена хоть временами была капризна, но тоже вовсе не являлась плохим человеком. Она так чудесно играла на фортепиано, и так яростно защищала крохи любви матери.Атанасия бы чувствовала себя последней тварью до конца своих дней, если бы даже не попыталась ничего предпринять. Закрыть глаза и притвориться, что тебя чужая ненависть не касается?— легко. Сложнее перебороть ?эффект свидетеля?, понять, что если не ты?— то никто, и взять ответственность в свои руки. Возможно, навлечь на себя гнев, провалить всю партию, и уничтожить свою репутацию в их глазах.Ати привыкала не замечать, делать вид, будто все в порядке, когда Герцог или леди Валери отсчитывали Елену. Она училась искренне улыбаться, принимая рассказы Ирейнов о дружбе ее ?матери? и леди Сесиль, и о том, как же ?Леди Адель напоминает матушку?. Она так завралась, что сама тонула в грязной лжи, темных тайнах, и чужом давящем горе. С каждым разом вынужденное проявление холодной расчетливости (Она бы никому не призналась в том, что это именно холодная расчетливость) вызывало у Атанасии отвращение. Она училась играть по правилам этого мира?— врать, обдумывать и выживать, до слез благодарная своему покровителю. Но сердце,?— почему-то голосом Лили,?— человечно ныло в груди. Терпеливо выжигаемое раскалённым кнутом,?— Анастасиуса, Саары, Октавиана,?— оно все продолжало болеть за горе других. За Фло, за его крупицы светлых воспоминаний, и за Елену.Молчать она не могла.—?Говорил только о том, как в детстве вы с Самсоном ругались, когда решали, кто поведет малыша Фло за ручку,?— выпалила Атанасия быстро, не сбиваясь на вдохи, или взволнованный полушепот. Испуганная Елена теперь направила все свое внимание на леди Адель, не отрываясь. —?Как леди Сесиль пела вам колыбельные, чтобы вы не боялись темноты. Как Самсон мастерил корабли, а вы, хоть и не любили это дело, шили флаги и паруса. И что вы любите ?Алые паруса? больше других сказок, а в детстве мечтали, чтобы вашим ?Греем? стал Самсон. И что вы с Флорианом до трагедии любили друг друга, и что вы без разрешения нянечек брали его на руки, хоть он и дергал вас за волосы… И что он не осуждает вас за вашу ненависть, и хочет, чтобы вы ненавидели его до конца своих дней. —?Атанасия наконец не сдержалась, и выдала на последнем дыхании,?— … он сказал, что не хочет ранить ваши драгоценные воспоминания!—?Воспоминания?! —?Елена зажала рот руками, и иронично, сквозь слезы улыбнулась. Ничего, кроме хрипа сейчас не могло тварью вырваться из ее груди,?— Тогда вы должны увидеть это, леди Адель!Резко она выхватила из карманов юбок глубинно-черный шарик, с нервными красными бликами, словно растекшейся в сфере крови алым растением. Взгляд Атанасию не осуждал, возможно, она даже благодарила ее, за возможность наконец явить миру свои истинные чувства, похороненные под гнойными язвами сожалений.—?Тогда… посмотрите, на драгоценное воспоминание моей матери, леди Адель. —?Прошептала Елена, вложив круглую черную планетку печали в ручки Ати.Голос звучит на удивление мягко?— саднящий хрип исчез.Гиацинтовые созвездия всплеска, оторопью граней разбежались мыльные грязно-цветные картинки, жуткие в своих деталях?— пустые глаза, длинные карикатурные тела, фальшивые голоса. Все краски мира померкли, оставляя в удушливом больном мирке Сесиль, где цвели лишь ядовитые цветы, где не было понятия края, конца, начала и ощущения пространства. Вдруг, словно разбились хрустальные флаконы, и сухой акварелью провело пространство, вырисовывая лишь отдаленные детали, и резкие, чёткие образы детей. Дети для Сесиль были центром вселенной, незыблемым и вечным. Она любила их больше всего на свете.Флориан, чуть младше, чем знала его Атанасия, с более пухлыми щеками, более маленькими ручками и без всяких тяжелых теней, нависших над ним в настоящем. И Самсон. Мужская версия Елены, только волосы короче, и улыбка открытая, как смешная книжка с картинками. И кончик протеза выглядывает из-под широкой штанины. Если переодеть его в платье, и накинуть парик, то от Елены его сложно будет отличить. Леди Сесиль совсем размыта, да и сама реальность сосредоточилась лишь на детях.Карета остановилась, из-за чего Флориан, не удержавшись, упал на руки испуганной матери. Тонкие руки Сесиль обхватили обоих мальчиков, зажимая им уши. О, как бы она хотела сейчас закрыть уши сама… Истерический вой, оглушительный, вспышки, и… мерзкая кровь.Кровью подернулось восприятие, люди,?— нет, нелюди,?— без лиц прижали ножи для разделки мяса к тонким шейкам мальчиков. Самсон оглушительно молчит, Флориан тихо плачет от страха. Леди Сесиль надрывается от истинного животного ужаса, и мольбы ее не разобрать. Возможно леди и сама не помнила, что же говорила, говорила, и говорила. Отчетливо: скорбные складки на губах Самсона, его чуть отрешенный взгляд; рыдания Флориана, и его игрушечный медведь в крови. Мишке оторвали лапу, мишке выпотрошили пух, мишка лежит, а Флориан плачет.Знакомые люди, те, кто охраняли их всю жизнь?— мертвы, но они в восприятии Сесиль лишь неумелые наброски. Она смотрела только на детей.Один будет жить, другой сдохнет. Выбирай, кому жить.Форменное издевательство, заставить мать выбирать, кому из деток сохранить жизнь. Сесиль просит и просит, умоляет убить себя, но оставить мальчиков в живых. Ее пинают наотмашь, и мир сотрясает горе. Боли и мерзотно-оранжевое пламя искр?— пожар, и душный, давящий дым. Глаза в прорезях черных впадин горят обсидианами.Не выберешь одного, убьем двоих.Атанасия чувствует сырость, пепел и метал кровавых луж. Женщина на коленях, бардовые пятна на юбках, лицо ее?— мука истинная, без примесей. Дева Мария, оплакивающая Христа.Атанасия знает, что будет дальше. Атанасия закрывает глаза, лишь бы не видеть всего, что будет дальше.—?Флориан. Не убивайте Флориана.Мир рушится. Небо пылает. И льется кровь.—?Не Самсон. Мое драгоценное воспоминание?— мой брат-близнец. —?Качает головой Елена, вернув назад свой шарик. Теперь это она мягко утешает Атанасию, которую едва не тошнит. Едва не выворачивает. Это ужасно, это жутко, это… бесчеловечно… А голос Елены журчит, как горный ручей,?— А мама… выбрала Фло, понимаешь? Она предпочла моему брату-близнецу Фло… Она пожертвовала собой, ради Фло, и… и ушла, вслед за Самсоном… Девочка хрустально смеется, и стеклянно плачет:—?А будь на месте братика-близнеца я, она бы так же пожертвовала мной, понимаешь? П… понимаешь? М… мы же с Самми совсем… одинаковые…Такие же глаза, такой же прищур. А еще у Самсона в воспоминании Сесиль в нагрудном кармашке прятался цветок лилии. Сейчас эта лилия?— чистота, невинность,?— связь скорби близнеца по близнецу. Да, ведь они были одинаковые. Елена говорит и о том, что моргали они всегда в унисон. И о том, что иногда заканчивали фразы друг за друга. И с Флорианом играли в одни и те же игры. А потом не было ничего, а были только слезы, хлопанье двери, и вечная скорбь по одному мальчику. Не было жизни у матери, у Елены, у тетушки и отца. Они просто перестали быть семьей, как будто только Самсон и склеивал их всех эти долгие годы.А Флориан смеялся, и когда Елена, почти год спустя, услышала его смех, то почувствовала простую, понятную ненависть. Режущую, дробящую на части ненависть.?Почему Фло???— вечный вопрос.?Почему не Самсон… и я???—?вечный вопрос, без ответа.?Я ненавижу тебя??— прорыдала Елена, оттолкнув от себя младшего брата навсегда. Они не переживали горе вместе, они не поддерживали друг друга в этой безусловной трагедии. Трагедия не сплотила их, она…—?…уничтожила. Всех нас. Всех. Уничтожила.Атанасия отдает Елене лилию, помогая заново вплести цветок в мягкий шелк волос. Елена мимолетно касается рук Атанасии, но не чтобы одернуть. Чтобы унять дрожь.—?Мама… тоже отдала свою жизнь за меня,?— выдыхает Атанасия,?— Я тоже забрала жизнь у мамочки, совсем как Фло.—?Н…нет! —?прощебетала Елена, взяв Атанасию за руку,?— Это другое! Н… не говори так о себе, леди Адель!Она перешла на ты, видимо с волнения. Но Атанасия не обратила внимание.—?В детстве от служанки я услышала… ?убийца матери?,?— прыснула с горечью Ати. На самом деле она многое слышала от служанок, даже слишком многое, но, возможно, в день рождения узнать, что она убила собственную мать?— самое отвратительное,?— Мама не сумела пережить мое рождение. А ваша мама не сумела пережить ту трагедию. Фло отрезал ее крылья… Ей же было тяжело делать этот выбор, леди Елена? Могли умереть они двое, но умер только твой братик… А если бы умерли они двое, то ты бы простила Фло? А если… если бы выжил Самсон? Ты бы… ненавидела его?Елена сглотнула тяжелый ком в горле. Адель словно вскрыла глубинные залежи потаенных, запретных мыслей. Она спрашивала себя об этом не раз, и не два, но никогда не смогла бы дать ответ. Она не хотела. У нее не было и крупицы сил. Но именно сейчас, с подачи Атанасии, она была вынуждена ответить раз и навсегда, хотя бы самой себе. Ответ всплыл сам собой, естественно и просто. Стоило лишь говорить достаточно громко, чтобы Елена слышала, но и достаточно сокровенно, чтобы Елена захотела услышать. И она услышала, от такой же девочки-ровесницы, так же потерявшей мать, и вдруг поняла, что леди Адель?— не идеальный образ, не соперник за любовь матери, и не идея. Осознать человечность Адель, и ее вполне человеческие проблемы, оказалось также сложно, как и невинность Флориана. Выбирал не он, выбрали его. А не выбери мать его… Все бы вернулось на круги своя, ведь Елене Фло был так же дорог, как и Самсон.Мир перевернулся вверх тормашками; точнее возвратился в правильную, исходную позицию после многих горьких лет стояния на голове. Невинное, светлое, контрастирующие с тем внушенным себе щитом токсичного облака, несущим одно отчаяние.?Было легче спрятать все за ненавистью. Узы ненависти, совсем как узы любви. Только самая обжигающая любовь способна стать такой же сжигающей ненавистью.Она осознала.—?Да. Я бы… возненавидела его, за то, что не выжил мой… любимый маленький братик… —?Елена призналась и леди Адель, и самой себе. Наконец, она ухватила синюю птицу за хвост, но и осознала, как же поздно она к этому пришла. Встревоженно, впервые осознав происходящее, она с примесью вины и надежды посмотрела на Адель,?— Но уже поздно, леди Адель. Он ненавидит меня, я ненавижу его… Я наговорила ему так много гадостей… Он… Братик Фло никогда больше не сможет считать меня старшей сестрой… Я обвинила его в смерти Самсона, в смерти мамочки… Я…—?Он никогда бы не смог тебя возненавидеть, Елена. —?Хихикнула в кулачок Атанасия, вновь вспоминая милую мордочку Фло, когда тот надеялся, что сестренка выйдет поиграть с ним и Адель,?— Завтра в городе будет фестиваль! Папа, и леди Валери согласились отпустить нас… только вместе с Гарриет и Адамом! Если ты пойдёшь, Фло будет счастлив! Ты согласна? Вы сможете попробовать начать все заново. Как брат и сестра.Елена жарко кивнула, утирая слезы с щек рукавом. Ей показалось, что возможно… все еще можно исправить. Она надеялась на это.Да, у них с Самсоном больше нет одной вечности на двоих. Но он все еще есть в их воспоминаниях, живет в сердцах, и направляет их. Брат бы не хотел видеть их ссоры, не хотел бы видеть слезы дорогой сестры… А она скрыла боль за ненавистью. Якобы ради Самсона, на деле?— из-за собственного эгоизма. Ей было проще ненавидеть Флориана, за все беды, что выпали на долю их семьи. Ей нужно было кого-то ненавидеть, и Фло это понимал? Она предала Самсона, позволив себе такую слабость. Считала, что ненавистью мстит за невинно убитого брата, но… Самсон бы никогда не пожертвовал Флорианом. Никогда бы не желал ему смерти, и никогда бы не обвинил в том, что младший выжил ценой старшего. Просто потому что он любил их. И Фло, и Елену. И всегда будет любить.Укрытая мглой комната, и две темные макушки выглядывают из-за двери, в одиноком свете луны. Мать, изнуренная долгими родами, спит, а малыш,?— сморщенный и розовый,?— дремлет в колыбели.—?Он похож на тыкву,?— радостно сказал Самсон, сквозь прутья кроватки протиснув ладошку, и тыкнув малыша в мягкую щечку.—?Он похож на гнома! —?Хихикнула Елена, зажимая рот руками, лишь бы не разбудить мать. —?Маленький гном!Вдруг малыш проснулся, сверкая огромными зелеными глазищами. Елена и Самсон затаили дыхание. Малахитовые отблески в крапинках изумруда. Самое прекрасное сокровище на свете. Непосредственная беззубая улыбка, и кукольная ручка, что схватила Самсона за большой палец. Цепко и крепко.—?Нет… все-таки…— … он как цветочек…!—?… красивый,?— закончили они вместе, шепотом. Елена, обиженная тем, что ее малыш за пальчик взять не хочет, пихнула Самсона, и сама принялась просовывать ладошку к маленькому братику. Малыш проговорил нечто нечленораздельное, но радостное, и взялся теперь за ладошку сестры. Белый пушок на маленькой голове, и симпатичный синий сверток пеленок?— Елена и Самсон пытались перетянуть на себя внимание малыша.—?…так не честно! —?Самсон протиснулся рядышком.—?Все честно, тебя он подержал первым…!—?… тебя тоже, мы же части одного, и у нас одно сердце,?— заметил Самсон, показав Елене язык. —?Мой палец?— твой палец!— … Фу, мерзость! —?изобразила рвотные позывы Елена,?— Если мы с тобой одно целое, значит мне придется ходить с тобой в туалет… фу!—?Никакая не мерзость…!—?А вот и мерзость!—?А вот и нет!Малыш агукнул, и второй ручкой ухватился за пальчик брата, держа одновременно двоих близнецов, тем самым прекратив их спор…?Пусть мое сердце бьется за нас двоих??— кивнула Елена небесам. Самсону, который смотрит на нее с небес, и улыбается самой чистой на свете улыбкой радости,?— ?Мы же совсем одинаковые, братик. Я хочу поделиться с тобой своим счастьем и сердцем. И всегда держать Фло за руку, за нас двоих…?***—?… ?Он бы никогда не смог тебя возненавидеть?… —?вдруг смутилась Елена,?— Это же фраза Принцессы Акемии из ?Я приручила одинокого черного волка?…Атанасия чуть не хлопнула себя по губам. Неужели Елена узнала ее маленькую грязную тайну?— любовь к девичьим романам? Она покраснела до корней волос малиновым рассветом, но Елена не спешила осуждать ее страсть к подобной сомнительной литературе.—?Д…да, это была сцена, где подруга Акемии?— леди Мари, пыталась уговорить ее вернуться к тому оборотню…—??Он бы никогда не смог тебя возненавидеть, главное поговори с ним, раскрой ему свою душу и сердце?… —?процитировала Елена, буквально по строчкам. Она так заарделась, что теперь яростно вцепилась в рукав отшатнувшейся леди Адель,?— В…Вы это читали?!—?Да! —?так же яростно ответила Атанасия, чувствуя, как краска отливает от лица. —?Я… читала!—?А ?Я стала горничной герцога?? Или ?Леди-кошка??!—?И то, и другое…!Следующие несколько минут Елена выпытывала у Атанасии ее мнение, по поводу практически каждого прочитанного произведения. Они так заболтались, что Атанасия практически забыла, зачем пришла за девочкой.—?… одинокий черный волк, блуждающий по диким просторам… —?Елена закусила губу, нервно смяв юбку платья,?— Вокруг него такая аура отчужденности и одиночества…—?Кто? —?недоуменно переспросила Атанасия.—?Твой слуга…! Он совсем как одинокий черный волк! Такой холодный и неприступный, словно скрывает глубокую тайну, ожидая, что кто-то растопит его сердце…!Атанасия сперва задумалась, какого же слугу Елена имеет в виду, если рядом с Атанасией ходит одна только Гарриет? Никого, кроме Адама и Гарриет господин Анастасиус не взял… То есть, Елена имеет в виду…?!?Да быть того не может!?—?Адам?! —?то, что Атанасия пребывала в пространстве?— мягко сказано. Она никогда не думала о мрачном Адаме в таком романтическом ключе. Елена же витала в своих фантазиях, даже не собираясь прерывать полет мысли. —?Да он скорее просто ненавидит людей…—?Это же так романтично! Он… он ненавидит всех, кроме своей возлюбленной! А если влюбится, то только как настоящий собственник! Закинет на плечо, и скажет ?Моя…??… и унесет в подвал, чтобы разделать на органы и сцедить кровь??— закончила за Елену Атанасия мысленно, не в силах жестоко обломать все мечты девочки. Бедная, бедная Елена! То-ли идеи склонны путешествовать, то-ли влияние чисто девичьей литературы…Вот чем Елена занималась, закрывшись от всего мира. Любовные романы, любовные романы, и еще раз?— любовные романы. Она не просто любила читать, она сбегала в книги, и стала натурой крайне романтичной, под их влиянием. Атанасия с запозданием узнала в Елене себя, когда-то годик назад. Возможно в этом они и схожи. Болтать с Еленой о книгах оказалось крайне интересно. Их вкусы во многом совпадали, но книг у Елены было куда больше, чем у брошенной принцессы, не нужной совершенно никому. Леди Ирейн отец и тетушка привозили книжки после каждого своего посещения столицы, Атанасия же до дыр перечитывала старые потрепанные томики, ранее принадлежавшие наложницам Императора. Поэтому в основном говорила Елена, рассказывая Атанасии о новинках в мире девичьей литературы, и даже пригласила леди Адель вечерком посетить свою комнату, на предмет одолжить книжку.?Каждый из нас скрывает те еще сюрпризы??— решила под конец сего действа Атанасия.Но на этом сюрпризы не закончились. Наконец найдя точки соприкосновения с Еленой, и пригласив ее назад, к Фло и ребятам, Ати отлучилась в дамскую комнату. Однако, обратной дороги найти не смогла, к своему сожалению. Все-таки комплекс был не маленький, а живые изгороди нисколько не упрощали дело. Ей казалось, что она уходит все дальше и дальше, от ребят, и от обусловленного места встречи с отцом.?Вода, рядом был омут??— вспомнила Атанасия, и постаралась идти на шум воды, бесполезно петляя вдоль кустов и тополей. Детские крики заглушала вода, и услышать, к примеру, смех Флориана оказалось совершенно бесполезной задачей. Другие монахини видимо уже отлучились на обед, или на предобеденную молитву, так же не оставляя Атанасии возможности спросить дорогу у тех женщин, которые ранее указывали ей путь к дамской комнате.Шум воды нарастал, заглушая бешеный стук сердца Атанасии, жесткой барабанной дробью. Переступая через массивные корни большого дерева, Ати совершенно не узнавала местность. Да, это тоже был омут, но живой миниатюрный водопад был здесь явно лишним. Немного подумав, она осознала свою ошибку. Двигаться нужно было вниз, по ручью, а не вверх, к искусственному озеру.Она была не одна. Подставив лицо холодным потокам, на коленях стояла рыженькая девочка. Платье стекало легкой волной, липло к гладкой коже. Кудряшки распадались, от тяжести холодной воды, и осенние рыжие локоны струились кленовой листвой. Капли стекали по веснушчатым плечикам, спине. Миниатюрная фигурка издалека напоминала ту самую русалку, из страшилки Флориана. Атанасия почувствовала себя ничтожной смертной рядом с настоящим божеством. Смертной, нарушившей тайну обряда. Горящие свечи, и икона солнца у плоской груди?— атрибуты таинства. Но шок вызвал не сколько обряд, или вид девочки без привычной белой одежды монахинь, нет.Левый глаз сохранил темно-голубой цвет, но тем прекраснее и выразительнее смотрелся правый глаз?— императорский драгоценный цвет. Эвридика моргнула, но не потянулась за кольцом, что скрывало ее тайну, с легким удивлением рассматривая внезапную гостью.Действительно, день откровений.Тайна принадлежности к императорскому роду.