Глава 14. Камелот (1/1)

Едва Гарриет и Саара встретились взглядом, то первая опустила голову. То ли в знак почтения, то ли от чувства неловкости. Саара всегда была немного надменна, и понять эмоции Гарриет было несложно.Конюх Генрих и мастеровые суетились, ежась под колючим взглядом Саары, подгоняя седло и сбрую под маленькую наездницу. Ножки в новых сапожках твердо уперлись в стремена, а сиделось в седле вполне комфортно. Поводья перехватила?— они точно контролируют движения лошади. Дымка давно не покидала стойла, ей явно не терпелось выйти за пределы четырех стен конюшни. Атанасия в данном вопросе была со своей лошадкой солидарна, ведь ей тоже не терпелось начать конную прогулку в компании Октавиана и Саары.?Истиная Леди и коня на скаку остановит, и шпагу в руки возьмет…??— задумчиво взглянула на девушку Атанасия. Саара?— вот она, прекрасная Леди, идеал, и Атанасия соврала бы, если бы сказала, что не завидует ее прекрасной грации и осанке. Она видела не так много благородных девушек за свою жизнь, и, наверное, благодаря данному факту Саара в ее глазах стала настоящим примером для подражания. Прекрасная, умная, умеющая за себя постоять не только на словах, но и делом. Наверняка не имея другого примера менее едкой и надменной девушки благородных кровей (за исключением некоторых служанок), она и создала в своих глазах кумира. Леди Саара собрала длинные прямые волосы в похожий хвост, но костюм для верховой езды смотрелся на ней куда более женственно и элегантно. Даже предельно вежливый, но все же фамильярное ?ты? Саары?— часть ее образа. ?Ты? от Саары не напрягало, не было упреком. Скорее, нечто дружественное и доверительное, мед, спрятанный под толщией яда. Но, помимо капли доброты в ее ?ты?, было и жесткое разделение, словно говорящее: ?Заслужи мое уважение. Заслужи мое ?вы?. И Атанасия желала заслужить признание Леди Саары, ее похвалу и уважительное обращение. Она старалась изо всех сил, лишь бы однажды встать рядом с Саарой на одном уровне.—?Леди Сара, вы прекрасны как рассвет, и только хорошеете с каждым днем,?— вежливый, бодрый тон. Октавиан, как всегда, в приподнятом настроении, целует руку сперва Атанасии, затем и Сааре. Щеки Ати вспыхивают румянцем, Саара же недовольно смотрит на профессора снизу вверх.—?Называйте меня ?Саара?! Сколько раз мне повторять вам, Лорд Октавиан Азмунд? —?Скрывая явное недовольство, но все еще вежливо. Октавиан добродушно улыбается, как обычно улыбаются старики, познавшие жизнь, в ответ на глупые упреки молодежи. Разговаривали друг с другом они исключительно вежливо, но было понятно?— знакомы они явно не первый год.—?Ох, каждый раз как в первый, Леди Саара, все время забывается ваше имя. Старина Карнеги* наверняка в гробу перевернулся? —?Интересное замечание Октавиана сопровождалось его попытками выбрать себе скакуна. Наконец определившись, он ловко устроился в седле. Штат прислуги не последовал за ними, к удивлению Атанасии. Хотя, возможно, и Саара, и Октавиан, вполне сумеют защитить ее в случае чего. Меньше всего на свете они напоминали обыкновенных леди и лорда. Да и кто бы доверил важную пешку Господина кому попало? —?Вперед и с песней, маленькая Миледи. Надеюсь, вы насладитесь нашей компанией.***—?В коми-пермяцкой традиции именно кони являются держателями земли, маленькая Миледи,?— самозабвенно повествовал Октавиан, рысью на гнедом коне шествуя меж корней и веток.?— ?На трёх конях земля держится: черном, красном и белом. Когда чёрный конь держит?— на земле голод и мор, когда белый?— на земле сплошные войны и смерти, когда красный?— царит мир, спокойствие и благополучие?.—?Значит моя Дымка?— война и смерть? —?удивленно воззрилась на Профессора Атанасия, поглаживая белую гриву лошадки. Будто опровергая замечание Октавиана, Дымка махнула хвостом, пофыркивая, и ущипнула зубами разросшийся под копытами лопух.—?Думаю, в твоем случае, Дымка?— это просто Дымка,?— вежливо ответила Саара, осадив таким образом Октавиана. Лекция о верховой езде как-то сама собой плавно перетекла в ?Роль лошадей в искусстве и религии у разных культур и народов?. Октавиан, как всегда, уплывал в дальние дали, уходя от темы, но Саара так и не прервала его?— уж больно интересно он повествовал. —?Как и моя ?Эпона? далека от богини-защитницы лошадей,?— заметила Саара, успокаивая свою лошадку легким поглаживанием.—?Расскажите мне о ней, Профессор,?— с нетерпением Атанасия вертелась в седле, вдохновленная новыми знаниями. Саара не стала протестовать, только поправила галстук-платок Атанасии, норовящий спасть.—?В римском пантеоне существовала позаимствованная у кельтов богиня-защитница лошадей по имени Эпона, связанная с плодородием, изобилием, врачеванием и в то же время?— с культом смерти. —?Саара закатила глаза, когда Октавиан таки упомянул смерть, таинственным шепотом, лишь бы заинтересовать ребенка.?— Ее культ связан со смертью; считается, что она играла роль провожатого и стража, охранявшего души умерших при переходе в подземный мир.—?Леди Саара, вам нравится культ Эпоны? —?Атанасия по новому оценила грациозную кобылу Саары. Но Леди лишь покачала головой:—?Влияние Господина в молодости… —?Саара продолжать не стала, и Октавиан, отметив ее заминку, продолжил:—?Но в христианстве конь символизирует Солнце, смелость и благородство. Он является эмблемой святых. Думаю, вы знакомы со ?Святым Георгием?, маленькая Миледи? —?Октавиан доброжелательно улыбнулся?— на прошлом занятии ?Рунного письма? Атанасия выбрала символ Георгия, разящего дракона. Ее любимая история, с самого детства. Удивительным образом ?Дракон? и ?Георгий? рунным шрифтом вышли у нее аж с третьей попытки, так что учитель остался более чем доволен.?— Наконец, четыре коня Апокалипсиса?— война, смерть, голод и эпидемия. Одно неразрывно связано с другим.Атанасия останавливает взгляд на гербе, вышитом на юбке Саары.—?Это герб рода,?— поразительно точно Саара предугадывает ход мыслей Ати.?— Алый и белый?— цвета смерти и войны. Как и четыре вестника апокалипсиса, связаны друг с другом. Чья-то смерть влечет за собой войну, война полна смертей, в том числе от голода и эпидемий. Змея, кусающая собственный хвост. Поэтому, Принцесса, у каждой ошибки, у каждой, даже самой незначительной смерти, есть цена…—?Троянская война, к примеру,?— Октавиан любил тему истории Троянской войны. Саара закатила глаза. Атанасия смекнула?— Саара слышит эту историю уже не первый раз и даже не второй.?— Началась?со знаменитого пира богов, где жениха и невесту чествовать были приглашены все олимпийские боги, кроме богини раздора Эриды. Оскорбившись оказанным ей пренебрежением, бросила в середину пирующих золотое яблоко с надписью: ?Прекраснейшей?… Яблоко раздора между Герой, Афиной победоносной и Афродитой. И Парис, разумеется, отдал предпочтение любви, подав яблоко Афродите… Любовь?— цена войны.—?И любовь стоила того? —?Атанасия в крайнем недоумении чуть наклонила голову в бок. Жертвы, голод, миллионы смертей. И цена?— любовь. Разве справедливо?—?Елена Прекрасная?— совершенная красота, за внимание которой сражался весь героический мир. Разумеется, ее любовь… нисколько не стоила того,?— иронично подметила Саара. — Но такова цена. Эгоизм Париса и Елены?— любовь, что стала ценой Троянской войне.Принцесса опустила глаза. Любовь?— самое прекрасное и ужасное из существующего на этой земле. Мотив и следствие, цена и расплата. Без любви не увидеть, а с любовью видишь то, чего вовсе нет. Стоит ли любовь войны, стоит ли ужасов и смертей? Она осознала?— Саара неспроста заговорила о цене. Цена есть у всего, и цена есть у любви, которой сейчас окружена Атанасия.?Спуск в ад лилейно-белой жертвы, запачкавшей свою трагическую историю??— вспомнила она.?У невинных не бывает счастливого конца??—?вспомнила она и свои слова.У невинных есть блаженство безгрешности, рай на небесах. У невинных нет порока, и, отстрадав свои земные мучения, они восстанут в мире, где нет боли и слез, в награду за свое страдание. Блаженны невинные, не знающие греха… А она попадет в ад, за то, что выбрала эгоистичную любовь, исключительно ради себя и своего благополучия…?—?Какую цену ты готова заплатить, Принцесса, за человека, который поймет тебя во всем на свете? —?Нежданно спросила Саара, тихо-тихо.?— Человека, который раскроет не только твою внутреннюю красоту, но и пробудит всех твоих демонов, мирно дремлющих в глубинах твоего ?Я?…? А если по-настоящему раскрыть тебя может только монстр в личине человека, волк в самой мягкой на свете овечьей шкурке, значит ли это, что ты тоже чудовище?—?Папа – не чудовище! Это мир сделал его таким, если бы мир не был к нему так жесток, то он никогда бы не пошел на такое…—?Девочка, сколько ты знаешь своего ?отца?? Год? —?Перебила Саара пылкую речь девочки.?— Ты действительно сама веришь в то, что говоришь? Быть может, сейчас ты не поймешь мои слова, но постарайся их запомнить. Уверена, однажды ты вспомнишь.Октавиан молчит, лицо его озаряет прерывистый солнечный свет. Они оба знают и понимают, даже то, что знать Атанасии не положено. Атанасия крепко сжимает поводья. Раскусала старую ранку на щеке?— металл крови во рту отрезвлял, язык все не мог перестать слизывать алые капли.—?Вот в чем твоя проблема, Принцесса. Твой кровный отец бросил тебя на попечение старых клуш, которые издевались над тобой всю жизнь. Он не навещал тебя в дни рождения, не говорил банального ?Доброе утро? или ?Спокойной ночи? перед сном. —?Насколько не похоже на мягкое успокоение Гарриет, ее теплые объятия. Только лед, только сталь, только разбитое сердце, и все исключительно по делу. Если Гарриет забинтовала ее рану, то Саара ковырялась в ней без всякой жалости.?— Сам, как кобель, нагулял тебя, породив на этот свет, а теперь ненавидит тебя?— свою плоть и кровь. То единственное, что у него осталось. Кажется, ты пытаешься забыть всю ту злость, горечь, обиду, унижение… Да что я говорю, ты уже почти забыла! А я бы не забыла, милая. Я бы не рыдала в подушку, я бы била посуду и кричала. Я бы затаила злобу на всю жизнь, а затем мстила. Я бы убила. Этим и занимается твой новый ?отец?. Вот в чем твое отличие от нас и от ?отца?.Атанасия вдруг осознала, что плачет. Влага по щекам. Увидев слезы девочки, Саара остановилась. Просто подала ей платок и отвернулась, чтобы не видеть слез. Самый сильный жест сочувствия?— позволить проявить отрицательные эмоции, сделать вид, что не заметила. Как всегда говорила Саара: ?Проявлять отрицательные эмоции?— все равно что посещать уборную. Никто не должен видеть?. Вершина сопереживания Саары. Лошадь словно почувствовала неловкость Атанасии и припустила чуть быстрее, чем нужно. Благо, Саара вовремя придержала питомицу подопечной.—?Что вы будете делать, маленькая Миледи? —?Вкрадчивый голос Октавиана. Блики играют на очках в круглой оправе.?— Вы же понимаете, должны понимать?— Господин не пощадит вашего отца. Он не прощает и глушит в себе, он выплескивает. Он сжигает. А вы… —?его наживка. —?Спокойный вопрос Октавиана окончательно выбивает пришедшую в себя Атанасию из колеи.—?Достаточно ли ты ненавидишь своего настоящего отца? А ненавидишь ли? Или в глубине души все так же стараешься, лишь бы однажды явиться перед ним в день дебюта ?в силе и свете?? —?Саара ехидно хмыкнула.?— Тогда мы для тебя кто? Учителя, что приведут тебя к славе и всем возможным лаврам? Девочка, ты не ?Золушка?. Только в сказках Принцессы получают все, если постараются достаточно, и сияют так же достаточно ярко. Неужели ты думаешь, что настолько поразишь ?папочку? своим светом, отчего он разом проникнется к тебе отцовской заботой и симпатией? Жизнь тебе не сказка и не преподнесет все на блюдечке с самой прекрасной каемочкой.—?Я не…! Я вовсе не надеюсь на любовь моего настоящего отца! Я… я ненавижу… —?Ложь. Атанасии не хватает кислорода. Легкие сводит. Ненавидит? Это порок, так говорила Лили. А ненавидит ли…? Саара окидывает Атанасию жестким взглядом, без тени иронии:—?Поздно, девочка. Уже слишком поздно. Ты подписала контракт с самим дьяволом, и однажды твой новый ?отец? потребует от тебя платы. Он не благотворительная организация, и ты существуешь здесь вовсе не по его доброте душевной. У тебя есть то, что нужно ему. Так я повторю свой вопрос. Сильна ли твоя ненависть? Какова цена, которую ты готова заплатить, когда придет время…?—?Неправильно поставила вопрос, Леди Сара,?— Октавиан поправил очки на носу, в который раз исковеркав имя Саары.?— Какова цена вашей ненависти, маленькая Миледи??Достаточно ли во мне сил, чтобы ненавидеть отца? Достаточно ли во мне сил, чтобы убить его однажды? Достаточно ли я его ненавижу или же продолжаю чертовски болезненно любить и надеяться? ??Достаточно ли…? Ненавижу ли я его??—?…мои глаза в?тебя не?влюбленыТвои пороки они?видят ясноНо?сердце ни?одной твоей виныНе?видит. И?с глазами не?согласно,**?— поэтично вздохнул Октавиан, припустив чуть быстрее на гнедом коне, отставших Саару и Атанасию оставляя немного позади.Саара взяла платок из ослабевших ладоней Атанасии и вытерла ее слезы. Просто и легко.—?Возненавидь, Атанасия. Тебе же будет намного легче. Облачись в ненависть, как в доспехи. Они защитят тебя. И не смей больше плакать из-за того, кому нет до тебя дела. Он и слезинки о тебе не проронил, а ты сейчас плачешь… Преврати свои слезы в злость. Спрячь горечь за улыбкой.Плач лесных птиц будит в душе странную тоску.—?Обещаю. Попробую возненавидеть. —?Дрожащим голоском повторяет Атанасия, шмыгнув носом.—?Обещание? —?Саара ухмыльнулась, протягивая девочке мизинец. У Саары аккуратные ноготки, но ноготь, один единственный?— большого пальца правой руки,?— искусан практически под ноль. Саара заметила ее взгляд, но руку не одернула.—?Обещание! —?Атанасия скрестила свой мизинец с мизинцем Саары.?—?Сердце на клочки порву, без надежды проживу и иглу в глаза воткну, если вдруг я обману! ***Они заканчивали второй круг, в седле Атанасия держалась уже куда более уверенно. Они даже перешли на быстрый шаг, но полноценно самостоятельно прокатиться на кобыле ?рысью? никто ей не дал. Саара контролировала каждый ее шаг, чуть что придерживая Дымку за поводья. Но вдруг она замедлила ход, а затем и вовсе остановилась, когда Октавиан слез с коня, пройдя ближе к ручью. Атанасия и Саара синхронно последовали за ним, едва Атанасия самостоятельно, немного неуклюже, слезла с Дымки.Клубок серой шерсти, весь в грязи и запекшейся крови, среди кустов можжевельника. Мухи парили кругом, омерзительно жужжа, а запах гниения заставил Атанасию зажать нос. От зловония едва не выворачивало. Бледное солнце уходило за горизонт, озаряя лес последними болезненными лучами алого и золотого. Кровь на траве пробудила воспоминания об Адаме, горном льве и рычащем Бруно?— Атанасии тут же стало не по себе.—?Печально… Похоже ее серьезно ранили, а сука все равно вернулась к своему помету… —?Октавиан вздохнул, быстро осмотрев выводок?— все мертвы. —?Хотел добить, чтобы не мучались, но, видимо, мы опоздали.—?Бедняги,?— даже Саара явно была опечалена.?— Принцесса, стой на месте. Не подходи к ним…Атанасия заметила шевеление и скулеж. У самой груди матери все еще копошился, среди хладных трупов, крови и грязи, маленький волчонок. Словно слепой котенок, тыкался носом, перебирая лапками. Такой потерянный, такой… отчаянный. Отчаяние в каждом жесте, каждом поскуливании. Он хотел пробудить маму, был голоден…—?Один жив… Он жив! —?Атанасия юркнула рыбкой под рукой Октавиана, коленки испачкав в траве и сырой земле, когда присела рядом. Она осторожно высвободила из объятий матери заскулившего слепого щенка, прижав к своей груди. Затравленно глянула сперва на Саару, затем на Октавиана?— вдруг захотят добить несчастного, чтоб не мучался?—?Миледи, положите его на место. Это волчонок, а не щенок,?— попытался уговорить Атанасию Октавиан, примирительно протянув ей руку. Девочка отрицательно мотнула головой, не желая отдавать малыша. Ее ладони ласково обхватили мохнатые бока, пушистые маленькие лапки, приглаживая серо-белые ушки. Успокаивала, баюкала.—?Лорд прав, Принцесса,?— Саара поборола свое омерзение и таки шагнула ближе, дабы забрать зверька у маленькой Леди.?— Лучше оставьте его здесь, вам не стоит брать на руки диких зверей…—?Нет! —?вскрикнула Ати, едва ладони Саары коснулись мягкого бока щенка. —?Я попрошу папу. Он… он разрешит! Я уверена!—?Что же… —?Октавиан растерянно поглядел в сторону поместья. — Уже не далеко. Я уведу лошадей, Леди Саара, проводите маленькую Миледи к дому…***—?Господин, волчонок?— это дикий зверь. Лучше заведите девочке собаку,?— посоветовал Октавиан, беспокойно протирая очки. Ему был очень не по душе маленький грязный комок шерсти, которого девочка притащила домой. Вдруг заразный?—?Господин, я против данной затеи. Это слишком большая ответственность для ребенка. Тем более, для Леди. —?Поддержала Октавиана Саара, почтительно наклонив голову в присутствии Господина.Атанасия прижимала к своей груди щенка, будто мать родного ребенка. Стояла себе на ступеньках, потупив взгляд, и зверя собой укрывала. Как же трогательно. Лили так же обеспокоенно переводила взгляд то на Анастасиуса, то на Атанасию. И Господин, и его ?ребенок? молчали, выслушивая здравые доводы Октавиана и Саары. Учителя девочки были категоричны в своем отказе, ибо не хотели подвергать жизнь ребенка опасности. Гарриет молчала, молчала и Лилиан, которая не могла выбрать сторону. С одной стороны?— Октавиан и Саара говорили правильные вещи. Щенок недолго останется щенком и совсем скоро вырастет, и тогда мало ли, что можно от дикого зверя ожидать? Но с другой же стороны… этот взгляд Атанасии. Возможно, впервые в жизни Лилиан от всей души поверила в то, что Атанасия?— безвольная тихая девочка,?— дочь Императора. Кровь и плоть. Дочь своей матери, так же защищающей своего ребенка, даже в свои последние минуты, даже на смертном одре…—?Мы в ответе за тех, кого приручили, девочка. —?Строго предостерег Ати Анастасиус.?— Это не игрушка и не щеночек. Если тебе надоест, а он будет привязан к тебе? Это не то, что можно бросить в любой момент. И он не скажет тебе ?Запасись терпением, сядь вон там, поодаль, на траву, молчи, но с каждым днем садись немного ближе…?. Он уже доверяет тебе. Брось сейчас, если не готова, девочка.—?Но он не лис, а волк… —?Вспомнила ?маленького Принца? маленькая Принцесса.?— Я знаю… Знаю, что в ответе за того, кого приручила… Но я не могу оставить его, отец!Упрямство. Железное решение. Маленькая трепетная лань, наконец, начала хоть в каких-то вопросах стоять на своем? Наконец, он кивнул, после продолжительного молчания. Атанасия вдруг осознала, что все это время дышала едва-едва. Не верила, до самого конца не верила в его согласие. Господин Анастасиус поверил в нее. Не приказал тут же выкинуть шавку или добить, чтобы не мучился… Лили взяла у Атанасии волчонка, закутав его в одеяло. Стоило зверька искупать, оттереть засохшую кровь его матери. Саму же Атанасию Гарриет умыла, переодела в домашнюю одежду, а затем они вместе спустились в гостиную, где их и ждали.—?Сбегай на кухню, принеси полотенце, кувшин с подогретым молоком и большую плошку. —?взяла Лили ситуацию в свои руки, отправив юркую и сообразительную Кэролайн.?— Теплое молоко, не слишком горячее.Кэролайн быстро справилась со своим заданием, и, войдя в комнату, Атанасии в нос ударил жар потрескивающих в камине поленьев и приятный аромат теплого молока, уже перелитого в плошку. Полумрак вечерних сумерек сменился золотистым светом, тени плясали на стенах, а щенок тихо поскуливал. Анастасиус и Октавиан что-то тихо обсуждали, Саара давно ушла, видимо, к своим делам. Атанасия приподняла уже чистую малышку, быстро осмотрев живот, и только затем прижала волчицу к своей груди.—?Кто же, Госпожа? —?Гарриет сидела на подушках, рядом с Атанасией, присматривая за волчонком. У камина было тепло, и Гарриет, вытянув руки, грела озябшие пальцы.—?Это девочка,?— сказала Атанасия, осторожно поглаживая серебристую шерстку волчицы, баюкая, словно маленького ребенка. Теперь она была менее встревожена, ведь знала, что никто не тронет щенка, никто не отберет. Зверь льнул к новой хозяйке, будто чувствуя свою спасительницу?— Атанасия тихо смеялась от теплого дыхания и легкой щекотки на шее. Волчица мокрым носом тыкалась в ключицы Ати, поскуливая. Такая маленькая, крохотная…—?Она хочет молока,?— подсказала Гарриет, с улыбкой наблюдая за маленькой Госпожой. Атанасия встревоженно уложила малютку на коврик, ближе к камину, чтобы было теплее, и что-то тихо-тихо нежно-нежно мурлыкала, уговаривая маленькую волчицу выпить молочка.—?Моя маленькая… сейчас я покормлю тебя, ты, наверное, голодная… Лили, так правильно…?—?Да, дорогая, какая же вы умница… —?нежный голос Лили. —?Может вы устали, Принцесса? Я могу заняться вашей питомицей, если устали…Лили пристроилась рядом с подопечной, укрыв ее хрупкие плечики шерстяным пледом. Отрывать от волчонка Атанасию было уже бесполезно, ибо она целиком и полностью сосредоточила свое внимание на маленьком клубке шерсти. Волчица вслепую ластилась к рукам девочки мокрым носом, и Атанасия бережно поддерживала головку, дабы той удобнее было посасывать пропитанное молоком полотенце. Молчание мягким пуховым одеялом накрыло усадьбу, и лишь тихое воркование Атанасии да причмокивание щенка, редкое поскуливание, разбавляло вечерний покой.—?Дай ей имя, девочка. Но вдумчиво. —?Бархатный голос Анастасиуса отменно вписывался в атмосферу застывшего спокойствия мироздания. Когда даже сами планеты застыли, остановив роскошный парад, когда все и вся на земле молчит.—?Почему? —?Атанасия гладила малышку так трогательно, будто та была хрупкой фарфоровой статуэткой. Аккуратно, боясь поранить.—?Люди манипулируют друг другом при помощи слов, —?Он развалился лениво, с грацией хищника, в кожаном кресле, кусая бока кроваво-красного яблока.?— Евангелии Иоанна: ?В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог?. Слово равнозначно Богу по созидающей силе. Как назовешь корабль, так он и поплывет, девочка.Атанасия?— бессмертие.Атанасия?— вечность.Играть словами Диана умела лучше всех. Ироничная усмешка заиграла на его губах.—?Как зовут вашего коня… отец? —?решила разузнать чуть больше Атанасия.—??Слейпнир?.—?Но у вашего Слейпнира не восемь ног! —?Замечает Атанасия, для достоверности вспомнив черного скакуна Анастасиуса. Всего четыре ноги, а не восемь.—?Рад, что ты так хорошо разбираешься в Скандинавской мифологии,?— хвалит Принцессу Анастасиус, посмеиваясь. —?К сожалению, у моего Слейпнира нет ни рун на зубах, и он не отпрыск Локи и коня великанов Свадилвфари… Но в юности я любил скрытый подтекст. Игру слов.—?Дерево лучшее?— ясень Иггдрасиль,лучший струг?— Скидбладнир,лучший ас?— Один,лучший конь?— Слейпнир,лучший мост?— Бильрёст,скальд лучший?— Браги и ястреб?— Хаброк,а Гарм?— лучший пес.?—?Декларирует Анастасиус, странно улыбаясь. Словно детский стишок. Атанасии показалось, будто бы сейчас она услышала очень личную шутку. Секрет, облаченный в доспехи юмора, тайна, недоступная непосвященным. Нечто личное.—?Ну так что, девочка? —?Даже Анастасиусу любопытно, что же ответит воспитанница. Обрывает ее поток копошащихся в черепной коробке мыслей.—??Камелот?. Элегантная,?— Атанасия неуверенно посматривает на Господина, пытаясь угадать, доволен ли он ее выбором. Не мифология, но подтекст. То, что созвучно душе Атанасии. В душе она, вероятно, мечтает стать элегантной Леди, достойной восхищения и… любви. Он кивает, жестом одобрения приводя девочку в восторг.—?Занятно, я бы вспомнил Ромула и Рема. Сколько же щенков было в помете? —?задумчиво переспросил он.—?Осталось двое… наверняка было больше, но что же с ними стало,?— Октавиан покачал головой. Может быть трупы растащили звери, чтобы сожрать, или сами щенки отползли слишком далеко.—?Теперь у тебя есть имя, маленькая. Тебя зовут ?Камелот?, а это значит ?Элегантная?,?— шептала Атанасия, восторженно и мягко. Словно касалась лепестков нежного цветка, гладила так ласково и волнительно свою подопечную.?— Я позабочусь о тебе, Камелот…Анастасиус окинул девочку, нежившую в объятиях свою Камелот, и, кажется, в глазах его отразилось странное предостережение:—??Когда к кому-то привяжешься, всегда есть риск что потом будешь плакать.?Ты готова плакать, девочка??Маленький принц?. Атанасия посмотрела на крошку, которая наевшись, наконец, уснула, прижавшись к девичьим мягким рукам, словно к материнскому боку. Уже доверяет. Атанасия клубком свернулась на коврике, закрыв глаза, чувствуя как бешено стучит маленькое сердечко Камелот. Возможно, ради таких моментов потом и стоит плакать…? Но с Камелот все будет хорошо, и Атанасии не придется лить по ней слезы. Она в это верила.—?Да,?— шепнула она, и вдруг, неожиданно для самой же себя, добавила.?— А вы…?Будет ли он ?плакать? по этой девочке, если вдруг придется пожертвовать ей, ради партии? Чушь, определенно нет… Или…? Вероятнее всего, девочка имела ввиду свою зверюшку. Какое ему дело до них…?Анастасиус улыбнулся, так и не ответив на вопрос.