Губы по локоть в любви, руки по горло в крови (1/1)

Любовь вышла из берегов,Вышла из берегов наших желаний.Что ждёт нас в конце концов:Чаши её весов или лёд расставаний?? ?Цунами?, Торба-на-КручеЯ чувствовала себя выброшенной на берег рыбой, не имеющей возможности вернуться в родной океан и оставленной безжалостно подыхать на песке. Мне не хотелось ничего решать, но я чётко понимала: мне необходимо во всём разобраться. И всё же… и всё же ни черта у меня не получалось, потому что, когда я пыталась напомнить себе, что именно сделал Сонрок, и вытащить из глубин своей души ненависть к нему, я вспоминала его слова. Его ?ты заставляешь меня чувствовать себя самым настоящим дерьмом из-за этого?. И свою истерику после.Как ни пыталась мыслить критически, как ни напоминала себе, что я испытала, когда узнала всё, ничего не могло перекрыть тот факт, что я начала скучать по Сонроку ещё больше. Хотя, казалось бы, куда больше-то? И всё-таки внутренности ныли и горели, избитые происходящим и моим непониманием ситуации.Богом выполнял свою работу идеально, но я, глупое поехавшее создание, чувствовала себя в безопасности только с одним человеком. И это был, конечно же, не Богом.И я не знала, что мне с этим делать. Что делать с тем, как у меня не получалось не думать о Сонроке, как у меня не получалось не скучать по нему. По правде говоря, у меня вообще ничего не получалось: всё валилось из рук. Я едва поспевала за преподавателями и за однокурсниками, уверенная в том, что не переживу эту сессию. Джису, конечно, помогала мне, как могла, но это ничего не меняло?— вся новая информация проходила мимо меня, даже не поступая в воспалённый мозг, работающий двадцать четыре на семь в тщетных попытках придумать выход из этой ситуации.Но выхода не было. Была моя тоска по Сонроку. Была моя жалящая изнутри любовь к нему. Была моя ненависть к самой себе за эти чувства. И я не знала, как положить этому конец.У меня не было сил бороться с сердцем, которое выбрало Сонрока.Я снова начала плохо есть, спала ещё хуже, досыпая на не особенно важных парах рядом с Джису, в компании которой мои кошмары как будто бы переставали существовать хотя бы на время. Даже на общение с людьми у меня не оставалось ни физического, ни морального ресурса: я игнорировала сообщения Шону, из вежливости что-то отвечала обеспокоенному Ханбину, молча слушала причитания госпожи О по поводу того, что страшно похудела. Джису была единственной, кто не пытался вытянуть меня на контакт, прекрасно осознавая, что разговоры сейчас мне нужны меньше всего. Но это не отменяло того факта, что она переживала.Бобби тоже переживал, причём, казалось, даже больше. Особенно после того, как наговорил мне в тот день очень правильных вещей. Но я не могла просить у него совета?— не имела права взваливать на него ответственность за мою жизнь и за чувства, которые была не в состоянии контролировать.Не знаю, сколько ещё бы всё это длилось, если бы в одну из ночей (которую из? я потеряла им счёт) я не услышала, как за дверью моей комнаты Богом негромко переговаривается с Сонроком. Я не спала, хотя на часах было уже давно за полночь: боялась закрыть глаза, потому что знала, что добровольно пущу в свои сны чудовищ прошлого. И так и застыла, услышав тихий голос Сонрока.До того, как я успела подумать, что вообще делаю, я бросилась к двери и осела рядом с ней, жадно глотая каждое слово. Он говорил слегка устало, обеспокоенно, тихо-тихо, как будто думал, что я сплю, в то время как я на самом деле прижалась к двери и слушала.—?Как Лиса? —?это был его первый вопрос. У меня внутри всё жалобно сжалось от того, каким тоном он сказал эту фразу. Таким, словно ему правда это важно.—?Ну… мне судить сложно,?— усмехнулся Богом. —?Я с ней всего несколько дней, но даже я заметил, что она неважно выглядит. По ощущениям, совсем не спит, потому что всегда такая вялая, как будто едва-едва держит глаза открытыми. Ест как птичка. И за всё это время ни разу не видел, чтобы она улыбалась. По-настоящему, понимаете: тело ведь врать не умеет. Больно?— плачет или фальшиво, дежурно улыбается. Госпожа Манобан прекрасно справляется со вторым. Ну, вы ведь и так всё видите.—?Я спрашивал о кошмарах на самом деле,?— ответил Сонрок после пятисекундной паузы. —?Ты не слышал, чтобы она звала на помощь? Или крушила что-нибудь в комнате?—?Она только один раз ночью выскочила из комнаты, пытаясь выяснить, всё ли с вами в порядке,?— сказал Богом,?— но это я вам уже рассказывал. Боюсь, что она даже спать не ложится, потому что я с тех пор не становился свидетелем её кошмаров.Наступило недолгое молчание, а я только теснее прижалась к двери, будто боялась, что они начнут перешёптываться и я больше ничего не услышу. Сонрок сказал от силы пару предложений, а у меня внутри всё так стянуло от тоски по нему, от радости, что я слышу его голос, пусть говорит он вовсе не со мной.—?Может, вам просто вернуться, господин Шин? —?спросил наконец Богом.Он не вернётся, пока я не позову. А мне… страшно звать его назад. Сейчас внутри всё рушится от того, что его нет рядом со мной, но что, если всё изменится, когда я попрошу его вернуться? Что, если мне снова будет страшно рядом с ним?—?Рано ещё.—?А если ?не рано? никогда не наступит? —?не унимался Богом. Я ждала ответа Сонрока с замиранием сердца.—?Значит, так тому и быть. Давай, иди поспи немного, я тут побуду.—?Хорошо, а то еле на ногах стою, если честно,?— тепло рассмеялся Богом, а потом я услышала, как он вошёл в комнату, соседствующую с моей и, судя по всему, выделенную для телохранителей.?Значит, так тому и быть?.Сонрок бесшумно встал на его место, а я прижалась спиной к холодной стене, которая, конечно же, не передавала мне его тепла. Ощущала я себя как выброшенная в дождь на улицу собака, наивно жавшаяся к дверям суровых хозяев. Хотя, наверное, это Сонрок должен был так себя ощущать, а не я, но, похоже, мы оба так себя чувствовали. Я всё никак не могла выкинуть из головы его слова в ту ночь, его отчаянное движение?— так и не состоявшееся прикосновение.?Значит, так тому и быть?.О том, что ему плохо, говорил только тот его внезапный приход в мою спальню. И больше ничего. Но мне хватило и этой мелочи, чтобы всё понять, потому что в случае с Сонроком это не было мелочью. Это было очень большим шагом в мою сторону. Ещё одним его шагом к моему сердцу. Или, вернее сказать, его первым осознанным шагом, потому что до этого к нему тянулась именно я.?Значит, так тому и быть?.Я сидела на таком же холодном, как стена, полу, и размышляла: а каждую ли ночь Сонрок приходит сменить Богома? Сегодня я услышала их впервые. До этого меня, скорее всего, всё-таки вырубало ненадолго, и я не слышала никаких разговоров. И если Сонрок приходит каждую ночь, то это ещё один удар по моему и без того слабому сердцу.Последующие ночи помогли выяснить, что Сонрок действительно стабильно сменяет Богома. Я поджидала его каждый раз у двери, слушала, как они перебрасываются парой фраз, как Сонрок спрашивает у него, всё ли у меня спокойно, как они меняются.С той самой ночи Сонрок ко мне больше не заходил, и мне хотелось на стенку лезть от боли. И от собственного упрямства. И от страха тоже. Я устала от самой себя и от своих дурацких чувств. И от того, как сказанные Сонроком вещи не шли у меня из головы.Телевизор мы не включали, поэтому я не знала, продолжают ли в СМИ обсасывать убийство одиннадцати человек. Репортёров у моего дома давно не было, а статьи в интернете я не читала из принципа: мне и так хватало причин для тревоги. Никто в моём присутствии даже не заикался о случившемся.О Вонхо и об остальных я совсем не думала. Видимо, какая-то часть меня, так и не сумевшая его простить (что неудивительно), всё-таки хотела расправы над ними. И над Вонхо в частности. Я не испытывала ни капли сожаления по поводу их смерти. Ни капли. И это меня совершенно не пугало?— и так было достаточно страшных по моим меркам вещей.Не знаю, сколько бы длилось моё добровольное заточение в клетке собственной души, если бы в один прекрасный день в дверь не постучался Шону собственной персоной. Я безмерно удивилась его появлению, потому что за все годы нашего с ним знакомства он ни разу так не поступал. Выглядел Шону так же сногсшибательно, как и всегда, в то время как я на его фоне терялась из-за своей бледности и мешковатой растянутой одежды, в которой было удобно спать (не то чтобы у меня это начало получаться, но всё-таки).—?Привет? —?неуверенно протянула я, не решаясь пригласить его в дом. Там, конечно, было убрано?— стараниями наших домработниц. Просто я вдруг растерялась.—?Привет,?— кивнул мне Шону. —?Я знаю, что ты очень не любишь неожиданные визиты. И меньше всего любишь, когда люди навязывают тебе своё общество, но на днях я виделся с Джису, мучал её вопросами о тебе, и она всё-таки сказала, что ты не в лучшей форме. Я подумал, что глупая комедия всё-таки может помочь. Если ты откажешься, я всё пойму, в конце концов у тебя тяжёлое время, и тебе явно не до кино. Но,?— он замер на полуслове, словно задумался,?— коряво процитирую тебе одну фразу из книжки: ?Ты удивишься, как простые, обыденные вещи способны вытащить из депрессивной ямы. Но этого не сделает никто, кроме тебя?. Даже психотерапевт, Лиса.—?Давай сходим на глупую комедию,?— просто ответила я.У меня не было никакого желания идти в кино. Совершенно. Но я, нелепое существо, не смогла отказать Шону, который ради меня приехал с другого конца города. К тому же его книжка всё-таки была права. Поэтому я наспех собралась, слегка подкрасив ресницы, и спустилась вниз. Я не знала, прибавит мне этот поход в кино сил или, наоборот, убавит, но сидеть дома больше не могла. И было неудобно перед Шону. Причём второе явно перевешивало.Когда мы садились в машину, Богом выглядел довольнее, чем обычно: наверное, был рад, что наш вечный маршрут дом-универ-дом наконец прервался чем-то более интересным. По пути мы с Шону особенно не разговаривали?— видимо, он тонко чувствовал моё подавленное состояние и то, что мне, несмотря на данное согласие, пока что сложно общаться с людьми как ни в чём не бывало. Конечно же, он не знал, кто был убийцей Вонхо, и, скорее всего, не очень хорошо понимал, почему я так тяжело переношу все эти события. Возможно, он решил, что у меня всё ещё есть какие-то чувства к Вонхо. Переубеждать его в обратном мне не улыбалось.Как выяснилось уже в самом кинотеатре, жизнь не готова была помогать мне в преодолении грёбаных трудностей.Я не любила неожиданные, незапланированные встречи. Особенно я не любила, когда эти встречи происходили с кем-то, кого я предпочла бы не видеть всю жизнь. Поэтому, когда я заметила, что мне навстречу идёт Сора, бывшая Вонхо, которая ненавидела меня до зубного скрежета, меня всю передёрнуло. Из всех девушек Вонхо её я не любила больше всего, потому что, в отличие ото всех остальных и, возможно, от самого Вонхо, она видела меня и мою нездоровую любовь насквозь. И безумно ревновала: они с Вонхо большую часть времени только и делали, что ссорились?— из-за меня. Хотя я, конечно, никогда на Вонхо не претендовала, прекрасно зная своё место, ведь я сидела даже не во френдзоне, а, вероятно, в неверзоне. Но Сору изнутри грызло ощущение, что я потенциально опасна для их отношений, она много раз мне это высказывала. А когда они наконец расстались, швырнула мне в лицо: ?Можешь теперь забрать его себе?. Как будто Вонхо был вещью. Или как будто у него были ко мне какие-то чувства, кроме дружеских.Ни спрятаться, ни убежать я уже не могла, потому что она тоже меня заметила. Обычно я не избегала неприятных мне людей, считая, что наше с ними столкновение где бы то ни было?— не моя проблема. Но сейчас, видит бог, я бы предпочла уметь испаряться в воздухе.—?Какие люди! —?Сора улыбалась мне так, что если бы улыбкой можно было отравить, то я бы уже давно валялась у её ног. —?Наконец-то выбралась из своей депрессии? Натравила кого-то на бедного Вонхо, а теперь страдаешь, да? Так и не смогла смириться с тем, что он выбрал не тебя, и сделала всё, чтобы остаться в его жизни? И не стыдно тебе?Сора несла самый настоящий бред, от которого кровь в венах закипала. И мне почему-то захотелось вот прямо тут громко поведать ей потрясающую историю о том, какой же её ненаглядный Вонхо?— мудак. О том, как же ей повезло, что она свалила до того, как он решил развлечься с помощью наркотиков. Но слов у меня не было. Особенно для неё.—?Ты ничего не знаешь, Сора,?— ответила ей я,?— и в этом твоё счастье.—?Да что ты говоришь? Я видела, что ты хотела его себе,?— хмыкнула она, поправив длинные светлые волосы. Когда-то я ей завидовала?— и по поводу шикарных волос, и по поводу Вонхо. —?Только не понимаю, зачем ты решила пасть настолько низко. Для того, чтобы оказаться в его постели, вовсе необязательно было на каждом углу кричать о том, что он тебя чуть не изнасиловал. В конце концов есть более лёгкие пути.Мне были неприятны её намёки. И, наверное, если бы не стоящий рядом Богом, излучающий вселенское спокойствие, я бы ударила её, чем спровоцировала бы новую волну внимания и ненависти к себе. Но мне определённо было достаточно.—?Конечно же, есть лёгкие пути,?— заметил он,?— но мне непонятно, почему вы выбрали такой тяжёлый: не все гадости стоит выговаривать лично. Особенно если человек, которому они адресованы, охраняем так же, как госпожа Манобан. Стоит мне дать сигнал, и вас отсюда вышвырнут до того, как вы успеете раскрыть рот для того, чтобы вывалить из него очередное дерьмо. Сомневаюсь, что вам хочется привлечь внимание к своей персоне подобным унизительным способом.Ни я, ни Сора не ожидали от Богома подобных слов. Сора?— потому что наверняка привыкла думать, что работа телохранителя заключается в молчаливой охране, а я?— потому что Богом всего лишь выполнял свою работу, не проявляя ко мне особого интереса или участия. Я была тронута. И даже благодарна, потому что если бы не его невозмутимость, я бы ввязалась в ещё один скандал.—?Сора? —?Шону наконец купил билеты (я позволила ему самому выбрать фильм) и присоединился к нашей отнюдь не весёлой компании. —?Давно не виделись.—?Привет, Шону,?— фальшиво улыбнулась ему Сора, явно желающая и ему сказать пару ласковых и не воспринявшая слова Богома всерьёз. —?Не думала, что ты всё ещё вокруг неё вертишься… Оплакиваете Вонхо вдвоём?—?А ты всё такая же,?— усмехнулся Шону. —?Некоторые люди не меняются, вот уж правда. Хорошего вечера, Сора.Шону аккуратным движением подтолкнул меня вперёд: ему даже не нужно было касаться ладонью моей спины, я почувствовала её тепло и послушно последовала за ним. Любой другой парень на его месте посчитал бы, что моё согласие сходить в кино?— это зелёный свет. Но не Шону. И, наверное, это ещё одна причина, по которой я всё-таки решила принять его поддержку. Какие бы чувства у него ко мне ни были, Шону умело держал их под контролем и не переступал начерченные мной границы. Любая девушка, наверное, повелась бы.Любая, но не я, потому что я уже была безнадёжно влюблена в другого человека. В очень неправильного человека. Вот только вся его неправильность не учитывалась моим сердцем, потому что оно болело им таким. Оно болело им любым.—?Но я ещё не договорила,?— Сора ненавидела, когда последнее слово оставалось не за ней. Собственно, как и все люди, рьяно желающие показать мне, какая же я плохая. И она наверняка больно вцепилась бы мне в руку, если бы Шону её не опередил: он сжал её локоть так сильно, что негодование во взгляде Соры тут же сменилось испугом.—?Не заставляй меня нарушать мои принципы, Сора,?— очень тихо, едва ли не разделяя слова по слогам, сказал ей Шону.Одним из главных принципов Шону было никогда не поднимать руку на женщин и детей. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.Он отпустил её руку сразу же после того, как сказал ей эти слова, и она, бросив на меня недовольный взгляд, тут же ушла в противоположную сторону, не забыв задеть плечом Богома, который лишь усмехнулся и слегка качнул головой.—?Не знаю, что она успела сказать тебе, но ни в коем случае не принимай её слова близко к сердцу,?— сказал Шону, когда мы направились к кинозалу.—?Я и не собиралась,?— слабо улыбнулась ему я.И я правда ни минуты не думала о Соре и о тех гадостях, которые мне пришлось выслушать, потому что фильм, выбранный Шону, не дал мне этого сделать. Может, в жанрах и была заявлена комедия, а Шону, конечно же, ни черта не знал о моей одержимости Сонроком, но кино вовсе не показалось мне комедией: главная героиня после того, как бывшая её парня чуть не убила её, решила, что ей нужен телохранитель, и довольно быстро его нашла. Вот только она не учла, что ей придётся уживаться с не самым выносимым типом, в которого она в итоге влюбится.Всё это было бы смешно, если бы не отдавалось внутри меня невыносимой болью. Фильм был вовсе не о нас с Сонроком, потому что вся наша с ним история была от начала до конца дурацкой и, вероятно, не имеющей никаких шансов на что-то нормальное, на что-то хорошее. Несмотря на то, что комедия была ведущим жанром, где-то к середине фильма сценаристы решили, что нужно разделить героев и показать нам, как им тяжело друг без друга. Я не вникала в сюжет, мне по большому счёту было всё равно, но именно эта деталь?— тоска героини по её телохранителю, грубоватому и порой холодному, как лёд, парню, съедала меня изнутри.Потому что точно так же я скучала по Сонроку?— жестокому, неправильному, плохому, умеющему чувствовать, знающему, как прогнать мои кошмары. Наша с Сонроком эмоциональная связь была другой, особенной. Потому что наши судьбы пересеклись ещё до того, как мы наконец встретились здесь, в Сеуле. Потому что Сонрок был для меня хорошим уже тогда, в Стокгольмском дыму и пепле.—?Как тебе фильм? —?спросил меня Шону, когда сеанс закончился и мы, дождавшись, когда целая толпа выйдет из зала, вышли вслед за ней.—?Неплохо,?— кивнула я, не зная, что ещё сказать. Не могла же я поведать ему о том, что этот фильм в каком-то смысле оказался для меня триггерным. Я не ждала, что моя агония имени Шин Сонрока настигнет меня даже здесь.—?Помогло очистить голову?—?Да,?— соврала я и решила сместить акцент с себя на него. —?А тебе понравилось?Мы шли по улице вниз, к парковке, на которой оставили машину. Воздух был тяжёлым, словно ещё чуть-чуть, и хлынет дождь, в то время как на небе не было ни облачка. Непонятное чувство тревоги охватило меня с ног до головы, но я не придала ему особого значения?— в конце концов тревога уже стала чем-то привычным для меня. Настолько, что я, просыпаясь каждое утро и прислушиваясь к себе, удивлялась, если внутри было тихо и спокойно.—?Да, фильм на один раз,?— хохотнул Шону. —?Меня только напрягло то, из-за какой глупости их решили разлучить. То есть я понимаю, зачем это было сделано, но ведь можно было сделать причину серьёзнее. Например, было бы больше интриги, если бы она была дочкой богатых родителей, которые были бы против её отношений с простым телохранителем,?— вряд ли Шону так сильно хотелось обсудить только что просмотренный глуповатый фильм на один раз: ему казалось важным вытянуть меня на разговор, чтобы, вернувшись домой, я не закрылась на сто замков внутри себя. —?Или вот… если бы он кого-то убил у неё на глазах. Или даже не у неё на глазах, а так, чтобы она не узнала,?— у меня перехватило дыхание, а пальцы мелко затряслись. —?И представь себе, она об этом узнаёт, и вот тут офигенная причина для расставания. Ей нужно время, чтобы переварить, что её любимый человек?— убийца в каком-то смысле. И вот они оба страдают. Драма была бы замечательная.—?Но это же комедия, куда туда столько трагедии? —?я еле выдавила из себя эти слова, изо всех сил контролируя начинающий дрожать голос. Мне совершенно не нравилось обсуждение этого фильма в таком ключе. Совершенно.—?Ты права, для комедии это слишком, но вот если бы была заявлена трагикомедия, получилось бы куда более оригинально. И столько пищи для размышлений: люди бы ставили себя на место главной героини и думали, как бы они отреагировали на такое.—?Кино?— это не жизнь,?— ответила я. —?Никто не смог бы полностью поставить себя на место героини, потому что мы по-разному реагируем на такие вещи, когда они выдуманы и когда реальны.—?В этом ты тоже права,?— сказал Шону. —?В кино все наверняка бы хотели, чтобы они остались вместе, чтобы она его поняла и всё такое. Но в жизни такое куда сложнее происходит. Мы часто оправдываем плохих героев, если они являются персонажами книг и фильмов. И даже романтизируем их. Но вот жизнь в этом плане куда более уродлива.—?Что ты имеешь в виду? —?с одной стороны, мне хотелось закончить этот разговор, а с другой?— мне почему-то захотелось услышать, что скажет человек, который не знает, что описываемая им ситуация?— моя чёртова жизнь.—?Убийца?— это клеймо, Лиса. Даже если убийство было совершено в целях самозащиты или ради какого-то благого дела. Почти никто не копает глубже, никого не интересует, почему человек убил. Кроме полиции, конечно, ведь это их работа. Я сейчас об обществе говорю. А ещё всё зависит от типа убийства, понимаешь. Самозащита?— это одно. А когда вдруг твой любимый человек оказывается, ну, к примеру, жестоким серийным убийцей, то это совершенно другое. Независимо ни от каких причин. Я несколько преувеличиваю сейчас с серийным убийцей,?— усмехнулся он,?— но вот что пытаюсь тебе сказать: если бы телохранитель нашей героини убил, защищая её или же себя, это вряд ли вызвало бы споры. Но вот если бы он втайне от неё убил… да хоть ту же обидчицу её?— бывшую её парня, то это уже очень серьёзно. Это, естественно, можно попытаться прикрыть чем-то, как-нибудь оправдать, якобы это тоже делалось для её защиты, но, мне кажется, тут не тот случай. Извини, мысли разбегаются, никак не могу толком до тебя донести, что я…Он запнулся, наконец заметив, что я отстала и остановилась посреди тротуара, дрожа всем телом. Лучше бы я, наверное, совсем ничего у него не спрашивала, потому что его слова запутали в моей голове всё ещё больше. Нужно было разбираться в этой ситуации самостоятельно, не привлекая никого другого, кроме тех, кого я уже посвятила во все подробности. Я ведь глубоко внутри себя уже чётко поняла, что моя тоска по Сонроку, мои нездоровые чувства к нему перевешивают всё остальное. А сейчас… слова Шону как будто напомнили мне о том, каким Сонрок на самом деле должен выглядеть в моих глазах. В глазах общества. Каким он должен быть для меня, если отталкиваться от моих пацифистских моральных принципов.Всё снова запуталось у меня в голове. Всё, кроме одного: я любила этого человека независимо ни от чего. Но мой внутренний конфликт не мог утихнуть по щелчку пальцев: он, наоборот, только что разгорелся сильнее.Я не заметила, как начала оседать на землю и плакать. Плакать так, словно случилось что-то непоправимое. Шону кинулся ко мне до того, как Богом протянул руки, чтобы поднять меня. Он звал меня по имени, испуганно что-то спрашивал, недоумённо переводя взгляд с меня на Богома, и никто не мог объяснить им, что со мной происходит. С моих губ упорно не слетали никакие слова: я рыдала так, что не хватало воздуха, так, как обычно плачут маленькие дети, впервые упавшие с качелей.Бобби был прав: все мои эмоции, которые я так тщательно сдерживала, ударили меня в самый неподходящий момент.Ни Шону, ни Богом не могли меня успокоить: моя истерика только усиливалась. Я цеплялась за толстовку Шону, комкая её в руках, а он, не зная, как мне помочь, аккуратно гладил меня по волосам.—?Лиса, что я могу для тебя сделать? —?без конца спрашивал Шону, но у меня не было ответа на его вопрос.Никто ничего не мог для меня сделать. Никто, кроме одного человека, которого я прогнала сама, не придумав ничего лучше, не зная, как вообще вести себя в таких ситуациях. Я звала его мысленно, потому что вслух не могла произнести ни слова?— как будто кто-то больно ударил меня в солнечное сплетение, и я не могла выдавить ничего, кроме сдавленных звуков.И он, конечно же, не пришёл, потому что неозвученные желания не имеют никакой силы.***Потом, когда я успокоилась и мы в оглушительной тишине доехали до дома, мне стало стыдно за свою истерику. Стыдно за то, как я напугала Шону, как я заставила его почувствовать себя бесполезным, стыдно за то, что Богом второй раз видел меня в таком ужасном состоянии, стыдно за то, что всю эту омерзительную и унизительную картину наверняка наблюдал Сонрок. Я почти возненавидела его за то, что он ничего не сделал, а затем пришла к выводу, что он просто мастерски выполнял отданный ему приказ. И внутри меня остался только бесконечный стыд.Я сумбурно попрощалась с Шону, извинившись перед ним за то, что он стал свидетелем моих рыданий, и собиралась уже идти в дом, когда он кончиками пальцев коснулся моего локтя, и мне пришлось наконец поднять на него голову.—?Не извиняйся за свои эмоции, Лиса,?— сказал он. —?Их очень трудно контролировать. А на тебя и так слишком много всего навалилось, чтобы ты ещё и сдерживала их. Прошу тебя только об одном: если я могу хоть как-то помочь, скажи мне об этом. Я сделаю всё, о чём попросишь.Я вымученно и виновато улыбнулась ему, едва не сказав, что он не может купить мне машину времени, потому что её ещё не изобрели. Меня хватило только на сухое и ёмкое ?спасибо?, которое было не в состоянии передать всю мою признательность. Тем не менее Шону ни на чём не настаивал и, коротко кивнув мне, уехал.Ночь я провела спокойнее, чем предполагала: очевидно, тот факт, что я наконец выплакала всю свою боль перед людьми, которые ничегошеньки о ней не знали, значительно облегчил моё состояние. Если мне что-то и снилось, то я ничего не запомнила. Я встала с постели с твёрдым намерением сдать сегодняшний первый зачёт и попросить Сонрока вернуться.В голове и внутри было почти пусто. Почти, потому что тоска по Сонроку заполнила меня всю. Его не было рядом со мной уже больше недели, и я очень плохо с этим справлялась. Богом был хорошим телохранителем, но Богом не был Сонроком, и этим всё было сказано. Я всё ещё не знала, как буду реагировать на Сонрока, но очень сильно хотела его назад. Очень эгоистично хотела его себе, несмотря ни на что.Собравшись и даже немного позавтракав, по пути в университет я написала друзьям, снова поблагодарила Шону за то, что вчера всё-таки вытащил меня из дома, и даже попросила Ханбина включить музыку. Он очень этому обрадовался, потому что знал, что в эмоционально тяжёлые периоды музыка мне совсем не заходила, более того, только причиняла боль. Обрадовался он и тому, что я попросила его остановиться у моей любимой кофейни: хотела купить Джису вкусных пончиков и извиниться за то, что снова замкнулась в себе вместо того, чтобы принять её поддержку.Мы с Богомом зашли в кофейню, пока Ханбин ждал нас в машине, и сделали заказ. Моё сердце билось внутри так взволнованно, словно я собиралась совершить что-то безумное. Наверное, в каком-то смысле так оно и было, но я больше не думала об этом как о чём-то плохом. Сегодня я снова была обычной собой?— накрашенной, одетой в яркие цвета, даже почти улыбающейся незнакомцам. Я приняла решение, которое далось мне с большим трудом, и я была почти счастлива.Почти, потому что в моей жизни никогда не бывает всё стопроцентно хорошо. Я поняла это в ту секунду, когда в кофейне раздался оглушительный грохот, и я, не удержавшись на ногах, упала на пол. Отовсюду начали раздаваться крики перепуганных людей с улицы и звуки стрельбы. Что это была перестрелка, до меня дошло сразу. Как и то, что это был долгожданный ответ от тех, кто покрывал Вонхо и его сообщников: в кофейне не было никого, кроме нас с Богомом и сидящей у окна пожилой дамы, пьющей ароматный эспрессо. Ответ был очевиден.—?Госпожа Манобан, поднимайтесь и пригните голову,?— скомандовал Богом, и я едва поднялась, вцепившись в края его пиджака. Мне хотелось сказать ему, что в кофейне ещё были люди, что их тоже нужно было спасать, но неприятный дым забился в горло, и я закашлялась. Богом вытащил меня из кофейни, прикрывая собой.Практически ничего не было видно, пока мы не вышли. Отойдя на пару шагов, я заметила, что на месте моей любимой кофейни пылающее, истекающее дымом, как кровью, нечто. Люди на улице вызывали полицию и скорую, кто-то даже бросился внутрь, чтобы вытащить пострадавших. Я на негнущихся ногах сделала пару шагов в сторону, всё ещё оглушённая взрывом и не понимающая, откуда стреляли.К нам со всех ног неслись люди, работающие с Богомом в одной команде, и мне хватило пары секунд, чтобы распознать среди них Сонрока. Ещё трёх?— чтобы понять, что, откуда бы сейчас ни стреляли, они пришли не за мной, они пришли за ним. Ещё двух?— чтобы сделать то, о чём через некоторое время я собиралась пожалеть.Я вырвалась из рук не ожидавшего этого Богома, который явно хотел усадить меня в машину и увезти, и со всех ног понеслась к Сонроку. Уже многим позже я осознаю, насколько глупым был мой поступок, но в этот момент я думала только об одном: о том, что я была всего лишь приманкой, о том, что они заставили Сонрока выйти из тени и расплатиться за то, что он сделал. Я была в этом уверена, и в ту секунду никто на свете не смог бы переубедить меня в обратном.—?Назад! —?завопила я, надеясь, что он меня слышит.—?Госпожа Манобан! —?сзади до меня пытался докричаться Богом, а вокруг нас кричали люди, визжали гудки машин, вынужденных остановиться из-за внезапной перестрелки. Но всё это не имело никакого значения.—?Господин Шин, прячьтесь! —?закричала я, когда мне до Сонрока оставалась всего пара шагов: он протянул ко мне руки, и непонимания и страха за мою глупую жизнь в его взгляде было столько, что я чуть снова не расплакалась, но уже перед ним. —?Они пришли за вами! —?выдохнула я ему в шею, буквально врезавшись в его тело. —?Пожалуйста, прячьтесь, пока они не начали стрелять!—?Лиса, ты что, твою мать, творишь? —?в его голосе было столько боли, столько злости на меня, столько страха, что внутри меня всё задрожало с новой силой.Сонрок, сначала ответивший на моё резкое и нелепое объятие, тут же потянул мои руки назад и, прикрыв своим телом, повёл к машине. Остальные ребята, до этого бегущие к нам вместе с ним, сгруппировались вокруг нас, создав тем самым живой щит, и именно в этот момент до меня дошло, насколько необдуманным и импульсивным был мой поступок. Но было уже поздно.Раздались звуки новых выстрелов, и каждый из них бил по моим оголённым нервам так, что я дёргалась в крепких, родных руках Сонрока, как раненое животное. Но он продолжал идти вперёд, как танк, и вряд ли что-то могло его остановить. Я поняла, что в нас нещадно стреляют, когда парни вокруг начали падать едва ли не замертво, и их количество стремительно таяло несмотря на то, что они отстреливались: видимо, нужно было время, чтобы понять, откуда стреляет противник, а у них его не было. Не знаю, где была оставшаяся часть команды Сонрока, но они к нам не успевали. А я совершенно ничего не видела, кроме дыма, перепуганной толпы и тёмной рубашки Сонрока, в которую вцепилась как в спасательный круг.Казалось, что вокруг нас взрывались снаряды?— такой стоял грохот и настолько не было ни черта видно.Я поняла, что пули достигли нас, когда Сонрок болезненно дёрнулся. Он всё ещё держал меня в своих руках, я слышала, как до нас пытаются докричаться, и пыталась перекричать шум на улице, но тщетно: нас никто не услышал, а пули попадали в Сонрока одна за другой, и я совершенно ничего не могла сделать. Когда я бежала к нему парой минут ранее, я была уверена, что смогу прикрыть собой эту гору, но я была наивной дурой и не понимала, что Сонрок мне этого ни в жизнь не позволит. И я не думала, что усугублю этим всю ситуацию.—?Господин Шин! —?надрывалась я, уже не сдерживая слёзы и хватаясь за его одежду. Он не реагировал на мои действия и слова, пытаясь что-то разглядеть в клубах дыма, и, судя по всему, ему это удалось, потому что он решительно подхватил меня на руки и побежал. Мне ничего не оставалось, как вцепиться в его плечи.Я поняла, что Сонрок нашёл нашу машину, только тогда, когда он усадил меня в неё. И я вдруг испугалась, что он собирается остаться и отправить со мной Богома. Испугалась, что он, попавший под обстрел, умрёт тут. Я вцепилась в его руку, когда он намеревался закрыть дверь.—?Останьтесь,?— меня хватило только на одно слово, и, видимо, в моём голосе, тоне, взгляде, прикосновении что-то было, потому что Сонрок отдал приказ, коснувшись наушника, а затем сел со мной в машину. —?Ханбин, езжай в больницу! —?крикнула я, перед этим убедившись в том, что и с ним тоже всё в порядке. Я эгоистично не думала в это время ни о Богоме, ни о тех, кто там останется, потому что всё ещё была уверена, что целью стрелявших был Сонрок. Который даже попытался возмутиться моему решению ехать в больницу, но я не позволила.Белое сиденье тут же окрасилось его кровью. Я не знала, к какому из ранений приложить руку, чтобы остановить кровь, потому что их оказалось слишком много: на Сонроке был бронежилет, который, увы, не покрывал его руки и ноги, по которым и пришлись основные удары. Наши враги были прекрасно осведомлены о его экипировке. И для меня сейчас было загадкой, как он устоял на ногах, в которые стреляли больше всего.—?Ты как? —?спросил Сонрок, мягко остановив мои руки, когда я не знала, куда их приложить и что вообще делать. Он отнюдь не выглядел так, словно ему нужна была помощь: говорил связно, смотрел на меня сосредоточенно, чётко контролировал ситуацию.И ему сейчас было важно то, как я себя чувствую, в то время как стреляли в него и помощь нужна была именно ему. Не мне. И у меня от этого всё внутри заныло от боли. От того, каким невыносимым был этот человек. От того, как сильно я, оказывается, по нему скучала. Сильнее, чем думала. Настолько, что хотелось прильнуть к нему всем телом. Всей душой.—?Да я-то в порядке! —?выпалила я. —?А вот вы…—?Я тоже в порядке,?— Сонрок улыбнулся мне тепло и ласково. Так, как не улыбался мне, наверное, никогда. Затем он протянул руку и аккуратно стряхнул с моих волос пыль. От его движения мне захотелось взвыть.Казалось, что на улице рушатся небеса, а я?— единственный человек, который не пострадал. Потому что в меня не попала ни одна пуля. Ни одна. Грёбаная. Пуля.Мимо нас с визгом пронеслись полицейские и медики, и это на секунду отвлекло меня от Сонрока: я вспомнила о том, сколько невинных людей там осталось и что им вообще-то нужна была помощь. Просто у меня не получалось думать ни о ком, кроме него. Но когда я повернулась к нему, то заметила, что он закрыл глаза. Никакие слова в мире не смогут передать, какой ужас охватил меня в эту секунду, и я уже собиралась громко выкрикивать его имя и пытаться привести его в чувство, но Сонрок приоткрыл глаза, словно почувствовав, и слабо улыбнулся мне.—?Не умер я, не умер,?— он почти рассмеялся, но пули внутри причиняли ему ощутимую боль, поэтому ничего не вышло. Его слова меня не убедили, и по мне это наверняка было видно. —?Иди сюда, Лиса.Он протянул ко мне руку, и я за неё ухватилась, после чего неожиданно оказалась в его надёжных объятиях: он расстегнул рубашку и бронежилет, который в каком-то смысле оказался буквально бесполезен, а затем, подхватив мою ладонь, протянул её к своей левой груди. Там неистово сильно билось его сердце.—?Чувствуешь? —?шепнул он, и я ощутила, как по всему моему телу побежали мурашки. Конечно же, я чувствовала.—?Оно у вас плачет,?— упрямо сказала ему я, думая о том, какая у него горячая кожа. О том, что он только что пустил меня чуточку дальше, чем просто за порог своей квартиры.—?Зато бьётся,?— усмехнулся Сонрок, но он не спешил убирать руку. Я, собственно, тоже. Потому что мне было приятно сидеть с ним вот так?— настолько близко, чтобы рукой касаться его обнажённой кожи и чувствовать стук его сердца. И я бы была абсолютно и безгранично счастлива, если бы эта ситуация была иной.Я не могла полностью отдаться вот этому моменту, потому что тревога внутри меня возмущённо вопила, не понимая, куда подевались все больницы города и почему мы так долго едем, когда Сонрок сидит тут рядом со мной и истекает кровью, а я не знаю, как ему помочь.—?И будет биться до тех пор, Лиса, пока ты не будешь в безопасности,?— шепнул он мне в волосы, и я чётко поняла одну безмерно важную вещь.Неправильный, жестокий, плохой, холодный или суровый, не вписывающийся в мои моральные принципы, неизвестно как выглядящий в глазах общества, он мой. Мой человек. А своих мы, как правило, любим, несмотря ни на что и вопреки всему.