Острые углы (1/1)

С самого утра я была в паршивом настроении. Ненавидела себя за то, что полезла в инстаграм бывшей жены Сонрока и увидела то, что видеть не следовало. Ненавидела себя за то, что чувствовала больше, чем нужно. В моём случае такое редко заканчивалось чем-то хорошим. Почему я тогда снова лезла в это? Не знаю. Моё глупое сердце, видимо, опять хотело об кого-нибудь разбиться, причём со всей силы. И его мало волновало то, что я не оправилась с прошлого раза. Разум в таких ситуациях у меня отключался, как я ни пыталась до него достучаться.В университет я собиралась невозможно медленно, потому что очень не хотела туда ехать. Я, конечно, могла остаться дома и хандрить весь день. Непосредственно рядом с причиной этой хандры. А могла пойти в университет и тоже хандрить, только уже около Джису. И второй вариант мне, по правде говоря, нравился больше.От завтрака я отказалась и под недовольным взглядом госпожи О вышла на улицу. Меньше всего на свете я, конечно, ожидала оказаться ослеплённой вспышками сотен фотокамер и оглушённой вопросами, сыпавшимися с разных сторон, словно удары. Сонрок, судя по всему, о ситуации за воротами дома знал, потому что не удивился: он одной рукой прикрывал меня, а другой расчищал нам дорогу. Продираться сквозь толпу репортёров помогали и его люди в гражданском.—?Госпожа Манобан, прокомментируйте ситуацию! Это правда, что ваш лучший друг Шин Вонхо обменял вас на наркотики?—?Госпожа Манобан, почему вы молчали всё это время?—?Вас с Шин Вонхо связывала только дружба?—?Госпожа Манобан, не были ли вы сами когда-либо зависимы от наркотиков?—?Есть ли ваша вина в случившемся?—?Шин Вонхо утверждает, что никуда вас не заманивал и вы знали, куда шли! Что скажете по этому поводу?Я инстинктивно жалась ближе к Сонроку, даже не отдавая себе в этом отчёта. Благодаря ему и его команде никто не тыкал микрофонами и камерой прямо мне в лицо, но мне всё равно было не по себе. Я не думала, что пресса вообще об этом как-то прознает, но однозначно произошла утечка информации, вот только по чьей вине? По вине следователя Кима, которому я наговорила гадостей на прощание? Или по вине тех, с кем Вонхо водил опасную дружбу?—?Это правда, что ваш отец заплатил за то, чтобы ваше дело рассмотрели как можно скорее? Суд он тоже подкупил?—?Действительно ли вы являетесь жертвой, а не соучастницей?—?Подозреваемых по вашему делу могут отпустить под подписку о невыезде, что вы чувствуете по этому поводу?Я схватилась пальцами за края пиджака Сонрока, как будто моля его о помощи. Он шёл, словно танк, не обращая ни на кого внимания, не удостаивая их ни взглядом, ни словом, в то время как ко мне он повернулся целых два раза, чтобы убедиться в том, что у меня не начался приступ паники. Я была за это ему ужасно благодарна и одновременно чувствовала себя только что вылупившимся птенчиком, вывалившимся из гнезда и не умеющим летать.—?Абстрагируйтесь,?— сказал мне Сонрок. —?Не слушайте их бредни. Это провокация, и только.Я отрывисто ему кивнула, и мы быстро дошли до машины. Едва мы сели, Ханбин рванул с места, бормоча себе под нос ругательства в адрес репортёров. У меня мелко тряслись руки?— от неожиданности и от вопросов. Сонрок был прав, это всё чистой воды провокация, но как объяснить это поднимающейся изнутри панике?Ханбин ловко вытащил бутылку воды и передал её назад. Сонрок, приняв её из его рук, протянул мне, предварительно открыв. Я залпом выпила где-то половину и начала делать глубокие вдохи и выдохи. Удивительно, но в этот раз помогло, и, пока мы ехали, мне удалось успокоиться. Паника отступила, сердце забилось в своём обычном ритме, руки перестали дрожать.—?И кто только информацию им слил, а? —?горячился Ханбин на переднем сидении.—?Это вполне мог быть следователь,?— сказала я. —?Я наговорила ему пару ласковых в прошлый раз. Наверняка ему не понравилось.—?Разве ему не заплатили? —?удивился Ханбин.—?Возможно, он играет на два фронта,?— подал голос Сонрок. —?То, что он принял деньги, вовсе не значит, что он на нашей стороне и не может рассказать что-нибудь прессе, чтобы угодить нашим врагам.—?Думаете, у этого ублюдка Вонхо есть те, кто станет за него заступаться и подкупать следователя? —?Ханбин, остановившись на светофоре, повернул голову в сторону Сонрока.—?У него, может, и нет, а вот у его друзей-наркоманов?— вполне могут быть. Наркобизнес, пусть и незаконен, процветает в нашей стране с лёгкой руки полиции. Вряд ли люди, с которыми связался этот придурок, действуют тут сами по себе.—?То есть мы теперь ещё и с наркоманами войну ведём? —?вопрос Ханбина ответа не требовал, потому что и так всё было ясно.Меня больше волновало другое: моё имя будет во всех заголовках, а под этими статьями добрые корейские нетизены обольют меня грязью так, что я в жизни не отмоюсь. Я знала, что не стоило их читать, но не удержалась и, сидя на паре рядом с кипящей от гнева Джису, всё же открыла их. И совершила большую ошибку.Вот это скандал. Лалиса Манобан показала, что она истинная дочь своего отца ???Я хотела ей посочувствовать, пока не узнала, что её отец всех купил. Раз так, значит, что-то тут явно нечисто. Может, она вовсе не жертва?Давайте не делать поспешных выводов раньше времени. Возможно, всё не так, как мы думаем.А я, кажется, понимаю, зачем надо было подкупать людей. Многим девушкам-жертвам верит полиция? Уверен, она пыталась уладить всё сама, но её выставили виноватой. Огромная проблема нашей страны ??Даже если её выставили виноватой… Тот факт, что её отец так постарался, не внушает доверия.Очень тяжёлая ситуация ??? Надеюсь, всё наладится как можно скорее!Мутная история, но не хочу пока ярлыки навешивать. Дождусь объяснений или суда.Лалиса Манобан ничего объяснять не будет?— она никогда этого не делала. Заносчивая сучка.Да это карма, ребят ???Меньше надо в коротких юбках ходить. Я знала, что добром это не кончится.Я бы, наверное, продолжила мучить себя и дальше, если бы Джису не выхватила у меня телефон из рук и не закрыла бы вкладку. Сама я бы не остановилась.—?Перестань,?— шепнула она,?— мало тебе проблем, что ли? Ещё комментарии идиотские читаешь.Она была права. Проблем был целый вагон, и комментарии были лишь верхушкой айсберга. В аудитории однокурсники то и дело косились в мою сторону?— кто с любопытством, кто с сочувствием, а кто с явным неодобрением. Преподаватель, слава богу, притворялся, что новости с утра не читал: за это я и любила здешний преподавательский состав?— никакой предвзятости, чистый профессионализм.Студенты их объективности могли только поучиться. Я думала, что чётко показала всем, что не подпускаю к себе змей, так как чую их за милю. Но нужно было только один раз случиться вот такой истории, чтобы люди решили, что по мне можно проехаться. В коридоре, по дороге в кафетерий за бутылкой холодного чая, я наткнулась на Ынхэ, которая решила пойти дальше косых взглядов.—?Всю свою жизнь утверждала, что деньги отца тебе до лампочки, а на самом деле соришь ими направо и налево, подкупая следователей,?— она перегородила нам дорогу, сказав всё это достаточно громко, чтобы всё внимание оказалось приковано к нам. В принципе, даже если бы она это сказала тише, эффект был бы тот же. Все сразу обернулись на нас, но у меня не было настроения что-то кому-то объяснять, и я решила проигнорировать её выпад. Но Ынхэ однозначно была настроена сегодня на перепалку. Она больно ткнула меня в плечо, когда я собиралась пройти мимо. —?Нехорошо так невоспитанно себя вести.—?Эй! —?не выдержала Джису. —?Держи свои руки при себе,?— голос у неё был ледяной. Джису в этом мире доводили до такого состояния только две вещи: несправедливость и чьё-то скотское отношение к её родным и близким. В такие моменты мне казалось, что она, даже не умея драться, надерёт зад кому угодно.Ынхэ в её сторону даже не посмотрела.—?И не стыдно тебе будет друга за решётку упечь? —?Ынхе, видимо, так и не смогла смириться с тем, что мы с Вонхо не приняли её в нашу компанию. Я не любила сплетников и льстецов, поэтому мы так и не подружились. —?Такое серьёзное обвинение выдвинула. Скажи ещё, что он был соучастником и тоже хотел тебя изнасиловать.Не знаю, почему большинство людей считает, что нужно иметь точку зрения касательно абсолютно всего, что происходит в мире, и что эту самую точку зрения нужно пихать всюду и всегда, даже когда не просят. Мнения корейских нетизенов я тоже не спрашивала, но всё равно полезла читать?— потому что вся эта история была для меня болезненной и мне нужно было, чтобы мне верили. Но всем всегда проще заниматься виктимблеймингом, нежели докапываться до сути.—?Тебя это не касается,?— ответила я, не удостоив её и взгляда и в этот раз наконец пройдя мимо. Только Ынхэ до жути не любила проигрывать и сейчас тоже не упустила бы шанса ещё раз меня унизить, раз мы в центре внимания.—?Говорят, что твой ненаглядный телохранитель бедного Вонхо до полусмерти избивал несколько раз,?— проговорила она за моей спиной. —?Скажи честно: ему за это твой отец заплатил деньгами или ты?— натурой?Терпением я не отличалась никогда, особенно когда кто-то брал на себя смелость смешивать с грязью не только меня, но и людей, к которым я неравнодушна. Я упустила момент, когда Сонрок стал одним из этих людей, но повернулась к Ынхэ сразу же. Довольная ухмылка слетела с её лица, как только я подняла ногу и, крутанувшись на месте, ударила её по лицу. Она отлетела в сторону и, не удержавшись на ногах, упала на пол. Все вокруг охнули, Джису схватила меня за руку.—?Давай не здесь,?— проговорила она, сжимая мой локоть.—?Правда глаза колет, да? —?Ынхе, даже лёжа на полу и стирая с уголка губ кровь, умудрялась ухмыляться и нарываться на ещё большие неприятности. Я знала, что до прессы всё это дерьмо непременно дойдёт: какая-то тварь уже снимала нас на видео. —?А он не староват для тебя, или ты уже под кого угодно ляжешь?Задав этот вопрос, Ынхэ уже была на ногах, но мне ничего не стоило сбить её ещё раз. Драться она совсем не умела?— хватала меня за волосы и царапалась, в то время как я нанесла два точных удара ей по рёбрам, и она взвыла, окончательно повалившись на пол. Она валялась у меня в ногах, и ей уже было не до смеха. Людей вокруг становилось всё больше, как и их камер. Злость в крови просто клокотала. Я повернулась к первому попавшемуся щуплому парнишке с гипсом и требовательным жестом протянула руку. Он затрясся как осиновый лист.—?Или ты сейчас же удаляешь эту запись, или вторую руку тебе сломаю я.Все вокруг тут же попрятали телефоны в карманы, как и парень передо мной. Он бормотал под нос извинения, только мне вся эта нелепица была вообще не нужна. Я не видела смысла предупреждать глазеющих на нас идиотов о том, что будет, если кто-то сольёт видео в сеть: их такое не пугало, а мне не улыбалось сидеть на допросах, пытаясь засудить этих придурков за незаконную съёмку без моего разрешения.Ко мне больше никто не полез. А аппетит безнадёжно пропал.***Выглядела я, откровенно говоря, неважно?— несмотря на то, что Джису наклеила пластырь мне на щёку, лучше не стало. У меня на лице было написано, что я устала и хочу только одного: чтобы меня больше никто сегодня не доставал. Именно поэтому я не пошла на оставшиеся пары и, попросив Джису не переживать обо мне, ушла. Я не могла сконцентрироваться на учебном процессе, потому что все мои мысли занимала вся эта дерьмовая ситуация.Я выкинула из головы своё мини-расследование касаемо Сонрока, инстаграм его бывшей жены, а также тот факт, что у меня по поводу всего этого были самые смешанные чувства. Если бы я продолжила думать ещё и об этом, то сошла бы с ума. Сейчас я могла думать лишь о том, что дела ухудшаются и что всё это светит мне либо кошмаром, либо новым приступом, либо чем-нибудь серьёзнее.Бобби, узнавший о случившемся то ли от Джису, то ли из интернета, написал мне лично, не в общий чат, чтобы я не кисла и держалась до последнего. Сказал, если какая-нибудь гнида попробует отмазать этих ублюдков, то он их найдёт всех по одному и передавит, и я уже не смогу его остановить. Я была так зла и так расстроена, что на какую-то долю секунды подумала о том, как глупо было останавливать его полтора года назад. Но даже эта мимолётная мысль затем вызвала стыд?— кто я такая, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?—?Боже, госпожа Лиса, кто вас так? —?воскликнул Ханбин, едва завидев меня. Сонрок, стоящий рядом с ним, наблюдал за мной из-под полуопущенных ресниц.Я пожала плечами, не желая вдаваться в подробности, и села в машину: мне не хотелось ничего рассказывать или обсуждать. Во мне одной было столько гнева, что я переживала, как бы не задохнуться от переизбытка эмоций. Чужие я бы сейчас не переварила. Поэтому в машине я попросила Ханбина включить музыку как можно громче. Что он и сделал. Однако, несмотря на то, что машина сотрясалась от шума, а я едва не вжалась в свою дверь, Сонрок в очередной раз решил наплевать на такт.—?Когда вас откровенно провоцируют, нужно уметь проходить мимо,?— сказал он так, чтобы я услышала. —?Видео вашей потасовки во всех соцсетях.Мне хотелось, чтобы он заткнулся, хотелось швырнуть ему в лицо, что всё это сейчас происходит по его вине?— потому, что он решил, что нужно затаскать меня по судам. Я понимала всю абсурдность своей злости и того, что сама толком не знала, а чего я хочу для своих обидчиков, но мне просто нужен был козёл отпущения. И Сонрок лишь неудачно подвернулся под руку.—?Хватит,?— обратилась к нему я с такой ненавистью в голосе, что он даже посмотрел мне в глаза, словно пытаясь понять, почему я на него злюсь,?— говорить мне, что нужно делать. Ваша работа заключается в том, чтобы охранять меня. За советы вам никто не платит.Сонрок смотрел на меня долгих пятнадцать секунд?— то ли раздумывал, ответить мне что-то или нет, то ли силился понять, что сделал не так. Как бы то ни было, я отвернулась, сказав, что хотела. А что он об этом подумал, мне уже было всё равно. Я ненавидела срываться на других людях, даже если в моей голове они были виноваты. В детстве, когда папа, терпя неудачи на работе или где-нибудь ещё, выливал на меня свой гнев, я плакала и злилась. И давала себе обещание за обещанием, что уж я-то никогда так поступать не буду, потому что знаю, как это горько. И вот она я, взбесившаяся до чёртиков, ненавидящая всех и каждого, срываю свою злость на том человеке, которого считаю ответственным.На человеке, на которого я в какой-то момент положилась.Мы доехали до дома в максимально напряжённой обстановке?— Сонрок молчал, Ханбин не решался мне ничего говорить, а я, чем ближе мы были к дому, тем сильнее чувствовала, как меня накрывает паника. И тем не менее я очень надеялась, что в этот раз обойдётся без приступов.У ворот нас никто не караулил, чему я несказанно обрадовалась и одновременно удивилась. Мне казалось, что до самого суда они будут крутиться у меня под ногами, прося прокомментировать ситуацию. Я размашистым, быстрым шагом вошла в дом и сразу же ушла в ванную?— умываться холодной водой и приходить в себя. Уже в комнате, громко хлопнув дверью, я задёрнула шторы, толком не зная, чем буду заниматься. Положив телефон на прикроватную тумбочку, я зацепилась взглядом за тюбик мази, лежащий на ней же. Этот был новым, и сомнений в том, кто его сюда принёс, у меня не было. Я покосилась на ободранные костяшки пальцев?— Сонрок их видел.Я собиралась разозлиться на него, взять этот тюбик и швырнуть ему в лицо, сказав, что мне не нужны от него подачки. Вот только не хватило сил?— я осела на пол и расплакалась.***Спалось очень плохо, я то и дело просыпалась, вскакивая в постели, но, к счастью, совершенно не помня, что именно мне снилось. В итоге в шесть утра я была уже на ногах, а спать больше не хотелось. Тогда я взяла в руки телефон, твёрдо решив, что не буду читать ничего о том, что вчера случилось. Вместо этого я открыла мессенджер и увидела там сообщения от Бобби с Джису.Бобби: Блять, у меня в голове не укладывается, что эта фигня правда происходит.Джису: Какая? Случилось что-то ещё?Бобби: Вчера вечером этих подонков во главе с Вонхо выпустили под подписку о невыезде. Я не знаю, что они там наговорили на допросе, но вся эта херня мне ой как не нравится.Джису: ЧТО?!Я села в кровати, не веря собственным глазам, и сразу же начала судорожно открывать интернет, чтобы узнать, правда ли это. Я понимала?— Бобби бы так шутить не стал, но что-то внутри неприятно сжималось и противилось: не могло это быть реальностью, не могло. Вот только Бобби не соврал. Все статьи кричали о том, что моих обидчиков выпустили под подписку о невыезде. Как это случилось, я не понимала. Я могла допустить, что моих слов и чёртовой видеозаписи оказалось недостаточно, но у меня в голове не укладывалось, что папиных денег им было мало. Чего они все хотели?В комментариях люди разделились на два лагеря: кто-то считал, что это было правильно, а кто-то возмущался?— ведь если я и врала следствию о нападении на меня, то тесты на наркотики должны были быть положительными. У меня в голове всё запуталось до такой степени, что я не знала, как разобраться во всём этом. Хотя, по правде говоря, мне не хотелось думать. Мной снова овладел бесконтрольный, животный страх, и я не могла сопротивляться этому чувству.Телефон в руках завибрировал, уведомив о новом сообщении. Это был не чат инстаграма и не чат мессенджера. Это было обычное сообщение.Хочешь войны? Будет тебе война. Только знай одно: в этот раз они доведут дело до конца, и я им в этом помогу. А твоего нового ёбыря заставим на всё это смотреть.Телефон выпал у меня из рук. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, от кого было это послание. Вонхо не подписывался и наверняка сменил номер, но я его узнала. Более того, я и без его сообщения-угрозы прекрасно понимала, что если снова попаду в их руки, то тогда мне уже не вырваться. Стало страшно, но не поэтому, а потому, что моё моральное состояние, только-только стабилизировавшееся, снова было под ударом. Панические атаки, нервные срывы, приступы, тревожность, кошмары и депрессивные эпизоды собирались вновь стать частью моей жизни, и моя ещё не окрепшая после случившегося психика была к этому не готова.Вдобавок к потрясающим новостям, когда я вышла из комнаты и увидела Сонрока, мне захотелось разрыдаться перед ним от несправедливости. От того, что, когда мне казалось, что он меня понимает, а я понимаю его, что одна израненная душа пошла навстречу другой израненной душе, выяснилось, что это иллюзия, потому что я в очередной раз ударилась об острый угол его бесчувственности. Возможно, я снова себе всё надумала, снова ошиблась в человеке. Возможно, он был самой настоящей машиной, неспособной на сострадание, а я всё придумала.Я больше не злилась на него. Я злилась на себя. За то, что так легко верила людям, которые протягивали мне руку помощи в минуты слабости. За то, что забыла, чем всё оборачивается, когда я начинаю к кому-то привыкать и думать, что всё наконец-то будет хорошо.—?Вас вызвали в участок,?— сказал Сонрок вместо приветствия, и я не удивилась этой новости?— только её и не хватало для полноты картины. —?Ваш отец связался со следователем Кимом. Я не знаю, что именно от вас потребуется, но ехать нужно. Чем быстрее с этим закончим, тем лучше для вас.Я машинально кивнула ему и спустилась вниз. Несмотря на разбитое моральное состояние, я нашла в себе силы накраситься?— не хотелось выглядеть подавленной перед прессой и перед следователем Кимом. Но аппетита у меня не было. Если так задуматься, то я не ела со вчерашнего утра. У меня неприятно ныло в животе, и всё же еда в меня не лезла. Не пошёл даже чай. Осознав всю тщетность попыток запихнуть в себя хоть какой-нибудь завтрак, я подхватила сумку и вышла на улицу.Свежий воздух, пахнущий дождём, не смог привести меня в чувство. Я любила раскаты грома и грозу, любила ливни, любила запах, которым пропитывалось всё вокруг. Но сейчас я не могла ни на чём сконцентрироваться. Я закрылась на молнию ото всех настолько, что не слышала даже глупых вопросов репортёров, снова сыпавшихся на меня подобно граду.Я попросила Ханбина сразу ехать в участок, чтобы покончить со всем этим как можно скорее. Ни он, ни Сонрок возражать не стали?— Ханбин никогда не вмешивался в то, что я делала, а Сонрок, видимо, уяснил вчерашний урок. Тем не менее, пока мы ехали, мне становилось хуже. Постепенно не хватало воздуха, потели ладони, кружилась голова, казалось, что если не выйду, то непременно потеряю сознание. И тем не менее я терпела. Терпела до самого участка, чтобы там молнию, на которую я застегнулась, заело при попытке расстегнуться.Лишь один вид полицейского участка вызывал у меня рвотный рефлекс. Я представила, как снова сяду перед следователем Кимом и как он снова будет меня допрашивать, не забывая при этом поливать грязью и раздавать ненужные советы. Я не знала, что сказали ему Вонхо и остальные, но нутром понимала?— ничего хорошего. В тот день я не сделала ровным счётом ничего, что могло бы отменить тот факт, что я была жертвой. Но я прекрасно знала, что такие, как Вонхо, в подобной ситуации могут перевернуть всё с ног на голову.Когда машина остановилась, я выскочила на улицу, в ливень, в поисках свежего воздуха, но его всё равно не хватало. Я бросилась бежать назад, дальше от машины, дальше от участка, дальше от Сонрока. Я слышала, что он вышел из машины и следовал за мной, и начала кричать ему, чтобы он немедленно остановился и оставил меня в покое хотя бы на секунду, чтобы на какое-никакое время я была предоставлена самой себе. Просто для того, чтобы дышать свободнее и увереннее.Мои протесты и просьбы-крики не идти за мной были проигнорированы: Сонрок неотступно бежал за мной, так что уйти далеко у меня всё равно не вышло. И я наверняка промокла бы до нитки, если бы он молча не снял с себя пиджак и не начал держать его у меня над головой. Тогда я наконец замерла на месте и повернулась к нему, чувствуя, что это конец: слёзы было уж не остановить. Я всё это время держалась изо всех сил, но у меня ничего не получилось сейчас?— тогда, когда Сонрок продолжал защищать меня от всего. Действительно от всего.—?Почему вы так со мной поступаете? —?я себя больше не контролировала. Всё напряжение вчерашнего и сегодняшнего дня рвалось наружу, а моё обещание не плакать перед этим бесчувственным человеком?— смывалось вместе с дождём. —?Что я вам такого сделала?Он продолжал молчать даже тогда, когда я подняла на него голову: ливень обрушивался на него со всей силой, но ему, судя по всему, было совершенно всё равно. Одежду на нём можно было выжимать. И тем не менее он стоял передо мной, держа у меня над головой свой пиджак и не давая даже такой безобидной вещи, как дождь, меня касаться. Я же говорю?— Сонрок был готов защитить меня от всего.—?Вы же обещали, что меня будут допрашивать один раз,?— я чувствовала, как тушь вместе с подводкой стекает по моему лицу. —?Обещали же…Я напоминала сама себе обманутого ребёнка, который никак не мог смириться с мыслью, что взрослый, который обещал не давать в обиду, не сдержал своё слово. И выглядела я при этом жалко. Но остановиться не могла?— мне было больно. Больно из-за того, что человек напротив, которому я в какой-то момент поверила, так меня подвёл.—?Вас там даже не было,?— прокричала я, захлёбываясь слезами и пытаясь перекричать шум дождя,?— вы не слышали, какие вопросы он задавал!Я не знала, как мне донести до него своё необъятное отчаяние. А он мне совершенно не помогал. Хотелось по-детски опуститься на землю и плакать до тех пор, пока всё не будет так, как того требую я: в детстве с папой это всегда прокатывало. Но мне было уже не пять, мне было двадцать. И передо мной был не папа, а вся эта ситуация уже не могла измениться по щелчку пальцев.Ничего больше не могло измениться по щелчку пальцев.Я зажмурила глаза, пытаясь мысленно заставить себя прекратить эту истерику: но это не сработало?— внутри разверзлась просто огромная дыра. Мне было больно слушать дождь, мне было больно стоять под защитой Сонрока, мне было больно от того, что он даже не понимал, почему я так реагировала. Он и не пытался.Глубоко в душе возрождалась ненависть к нему, жгучая и острая. Я хотела зацепиться за это чувство, за свою злость, чтобы выкарабкаться и взять себя в руки. И именно в эту секунду Сонрок наконец заговорил.—?Вы правы, Лиса, я не сдержал своё обещание. И меня там, разумеется, не было. И я не слышал его вопросов,?— чётко и громко сказал он, и я открыла глаза. Было в его взгляде что-то, из-за чего внутри меня всё заныло с новой силой. —?Мне и не нужно знать, какие вопросы он вам задавал. Ваших слёз достаточно для того, чтобы я скормил ему его же яйца.Не знаю, что это было, но острые углы, об которые я билась со вчерашнего дня, как будто взяли и сгладились. Я ненавидела себя и его одновременно за то, что всё моё существо снова хотело верить ему и искало его защиты. Это было отвратительно, и у меня даже не было ни сил, ни желания отрицать. Но на долю секунды стало страшно?— всё во взгляде Сонрока говорило о том, что он правда пойдёт и правда скормит следователю его же яйца.—?Не нужно,?— пробормотала я, сделав шаг вперёд и схватившись за его руку. Он промок насквозь, а я стояла под его пиджаком, с парой жалких капель на одежде и волосах. —?Просто… не заставляйте меня. Пожалуйста.В моём голосе снова послышались слёзы.—?Я не вынесу этого ещё раз, господин Шин, прошу вас. Пожалуйста, не заставляйте меня туда идти,?— второй раз в жизни я была на грани того, чтобы встать перед этим человеком на колени и умолять его увезти меня, умолять его защитить меня не физически, а морально. Я знала, что он сможет.—?Лиса, перестаньте плакать,?— сказал он твёрдым голосом, и я чувствовала, что следующие его слова решат мою судьбу сейчас. —?Вы не пойдёте на этот допрос.Вдалеке прогремел гром, как будто взяв и поставив точку в этом вопросе. Дождь усиливался с каждой секундой, но Сонрок стоял передо мной уверенно и решительно, как гора, которую с места никто не мог бы сдвинуть. И я собиралась спрятаться за этой горой.От его слов я начала плакать ещё сильнее. Оказывается, всё это время мне нужно было только это?— только то, чтобы он сказал мне, что я никуда не пойду. И я разом перестала на него злиться и обижаться, перестала ненавидеть его за то решение, которое повлекло за собой самые неприятные для меня последствия. Я простила его, потому что его плачущее раненое сердце пустило во мне корни.Крупные холодные капли дождя больно опускались на его лицо, но Сонрок не хмурился, не смаргивал их. Его взгляд пробрал меня до костей. Взгляд человека, который сейчас решил не только мою судьбу, но и свою. Это была минутная слабость, которую он позволил своим глазам, но я за неё зацепилась как за спасательный круг. Я не знала, какая борьба шла сейчас внутри него, чего ему стоило сказать мне, что на допрос я не пойду, но что-то подсказывало мне, что это было непросто.Мне становилось холодно, а он, наверное, не дрожал только потому, что тщательно контролировал свою реакцию и свои эмоции. Я подняла руки и, коснувшись его мокрых ладоней, поблагодарила за всё и сразу?— за мазь, за пиджак, за то, что спас меня сегодня. За то, что спасёт меня ещё не раз. За то, что острые углы, возможно, были вовсе не такими острыми.Но силы нашлись лишь на пару слов:—?Увезите меня отсюда. Пожалуйста.