Болевые точки (1/1)

Обычно после таких приступов наутро я чувствовала себя ещё паршивее?— выпотрошенной морально и физически. Как будто кто-то вскрыл меня изнутри, прошёлся по всем моим органам, а потом запихнул их обратно, не потрудившись расставить в правильном порядке. И мне всегда было до омерзения некомфортно в собственном теле. Всегда. Но не сегодня.Когда я проснулась, то сначала проверила, действительно ли одна я в комнате: ночью не отпускало ощущение, что Сонрок был здесь. Я помнила всё до мельчайших подробностей?— наш с ним короткий разговор, его ловкие тёплые руки, вытирающие меня, его ладонь на моём лбу. Свою отвратительную слабость, наутро вставшую комом в горле.И удивительное тепло Сонрока, которое вытащило меня из кошмара.Я медленно поднялась с постели и подошла к зеркалу, по пути стянув с себя пижамный верх. Я ненавидела свою спину за то, что она хранила физическое доказательство существования того страшного дня: родинки мне никто вырезать не успел?— сделали только надрезы вокруг них, чтобы содрать. Я содрогнулась, едва вспомнив об этом. Мои родинки, которые я таковыми и не считала, больше не могли собраться в созвездия, потому что… вы видели раненые звёзды? Вот и я тоже нет.Вся спина была в разбросанных тут и там мелких шрамах?— поскольку я дёргалась у них в руках, лезвие попадало не в цель. После той истории, кто бы мне ни нравился, до секса у нас с ним никогда не доходило: меня останавливал сам факт того, что кто-то другой, кто-то, кроме меня и моего зеркала, может увидеть шрамы и изуродованные родинки. Меня такую никто бы не полюбил. Даже я себя вот такую не любила. И, наверное, я инстинктивно не доверяла никому эту часть себя, потому что чужое прикосновение могло вызвать нежелательные воспоминания.Со вздохом я переоделась и даже накрасилась?— несмотря на вчерашний приступ, было как-то… легче, что ли. Ненамного, но дышала я не через раз. И о расследовании думала не так много. Может быть, потому что Сонрок пообещал, что допрос будет один. А раз так, то я в состоянии его пережить.Растёртая до крови кожа местами неприятно саднила, особенно от соприкосновения с одеждой, но мази у меня никакой не было, поэтому пришлось терпеть. Я быстро набрала сообщение Джису, чтобы она не переживала: короткое, безэмоциональное, но на другое я и не была способна.Когда я открыла дверь, то нос к носу столкнулась с Сонроком, который, судя по занесённой руке, собирался постучаться.—?Доброе утро,?— Сонрок среагировал быстрее меня.Я стушевалась, вспомнив вчерашние события. Вот только он смущён совершенно не был и смотрел прямо мне в глаза.—?Доброе,?— пробормотала я, опустив голову. Нужно было взять себя в руки, собраться, смело посмотреть ему в глаза. В конце концов у меня был приступ, я была беззащитна и уязвима, и он застал меня в момент моей слабости. В этом нет ничего такого.Нет ничего такого. Тогда почему я не могу поднять голову?—?Возьмите,?— Сонрок привлёк моё внимание и протянул мне тюбик.—?Что это?—?Мазь. После того, как нанесёте её, можно ещё пластырем заклеить кожу, чтобы не саднило и чтобы всё впиталось.—?З-зачем?Сонрок посмотрел на меня как на несмышлёного ребёнка.—?Вы вчера себе кожу в кровь стёрли,?— ответил он. —?Не воспользуетесь сейчас мазью, заживать будет долго. И болеть будет?— от контакта с водой и одеждой.Я в эту секунду совсем растерялась, потому что не ожидала от него этого. Хотя вообще-то я и того, что вчера вечером случилось, тоже от него не ожидала. И меньше всего на свете я хотела, чтобы моё наивное сердце так по-дурацки дёргалось от этих его проявлений заботы.—?Спасибо,?— проговорила я, приняв у него из рук тюбик. Испытывала я при этом что-то максимально странное.—?Госпожа О приехала с утра пораньше и накрыла на стол?— обязательно позавтракайте.Он развернулся, собираясь спуститься вниз, и тут я его окликнула.—?Вы ей рассказали?—?А должен был?—?Не говорите ей,?— выпалила я, чем вынудила Сонрока медленно повернуться в мою сторону.—?Она знает? Обо всей этой ситуации и о ваших приступах? —?я кивнула. Сонрок разглядывал меня секунд пять, словно прикидывая что-то у себя в голове. —?Я сейчас задам вам вопрос?— личный и, возможно, бестактный. У вас есть полное право на него не отвечать,?— он замолчал, как будто подбирал правильные слова или всё ещё раздумывал о том, стоит ли вообще спрашивать. —?Почему о том, что с вами произошло, знают все, кроме вашего отца?Я усмехнулась. Если так подумать, это был самый безобидный вопрос с его стороны.—?А разве непонятно? —?спросила я, горько ему улыбнувшись. Сонрок наклонил голову вправо, как бы говоря: нет, непонятно. —?Мой отец не из тех людей, которые разбираются в чужих чувствах или придают им какое-то значение. Приползи я к нему, побитая и раздавленная, проскули я ему, как собака, он бы заставил меня пройти через всё то, через что я по вашей милости прохожу сейчас. И ни разу не спросил бы у меня, каково мне.—?Это плохо? Если бы вы разобрались со всем этим тогда, сейчас вы не были бы вынуждены заново переживать эту историю.—?Сказать вам правду?Сонрок нахмурился, очевидным образом ничего не понимая.—?Если бы я разобралась с этим тогда, возможно, сейчас не стояла бы перед вами, а наша с вами встреча в музее четыре года назад была бы первой и последней.Я заметила, как дёрнулась его рука. Сонрок был похож на машину, на робота, который запрограммирован на что-то определённое. И изредка словно давал сбой?— то губы задрожат, то рука дёрнется, то голос станет мягче и тише, то глаза выдадут и посмотрят не то с сожалением, не то с пониманием.И я бы соврала, если бы сказала, что мне не нравятся эти сбои.—?Я знаю, что вы сейчас наверняка задаётесь вопросом, а чего я, собственно, хочу для этих ублюдков, если меня не устраивают ваши варианты,?— горько усмехнулась я. —?Вы не поверите, но я сама не знаю, чего я для них хочу. Когда-то я желала им всем смерти, но когда лучший друг захотел найти их и перерезать им всем глотки, я вцепилась в его руку и умоляла этого не делать. Прямо как с вами тогда. Потому что поняла, что смерть?— это слишком просто?— и, более того, не облегчит мои страдания. Но и поход в полицейский участок без доказательств, да ещё и сразу после того, как я вроде как оправилась, ничего хорошего не предвещал. Это как… взять и пройтись по всем болевым точкам, которые только-только перестали ныть. Вернее, я думала, что перестали. Как вы вчера сами видели, всё вовсе не так просто.—?Ваше нежелание хоть как-то их наказывать эгоистично, нежели непонятно мне,?— ответил Сонрок на мои внезапные откровения. —?Вы же не думаете, что были их первой и последней жертвой, правда же?—?Если и так… то, что они до сих пор на свободе, вам совсем ни о чём не говорит, да?—?Говорит. О том, что у других жертв не было такого отца, как у вас.Я снова усмехнулась, правда, в этот раз болезненно. В носу неприятно защипало.—?Знаете, что? Забудьте.Я закрыла дверь своей комнаты и направилась к лестнице?— мимо Сонрока. Мне больше не хотелось с ним об этом говорить, потому что ничего не изменилось. Я хотела сочувствия, но я его не получила. Я хотела хоть как-то дать ему понять, почему так противлюсь, но у меня не вышло. И я не могла объяснить себе, почему продолжала изливать ему душу, несмотря ни на что. Чего я ждала? Того, что одно плачущее сердце услышит другое? Его сердце, пусть и плакало, но плакало, застёгнутое на все пуговицы. И я не могла к нему пробиться.Сонрок мимолётно коснулся кончиками пальцев моего запястья, и этого хватило, чтобы я остановилась: меня как будто током ударило от того, как аккуратно он это сделал. Не схватил меня за руку, больно её сжав. А вот так.—?Я услышал вас, Лиса,?— вот оно, опять?— произнёс моё имя, как будто хотел заставить поверить ему. И ведь внутри что-то сдавило. —?Я знаю, что это непросто, и знаю, как тяжело думать о последствиях для других людей, когда вы сами ещё не оправились. И знаю, что жертве всегда нелегко думать о наказании для своего палача: все люди в таких случаях ведут себя по-разному. И вы имеете право вести себя так, как ведёте сейчас. Но я не хочу, чтобы вы думали, что я всё это делаю назло вам.Я шумно сглотнула, чувствуя, как внутри всё начинает дрожать. Он не сказал ничего нового, ничего такого, но почему-то моя душа дёрнулась, уверенная в том, что её слышат. Уверенная в том, что достучалась.—?Я не самый хороший человек,?— продолжил он,?— но мучать вас мне удовольствия не доставляет.Я молча кивнула, не зная, что ему сказать: он расставил всё по полочкам и без моей помощи. И он определённо не был бесчувственным.—?Вы сказали, один допрос, верно?—?Один.—?Вы пообещали.—?Я знаю.Теперь, когда я всё это ему высказала, мне словно полегчало ещё больше: и успокоили меня даже не его слова, а то, как он меня выслушал и дал мне понять, что я не выгляжу в его глазах идиоткой, ставящей под удар других людей. В какой-то момент это стало важно, и моя злость на него начала проходить. И я не могла объяснить, что это было.—?А теперь идите завтракать, мы и без того опаздываем.—?А вы не будете? —?тут же спросила я. Сонрок удивлённо поднял на меня голову.—?Только если вы настаиваете.Я усмехнулась, но по-доброму: он знал, что в тот день позавтракать с нами его звала не я и идея принадлежала Джису.—?Настаиваю.***—?Как-то всё это вообще нехорошо,?— проговорила Джису, рассеянно копаясь в своём контейнере с салатом.Мы сидели во внутреннем дворике университета, подставив лица солнечному свету, пробивающемуся сквозь кроны высоких деревьев, и слабому, ласковому ветру. Это глупо, но когда я только подавала документы в разные учебные заведения, то, оказавшись здесь, влюбилась в то, как тут всё устроено между многочисленными корпусами?— красивые скамеечки, цветочные клумбы, большие деревья, много света. И тут была красивая библиотека?— просторная, светлая, тихая. Папе здесь не нравилось, потому что здание лишь снаружи было красивым, а изнутри выглядело старовато. А мне именно это тут и нравилось?— казалось, что в стенах этого университета и даже в его внутреннем дворике время остановилось. Всё дышало стариной. Мне было восемнадцать, и я была падка на такие вещи. Потом выяснилось, что преподавательский состав тут был не лучше и не хуже, чем в других, более престижных, на папин взгляд, университетах. В конечном счёте я совсем не жалела о своём выборе.—?То есть решение в итоге принял твой телохранитель,?— вздохнула Джису.—?Судя по всему.—?Меня не отпускает ощущение, что это как-то странно. Почему твой отец доверил такую важную вещь Сонроку? Я, конечно, не хочу сравнивать, но если бы такое произошло со мной, мой папа перебил бы их всех по одному. Ну ты его знаешь?— в закон не верит.—?Ты моего отца видела? —?хмыкнула я. —?Представь его в идеально отутюженном костюме, сбегающим с очередных переговоров с винтовкой наперевес, чтобы отомстить за свою непослушную дочь.Джису рассмеялась.—?Ну да, мой папа как-то больше на эту роль тянет. Но всё равно… Ведь Сонрок по сути тебе и никто вовсе.Это была чистая правда, вот только почему-то внутри аж кольнуло из-за неё.—?Мне кажется, у него больше свободы благодаря трудовому договору, о котором он мне талдычит с первого дня.—?Допустим,?— согласно кивнула Джису. —?Тогда, конечно, как-то понятнее. Но менее подозрительной фигурой твой отец не становится.Я засмеялась и сделала глоток ананасового сока. После того, как мама ушла, я привыкла не задаваться никакими вопросами касательно папиного поведения. Я не помню, почему она вдруг собрала вещи и уехала, зато помню, что папа был сам не свой какое-то время. Как выяснилось позже, официально они так и не развелись: выглядело всё так, словно мама просто сбежала. У меня не было её контактов, несмотря на то, как усиленно я искала её несколько лет. С папой я старалась об этом не говорить, потому что чувствовала, что этого делать не стоит: он был в целом довольно уравновешенным человеком, но когда речь заходила о маме, выходил из себя как по щелчку пальцев. Свою заботу по отношению ко мне проявлял странно?— хотел, чтобы я дружила с теми, кого он мне подсовывал, чтобы интересовалась его бизнесом, чтобы всё время оставалась на виду. Каждый раз, когда я психовала, успокаивал меня словами о том, что очень меня любит и не хочет потерять так же, как маму. Иногда мне казалось, что он мной манипулирует, но это чувство проходило, когда после моих истерик он переставал лезть в мою жизнь. И до определённого момента я думала, что он выучил этот урок. Вот только всплыла правда об истории с Вонхо, и он снова вмешался, но уже косвенно. Возможно, лишь на первый взгляд.—?Ты перестала интересоваться Сонроком? —?голос Джису вернул меня обратно в залитый солнцем внутренний дворик.—?С чего ты взяла?—?Ну, до того, как выяснилось, что именно он вынес тебя из музея после теракта, ты рвалась в кабинет отца за его личным делом,?— напомнила Джису.—?Оно мне и сейчас не помешало бы, но не думаю, что там есть то, что мне нужно.Не думаю, что там написано, почему плачет его сердце.—?И что тогда делать будешь?—?Без понятия,?— вздохнула я.Ни одно личное дело не рассказало бы мне то, что я действительно хотела знать. А с Сонроком у нас никогда не будет того уровня отношений, при котором я сама расспросила бы его о прошлом. Да и… не представляю, как такое можно спросить. ?У вас сердце плачет, почему?? или ?Мне кажется, что вы такой закрытый потому, что у вас что-то случилось?. С какой стороны ни посмотри, бред.—?Ханбин тоже ничего не знает, да?—?Ничего,?— кивнула я. Было глупо надеяться на то, что папины работники могут знать друг о друге такие личные вещи. Для этого надо подружиться, сблизиться, стать семьей друг другу.—?Не переживаешь насчёт допроса? —?спросила Джису.—?Переживаю,?— снова вздохнула я. —?Но я постоянно напоминаю себе, что он будет один, а раз так, то, значит, я в состоянии его вынести. У меня есть успокоительные. Ещё я отрыла у себя в ящиках стола листочек с дыхательной гимнастикой, который получила на первой консультации: помогает дышать ровнее.—?Ну хорошо,?— ответила Джису, вот только обеспокоенность из её взгляда никуда не делась. —?Хочешь, мы с Бобби тоже будем около участка? Не будешь чувствовать, что ты одна. Это, конечно, такая себе поддержка, но если поможет, то мы будем там. Ты только скажи.Я улыбнулась.—?Не стоит, правда. Я поеду сразу домой, чтобы проспаться. Буду надеяться, что смогу уснуть.Джису сжала мои пальцы, как бы говоря, что так или иначе мысленно будет со мной. Мне нравилось то, что их с Бобби поддержка всегда была ненавязчивой?— если я не хотела, чтобы из-за меня кому-то били морду, этого не происходило; если я хотела побыть одна, меня не трогали, даже в мессенджер не писали; если я не находила в себе ни физических, ни моральных сил на разговор, меня никто не принуждал что-либо рассказывать. Джису в этом плане была другая: поддержка ей была нужда всегда?— в любых жизненных ситуациях. Мы с ней во многом отличались, но, наверное, именно уважение к различиям друг друга и сохранило в итоге нашу дружбу. Джису знала, что я непременно посвящу её в то, что происходит у меня в жизни, просто для этого требуется время. И она несомненно знала, что она?— мой самый близкий человек.***Мне позвонили из полицейского участка спустя три дня?— три тревожных дня. В течение этого времени я тупо не слезала с успокоительных, плохо спала, большую часть ночи просиживая на кухне за чашечкой травяного чая в компании молчаливого Сонрока, внимательным взглядом осматривающего улицу. Несмотря на поданное заявление и на то, что шайку Вонхо вскоре должны были задержать, он не терял бдительности и не успокаивался, пока не проверял, что всё вокруг чисто. Я чувствовала себя в полной безопасности, и это было что-то новенькое, потому что я наконец принимала его защиту.О том моём ночном приступе мы не говорили. Когда меня вызвали на допрос, Сонрок перед тем, как сесть в машину, внимательно посмотрел мне в глаза и спросил, в порядке ли я. Я сама не знала, как я себя чувствую: было страшно, сердце билось в груди, словно спущенная с цепи собака, ладони то и дело потели от волнения. Но тошноты не было, чувства, что я задыхаюсь, тоже. Паника не накатывала на меня волнами, как буря на корабль. Всё это происходило только благодаря успокоительным. И всё же мне было не по себе.—?В порядке,?— кивнула ему я, потому что в целом так всё и было.Уже в машине он объяснил мне, что благодаря связям отца ордер на арест выдали почти сразу: не знаю (да и не хочу знать), каким способом в руки следователя попала видеозапись с того дня, которая, судя по всему, и стала ключевым доказательством. Но допросить меня всё равно должны были. Мой, вернее папин, адвокат ещё не прилетел, так как был занят другим клиентом в Японии. И я решила его не дожидаться.—?Вы уверены? —?спросил Сонрок, когда мы наконец доехали.—?Присутствие адвоката ничего не изменит,?— кивнула я. —?Оно меня не успокоит и не поддержит. А если следователь начнёт давить, я наверняка смогу дать отпор.Сонрок мне очевидным образом не верил, потому что смотрел недоверчиво и слегка обеспокоенно. И что-то было в его взгляде?— что-то, буквально кричащее: ?Если что-то пойдёт не так, беги ко мне?. Может, я всё это придумала, и ничего такого не было, но всё моё нутро чувствовало этот посыл и содрогалось.—?Я буду стоять прямо у двери,?— сказал он.И в этот раз я была не то что не против, я была очень даже за. По факту его присутствие за этой дверью тоже наверняка совсем ничего бы не изменило, но маленькая девочка внутри меня успокоилась?— если бы случилось что-то плохое, она могла бы выбежать и спрятаться за его широкую спину, и уж там… там бы её никто не достал.***Успокоительные, которыми я снова закинулась до приезда сюда, делали своё дело: меня не трясло, я могла дышать не через раз, и голова больше не гудела. Я сидела перед следователем, представившимся Ким Джухоном, более-менее спокойно. Наверное, со стороны я даже казалась ему безразличной к происходящему, вот только я была единственной, кто знал: по мере того, как он будет задавать вопросы, маска будет давать трещину и в конце концов разлетится вдребезги.—?Вы ведь знаете, что имеете право на адвоката, верно? —?спросил он.—?Да,?— ответила я. —?Он будет в Сеуле через два дня.—?Вы не хотите его подождать, я правильно понимаю?—?Я хочу покончить с этим как можно скорее,?— выразилась я предельно ясно. Мой ответ вызвал на лице следователя недобрую ухмылку. Наверное, он каждый день слышит что-то подобное.—?Ладно,?— сказал он мне таким тоном, словно говорил с маленьким истеричным ребёнком, которому нужно скорее заткнуть рот, чтобы перестал реветь. —?Тогда давайте начнём. В каких отношениях вы состояли с вот этим молодым человеком? —?он вытащил из папки фотографию Вонхо и пододвинул ко мне.Уже на этом вопросе я почувствовала, как сердце дёрнулось. Это был плохой знак, очень плохой.В каких отношениях мы состояли? В таких, в которых один дружит, а второй любит. В таких, в которых моё настроение напрямую зависело от того, встретимся ли мы с ним; в которых, почувствовав в метро запах такого же, как у него, одеколона, я могла застыть на месте и разрыдаться; в которых я помогала ему кадрить девчонок, а потом до утра ревела в ванной; в которых, после вечеринок оставаясь у него на ночёвку, я никогда не спала, а смотрела на него долгими часами; в которых он говорил мне, что наши дети обязательно поженятся, потому что мои дети будут такими же добрыми, как я; в которых я вытаскивала его пьяного в дрова из очередного бара, когда он расставался с ?любовью всей своей жизни?. В таких, в которых моя первая любовь продала меня за дозу.—?В дружеских.—?Когда вы узнали, что этот человек начал употреблять наркотики?Я хорошо помнила этот день: я заявилась к Вонхо без предупреждения, потому что пришла с сюрпризом?— мне удалось достать едва ли не последние билеты на бейсбольный матч его любимой команды. Он жил в общежитии при университете, и меня там хорошо знали, так что никаких проблем не возникло. Они появились тогда, когда я открыла дверь и увидела, как Вонхо втягивает порошок через нос.—?Почти сразу,?— ответила я, чувствуя, как начинают мелко дрожать руки. Мне стало тогда так страшно, что я выронила билеты и тут же убежала.—?Почему никуда не сообщили? —?спросил следователь.—?Мы были друзьями,?— подчеркнула я. —?Мне было нелегко пойти и сдать его полиции. Его ведь посадили бы сразу, никто даже лечить бы не стал.—?Реабилитационные центры вроде как никто не отменял,?— проговорил Ким, поправив очки на переносице.Я начинала терять терпение и ненавидеть тот факт, что мне приходится оправдываться перед кем-то за свои поступки. Я любила Вонхо, и именно эта нездоровая любовь и помешала мне сдать его с потрохами. Она же внушила мне, что я могу сама вытащить его из этого дерьма. В итоге я вляпалась по самые уши.—?Мы не семья. А родителей у него нет, вы это и без меня должны знать?— Вонхо сирота.—?И вы решили спасти его от зависимости сами?Мне совершенно не нравилось, что он задавал вопросы, которые к делу прямого отношения не имели. Уже ничего нельзя было изменить, так зачем спрашивать меня, почему я решила, что настолько сильна и умна, что могу справиться сама? Очевидно же, что я была глупой влюблённой девчонкой, свято верящей в то, что любовь побеждает всё. Не побеждает. Вот и вся грязная правда. И она ударила меня по лицу так, что я до сих пор пытаюсь прийти в себя.—?Давайте договоримся, следователь Ким,?— сказала я решительно и чётко. —?Вы задаёте вопросы по делу, а я отвечаю. Причина, по которой я не известила кого-то более влиятельного о зависимости друга, никак не связана с тем, по какому поводу мы тут с вами собрались. И если вы сами не обладаете достаточной эмпатией, чтобы об этой причине догадаться, не досаждайте мне вопросами.Он смотрел на меня долго и задумчиво, видимо, пытаясь придумать, чем бы ударить меня в ответ. К его же сожалению, он не знал, что у меня срабатывает защитная реакция?— когда какой-нибудь ублюдок вроде него пытается пройтись по моим болевым точкам, я жалю в ответ. И не собираюсь терпеть его недогадливость или желание поиздеваться надо мной, раз я сейчас в более уязвимом и невыгодном положении.В итоге он вытащил из своей папки ещё несколько фотографий и разложил их на столе передо мной.—?А эти люди вам знакомы?Мне хватило одного взгляда, чтобы опознать их всех и почувствовать, как тошнота резко подкатывает к горлу. Первая фотография?— ?Ты глянь, у неё столько родинок на спине, как она живёт с ними вообще?? Вторая?— ?Кожа да кости, быстро сломается?. Третья?— ?А она?— плата неплохая?. Четвёртая?— ?Ещё и сопротивляется, нет, ну ты посмотри?. Пятая?— ?Давно мы так не развлекались, ребята?. Шестая?— ?Хорош Вонхо: кинул её нам, мол, ловите?— ебите?. Седьмая?— ?Она, может, и кожа да кости, но дырки-то в ней есть?. Восьмая?— ?А мне её лицо знакомо, знаете. Модель, что ли, какая? Ничего, быстро отобьём всякое желание купальнички пиарить?. Девятая?— ?Эта сука кусается, вломить ей для профилактики, что ли?? Десятая?— ?Потом вломишь. Сначала как следует с ней поиграемся?.Я вцепилась в стол, резко ощутив острую нехватку кислорода. Мне снова казалось, что чьи-то руки, гадкие, грязные, холодные руки, трогают меня со всех сторон, срывая одежду и грозя ножом.—?Судя по вашей реакции, ещё как,?— голос следователя на короткое мгновение вернул меня к реальности. Он встал и налил мне воды из стоящей рядом бутылки. Трясущимися руками я её приняла и выпила, разлив половину на джинсы. Ощущение влажной одежды на коже капельку меня отрезвило. —?Хотите передохнуть?—?Нет,?— слишком быстро ответила я. Если возьму передышку, то потом уже не найду в себе сил сюда вернуться. Не слушающимися меня пальцами я вытянула десять фотографий из всего ряда. —?Это были они.Следователь Ким кивнул и убрал оставшиеся. Он деликатно дал мне пару минут на то, чтобы отдышаться. А затем продолжил допрос как ни в чём не бывало.—?Как вы оказались на заброшенной стройке в этом районе? Живёте вы не там. Учитесь тоже не поблизости. Что вас туда привело?Я поёжилась, чувствуя, как воспоминания меняют органы местами. Наверное, я бы всё отдала, чтобы не помнить ничего. Меня туда привела моя идиотская наивность, моя слепая вера в то, что одна я, маленькая и никудышная, могу кого-то спасти. Мы с Вонхо за пару дней до всего крупно поссорились?— я пыталась уговорить его пойти со мной в реабилитационный центр, начать лечение, но натыкалась на его ?Да ну что ты, я могу завязать в любую минуту?. Тогда я ещё не подозревала, что именно эту фразу чаще всего повторяют законченные наркоманы, уже не соображающие, во что они вляпались по самое не хочу. И он пришёл ко мне просить прощения и слёзно умолять, чтобы я не бросала его, потому что у него осталась только я?— Шону ушёл почти сразу и пытался забрать с собой меня. Но я осталась. Осталась, потому что очень сильно любила, потому что не представляла без Вонхо свою жизнь. И в тот день он сказал мне, что нашёл реабилитационный центр, но ему не хватает смелости идти туда без меня.—?И вы ему поверили? —?усмехнулся следователь, едва услышав моё сухое изложение фактов.—?Да, я ему поверила,?— с вызовом ответила я. —?Я повторяю вам: мы были друзьями, нас очень многое связывало.И я была от него очень сильно зависима. Почти так же, как он от своих наркотиков.—?Я правильно понимаю, что вы туда пришли по собственной глупости?Вот этого я боялась больше всего?— того, что в конечном итоге во всём произошедшем со мной обвинять будут меня и мою наивность. Что меня будут обвинять в моём доверии, в моей вере в человека, который был едва ли не центром моей вселенной. Отчасти он был прав?— да, я туда пришла по собственной глупости, но это ещё никому не давало права покушаться на моё тело и на мою жизнь.—?На что это вы намекаете? —?сквозь зубы проговорила я, чувствуя, что становится душно. Кондиционер работал вовсю, но, несмотря на это, меня бросило в жар.—?Вы верите своему наркозависимому другу,?— сказал следователь, сделав упор на слове ?наркозависимому?. —?И слепо идёте за ним. За человеком, который за дозу не то что вас, страну бы продал.Страну бы продал… Хотелось крикнуть ему в лицо, что в итоге продали меня. Меня, а не страну! Поэтому я и сижу сейчас здесь, с разорванной на части душой, с сердцем, которое прямо сейчас по кусочкам съедают.—?И вот сюрприз, правда? Что он вас отдаёт в качестве платы за долги, как вы говорите в своём заявлении,?— усмехнулся следователь, и мне с каждым его словом, которое как будто гвоздями в голову вбивали, становилось нехорошо. —?Почему вы никого не предупредили о том, что уходите с ним? Вы же понимаете, что вам крупно повезло, что ваш водитель другу вашему не доверял и поехал за вами?Я зажмурила глаза от резкой головной боли, ударившей в висок. Успокоительные, может, и действовали, но, видимо, моя проблема была куда глубже, куда сильнее, куда болезненнее. И вот такие таблетки не могли её искоренить. Мне нужно было снова записаться к психотерапевту, но в этот раз обязательно довести лечение до конца. Очень нужно было.—?Вы не имеете права читать мне нотации,?— сказала я, изо всех сил пытаясь контролировать дрожь в голосе. —?И не имеете права осуждать меня за мои действия. Ваша работа заключается в том, чтобы посадить этих подонков в тюрьму!Последнее предложение я выкрикнула ему в лицо и едва удержалась от того, чтобы ударить ладонью по столу.—?Да вы не нервничайте так,?— улыбнулся он. Гадко так, осознавая своё превосходство: он владел ситуацией, и ему, видимо, было очень весело. Впервые в жизни я хотела, чтобы моему обидчику открутили голову. Чтобы это сделал Сонрок?— открыл эту дверь, вошёл сюда уверенным, твёрдым шагом и живого места на нём не оставил. Чтобы этот мудак валялся у него в ногах и скулил, как побитая собака. —?Окей, мы поняли, как вы там оказались. Я не стану заставлять вас пересказывать, что они успели с вами там сделать. У меня на руках имеется видеозапись. Очевидно, тем, кто принял вас в качестве платы,?— от его этих слов мне стало совсем дурно,?— было безумно весело. Вот только мозгов у них оказалось маловато, и они оставили следы.Что это было? Он жалел их, что ли? Сочувствовал им потому, что они в итоге так тупо попались? Меня захлестнула просто животная ярость, и я едва подавила в себе порыв встать и собственноручно его избить.—?Мне нужно, чтобы вы подтвердили, что на данной видеозаписи происходят именно те события, жертвой которых вы оказались.Он повернул ко мне свой ноутбук и включил запись. Видео снималось на телефон, очевидно, трясущимися от смеха руками. Уже это чуть не заставило меня тут же всё выключить. Но я собрала в себе последние силы, убедив в том, что это последнее унижение, которое я должна вынести в этой комнате. Последнее. Потом я выйду, поеду домой и смогу выплакать свою боль.На видео я выглядела до омерзения жалко, до ужаса беззащитно?— я кричала и вырывалась из рук четверых парней. На улице тогда было холодно, а с меня сорвали почти всё, кроме лифчика и штанов. Их было больше, и работали они быстро?— мне тогда казалось, что я уже целую вечность терплю их прикосновения, а на деле с ухода Вонхо прошло меньше десяти минут. Благодаря этому видео голоса и смех в моей голове, преследовавшие меня всё это время, ожили и били куда сильнее. А во мне снова поднималось желание залезть под душ и отмыться, несмотря на то, что я прекрасно знала: никакое мыло в мире не сможет стереть с меня этот ад.Видео обрывалось на визге шин машины Ханбина. Я вздрогнула, так отчётливо этот звук отдался в ушах, больно резанув. Если бы я стояла, а не сидела, земля бы точно ушла из-под ног.—?Значит, всё сходится? —?голос следователя снова вернул меня к реальности.Я молча кивнула. Меня начало мелко трясти от страха и боли. Я хотела, чтобы он как можно скорее закончил. Я хотела, чтобы Сонрок вытащил меня отсюда так же, как пару дней назад вытащил меня из моего кошмара наяву.—?Нам ещё потребуется допросить подозреваемых,?— сказал следователь, закрыв ноутбук и начав складывать в папку фотографии. —?Процесс не затянется, ждите новостей.Я поднялась с места и на негнущихся ногах подошла к двери. Едва только схватилась за дверную ручку, как вновь послышался голос следователя.—?Мой вам совет на будущее: будьте умнее и не лезьте за наркоманами в самое пекло. А ещё?— не носите такие облегающие штаны. Неудивительно, что на вас все там так набросились. Боюсь, что в следующий раз никого рядом не окажется, а вы до участка даже не дойдёте.Я медленно повернулась к нему, чувствуя, как гнев обжигает меня изнутри. Дрожащие пальцы непроизвольно сжались на дверной ручке.—?Вы следователь и даже не знаете, что изнасилования происходят потому, что мудаки вроде этих не могут удержать свой член в штанах, а не потому, что девушка одета так, как ей нравится? Чья-то одежда или чья-то глупость,?— подчеркнула я,?— не даёт никому права покушаться на чужое тело.—?Так-то оно всё так,?— ухмыльнулся следователь,?— но не можете же вы в самом деле взять и выйти на улицу с прозрачной сумкой, набитой миллиардом вон, и надеяться на то, что вас никто не ограбит? Хотя… видимо, вы считаете, что имя вашего отца спасёт вас от чего угодно и поможет в любой заднице.Паника накрывала меня с головой, но злости, неприкрытой, жгучей злости было куда больше, и какая-то неведомая сила поистине удивительным образом сдерживала меня от опрометчивого поступка.—?Имя моего отца не может спасти меня от чего угодно,?— я выпрямилась, собираясь сказать то, что обычно людям не говорю. Но передо мной стоял вовсе не человек, и меня это оправдывало. —?Зато оно может лишить вас работы не только тут, но и в любой точке мира, стоит мне только заикнуться о том, какую чушь вы себе позволяете нести в адрес жертв.Победная ухмылка слетела с его лица, словно унесённая ветром моих слов. Ему однозначно не понравилось моё заявление, и он совершенно точно не ожидал того, что я, маленькая, дрожащая от страха девушка, могу такое ему сказать.—?Всего хорошего.Сказав это, я вышла и не стала дожидаться его ответа. Едва я закрыла за собой дверь и увидела рядом Сонрока, ждущего меня, все силы и вся моя бойкость тут же меня покинули. Словно почувствовав это, он кинулся мне навстречу и подхватил, прижав к себе. Я не сопротивлялась, у меня даже не было сил злиться на него за то, что я сейчас выслушала столько грязи. Мне хватило того, как обеспокоенно он меня оглядел, словно проверяя, не бил ли меня там кто-нибудь. Удостоверившись в том, что физически я цела и здорова, он медленно повёл меня к выходу. Спасительное тепло его крепких рук не давало мне отключиться прямо там.Я прислонилась головой к его плечу, не отдавая себе отчёта в своих действиях.—?Всё закончилось, Лиса, всё закончилось. Потерпите совсем чуть-чуть, скоро будем дома.***Дома я отрубилась почти сразу же, не найдя в себе даже желания с кем-то контактировать. Мысли о том, что для меня на этом допросе всё и правда закончилось, особенно не спасали. Спасти, как мне казалось, мог только сон, и я как раз была в том состоянии, когда снотворное даже не требовалось. С помощью Сонрока я добралась до своей постели и сразу же отключилась.Но моё подсознание, раненое, избитое сегодняшним днём, не отключилось. Мне снилось, как Вонхо, радостный, с неестественным лихорадочным блеском в глазах, вёл меня куда-то, рассказывая о том, как благодарен мне за то, что я убедила его в необходимости лечения. Как мы завернули за угол и оказались у заброшенной стройки?— ответственный за неё сбежал с чужими деньгами, и процесс остановился. Как нас окружило десять человек, бледных, худых, с расширенными зрачками. Как Вонхо, недолго думая, сказал им, что платит мной, и ушёл. Как они меня схватили и начали раздевать?— кто-то стягивал одежду, кто-то душил, кто-то достал нож. Как я билась в их руках, словно загнанная в клетку птица, и умоляла остановиться, как кусалась и как меня за это ударили по губам так, что они врезались в зубы и начали кровоточить. Как меня повалили наземь, полуголую, и попытались избавить от любимых мной родинок. Как им всем было весело, а мне?— страшно. Как парой точных ударов мне сломали рёбра. Как Ханбин, снеся ограждение, въехал на территорию, напугав всех, как вылетел из машины и, схватив лежащую на земле тяжёлую трубу, кинулся на моих обидчиков. Как он, поняв, что один их всех не перебьёт, бросился в мою сторону и вырубил того, кто баловался лезвием. Как подхватил меня, рыдающую и трясущуюся от животного ужаса, на руки и понёс к машине. Как гнал по улицам Сеула, боясь не успеть.Я проснулась от собственного крика, прозвучавшего в ночной тишине как гром среди ясного неба. Меня снова трясло, я чувствовала приближение очередного приступа, и в темноте комнаты мне становилось ещё страшнее. Я громко плакала, обнимая себя руками и боясь дотянуться до лампы, чтобы включить свет.Этого и не понадобилось, потому что крепкие руки прижали меня к себе. Я дёрнулась от страха и неожиданности и забилась в этих руках, как пойманное в ловушку животное.—?Ну-ну, тихо, это я,?— шепнули мне в висок, и я, узнав голос Сонрока, его тепло и его запах?— запах одеколона и сигарет, перестала вырываться. Захотелось разрыдаться ещё громче, только теперь от облегчения. —?Всё хорошо, это всего лишь сон.Я не сопротивлялась, когда Сонрок прижал меня к своей груди и начал гладить по волосам. Не сопротивлялась и тому, как он шептал мне в макушку успокаивающие слова. Своим приходом, своими руками он отогнал темноту, страх и ужасы. Монстры, живущие в моей голове, испуганно попрятались по углам.—?Он казался реальным,?— пробормотала я плачущим голосом. Мне необходимо было, чтобы Сонрок сказал что-нибудь ещё. —?Всё было в точности, как тогда,?— тараторила я и даже не заметила, как всё ему пересказала: весь свой кошмарный сон. Взахлёб, как рассказывала всё госпоже О, которая никогда не могла сдержать своих слёз.Сонрок пошевелился, стараясь удобнее сесть, а меня это его движение напугало, и я буквально вцепилась в его тонкие пальцы.—?Не уходите!—?Я здесь, здесь,?— успокаивающим тоном ответил мне Сонрок и, вытянув из-под нас одеяло, прикрыл меня им. Затем он начал гладить меня по спине, согревая. —?Всё закончилось. Здесь только мы с вами. Поспите, до утра ещё долго.—?Вы же останетесь? —?звучала я наверняка как ребёнок, переживающий, что его сейчас бросят.—?Конечно, останусь.—?Тогда ладно.Я постепенно расслабилась в его руках. Глаза уже привыкли к темноте, и я, прижатая к его сильной горячей груди, видела, как поднимается и опускается его живот от спокойного размеренного дыхания, как слева бьётся сердце. Сонрок обнимал меня обеими руками, и это помогало мне успокоиться?— я начала дышать ровнее, на меня накатила огромная усталость. Глаза словно налились свинцом и закрывались уже сами собой. Потому что я засыпала в самых надёжных руках в мире. Я засыпала рядом с человеком, которому было не всё равно на мои кошмары. И у меня не было никаких сил злиться на него. Я, наоборот, была благодарна ему за то, что он был здесь.Среди ночи я проснулась только один раз?— под утро, когда комнату залил слабый, дребезжащий солнечный свет. Я не сразу вспомнила, кто меня держит, а когда память услужливо всё это мне подкинула, то я аккуратно подняла голову и чуть не ткнулась носом Сонроку в подбородок.По тому, как тихо и размеренно он дышал, я поняла, что он спит. Спокойный, безмятежный, расслабленный, он казался необычным настолько, что у меня перехватило дыхание. Осторожно я положила голову обратно ему на грудь, стараясь не думать о том, насколько мне приятно вот так лежать с ним, и ухом припала к его сердцу: оно билось тихо и спокойно.Краем глаза я заметила, что одеялом была прикрыта только я, причём со всех сторон, а он сам так и лежал?— в своём костюме. Несмотря на то, что он спал, хватка у него была крепкой, и если бы я попыталась встать, то непременно бы его разбудила. Но я не собиралась этого делать. Переполненная до краёв непонятной, необъяснимой нежностью к нему, я напрягла слух и вскоре слышала только биение его сердца. Все остальные звуки как будто исчезли.—?У вас сердце плачет,?— шепнула я. —?Очень громко. Очень тонко. Но я слышу. И я никому не скажу. Честное слово. Никому.