Часть 17. Раддарио. (1/2)
— Быстрее!
— Я стараюсь. У меня не такие длинные ноги.
— Скорее! Они слева.
— Ничего, осталось недолго.
— Вижу... Я не хочу уходить.
— Ну да, конечно. Лучше быть съеденной.
— Шелби, у нас ведь почти получилось…
— Беги!
Она толкает Алекс вперёд и оглядывается. Они слева.
*** Алекс выныривает из липкого кошмара. Грудь тяжело вздымается, пальцы хватаются за влажную от пота простынь, глаза пытаются уцепиться за что-то в окружающей темноте, но ничего не получается. Вокруг пусто и душно.
Стоит немного подождать, и всё вернется в норму.
Дыхание станет размеренным, а сердце начнёт стучать в положенном ему ритме, а не так, будто стремится пробежать марафон.
Кошмары ей снятся часто. Наверное, их стоить называть именно так. Так его называл психолог из детства и родители, с которыми они не виделись уже несколько лет. Но Алекс никогда не могла вспомнить, что именно видела за закрытыми веками.
Можно было бы предположить, что снов и вовсе нет, если бы не это чувство всепоглощающего страха и очертания образов. Она определённо что-то видит, но не может заглянуть за эту стену.
Дверь в комнату распахивается настежь, впуская свет из коридора.
— Опаздываем!
Алекс пару мгновений мечется между желанием заснуть, уткнувшись лицом в подушку, и кинуть эту подушку в брата, чтобы стереть довольное выражение с его лица. В итоге выбирает третье — со стоном выбирается из-под одеяла и идёт умываться.
— Спущусь через десять минут.
— Даю тебе пять и иду заводить машину!
Она закатывает глаза.
— Мэтт... — Что?
— Люблю тебя.
?Задушила бы в объятиях?.
*** День вспыхивает и исчезает щелчком пальцев. Сегодня в расписании нет ни одной лекции, только лабораторные, после которых мистер Губерман оставляет их с Мэттом убирать кабинет. Ну сбили они пару пробирок с полок. Ну сделали это телом Джека Ломена. Тот сам напросился, нечего было поднимать такой крик, когда получил недвусмысленный отказ в виде удара острым носком туфли.
Алекс заходит в квартиру первая и отбрасывает в угол туфли на каблуках под иронизирующим взглядом Мэтта. Быстро приготовить ужин, скинуть мытье посуды на брата и сделать вид, что готовится к завтрашним парам, а потом очень долго сидеть в гостиной, борясь со слипающимися веками — привычный алгоритм действий.
— Снова кошмары? — Мэтт садится рядом и закидывает руку Алекс на плечо.
— Знаешь, если бы я помнила их, было бы проще, — она тяжело вздыхает.
— В Нью-Йорк приезжает какой-то психотерапевт из Франции...
— Не начинай! Мы закончили с этим.
Было время — когда только съехали от родителей — они цеплялись за любые возможности узнать, что происходит с Алекс. Но исследование за исследованием не приносили никаких результатов, и у неё опустились руки. Она поставила запрет на всех психологов и психотерапевтов. Просто постаралась жить дальше.
— Молчу, — буркает себе под нос. Знает, что спорить бесполезно.
Алекс уверена, что он поднимет эту тему еще раз завтра. Он хочет помочь, она понимает. Но при взгляде на дежурные улыбки этих врачей, возомнивших себя всезнающими, хочется затолкать им в глотки слизняков.
Мэтт обиженно сопит, и, чтобы как-то сгладить ситуацию, Алекс улыбается:
— Я сегодня с тобой.
*** Она засыпает в тот же момент, когда голова касается подушки. Слишком сильно слипаются веки, слишком притягательна уютная темнота. Мэтт сопит рядом, держит за руку во сне и не осознает, что Алекс ускользает.
*** — Ты сегодня быстро.
Алекс распахивает глаза, из груди вырывается вздох. Воздух спертый, в нем слишком много пыли, и она кашляет.
— Алекс, тише!
Она оглядывается — среди серых камней, выкорчёванных с корнем из земли стволов деревьев, острых скал и совершенно безжизненной обстановки застыла хрупкая фигурка. Некогда красивые коричневые штаны и застиранная рубашка, волосы убраны в высокий пучок, а на щеках грязные разводы. Но внимание привлекает не это, и даже не пояс на бедрах с кучей ножей, а большие карие глаза, в которых есть что-то знакомое, но что именно – понять невозможно.
Алекс охватывает паника — ей не нравится это место, оно на грани между ?знакомым? и ?незнакомым?, и это чувство ей тоже не нравится.
— А ты...
Девушка напротив убирает за ухо выбившийся из прически локон и устало оглядывает Алекс с ног до головы.
— Нам сейчас правда некогда, поэтому постой спокойно, хорошо? Алекс не успевает опомниться, как незнакомка в два шага оказывается рядом и накрывает её губы своими.
...Алекс пять. Она испуганно оглядывается и не пытается сдержать слёз. На неё бежит огромный чёрный монстр с механическими лапами, из которых валятся шестерёнки. Крик застревает в горле, но всё, что она может — это лишь смотреть на приближающегося зверя.
Её хватают за плечо и буквально вытаскивают из лап смерти.
...— Я здесь уже очень давно, даже не помню, как сюда попала. Но впервые вижу... человека. Всегда думала, что это только мой кошмар.
...Алекс десять. Она бежит к дереву и пытается забраться повыше, но руки соскальзывают со ствола. Ее подталкивают снизу, и помогают спастись.
...Алекс четырнадцать. Она вжимается в каменную поверхность и даже дышит через раз. Зверь рядом. Внезапно рядом оказывается незнакомка, прикладывает палец к губам и протягивает ладонь.
И когда их руки соприкасаются, Алекс вспоминает всё.
В очередной раз
...— А почему я расту и меняюсь, а ты нет?
— Ну, видимо, мой кошмар — мои правила. Наверное, для меня время здесь идёт по-другому. Хотя бы навечно останусь молодой.
...Алекс шестнадцать. Шелби подкрадывается к ней сзади и обнимает прежде, чем она успевает сильно испугаться. Алекс шестнадцать, и она впервые целует Шелби Рабара.
...— Кажется, я поняла. Ты просто засыпаешь, и каким-то образом оказываешься здесь. А когда приходит время просыпаться, возникает свет, и ты просто исчезаешь в нём. Чтобы появиться через несколько часов снова.
...— Шелби, неужели тебе никак нельзя помочь?
— Не думаю. Я просто... Я помню, что в одну ночь просто заснула и не проснулась. Думаю, что я...
— Ты не можешь быть мертва. Ты есть, ты жива, я знаю это. Я уверена, что если смогу тебя вспомнить там, в реальности, вспомнить хотя бы что-то из этого, то смогу и найти.
...Алекс семнадцать, и она видит, что Шелби не верит в возможность спасения.
...— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя.
...— Видишь ту башню? Ты была там?
— Никогда.
— За столько лет никогда не было желания заглянуть внутрь?
— Она меня пугает.