27 (2/2)

Ири и опомниться не успел, как получил приглашение на благотворительный бал, отказаться от которого не имел возможности.

Стоило ему совершить обязательный визит вежливости к Лану, как его тут же взяли в оборот, и юношу закрутила целая череда всевозможных светских увеселительных мероприятий, которые министр организовывал повсеместно в попытке восстановить прежнее влияние. Он цепко ухватился за талантливого, но абсолютно неискушённого жизнью мальчика, решив разыграть эту фигуру в качестве неизвестной никому тёмной лошадки, соломинки, за которую хватается утопающий в надежде на то, что сумеет выплыть.

Проживание Ири в другой стране и полная неосведомлённость в политических делах общества и двора сыграли с ним злую шутку. Всеобщее внимание закружило голову, ощущение собственной значимости и бесконечные дифирамбы, которые не уставал петь министр Лан, затуманили рассудок, заставив Ара совершенно смешаться и потеряться. Он ощущал себя щепкой, попавшей в водоворот чужих событий, выскользнуть из которых оказался бессилен, не умея отказывать, осаждать и пресекать оказываемое на него давление, не зная, что правильно, а что – нет. И рядом не было маяка Мистраля, чтобы помочь ему разобраться в происходящем и указать верный путь.

Грандин не раз, посмеиваясь, снисходительно сообщал Ири, что в политике любовник полный ноль. Разумеется, поднатаскать его Мистраль планировал на досуге, так же, как и подправить некоторые мысли, бороздящие просторы пытливого ума. Но абсолютная зацикленность друг на друге и невозможность делиться рабочими моментами, в силу того, что Мистраль оказался замешан слишком во многих делах, проходящих по ведомству тайной канцелярии Рандо, лишили их возможности говорить открыто, на равных.

И оказавшись на старте блестящей карьеры, о составляющих которой не имел ни малейшего представления, Ар, чьему самолюбию чрезвычайно польстило предложение левого министра, с удовольствием взялся осваивать предложенную роль. Не то чтобы ему хотелось оказаться преемником, скорее, он просто не мог отказаться. Министр Лан, находясь в опале, оставался министром, а люди, облечённые властью и способные испортить жизнь, не терпят противодействия своей воле.

К тому же, Ири полагал, что принимая подобное предложение, он не совершает ничего опрометчивого. Сама мысль о том, что он станет оппозиционером Грандина, в свете связывающих юношей отношений, воспринималась чрезвычайно притягательной, окрашенной романтическими нотками, без малейшего желания трезво осмыслить положение вещей с позиции Мистраля, для которого занять пост министра было делом всей жизни. И вот теперь любимый человек внезапно добровольно становился на сторону его противников, наивно считая, что это ничего не изменит в их отношениях, что неизбежной конкуренции не возникнет. И если бы дело оказалось только в ней! - Своим поступком Ар полностью перечеркнул всё, что активно претворяли в жизнь Рандо и Мистраль, даже не подозревая, в какое осиное гнездо угодил.

Как это всегда бывает с благими намерениями, хотел, как лучше, а получилось так, как получилось.

Ири осуждал жёсткие и бескомпромиссные методы, которые проповедовал любовник, но верил, что вместе, объединив усилия, они смогут многого достичь. Но Грандин Мистраль никогда не шёл на компромиссы, он никогда и ни с кем не был на равных, любой человек рядом с ним должен и обязан был оказаться вторым, потому что превосходства Ран не терпел.

Быть вторым – это согласовать свои действия с первым, подстраиваться, идти у него на поводу, выполнять указы и распоряжения, которые будут исходить от лидера, в надежде, что он соизволит учесть пожелания команды.

Своей. Но никогда чужой.

Ири мечтал, не понимая, насколько наивны и нелепы его фантазии. Насколько юн и неопытен он сам, по сравнению с опытным монстром Мистралем, который великолепно понимал, в какую грязь окунается, и цинично шёл на это, предвидя последствия, но готовый приносить жертвы. Ради будущего сумевший принести в жертву самого себя, совершив разумный, по его мнению, выбор и отказавшись от эмоций и юношеских заблуждений ради власти, честолюбия и амбиций.

И вот теперь Ар шёл по его стопам, абсолютно слепой и глухой ко всему происходящему, наивно полагая, что раз за вход не придётся платить, то, очевидно, за выход не придётся платить тоже. И что, оказавшись на стороне врага, он никогда не будет противником Грандина, сумеет сохранить их связь, отношения и дружбу, поставив их выше блага и целей страны.

Благо Артемии превыше всего.

Совершая этот выбор, Ири ни на секунду не задумался о том, что он означает и что несёт с собой.

Он выбирал любовь к Мистралю. Но Мистраль выбрал Артемию.

Присутствуя на светских раутах и неизменно очаровывая толпу, Ар с радостью представлял минуту "приятного сюрприза", когда он и Грандин встретятся, и он сможет похвастаться перед любовником своими достижениями и успехами. Открыть новую грань возможного соприкосновения и взаимодействия. Изложить свежий взгляд на совершенно очевидные вещи, благодаря влиянию министра Лана представшие перед ним в новом свете широких возможностей и открывающихся перспектив.

******

Не прошло и недели, как министр Лан неожиданно представил Ири королю. Не как гипотетического, но как официального преемника, сложившегося, утверждённого и, по словам министра, практически подготовленного к занимаемой должности.

Всё случилось настолько молниеносно и неожиданно, что Ири даже толком не сумел ничего понять, поставленный перед очевидным фактом, который ранее подразумевался, но казался необязательным, оставляющим возможность подумать, взвесить и отказаться.

Отныне выбора не было.

Король встретил их довольно прохладно, давая понять, что раздражён. Разочарован работой левого кабинета и не ожидает от этой встречи абсолютно ничего полезного. Во время аудиенции он целиком сосредоточился на Лане, высказывая завуалированные колкости и распекая за несоответствие занимаемой должности. Лишь спустя десять минут Его Величество соизволил обратить внимание на преемника, что, несомненно, являлось преднамеренной уловкой, ибо, стоило Ару переступить порог роскошного кабинета, король практически не сводил с юноши глаз, хотя и старался не пялиться на него, как на редкостную диковинку, которую представляла собой яркая, экзотическая внешность Ири. Он задал несколько вопросов, получил ответы и...

Не существовало в мире людей, способных равнодушно устоять перед искренностью и совершенной естественностью поведения солнечного мальчика.

Король оттаял, позволяя себе благосклонно улыбнуться, затем оживился, с удивлением слушая грамотные рассуждения Ара, и не прошло пятнадцати минут, как между ними завязалась совершенно простая живая беседа на интересующие темы, плавно переходящая с одного на другое. Его Величество с удовольствием слушал, кивал, соглашаясь со многими мыслями, что высказывал молодой человек. Завёл разговор о родителях и обычаях страны, в которой вырос Ири, заинтересовался делами соседей ...

Беседа длилась два часа. Даже Грандин Мистраль удостоился всего лишь сорока минут. Но Мистраль соблюдал светский этикет, приевшийся по самое горло, а Ири... Ири просто разговаривал обо всём, временами даже начинал размахивать руками, увлекаясь, и королю в голову не пришло поморщиться от проявления экспрессии.

К тому же, у Ара, понатасканного Ланом, хватило смелости выдать ряд интересных и свежих идей в либеральной обработке умелого политика.

Сказать, что Ири завоевал благосклонность короля – равнозначно тому, чтобы не сказать ничего. Ири Ар околдовал его настолько, что Его Величество не пожелал расставаться с юношей, пригласив сопровождать себя на охоту, на ужин и некоторые другие мероприятия.

Он представил Ара Её Величеству и придворным, держа за руку и рассыпаясь в пылких похвалах, сообщив, что давненько не видел никого более приятного уму и взору.

Искренность и неиспорченность, ощущающаяся в каждом движении и слове Ара, завораживали не меньше, чем умелая искушённость Мистраля.

Более того, в Ири скрывалось качество, которого не хватало самому Лану, - дипломатичность. Обладая прямолинейностью, Ар оказался способен даже критику завуалировать в такую безобидную и щадящую форму, что являясь правдой, она тем не менее не вызывала отторжения и негатива.

Нужно ли говорить, что оказавшись удостоенным чести быть приглашённым на обед в узкий круг доверенных лиц, Ири совершенно растерялся, внезапно осознав, что ему прочат роль не просто преемника левого министра, но одного из фаворитов короля.

******Перед отъездом домой Лан пребывал на седьмом небе от счастья. Не переставая, шутил и острил и буквально боготворил хрупкого светловолосого юношу, который одним своим появлением сумел поднять его битые карты на почти прежнюю высоту.

Ири тоже остался доволен. Несмотря на то, что смутная тень тревоги и тяжёлое предчувствие не покидали с момента прибытия во дворец.

Его смущало всеобщее внимание, неожиданно свалившееся на голову, заискивающее отношение людей, и та особая неискренность, за которой он безошибочно угадывал фальшь, ощущая дискомфорт от такого общения и откровенно не понимая, чего здесь от него хотят. Ири не умел играть в эти игры, и представал в глазах придворных неопытным воробышком и профаном. Наверное, Ар и сам это понимал. Его привычная весёлость и разговорчивость, словно сошли на нет, он замкнулся, предпочитая молчать и слушать, внимательно наблюдая за происходящим, делая собственные выводы. Но Лан спешил развеять его опасения, потирая руки от удовольствия и уверяя, что всё идёт замечательно и просто великолепно. Собственно, так оно и было.

Ири не нравилось происходящее, даже способ, которым он был представлен в качестве преемника. По мнению Ара, Лан мог хотя бы предупредить заранее, дать ему время обдумать, но в то же время он не мог обижаться. Он симпатизировал Лану. Ему искренне нравился министр – полный добродушный человек, немного грубоватый, но открытый, умеющий рубить сплеча, достаточно честный, чтобы называть вещи своими именами.

Впрочем, всё это не имело особого значения. Самым важным, стало для Ири то, что их взгляды на политику и реформы, необходимые стране, полностью совпадали.

Найдя в лице Ири Ара драгоценную отдушину, Лан буквально заливался соловьём, понимая, что в этой стране есть ещё честные и порядочные люди, и этот мальчик... Да, этот блестящий мальчик, несомненно, заявит о себе. Заставит считаться с собой, поганой метлой разогнав коррупцию, взяточничество и воровство, массово процветающее на местах.

Оба довольно негативно относились к идее втянуть Артемию в войну за спорные территории, якобы захваченные соседствующей маленькой Поликией, и отрицательно высказывались об идее ввести новый налог на имущество, который активно пытался пропихнуть Рандо, понимая, что казна на грани разорения, а найти средства на её пополнение можно только применив антигуманные меры с использованием массовой пропаганды, когда отбирая последние гроши у простонародья, власть объясняла, что они пойдут исключительно на благо этого самого простонародья. Ход, который веками использовался вышестоящими при управлении страной.

Но самое радостное событие, случившееся на волне перемен, - Ири, наконец-то, смог увидеть Мистраля.

******Столкнувшись в анфиладе дворцовых коридоров, правый и левый министр привычно холодно раскланялись, но вместо того, чтобы столь же привычно разойтись, заговорили.

Рандо с мрачным интересом разглядывал стоявшего рядом с Ланом красивого светловолосого юношу. Лан, в свою очередь, даже не считал нужным скрывать Ири от взора противника, с гордостью демонстрируя найденное сокровище, обмениваясь с Рандо вроде бы ничего не значащими фразами, за которыми люди искушённые умеют прятать особый, понятный лишь им подтекст.

Судя по тому, каким мрачным стало лицо правого министра после разговора, Лану довольно легко удалось прошибить чужую каменную уверенность в себе.

Ири, наоборот, ощущал себя разгневанным и обиженным.

Мистраль, сопровождающий дядю, не высказал ни малейшего удивления встречей. Совершенно безлично поздоровался, исключая малейшую возможность призрачного намёка на дружбу, демонстрируя разве что прохладцу двух недолюбливающих друг друга одноклассников. И душевный порыв Ири, радостно потянувшегося навстречу, разбился о ледяной недоумённый взор, полный такого высокомерного презрения, что Ар оцепенел и сник, совершенно растерявшись и абсолютно не понимая, что происходит и как себя вести.

Впервые за несколько месяцев во взгляде Мистраля не родилось ни капли тепла, но откровенная, ничем не прикрытая неприязнь. Ири словно рассыпался изнутри, осознав, как Грандин Мистраль смотрит на него – жутким приговаривающим взглядом змеи, увидевшей ВРАГА.

После недолгих переговоров, в которых Ири не принимал участия, было решено, что в Академию юноши вернутся вместе.

Лан, понятия не имевший, какие отношения могут связывать студиозов, настоятельно посоветовал вести себя осторожно с выкормышем Рандо и ни в коем случае не болтать языком того, чего болтать не следует. И, разумеется, Ландо выразил надежду, что Ар окажется достаточно сообразительным, для того, чтобы "подружиться" и суметь вытянуть из Мистраля как можно больше информации о планах дяди. Это было бы очень кстати сейчас.

От этих рассуждений Ири сделалось противно.

Судя по тому, каким тоном было произнесено слово "друг", Лан не представлял, насколько тесно они с Грандином знакомы, и сейчас Ири с ужасом начал понимать, что, возможно, согласившись на это предложение, совершил ужасающую ошибку. Ибо ценой этой ошибки становились их с Мистралем отношения.

После взгляда, которым его прожёг Грандин, и обидной арктической холодности, Ири был полностью согласен с первой частью предложения. И укрепился в этом мнении ещё больше, осознав, что Мистраль не просто не замечает – игнорирует его присутствие самым недвусмысленным образом.

Гнев застилал рассудок. Политика – политикой, но Мистраль сам уверял, что она никогда не будет касаться их личных отношений, а теперь первым давал понять... что это не так. И для него, оказывается, имеет огромное значение, чью сторону занимает Ар. Получается, по логике Мистраля: "кто не с нами – тот против нас", что автоматически делает Ири его врагом... Вот значит как? Что ж, видит бог, не он начал это первым.

Ири стиснул зубы, с трудом уняв обиду и злость. Что бы он ни испытывал по этому поводу, Мистралю не придётся насладиться.

К карете, ожидающей юношей для поездки в Академию, Ири подходил с абсолютно спокойным видом, не выражающим ничего, кроме мягкой доброжелательности и даже некоторой весёлости. Столь естественной и спокойной, что никому и в голову бы не пришло, ценой каких невероятных внутренних усилий даётся эта отстранённая беспечная наигранность человека, который вобьёт себе в глотку кулак, но никогда не покажет слабости.

Ири умел терпеть боль, и не имело значения, что её порождало – душевная мука или физическая. В отношении Мистраля физическая мука была гораздо предпочтительнее, потому что раны тела беспокоят недолго, заживая и покрываясь щадящей коркой, но невозможно зарастить раны души. Нанесённые любимым человеком, они болят и кровоточат годами, вскрываясь и гноясь от малейшего прикосновения, порождая боль, исцелить которую возможно лишь временем или прикосновением той руки, что их нанесла. Но иногда бывает так, что легче сдохнуть, чем принять такую руку, слишком мерзкую в содеянной подлости.

Лан не явился на проводы, и это понимание чрезвычайно покоробило Ири. Словно его использовали и выбросили.

Возможно, а скорее всего именно так и было, Лан боялся встречи с Рандо, предпочитая лишний раз не пересекаться со своим оппонентом, без малейшего душевного переживания по поводу того, что бросает Ири на публичное растерзание двум хищникам.

- В этом мире все люди используют друг друга, Ири. Кто-то в большей степени, кто-то – в меньшей – это закон жизни, естественный ход вещей, - Лан не раз упоминал об этом вслух, рассуждая о том, что политика не терпит щепетильности и слабости, и порой надо уметь принимать решения быстро, жёстко и бескомпромиссно. Вот только неприятно ощущать это на собственной шкуре и понимать, что собственный патрон слишком слаб, чтобы набраться мужества и выстоять несколько минут положенного вежливостью прощания.

Правый министр, не подозревая, какие горестные и неприятные мысли проносятся в голове у юноши, несколько минут о чём-то разговаривал с племянником, очевидно напутствуя на дорожку. Мистраль, эта сволочная, каменно-ледяная, безупречная до мелочей статуя, изредка кивал, соглашаясь. Судя по насмешливым пренебрежительным взглядам, которые оба картинно бросали в сторону Ири, сиротливо стоящего у экипажа, речь шла о нём.

Ар находился в идиотской унизительной ситуации.

Слуга нарочно медлил, не торопясь открывать перед ним дверцу кареты, словно дожидаясь, когда соизволит подойти Мистраль.

Лан находился в опале и, какими бы иллюзиями по этому поводу не тешил себя сам министр, изменить ситуацию он не смог. И именно это сейчас недвусмысленно давали понять его преемнику.

Осознав, что над ним жестоко насмехаются, юноша стиснул зубы, впервые в жизни испытав настоящее желание помочь Лану. Не из-за того, что ему это было надо, но ради того, чтобы сбить спесь с прекрасного высокомерного лица Грандина, на котором сейчас застыло крайне неприятное выражение.

Хочешь войны – ты её получишь, Мистраль!

А между тем, Мистралю было абсолютно наплевать на эту сцену. Он внимательно наблюдал за Ири, попутно общаясь с дядей в своей неспешной, неторопливо мягкой манере, и его чёрные непроницаемые глаза пылали странным недобрым огнём.Если бы Ар хоть на одну минуту мог заглянуть в чужие мысли и понять, о чём сейчас думает ледяной принц, он бы ужаснулся и испугался. Но не за себя, а за самого Лана, а также за гадко ухмыляющегося слугу, который демонстративно поправлял ремни багажа и делал вид, что не замечает юношу в его откровенно позорном положении.

Но Ири не обладал телепатией и, может быть, к лучшему, потому что в понимании Мистраля и слуга, и Лан считались покойниками. Нет, в обычном положении Грандин бы проигнорировал глупость никчемной человеческой мрази, решившей выставиться перед ними за счёт унижения противной стороны. Подобное он просто презирал. Но этой стороной стал Ири. ЕГО Ири!

Было страшно и странно осознавать, какими глазами смотрит на любовника Мистраль – абсолютно спокойными, внимательными, вдумчивыми, мягкими, без единой тени лишних эмоций, но за этим чёрным зеркалом жила смерть любому, кто смел бросить тень, осквернить, тронуть пальцем, липкой грязью собственных эмоций.

Был ли Мистраль безумен? Он предпочитал не искать ответа на этот вопрос, потому что не хотел его знать. Рассматривая Ара, пылающего багровым факелом (как бы малыш не пытался скрыть свои истинные чувства, ему это не удавалось), посторонние, может быть, видели лишь поверхность, но изучивший малейшую чёрточку, каждый жест, каждый вздох, любое напряжение мышц Мистраль видел сейчас истинное состояние Ири. И это знание будило внутри раненного зверя, мысленно кромсающего слугу на ломтики и готовящего самую страшную и мучительную смерть для Лана.

Светски общаясь с дядей, Мист размышлял о том, что не оставит в живых ни одну шваль, что посмеет кинуть в Ара камень. И лучше бы дяде не вставать у него на пути. Исхода собственного выбора Мистраль Грандин не представлял и очень боялся узнать.

Понимая, что помощи нет и не предвидится, Ири, пылая от стыда, плюнул на все условности и сам распахнул дверцу кареты, высвободив подножку. Словно был не одним из потомков знаменитого рода Ар, а простым слугой. Но стоило ли обращать внимание на подобные мелочи? Право людей быть теми, кто они есть, кем бы они при этом не были. А его право – оставаться собой. Не надейся Мистраль, ничто не может унизить человека, кроме самого человека. Так что можешь лопнуть от злорадства, с меня не убудет и не отвалится!

С такими мыслями Ири залез внутрь, плюхнувшись на мягкую обитую шёлком обивку, и, прикусив губу, отвернулся, бешено вздёрнув подбородок и костеря Рана такими проклятиями, что сумей сбыться хоть одно из них, земля под Грандином Мистралем благополучно бы разверзлась, забирая последнего в ад, даже если бы после этого Ар, не раздумывая, прыгнул следом за ним.

- Ненавижу тебя! Ненавижу тебя, Грандин Мистраль, ублюдок чёртов... Люблю тебя. Чтоб тебе пусто стало, чёрствая, бездушная скотина!

Через мгновение дверь распахнулась, и "чёрствая бездушная скотина", наполнив пространство запахом дорогого парфюма, небрежно упал на противоположное сидение. После чего, по-прежнему игнорируя Ири, несколько минут болтал с дядей о погоде и прочих незначимых пустяках.

Ири, стараясь ничем не выдать грызущей изнутри обиды, безразлично смотрел в окно. Над ним откровенно издевались, и делал это именно Мистраль.

******

- Знаешь почему мы сейчас путешествуем вместе? - спросил Мистраль после того, как карета наконец тронулась и они остались наедине. - По той причине, что каждый из наших покровителей, - он почти с отвращением выплюнул это слово, - надеется, что мы сумеем вытянуть друг из друга максимум полезной информации.- Знаешь что, иди ты... в задницу, - буркнул Ири с яростью, даже не повернув головы. Он уже решил игнорировать Мистраля всю дорогу и теперь жалел лишь о том, что не выдержал и сорвался, дав Грандину понять, насколько тот умудрился задеть его чувства.

- Я больше всего на свете хочу сделать две вещи, - проговорил Мистраль, глядя на свою руку, затянутую перчаткой, - первая – я тебя хочу придушить за то, что ты сделал, а вторая – последовать твоему совету и пойти туда, куда ты меня отправил. Второй вариант кажется мне предпочтительнее по той причине, что придушить я тебя смогу… потом.

С этими словами он наклонился и, схватив Ири за руку, буквально сдёрнул его с сиденья на себя. В эту минуту карету резко тряхнуло, и Ири, хотевший вырваться, потерял равновесие и приземлился на Мистраля, врезавшись лбом в его подбородок. Грандин схватил его за волосы и, приподняв, притянул к себе, почти с рычанием впиваясь в его губы.

- Отвали от меня!

Ири ударил его, пытаясь вырваться, но видя, что это не помогает, укусил Грандина за губу, прокусывая почти до крови. Мистраль дёрнулся от боли, в зрачках на секунду расцвёл шок и, размахнувшись, Мист залепил Ири короткую оплеуху.

- Прибью! - пообещал он, и тон, которым это было сказано, буквально лишил юношу силы воли, потому что на мгновение ему показалось, что Грандин находится на грани того, чтобы осуществить угрозу. Ар обмяк на несколько секунд, позволяя Мистралю грубо и яростно целовать себя и одновременно расстёгивать петлицы камзола, а затем, словно очнувшись, принялся яростно сопротивляться.

Мистраль перехватил его руку и резко завёл за спину, причиняя боль.

- Ты хоть понимаешь, маленький идиот, что ты натворил? - прошипел он, сузив глаза, и опомнившись, тряхнул головой. - Потом, - процедил он, - сейчас я по тебе слишком соскучился, - с этими словами он опрокинул Ири на сиденье и навалился сверху, - Ири, дьявол тебя подери... Ты идиот! - простонал он с досадой, и Ар, примеривающийся лягнуть его коленом, замешкался и позволил Мистралю распластать себя на дорожных подушках. - У меня... Слов нет. Просто нет слов!Казалось, Грандин готов был разрыдаться от собственного бессилия, но ещё больше от того, что Ири не понимает, что происходит.

- Ну, нет, - он снова тряхнул головой, отгоняя наваждение, - сначала я тебя поимею до потери пульса, а потом... потом, если останешься в состоянии соображать, я тебе объясню, в какие проблемы ты втянул себя и свою маленькую дурную задницу.

- Вижу, моя задница тебе буквально покоя не даёт, - язвительно отозвался Ири, изо всех сил пытаясь оказать хотя бы видимость сопротивления, потому что решимость сопротивляться исчезла в ту же секунду, когда, заглянув в глаза Мистраля, помимо бешенства он увидел в них боль.

- Естественно, - методично избавляя его от одежды, отозвался Грандин уже почти спокойным тоном, - потому что, в отличие от головы, она у тебя всё-таки есть, и, судя по тому, что ты натворил, это единственная часть тела, которой ты думаешь.

Ар изогнулся дугой, на этот раз от обиды.

- Ах, ты св… - договорить он не смог, так как Мистраль предусмотрительно закрыл его рот своими губами, и из его уст теперь доносилось только сдавленное мычание в попытках вытолкнуть чужой язык, нагло гуляющий по завоёванной территории. Пока он дёргался и извивался, пытаясь столкнуть с себя навалившееся тело, Грандин сумел стащить с него штаны и просунуть руку между его бёдер. Одного этого движения оказалось достаточно, чтобы член Ири с готовностью прыгнул к нему в ладонь.

- Ого! - хмыкнул Грандин, - малыш скучал? - и снова впился в его губы, не давая ответить, точно так же, как не давал освободиться.

Через минуту, всё ещё продолжая бороться, они яростно целовались, одновременно ублажая друг друга под неравномерное прыгающее покачивание кареты.

Они могли сориться, могли ненавидеть, но стоило им оказаться в пределах досягаемости тел друг друга – и забывали обо всём, не в силах устоять перед силой этого притяжения. Их просто слепляло, соединяло невидимым магнитом.

- Может, всё-таки поговорим? - попытался воззвать к рассудку Ири. Тяжело дыша и почти задыхаясь от того, что Мистраль вытворял с ним. Он сидел у него на коленях, изучая губами чужое горло, путаясь дрожащими пальцами в завязках рубахи. Панталоны, скомканные и отброшенные, валялись на соседнем сиденье, так же, как и большая часть одежды.- Издеваешься?! – Грандин, на мгновение перестав терзать его, вздёрнул бровь, давая Ару понять, что он совершенный тупица, а затем принялся насаживать на себя. Без смазки было больно. Лицо Ири сморщилось и, заметив страдальческую гримасу, Мистраль приподнял его и уложил на сиденье, приникая губами.

Ири протестующее замычал и смолк, поймав взгляд Грандина.

- Знаю, ты это не очень любишь, но потерпи, сладкий, я же не хочу тебя поранить.

Высказавшись, Мистраль, вновь прильнул к нему губами, используя в качестве смазки собственную слюну.

- А ты ведь ждал меня, - приподняв голову, Мистраль самодовольно ухмыльнулся, заставив Ара покраснеть. Ожидая, хоть не желая себе в этом признаться, чем закончится эта поездка, Ири довольно тщательно подготовился. - Но не только ты, - Грандина потянулся куда-то рукой и, осознав, что он сжимает между пальцев, Ири возмущённо взбрыкнул.

- У тебя же есть смазка!!! - он зажал себе рот рукой, осознав, что произнёс эту фразу непозволительно громко.

- Конечно. Но мне слишком нравится ласкать тебя. Ты такой милый, когда смущаешься. И такой беспомощный сейчас, - он рассмеялся и едва не заработал пяткой в глаз, еле успев поймать метнувшуюся в него ногу. – Особенно, когда обижаешься... Ири, я пошутил... Иди сюда, - с трудом сдерживая смех, Мистраль нанёс смазку и снова притянул обиженно сопящего Ара к себе.

Я люблю тебя, Ири. Я просто очень тебя люблю! - хотелось сказать ему.

- Это маленькая месть за то, что натворил глупостей, - шепнул он вместо этого, заработав ещё один возмущённый вопль, и вздёрнул любовника наверх.

Через минуту Ири снова оказался сидящим на нём, но теперь уже в прямом смысле этого слова.

Карета резко раскачивалась на рессорах, заглушая сдавленные стоны грохотом колёс, цокотом летящих по земле копыт и равномерным, почти незаметным на фоне всеобщего шума скрипом.

В голове Мистраля, взлетающего в небеса и падающего в бездну неистового наслаждения, не переставая, стучалась одна-единственная мысль, тонущая в страстных всхлипах Ири, смешанных с резкими ударами бича и громкими выкриками кучера

"Я люблю тебя, Ири Ар! Я. Люблю. Тебя".