Глава 5 (3) (1/2)
Пусть щеки и губы мои горят, пусть вскроются снова раны,
но я побегу по ступеням вниз, сдвигая ладонью стены.
Считая мерцающие огни, пульсацию слыша вены,
я брошусь на улицу, врежусь в дождь, ускорившись до предела.
Но двигаясь точкой, теряя нить, меняя Арктур на Вегу,
я буду упрямо тебя любить весь срок своего побега.</p>
Ивар шёл впереди на пару шагов от Софии, заслоняя её от всего. Он был готов в случае чего принять огонь на себя. Впрочем, взрыв сам нашёл свою цель. Взгляд Винсента было почти невозможно выдержать, и губы Ивара дёрнулись в улыбке. Пауло раскинулся в кресле и на удивление был спокоен. Но лишь на первый взгляд. Особенно ярко о его настроении говорили крупные осколки у стены. Положив дымящуюся сигару в пепельницу, Пауло отбил пальцами дробь по столу.
— Откуда же такая нерасторопность, дорогой мой Ивар? Расскажешь, что за болезнь с тобой приключилась? Ты только скажи, если руки тебе не нужны больше. Или настолько уже проспиртовался, что пальцы зажигалку не держат? — Оглядев Лодброка, словно сканируя, Винс поморщился. Любое неповиновение он расценивал как предательство. — Хоть переодеться догадался.
— Это вышло случайно, — настаивал Лодброк. Озвучить истинную причину он не мог — погорел бы сразу. Теперь оставалось надеяться, что и Софи не решит противоречить его словам. — Я не просчитал такой вариант.
— Случайность, — протянул Винсент, усмехаясь. Власть над Лодброком была действительно велика, он читал Ивара по щелчку. — Ты что-то упускаешь, милый мой. — Ивар сглотнул и приподнял голову. — Ты был не один.
— Нет, не один. — Маленький шаг вперёд, и Ивар больше не закрывал Софию своим плечом, теперь она стояла рядом с ним. Смотреть на Винса оказалось и тяжелее, и проще, чем она думала, но чувство вины — которое просто обязано было быть — так и не кольнуло её. Сложно было что-то прочитать по её лицу. Прямой взгляд, уголки губ опущены. — Я пошла против твоих слов. Прости. — Никаких слов не хватило бы, чтобы сгладить её поступок, не говоря уже об измене. Она нарушила слово, что давала ему когда-то, нарушила клятву. Но человек, что стоял сейчас рядом, тоже был в её сердце.
— Я должен был высадить её сразу. Не позволить находиться там. — Ивар открыто выступил вперёд, не совершая и шага. Его ровное дыхание и сдержанный тон совсем не говорили об отсутствии волнения. Скорее наоборот. Но он сейчас был не один. И отвечать должен не в меньшей мере. — Эта ошибка дорого стоила всем нам. Знаю. Но также прошу учесть, — речь скорее походила на доклад адвоката в суде для самого себя, для Софии, — что я не имел права ослушаться и её. То, что вы не смогли договориться, — не моя вина. Но приказы, — Ивар поморщился, — я обязан выполнять как твои, так и её. Не так ли? — Винсент нахмурился, но не перебил, позволяя выговориться. Лодброк откашлялся и продолжил: — Она не противоречила в своём распоряжении моему заданию. Поэтому я не смог ей отказать.
— Кристоф Ридель уже передал мне предупреждение о необходимости контроля за каждой возникающей монетой на счету кого-либо из моих близких или родных. Пусть я и уверен в своей бухгалтерии, но ни один из вас не имел права противиться моему приказу. — Тяжёлый голос громом разлился по кабинету. Не хватало молний. — И эта нелепая отмазка, Ивар. — Пауло цокнул языком. — Разочаровал. Я всегда был в курсе способности Софии влиять на тебя, направлять и при необходимости пудрить мозги. — Бросив недовольный взгляд на Борромео, Пауло покачал головой. — Но ты обязан был чётко следовать плану, а не эмоциям.
— Я действовал так, как считал нужным, — отрезал Ивар с нескрываемой гордостью, — на тот момент. Слишком было людно. Рядом находились дети.
— Ивар! Не узнаю тебя! — Винсент зловеще рассмеялся. — Зато узнаю слова моей жёнушки. И знаешь что… — Винсент поднялся из кресла и приблизился к Лодброку почти вплотную, приподняв его подбородок тростью. Ивар оскалился, но промолчал. — Как же мне теперь доверять тебе, а?
— Я верен тебе, Винс, — сдавленно ответил Лодброк, сжав кулаки. Хотелось дёрнуться, но он выдержал, смотря прямо в глаза Пауло, пылающие огнём.
— Уверен, ты найдёшь способ, как доказать это.
— Ты знаешь, Винс, я умею убеждать людей, и если я решила что-то, то буду стоять на своем до конца. — Силы начали постепенно возвращаться к Софии, и её голос становился все ровнее. — Тебе ли это не знать. И что я, как и ты, ничего не делаю просто так. Пускай Ридель сколько угодно проверяет наши сделки — особенно мои, — он ничего там не найдет. В наших силах разобраться со всем этим, не прибегая к радикальным действиям. Ивар не пошёл против меня, и это говорит вовсе не о том, что теперь ты не можешь доверять ему, всё совсем наоборот. Винс, — Софи теперь смотрела мужу в глаза прямо, не опуская взгляд, — ты мой муж, я люблю и уважаю тебя. И принимать решения, действовать я тоже училась у тебя.
— Мой приказ звучал чётко и ясно, София. — Винсент сощурился, едва уловив, как сглотнул Лодброк, и усилил давление наконечником трости. Голова Ивара повернулась набок. Пауло будто что-то искал в его реакции, поведении, случайно пророненных словах, но Ивар держался. Пока что. — Не нужно ударяться в философию, девочка. Ты слишком хорошо меня знаешь. Как и то, что я никогда не позволю самовольничать. Никому. — Винсент всё же отошёл от Ивара. Но лишь чтобы озвучить решение: — Вы оба разочаровали меня. Ты, Ивар, что посмел усомниться в правильности выбранного пути. Поэтому я вынужден назначить для тебя проверяющего. За каждый твой шаг будет нести ответственность Густав.
— Хочешь унизить меня, Винсент? — взвился Лодброк. — Серьёзно?! Думаешь, что мне есть дело до кого-то, чтобы…
— А должно быть! — рявкнул Винсент так, что, казалось, краска осыпалась. — Должно быть дело до каждого. Должно быть дело до исхода каждого твоего поступка. Твой выбор привёл к тому, что место расположенного ко мне кандидата занял напыщенный индюк с манией правильности и справедливости! Радуйся, Ивар Лодброк, что не запретил тебе вообще соваться в мои дела. — Винсент резко обернулся к Борромео. — А что касается тебя, София, то я отстраняю тебя от всех дел. Абсолютно. И ты не посмеешь больше совать свой нос в них. Не посмеешь пытаться оправдать кого-либо и выгородить. — Его тон леденил кровь даже у Ивара, отчего ему тут же захотелось переиграть всё. Последствия решений действительно ударили под дых и выбили воздух. Лодброк очень хотел ощутить сейчас тепло пальцев Софии в своей ладони хоть на секунду, но не мог.
Софи потребовалось приложить усилия, чтобы оставить руки сцепленными пальцами, а не потянуться к Ивару и коснуться его руки. Софи не могла видеть его лицо, но ощущала все его мысли. Густав был худшим из вариантов — дотошный, вспыльчивый и слепо преданный Винсу. А её отстранение… Что ж, пускай. Если он того хочет. Это меньшее из зол.
— Хорошо, Винс. — Свою гордость сдержать не удалось. Она приняла его решение, но при этом выглядела как непокорное море. — Раз ты так решил, так и будет. — В ней было слишком много Борромео, слишком много Пауло, чтобы проявить покорность, которая наверное сейчас была нужна. Но Софи не дрогнула и не отвела взгляд.
— Твоё решение абсурдно. Я не смогу нормально…
— Советую замолчать и выполнить. — Винсент начинал злиться. Его верхняя губа дёрнулась, открывая белоснежные клыки. В остальном ни одна мышца не дрогнула. Серебряный тяжёлый наконечник блеснул и застыл перед носом Ивара. Однако Лодброк только улыбнулся, чем вызвал неоднозначную реакцию Пауло: он убрал трость и кивнул. — В тебе есть искра. Но не распаляй из неё бурю в моём присутствии. Мне это не интересно. Трать энергию лучше на свою жену и работу.
Ивара пробило, словно подключенного к электрическому стулу. И можно было благодарить всех и вся за то, что в этот момент Пауло повернулся спиной, направившись за стол. Слишком очевидны были эмоции на лице Ивара.
— Не смею вас задерживать. Мне ещё предстоит разбирать ваши ошибки. — Винс взмахнул рукой, указывая на дверь.
— Благодарю за справедливость, — бросил Лодброк и вылетел из кабинета подобно торнадо. Нужно было выплеснуть всё это дерьмо. И Ивар знал такое место. Лучше, чем следовало бы.
Винс больше не сказал ни слова, и Софи вышла в коридор вслед за Иваром. Не так эмоционально и более сдержанно, и с сердцем, полным тревоги. Она догнала Лодброка у подножия лестницы и, пользуясь полным уединением, тронула его за руку. Но сейчас и этот мимолетный жест казался подобным преступлению.
— Густав не самый лучший итог, но и не худший. Винс делает то, что должен. Нужно просто переждать, пока стихнет буря.
— А она стихнет? — Лишь на короткое мгновение лицо Лодброка разгладилось, но вскоре он отстранился, вновь ожесточившись. — Исход уже ясен: или я прибью Густава, или сойду с ума, сидя на цепи и не имея возможности даже огрызнуться.
— Любой шторм заканчивается. — Так хотелось обнять Ивара, ощутить прикосновения его рук, но единственное, что София могла себе позволить, — это стоять перед ним и говорить с ним. — Наберись терпения. Густав сложный человек, но… может, всё не так плохо, как кажется. — Всё изменилось. Этот день изменил Софию, и она это чувствовала. Нет, её отношение к Винсу не стало другим, даже несмотря на отстранение, но Ивар… С ним рухнуло всё, что она так тщательно выстраивала.
Лодброк отмахнулся, огрызнувшись. Не лучший способ решать проблемы.
— Я и терпение, — хмыкнул Лодброк и усмехнулся. Но нервозности не было. Он и впрямь иронизировал над самим собой. Ведь каждый знал о взрывном характере Ивара. — Мне нужно успеть смыться, пока Густав не прочухал и не прибежал со строгим ошейником. — Тихо, почти шёпотом, даже в чём-то заговорщически. Возможно, стоило поговорить о том, что произошло… Но нет. Ивар предпочёл сперва зализать собственные раны.
— Тогда стоит поторопиться. — Софи улыбнулась, хоть и устало, но искренне, и её пальцы всё же мимолетно коснулись его ладони, но в этом поспешном, украденном прикосновении таилось больше, чем в поцелуе.
***</p>
Когда ещё Ивару после всех событий хотелось оказаться дома? Да никогда. Это было впервые для него. Аппетита не было совершенно. Сразу пройдя на кухню, по пути быстро чмокнув Киру, Лодброк налил себе чай и, усевшись за стол, стал гипнотизировал ложку в чашке.
Ангела была в комнате малыша Вилли, когда услышала, что пришел её муж. Новости расходятся быстро, и о том, что произошло с Риделем, Ангела уже знала. Как знала и то, что теперь оставались лишь считанные дни до его вступления в должность.
— Тяжелый день, — констатировала она, войдя на кухню и опустившись на стул напротив.
— Не то слово. — Обычно Ивар бы огрызнулся, но сейчас, вымотанный, он только положил руки на голову и выдохнул. — Устал. — Присутствие Ангелы напоминало о словах Винса, о поцелуях Софии, о собственном поступке. Лодброк поёжился, будто по спине провели куском льда.
Ангела окинула Ивара долгим взглядом, словно хотела что-то сказать или спросить, но не решалась. Машинально разгладила длинными ногтями салфетку. Переложила в вазочке фрукты. И, наконец, вопрос слетел с языка.
— Я всё никак не могу понять, почему ты так поступил. У тебя был приказ отца. Почему ты его нарушил?
Ивар нахмурился и с непониманием уставился на Ангелу, будто не услышал вопроса. Перехватив ладонь Энн, он несильно зажал её своими шершавыми и грубыми пальцами.
— Зачем тебе это знать? — Толика раздражения всё же присутствовала в его словах, но именно от понимания причины нарушения.
— Это любопытство, Ивар. — Ангела улыбнулась, перехватывая его пальцы в свою ладонь. — Чтобы нарушить приказ Винсента Пауло, нужно иметь очень веское основание. Или девять жизней за спиной. Как тебе такое вообще в голову пришло?
— Пришло и пришло. — Ивар выдернул руку и усиленно застучал ложкой о стенки чашки. — У меня тоже есть своя голова. — Лодброк замолчал, поняв вовремя, что чуть не сболтнул лишнего дочери Винсента. — Руки дырявые. Опрокинул графин и просрал момент.
— А может, дело в другом? — Ангела ненавязчиво погладила тыльную сторону его ладони. — В том, что наша София слишком сердобольная, чтобы сделать всё, как надо, а у тебя не хватает духа ей отказать? — Голос Эни звучал почти ровно, но всё же немного взвился. — Как можно было ослушаться отца, Ивар, когда столько всего стоит на кону?!
— Я способен отказать ей! — Лодброк вскочил, отчего стул с грохотом опрокинулся на пол. Даже не задумываясь о последствиях, Ивар навис над Ангелой. — Кажется, мы договаривались, что ты не трогаешь и не упоминаешь Софию. И если тебе интересно, её доводы оказались вполне логичными и… — Лодброк оскалился и отстранился. Можно было бы подумать, что он успокоился, но, улыбаясь, Ивар сложил руки на груди и прислонился спиной к стене. — Ты опять ревнуешь, да? Именно это тебя задело? Что я вдруг послушал не твоего отца, а Соф? Что тебя я вообще никогда ни о чём не спрашиваю? — Он вываливал на Ангелу вопросы, сдерживаясь от разрастающегося желания как когда-то вжать Энн в стену.
— Какие аргументы? Она просто пожалела эту семью. — Ангела, как ни странно, пока что балансировала на грани спокойствия. — Думаешь, мы с ней не говорили об этом? Я знаю её позицию. А так же знаю, что жалость — недопустимое чувство. Ты не должен был идти у неё на поводу и нарушать приказ отца. Я не ревную, — было ли это правдой, Ангела и сама уже не понимала, — но как ты злишься, стоит упомянуть её имя… Неужели ты до сих пор?.. — Энн не договорила, прервав саму себя коротким смешком.