5.08.Call of Duty (2/2)

Он спустился в приемное отделение, где, как всегда кипела работа, с тоской осмотрел набитый людьми зал ожидания. Надо было переодеваться и возвращаться к своим прямым обязанностям. Это поможет избавиться от дурных мыслей.– Доктор ?Э?! – окликнула его сзади Соня, буквально выталкивая на улицу через двери, на площадку для встречи машин с экстренными пациентами. – У нас две скорых. Одна с рожающим подростком. Вторая с прыгуном – попытка самоубийства. Прибытие через пятнадцать секунд и полторы минуты! И Дарлин Хеллман где-то здесь, – понизив голос до шепота, доверительно сообщила она и сморщилась.– Черт! – времени на переодевание не оставалось.

Совсем близко уже выли сирены.К ним присоединилась Кэти, поправляя на шее фонендоскоп, а за ней лениво ковыляла сестра Хеллман.– Попытка самоубийства? – уточнила Кэти у Сони.– Да. Минута-четырнадцать… – Соня взглянула на часы. – Тринадцать, двенадцать… Сорок седьмая бригада сообщила, что тяжелый, но вполне живой.

На площадку въехал мигающий бело-красными огнями и надрывающийся оглушающей сиреной автомобиль. Створки дверей распахнулись еще на ходу. С подножки соскочила девушка-парамедик, вытягивая каталку с пациентом. Дженсен и Соня принялись ей помогать.– Семнадцать лет, зовут Тео, – крикнула она, утирая тыльной стороной руки взмокший лоб. – Фамилию узнать не удалось. Парень глухонемой, на контакт почти не идет. Беременность примерно тридцать недель. Роды. Тяжелые. Малыш в стрессе… Нас вызвала соседка по лестничной клетке – милая старушка, она иногда заходит к нему, проведать. Нашла его на полу в ванной.

– Ясно. Давайте поторопимся.

– Доктор Эклз…Дженсен нехотя обернулся. В него целилась указательным пальцем Дарлин Хеллман. Ее странная прическа, как у звезд телеэкрана восьмидесятых, растрепалась на ветру и выглядела еще более нелепой.

– Разве святой Антоний не перестал принимать беременных отцов? – спросила она у Дженсена тоном директрисы школы, отчитывающей школьника-хулигана.

Дженсен не стал тратить время на препирания, вместо этого поднял простыню, которой был укрыт пациент, и выругался.– Черт возьми, здесь выпадение пуповины! Надо вправлять, пока не стало поздно и мы не потеряли малыша. Соня, быстро перчатку!

Соня направилась к автомату со стерильными перчатками, установленному на внешней стене под козырьком.

Наверное, со стороны это выглядело очень странно: на Дженсене был черный костюм, белая рубашка и… медицинские перчатки.

– Тео, – Дженсен коснулся плеча мальчика, заставляя открыть глаза и взглянуть себе в лицо. Он заговорил как можно отчетливее, чтобы Тео мог читать по губам, и одновременно жестикулируя: – Меня зовут доктор Эклз. Сейчас я должен сделать кое-что, чтобы помочь тебеи твоему малышу… будет очень больно, но ты должен быть сильным, хорошо?

– Стойте! – с истерическими нотками в голосе возразила Дарлин Хеллман. – У святого Антония отозвано разрешение на проведение всех акушерских действий, касающихся пациентов-мужчин. Вы не имеете права. А вспоможение при родах и есть акушерские действия. Это нарушение закона!– Не надо мне угрожать, – рявкнул в ее сторону Дженсен. – Знаете, где сейчас будет моя рука? Так что лучше заткнитесь и уйдите с дороги, дайте нам делать нашу работу! В операционную, быстро, нужно вытаскивать ребенка…Каталка, на которой лежало хрупкое мальчишеское тело, с дребезжанием покатилась вперед.

Подъехала еще одна машина скорой помощи. Кэти немедленно поспешила к ней.– Мужчина, выпрыгнул из окна своей квартиры, седьмой этаж. Перелом руки, ноги, ребер, возможен перелом позвоночника… – прокричал один из парамедиков.

Каталку с неудачливым самоубийцей сгрузили на асфальт. Зрелище было плачевное. Он был жив, но выглядел ужасно. Черты лица почти неразличимы, на губах пенилась кровь, с каталки свешивалась длинная, худощавая рука с широкой ладонью.

Кэти взглянула на спутавшиеся от крови волосы и нелепую, съехавшую на бок зеленую бабочку… Мысли в голове закружились в беспорядочном круговороте.– О, мой бог, я его знаю! – ахнула она и схватилась за поручень каталки, будто боясь упасть. – Он мой пациент…Он все-таки это сделал, как она и предсказывала.***Конференц-зал выглядел невероятно элегантно: длинный дубовый стол, окруженный стульями, стены увешаны литографиями, дорогая люстра, окна высотой от пола до потолка.

Едва за Джаредом захлопнулась дверь, пять пар глаз уперлись ему прямо в лоб, как наведенный прицел винтовки.Директора, все до одного, выглядели как типичные представители контингента, обретающегося на Уолл-стрит. Три мужчины и две женщины средних лет с бесстрастными, закаленными властью лицами. Дорогие костюмы, сшитые на заказ, бриллиантовые запонки и булавки в галстуках, золотые часы, старинные ювелирные украшения, наверняка передающиеся из поколения в поколение. На их фоне Джаред почувствовал себя заморышем.Саманта тоже была здесь, правда, сидела чуть поодаль основного состава директоров и крутила в руках ручку. Она подняла на Джареда глаза и едва заметно улыбнулась, мол, ?дерзай, парень!?. Это немного успокоило Джареда, и он улыбнулся ей в ответ. По правде говоря, она была единственным человеком в этой комнате, кого он был рад видеть.

– Итак, мистер Падалеки, – растягивая согласные, начал высокий, худой мужчина с коротко постриженными седыми волосами. – Мисс Кортез предоставила нам оценку эффективности работы отделения мужского здоровья и акушерства, и мы пришли к выводу, что ОМА не выгодно клинике святого Антония. Вы, видимо, с этим не согласны? Очевидно, будет не совсем честно оставлять вас, как вторую сторону, без права голоса. Именно поэтому мы собрались сегодня здесь, чтобы дать вам возможность высказаться. Убедите нас. Ведь на отделение мужского акушерства уходит около пяти миллионов в год. Как вы думаете, нам стоит найти этим деньгам другое – куда более разумное и не идущее в разрез с социальными интересами применение или нет?Джаред откашлялся в кулак.Кортез, сев по другую сторону стола, сложила руки на груди и демонстративно перекинула ногу на ногу, будто показывая тем самым, что с нетерпением ждет начала его выступления.

– Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за такую возможность. Спасибо, что дали ее мне…– Давайте ближе к делу, мистер Падалеки. Начинайте, – глухим голосом проухала дама в розовом льняном костюме. В ее сильно оттянутых мочках покачивались крупные черные жемчужины.

– Что ж, – Джаред снова откашлялся. – Отделение мужского здоровья и акушерства клиники святого Антония функционирует уже более двадцати лет и считается одним из лучших в Нью-Йорке. Оно оснащено высокотехнологическим оборудованием, а так же в нем работают… работали специалисты высочайшей квалификации. Постнатальное и перинатальное отделения, на которые делится ОМА, показывают хорошие результаты. Здесь, – Джаред взял со стола небольшую стопку бумаг, – представлены отчеты о работе ОМА за последнее десять лет. Большинство результатов отражены в таблицах и диаграммах, так что можете ознакомиться прямо сейчас, это не займет у вас много времени. Как видите, смертность и отцов, и детей в сравнении с благополучными исходами минимальная. В то время как в нелицензированных, не финансируемых государством клиниках наоборот.– Откуджа вы знаетче? – с явным акцентом спросил Джареда маленький щуплый азиат, близоруко щуря и без того узкие глаза.

– Данные некоторых статистических исследований, – невозмутимо ответил Джаред. – Цифры на последней странице.Дженсена, стоящего плечом к его плечу, очень не хватало. Накануне они устроили прогон, репетировали полночи, распределили между собой фразы. Медицинская статистика, а так же все, что касалось примеров и историй болезней пациентов, было закреплено за Дженсеном. Это его фразу сейчас произнес Джаред. Ну, ничего. Пока вроде все шло хорошо. Он справится один.– Мы сейчас говорим не о нелицензированных клиниках, – заметил седовласый.

Несмотря на явно деловой тон беседы, он жевал жвачку, очень медленно работая челюстями, видимо, считая, что этого никто не замечает. И это дико раздражало и отвлекало Джареда.

– Но если вы закроете ОМА, пациенты будут обращаться именно в такие клиники! Долг каждого медицинского учреждения – заботиться о своих пациентах, а не убивать их. Мы говорим о жизнях детей!– Вы давите за жалость, мистер Падалеки! – поднялась на ноги Кортез. – Это неприемлемо.В начале ее речи не хватало разве что слова ?Протестую!?, и тогда Джаред окончательно ощутил бы себя в суде. В суде, защищая безнадежного невиновного клиента, которого обвинение вот-вот отправит на электрический стул.

– Нет, пусть говорит, – подала голос вторая дама, похожая на баронессу фон Шредер из старого фильма. Она даже говорила похожим образом. – Молодой человек готовился, кроме того, он оперирует фактами.

Джаред с благодарностью кивнул в ее сторону.

– …Помимо прочего, с закрытием ОМА, множество специалистов потеряли свои рабочие места.– Может, это шанс начать искать себя в чем-то еще? – возразила все еще стоящая у стола Кортез. –Пластическая хирургия, ортодонтия, массаж…– Вы и правда считаете это конструктивным предложением, мисс Кортез? – возмутился Джаред.– Мистер Падалеки, – вновь обратился к Джареду седовласый мужчина, листая страницы. – Вы как юрист больницы не привели нам судебную статистику по святому Антонию. Это намерено, или вы просто недоглядели этот момент? Процент здоровых младенцев, рожденных мужчинами – это, конечно, хорошо, – иронично улыбнулся он и переглянулся со своими коллегами. – Но как быть со статистикой судебных исков? И не только в ОМА, а вообще в клинике.На какое-то мгновение Джаред заколебался. Его будто тянуло вниз, в невидимую пропасть.– Но мы сейчас говорим об ОМА…– Мы говорим о святом Антонии, – поддержала седовласого дама с огромными жемчужинами в ушах. – А святой Антоний – это вся клиника.Седой улыбнулся ей белоснежными крупными зубами. Правда, улыбка эта больше напоминала оскал.– Именно. Так вот, мистер Падалеки, в вашем докладе такой информации нет.С Джареда с новой силой полил градом пот. Он вытер лицо ладонью. Спокойно! Джаред и правда не включал в свой доклад эту информацию, считал лишней, но цифрами вполне владел. Назвать их по памяти не составляло труда.– Как часто в святом Антонии имеют место быть судебные иски по вопросу врачебной халатности?

– Святой Антоний занимает предпоследнее место по количеству судебных разбирательств за год, – ответил Джаред. И снова повторил: – И имеет самый низкий процент смертности.

– Звучит как сказка. Сколько всего клиник указано в этом списке? Это данные по стране или городу? – подключилась ?баронесса?, и кажется, тем самым перестала быть соратником Джареда.

Джаред переступил с ноги на ногу.

– Девятое из десяти.– И вще-таки не дещятое, – резонно заметил маленький азиат.Застучали каблучки. Кортез подошла к седовласому, что-то шепнула ему на ухо и положила перед ним на стол лист бумаги.Джаред бросил на нее обеспокоенный взгляд, когда та возвращалась на свое место. Это все явно было не к добру. Обвинение так иногда поступало в суде, предоставляя судье новые улики или информацию по делу, разумеется, с расчетом застать защиту врасплох. Даже если судья в итоге отказывался их принимать, иногда на присяжных это производило впечатление.

– Мистер Падалеки, – просматривая текст на только что принесенной бумаге, обратился к нему седовласый. – А что скажете нам на счет Питера Дейна?Джаред неотрывно смотрел на Кортез. Её нехороший взгляд жег через одежду, казалось, что в тех местах, куда упираются ее черные, как угли, глаза, начинает дымиться и покрываться волдырями кожа.Случай с Питером Дейном Джаред внимательно изучил. Он произошел в клинике, когда они с Дженсеном были в своем романтическом отпуске.

В приемное поступил пациент на сносях, жалующийся на боль и плохое самочувствие. Осмотр показал учащенное сердцебиение ребенка, но полное отсутствие родовой деятельности у отца. Чтобы лучше разобраться в вопросе, Джаред попросил совета у одного из лучших профессионалов в своем деле, у врача, мнению которого доверял безоговорочно – у Дженсена.По его мнению, самым оптимальным решением было немедленно направить отца на срочную операцию и извлечь ребенка, не дожидаясь худшего.Однако врач, осматривавший в тот злополучный день Питера Дейна, посчитал его жалобы пустяками, не принял в расчет, что ребенок собрался родиться, даже несмотря на неготовность отцовского организма, и выписал пациента, спеша освободить койку.

Вечером того же дня скорая снова привезла Питера Дейна в клинику, с мучительными, но крайне слабыми схватками, ребенок двигался с трудом и находился в плохом состоянии, сердце малыша не справлялось с нагрузкой, кислорода не хватало. Однако врач оставил его в приемном, решив понаблюдать до утра, а когда утром на смену ему пришел другой врач, делать операцию было уже поздно. Роды едва не стоили отцу жизни. Ребенка спасти не удалось. Питер Дейн и его супруг – счастливая пара, готовящаяся стать родителями, трагически потеряли своего первенца из-за халатности некомпетентного врача.

И только волею случая несчастный Питер Дейн и его муж решили не ввязываться в судебные тяжбы с клиникой, удовлетворившись увольнением повинного в смерти их малыша врача.

Врача, находившегося в статусе временного, допустившего такую чудовищную ошибку, Дженсен назвал ?безруким идиотом?. И Джаред был с ним полностью согласен. Возможно, если бы Питера Дейна принял не кто-то другой, а Дженсен, малыш бы был сейчас жив…

Случай был ужасным и сильно задел Дженсена, вероятно, затронув в нем что-то сокровенное, но он был одним из немногих. И то, что Кортез посчитала необходимым представить его Совету, стало ударом ниже пояса.

– …Но вы только что сказали, что в клинике святого Антония самый низкий процент смертности и врачебной халатности, – поднял в воздух палец седовласый.Джаред нервно рассмеялся. Слишком громко и неестественно.

– Ну, мы же все с вами понимаем, когда речь идет о таком месте, как больница, о лечении, о пациентах, мы имеем дело с человеческим фактором. Это не автосервис, человек – не машина, а врачи не роботы. Конечно, смерти случаются. Невозможно спасти всех. Это печально, но… поверьте мне, персонал святого Антония самоотверженно борется за каждого своего пациента! Если бы мисс Кортез позволила присутствовать здесь доктору Эклзу, он сказал бы вам то же самое, несмотря на то, что доктор Эклз врач от природы… мастер своего дела!– Вот именно, – вновь включилась в диалог дама в розовом, прерывая Джареда, который только сейчас осознал, что незаметно для себя вышел из роли адвоката и стал просто Джаредом. – Человек отнюдь не автомобиль, и когда речь идет о его жизни, ставки слишком высоки. Ситуации с такими пациентами, как мистер Дейн, слишком часто заканчиваются плачевно. Почему мы должны это поощрять?

– Ктчо этчотч джоктчл Экрз? – вклинился в разговор азиат. – И почему мисс Колтез его не пустира сюджа?Акцент у него был чудовищный. Джаред едва разобрал его слова.

– Дженсен… – начал объяснять он, все сильнее осознавая, что, похоже, допустил огромную ошибку, чувствуя, как из его пальцев выскальзывает нить владения ситуацией, – Дженсен Эклз… в смысле, доктор Эклз – человек, который проработал в ОМА много лет.Седой сделал вид, что задумался.– Известная фамилия. Уж не родня ли он доктору Эклзу, тому хирургу с золотыми руками? Играл когда-то с ним в гольф...

– В первую очередь стоит отметить, – с заметным холодком заявила Кортез, – что доктор Эклз – это муж мистера Падалеки. Они проживают на одной площади, ведут совместное хозяйство и воспитывают общих детей. Я отказала доктору Эклзу в нахождении здесь, потому что это могло бы создать прецедент. Слишком большая вовлеченность в проблему.Джаред повернул в сторону Кортез голову. Взгляд ее светился торжеством.– Что ж, теперь ситуация начинает проясняться, не так ли, коллеги? – сдержанно рассмеялся седой.

И Джаред понял – шанс потерян, это начало конца, он только что сошел с дистанции. Седой определенно ?рулит? этим сборищем кошельков и кошелок, он не даст Джареду реабилитироваться.

– Как интересно, – седой снова заглянул в данную ему Кортез бумагу. – А позвольте поинтересоваться, если доктор Эклз такой хороший врач, где он был в момент поступления в клинику Питера Дейна? Ведь его вторая специализация как раз неотложная медицинская помощь.Боковым зрением Джаред заметил, как Саманта, все это время напряженно следившая за происходящим, отложила ручку в сторону и покачала головой.Стая акул! Да они его топят, – пронеслось в голове у Джареда, хотя внешне он сохранял спокойствие. Не без помощи Кортез почувствовали кровь из крохотной ранки своей жертвы и теперь не дадут ему уйти, пока не оторвут своими зубами по приличному куску плоти.– Простите, по-моему, это неуместный вопрос, господа, – обратилась к директорам Саманта. – Доктор Эклз не единственный врач в клинике, у него мог быть выходной.– А у него был выходной? – не унимался седовласый, сверля Джареда пронизывающим взглядом. – Хорошо. Давайте я спрошу иначе. Скажите, мистер Падалеки, не мешает ли ваша личная жизнь с доктором Эклзом работе в святом Антонии?В комнате воцарилось недолгое молчание. Джаред набрал в легкие воздух.

– Нет. Это никак не связано.– Но правда ли, что в момент поступления сюда Питера Дейна, доктора Эклза не было на рабочем месте, потому что он грелся где-то на солнышке рядом с вами?– У меня… у нас был отпуск.– А верно ли, что вы, мистер Падалеки, в отцовском отпуске уже несколько лет и работаете по большей части удаленно?Джаред посмотрел в пустые холодные глаза спрашивающего, потом встретился взглядом с Кортез, она растянула свой рот в странной улыбке. Он чувствовал себя голым и униженным перед этими людьми.

Седовласый был слишком осведомлен о тех вещах, которые не хранятся на бумагах, их нельзя где-то прочить, их можно только узнать от людей, работающих в клинике, но для этого надо и самому находиться в клинике. Кортез и правда подготовилась к этому бою, причем, игра ее была грязной: она сообщила седовласому самые интимные и сокровенные детали личной жизни Джареда и Дженсена, а тот умело повернул все против них.

– По-моему, очевидно, что мистер Падалеки и сам пристрастен по причине особенностей своей личной жизни, – слова Кортез повисли в воздухе, как граната.

– В первую очередь я здесь адвокат и я абсолютно беспристрастен, – Джаред в растерянности потряс головой. – А моя личная жизнь не имеет к этому делу никакого отношения. Особенно она не должна волновать вас, мисс Кортез.

– Очень даже имеет, – не согласилась она. – Вы женаты на мужчине, или, точнее сказать, замужем, являетесь отцом. По-моему, вполне исчерпывающие причины для того, чтобы считать вас не совсем трезво оценивающим ситуацию и отнимающим время у этих почтенных господ.

Джаред почувствовал накативший приступ раздражения, у него от макушки до пяток пробежало странное покалывание. Он решил, что нет уже никакого смысла пытаться ?сохранить лицо? и держать дистанцию. Будь, что будет! Да, возможно больничный юрист Джаред Падалеки теперь ни в чем не сможет убедить этих людей – они изначально были настроены против, и эта битва им проиграна. Но Джаред – просто человек еще может попытаться выиграть войну.

– Да, я женат, и у нас с супругом дети, – начал он. – И я абсолютно счастлив. И знаете, я хотел бы быть уверен в том, что мои сыновья – если такое случится, могли бы получить качественную медицинскую помощь. Потому что они имеют на нее полное право, они граждане этой страны. Я уверен, что это желание разделяют со мной сотни тысяч родителей. Принимая решение закрыть ОМА, вы убиваете не только младенцев, но и их отцов... Десятилетия назад афро-американцев лечили в отдельных заведениях, потому что им было не место в клиниках для белых. Потребовалось много лет протестов, чьих-то слез и смертей, чтобы осознать, что градация по цвету кожи и расе – это глупо и неправильно и все изменить…– Вы сравниваете нас с расистами? – возмущенно пробасил чернокожий здоровяк, сидящий рядом с ?баронессой фон Шредер?, который до этого момента не проронил ни слова.

Напряжение в зале сгустилось до предела.– Нет, – Джаред заходил по залу, неистово жестикулируя, ему нужно было выплеснуть всю накопившуюся энергию. – Я хочу сказать, что мы все люди, в первую очередь люди! Отцы, нуждающиеся в ОМА, тоже люди. Скажите, если я дам вам заряженный пистолет, вы выстрелите в беременного отца или отца с младенцем на руках? – сидящие за столом невозмутимо слушали Джареда. – Учитывая ваше неприятие, вероятно, вы не будете против сделать это, но никогда не сделаете. Почему? Да потому что тогда вы станете убийцей, преступником, который заслуживает наказания за свой антигуманный поступок! Разве вы хотите ими быть? Вы этого не допустите. Но почему же тогда вы допускаете закрытие ОМА, лишая надежды тысячи отцов и детей? Закрытие ОМА ничем не отличается от убийства, а значит, делает вас всех преступниками! Я понимаю, что отделение ОМА крайне дорого в содержании и расходует много ресурсов, но отделение кардиологии тоже не из дешевых… так почему никто не закрывает его?..Седовласый устало вздохнул, собрал все разложенные перед ним бумаги в одну стопку и отложил в сторону, остальные – словно по команде, сделали тоже самое.

– Думаю, пора заканчивать.

Директора закивали, соглашаясь.

Последнее слово взяла ?розовая дама?.

– Спасибо, мистер Падалеки. Мы вас выслушали. Однако Совет считает, что, исходя из представленной информации, отделение мужского здоровья и акушерства не имеет смысла возвращать в святой Антоний. На одиннадцатом этаже будет открыто отделение пластической хирургии. Это станет неплохим подспорьем для бюджета клиники.

– Но… – Джаред тряхнул головой.Было поздно. Директора, с грохотом отодвинув стулья, начали вставать из-за стола и, поглядывая на свои дорогие часы, заторопились к выходу.Все было кончено.К нему подошла Кортез.

– Я предупреждала – вы проиграете, – произнесла она с едва скрываемой усмешкой. – Не расстраивайтесь, вы же юрист, вы знаете, что есть дела, которые заведомо обречены на провал, их нельзя выиграть ни при каких обстоятельствах. Это было именно таким – для вас.

Джаред смотрел ей вслед до тех пор, пока его не тронула за рукав Саманта.– Мне жаль, – сказала она устало.– Нет, Саманта, это мне жаль! – выражение безысходной печали застыло на его лице. – Все должно было быть не так!Саманта остановилась перед дверью и, обернувшись, произнесла:– Какая теперь разница, Джаред, как должно было быть? Теперь все так, и надо к этому привыкать.Конференц-зал опустел. О том, что здесь происходило несколько минут назад, напоминали лишь стопки бумаг на поверхности длинного стола и стоящий на краю кейс Джареда.Джаред толкнул его, смахивая на пол. На ковер просыпались папки и файлы. Но этого показалось мало. Он взялся за подвернувшийся под руку стул, поднял его, замахнулся и швырнул в стену, задев одну из литографий в рамке.

***Дженсен поправил голубую шапочку на крохотной почти безволосой головке и качнул пару раз лежащего у него на руке малыша.

К счастью, все закончилось благополучно и для молодого отца, и для ребенка. Но если бы парамедики промедлили и направились в какую-нибудь другую клинику, а не в ближайший святой Антоний, вероятнее всего ребенка спасти бы не удалось.

Малыш растопырил тонкие длинные пальчики и широко зевнул, не подозревая ни о чем плохом.

– Это паршивый мир, – шепотом обратился к нему Дженсен, – но ты везунчик, парень, уверен, у тебя все будет хорошо.

Он уложил новорожденного в прозрачный бокс-люльку и покатил его по коридору – нужно было показать этого кроху отцу.

– Привет. Смотри, кто у меня тут, – Дженсен подкатил люльку с посапывающим младенцем к кровати, и Тео приподнялся на локтях, чтобы рассмотреть его получше. – Как ты?– ?Уже лучше?, – жестами ответил Тео.Несмотря на свой небольшой возраст, выглядел он еще младше – открытый, чуть напуганный взгляд ясных глаз, заостренный нос, худое лицо, Дженсен дал бы ему не больше пятнадцати.

– Поговоришь со мной? – сопровождая свои слова жестами, спросил у него Дженсен, пользуясь тем, что малыш уснул.

– ?Вы спасли нас с Мэтти. С вами поговорю. Мне кажется, вы хороший?.– Мэтти? – не сразу понял Дженсен. – О, это его имя? – кивнул он в сторону малыша. – Ты уже назвал его?

– ?Мы решили, – поправил Тео, быстро жестикулируя и немо открывая рот. – Если будет мальчик – назовем Мэтти, девочку – Матильда. У него есть и второй папа… Кстати, надо ему сообщить! – Тео заторопился, руки его задвигались стремительнее, Дженсен едва поспевал. – Он будет волноваться, когда придет домой с работы и не обнаружит меня… Мой телефон… его нет! Можете дать свой? Или сообщить ему сами? Только напишите СМС, звонок не годится! Он такой же, как я… Прошу, пожалуйста!?, – Тео заметил на лице Дженсена смятение и заворочался, готовый выбраться из кровати.– Стой, стой! – остановил его Дженсен. – Помедленнее, ладно? Я не успеваю за тобой, – он, извиняясь, улыбнулся.

Тео снисходительно кивнул и откинулся на подушку.

– Еще раз. Второй отец Мэтти не знает, что вы здесь – я понял. Я все сделаю, я ему сообщу, только не волнуйся. Может, я могу сообщить кому-то еще?– ?Нет. Больше никому не надо. Нас только трое – я, Айк и Мэтти?.

– Хорошо, – согласился Дженсен.Послышался стук в дверь, и в палату осторожно заглянула женщина. Дженсен видел ее впервые – худая, средних лет, с короткой стрижкой, она будто медлила и сомневалась, стоит ли ей входить в палату. Однако в каждом ее взгляде и движении чувствовалась уверенность и достоинство.– Простите, я могу вам помочь? – обратился к ней Дженсен.– Вы доктор Эклз? Я искала вас, – ответила женщина. – И своего сына.– ?О нет, только не это! – вскинулся Тео, рот его искривился, как от судороги. – Зачем ты пришла??.– Милый, я узнала, что случилось. Я волновалась.

– ?Неужели? Что за волнение? Вам же было плевать на меня и ребенка. Вы просили от него избавиться!?.– Начнем с того, что я этого никогда не просила и не хотела, Теодор! Прошу, позволь мне тебе помочь!– ?Мне помогает Айк. Этого достаточно?.– Я была в вашей с ним квартире, это какой-то барак.Тео возмущенно всплеснул руками.

– ?Айк работает на двух работах, чтобы платить за этот… барак!?– У нас с папой есть деньги, почему ты не обналичивал чеки, которые мы тебе посылали?

– ?Мне не надо от вас ничего. Особенно от папы!?Они ругались. Тео от усердия и ярости пошел красными пятнами. Но в этой странной перепалке слышался только женский голос.

– Папа раскаивается!

– ?Папа не умеет раскаиваться. Папе важна только репутация. Он всегда меня стыдился – по многим причинам: я для него глухой инвалид, я неправильный, потому, что люблю Айка. Я вообще ваше наказание?.– Малыш, ты не прав…– ?Хватит, мама. Уходи!? – Тео сделал характерный жест, указывая матери на дверь, и отрешенно уставился в сторону.

– Так. Давайте сделаем паузу, – вмешался Дженсен. – Миссис…– Саттер, – подсказала та.

– Миссис Саттер, ваш сын многое пережил за последние часы, ему нужен отдых и покой. Давайте поговорим в другом месте.Они вышли в коридор.

– Меня зовут Камилла Саттер, – повторно представилась женщина и крепко пожала Дженсену руку. – Первым делом я хочу выразить вам огромную благодарность за спасение моего сына и внука.

– Не стоит, я делал свою работу.

– Простите за то, что там произошло, в последнее время у нас в семье все сложно.– Во многих семьях ?все сложно?.– Но в нашей особенно. Тео не врал, мой муж советник мэра – Роджер Саттер, репутация для него очень важна. Когда мы узнали о беременности Тео, Роджер пришел в бешенство. Он попросил Тео избавиться от ребенка, в ответ на это наш беременный сын сбежал из дома со своим другом по имени Айк, которого встретил в группе помощи глухонемым. Мое сердце разрывалось на куски, у меня ушло много времени и сил, чтобы разыскать место, где они обосновались… Я попросила их соседку за отдельную плату присматривать за Тео – не следить, а именно присматривать… Но мы любим сына, правда! Он – самое дорогое, что у нас есть. Мы чуть не потеряли его в детстве – именно тогда он лишился слуха. Больше всего на свете я боюсь, что он никогда не простит нас: Роджера за то, что он пытался сделать, а меня – что не помешала Роджеру.– Знаете, миссис Саттер, у вашего сына только что родился малыш, он теперь сам стал папой, я думаю, если вы и ваш супруг по-настоящему искренне извинитесь – он это поймет. Похоже, Тео сильный мальчик и не привык сдаваться, но поддержка близких всегда очень важна, и она ему понадобится. У вас есть шанс исправить свои ошибки.***Из-за сложностей, которые доставляла сестра Хеллман, Соня попросила всех неравнодушных не спускать с нее глаз, по возможности контролировать каждое действие и каждый препарат, попадающий к ней в руки. Можно было бы просто запретить ей к чему-либо прикасаться, но было очевидно, что Дарлин Хеллман на это не пойдет. А жаловаться – пока никто не умер от рук этой неумехи и пока клиникой заправляет Кортез, было бесполезно.

– Миссис Хеллман, что вы делаете? – вкрадчиво спросила Кэти, наблюдая, как медсестра, беззаботно напевая что-то себе под нос, возится у тележки с препаратами.– То, что меня просили: готовлю лекарство для пациента на девятой койке, там нефроз.Кэти осторожно, двумя пальцами взяла пустую ампулу, посмотрела ее на свет.– Вероятно, пациенту с нефрозом,назначили кальций? – предположила она.Дарлин Хэллман повернулась к Кэти и посмотрела на нее с деловитой напряженностью.– Ну да.

– Но это калий, – тихо прошептала Кэти.– О! – по лицу сестры Хэллман прошла тень сомнения. – Ну конечно… я иногда их путаю.– Но вы ведь понимаете цену ошибки, да?

– Дорогуша, не надо меня учить. Я работала медсестрой, когда ты – доктор – еще даже в планах своих родителей не фигурировала.Она раздраженно швырнула шприц с набранным раствором на поднос и начала готовить новую порцию препарата, на этот раз уже правильного.

Когда Дарлин Хэллман отошла от тележки, Кэти долго смотрела на забытый шприц. По протоколу все взятые, но не использованные по назначению препараты подлежали утилизации. Элементарная процедура – стоило всего лишь взять шприц и опустить его в специально предназначенный для этих целей герметичный контейнер.

Интересно, сколько препаратов впустую извела Дарлин Хеллман, превратив отделение экстренной помощи в минное поле? – подумала Кэти.

Поблизости никого не было. Выждав несколько секунд, она обернулась на медсестру – та хлопотала над пациентом. Бедняга! Оставалось надеяться, что он выживет.

Рука сама потянулась к подносу.

Кэти зажала небольшой шприц в ладони так сильно, что побелели костяшки пальцев, еще раз тревожно огляделась по сторонам и опустила его в карман своего белоснежного халата.

***Так называемые ?ангелы смерти?, о которых говорила Ванесса, были редким, но неприятным явлением в клиниках. Обычно ими оказывался кто-то из низшего медицинского персонала – санитары, медсестры, волонтеры, которые в силу некого сильного травмирующего фактора приходили к выводу о тщетности бытия тех, кто страдает от ужасных недугов, начинали мнить себя их спасителями. На деле все они оказывались психопатами, уверенными, что, убивая, выполняют чрезвычайно важную миссию, наслаждаясь своими деяниями, гордясь ими…Кэти никак не могла выбросить случай с Адамом Гудриджем из головы. Он совершил огромную оплошность – попытался покончить с собой, но не учел того нюанса, что без отказа от реанимации врачи обязаны бороться за его жизнь до последнего. Сейчас он лежал в окружении огромного количества трубок, проводов и мониторов, будто пилот космического корабля, вот-вот собирающийся совершить полет на далекую планету. Губы у него распухли, один глаз заплыл, скрытый чудовищным темно-синим кровоподтеком, занимавшим пол-лица, нога и рука забинтованы, шея зафиксирована жестким воротником, прозрачная жидкость из капельницы сочилась в руку, однако при этом всем он был в сознании и здоровый глаз неотрывно следил за стоящей в дверях Кэти.

Шприц в кармане жег через ткань, как раскаленный уголь.– Сожалею, – она проглотила комок, застрявший в горле, и зашла в палату. – Простите, что я не смогла вам помочь.– Вы все еще можете, – очень тихим, охрипшим голосом сказал Адам Гудридж. – Вы похожи на солнце, доктор, такая же яркая и светлая.– Да, вы это уже говорили, – пролепетала Кэти, опуская ресницы. – Но если я сделаю то, о чем вы меня просите, я буду похожа на смерть.– Нет, вы по-прежнему будете солнцем.

Кэти осторожно извлекла из кармана шприц и, с трудом сдерживая слезы, погладила гладкий цилиндр.

– Если я введу вам это, ваше сердце перестанет биться, случится остановка, но я не могу обещать вам, что это будет безболезненно и не страшно. Вы выжили, у вас есть еще немного времени, Адам, может быть, вы сможете найти в этом что-то хорошее?Он попытался улыбнуться бесформенными губами.– Что именно? Я не чувствую своих ног, вероятно, я уже не смогу передвигаться сам, левая рука сломана – мне придется долго и мучительно ее восстанавливать. Но мое время ограничено, его у меня почти нет. Это значит, что пока мои пальцы еще меня слушаются, я все равно не смогу играть. А когда после долгого лечения и реабилитации я наконец – возможно – поправлюсь, отведенное мне время выйдет… – он сделал паузу, а когда вновь заговорил, речь его была медленной, но связной, продуманной. – Открывая окно, я надеялся, что все закончится уже тогда – мгновенно, но мне не повезло даже в этом. Теперь я лежу здесь и мечтаю не дожить до утра. Ужасная репетиция моего будущего, не так ли? Я не боюсь умирать, доктор Кессиди, потому что, что бы там ни было, куда бы я ни попал после, оно будет не таким страшным, как то, что меня ждет здесь.

– Я…– Доктор Кессиди!Кэти едва не вскрикнула, услышав свое имя в дверях палаты. Она подняла взгляд и увидела в освещенном прямоугольнике Ванессу.

– Ван…– На пару слов.Кэти обреченно вышла в коридор, как провинившийся ребенок. Адам Гудридж проводил ее взглядом.– Что у тебя в руке?– Ничего.

– Кэти!– Он вернулся, Ван. Помнишь, я говорила, что он сделает это так или иначе? Он сделал. Но не получилось. Теперь он лежит там, парализованный, сломленный, лишенный единственного, что могло бы его поддержать. Из-за меня.– Нет, – Ванесса старательно демонстрировала свое равнодушие, но по вкрадчивому голосу и блеску в глазах можно было без труда понять, что ей не все равно. – В этом нет твоей вины.

– Я могла бы ему помочь. Это было бы гуманнее, чем то, что он вынужден переживать сейчас. Никто не заслуживает такой участи.

– Что ты задумала?Кэти разжала ладонь, демонстрируя шприц Ванессе. Кончики пальцев у нее дрожали, выдавая волнение.– Хлорид калия. Сестра Хеллман чуть не ввела его тому, кому он не был показан. О большей удаче можно было и не мечтать.

– Ты собираешься сделать этому человеку смертельную инъекцию. Хочешь попасть за решетку?– Ничего не произойдет, план идеальный, – Кэти вдруг взглянула на нее с прежней решимостью. – Ты и сама это знаешь.

– Вскрытие покажет повышенный калий.– Да, но… можно не сообщать в морг сразу, мы подождем, пока он повысится естественным путем. А там… он уже пытался покончить собой, да мало ли что, в клинике сейчас такой бардак.Она вдруг с мучительной ясностью осознала, с какой быстротой и точностью выстроился в ее голове план действий.

– Он тебе нравится, – догадалась Ванесса. –Возможно, не как мужчина, но как человек, ты почему-то испытываешь к нему настолько сильную симпатию, что готова пойти на преступление. Но я не могу тебе этого позволить!Ванесса забрала у Кэти шприц и спрятала в свой карман.– Нет! – Кэти вскрикнула так громко, что, испугавшись, зажала себе рот ладонью. – Прошу… Это единственный вариант. Я делаю это не из-за собственной прихоти, я не хочу этого делать, но этого хочет он. Если бы он сомневался, он бы не стал прыгать. Ван, просто поставь себя на его место: он совсем один, у него впереди жуткое будущее, особенно после попытки самоубийства. Ты бы в его положении не хотела спокойно уйти, пока есть такая возможность?

Ванесса медленно покачала головой, не отрывая взгляда от Кэти.– Нам не стоит обсуждать это здесь, в коридоре. Давай зайдем в палату, проверим самочувствие пациента, – и повернула ручку двери. – Здравствуйте, мистер Гудридж, я доктор Адамс. Как вы?Давно стемнело, время близилось к ночи. В слабом свете палаты явственно различались влажные дорожки на его щеках.– Как? – он сделал глубокий судорожный вдох. – Пытаюсь расслышать музыку вдали, чтобы не пропустить нужный момент. Знаете, когда многие говорили о свете в конце тоннеля, мне почему-то всегда казалось, что это должен быть не свет, а музыка. Я надеюсь, что я скоро ее услышу.Кэти всхлипнула.

Ванесса взяла карту мистера Гудриджа, пробежалась глазами по записанной информации, остановила свой взгляд на неровной подписи Дарлин Хеллман в конце страницы, после чего повесила карту обратно на изножье кровати и склонилась над пациентом.

– Скажите, вы правда отдаете себе отчет в том, что произойдет, и о чем вы просите?

– Я вряд ли прыгнул бы из окна, если бы не отдавал себе в этом отчета, вам так не кажется, доктор Адамс?– Но вы выжили, и ваше виденье ситуации могло измениться. Такое бывает.

– Я похож на счастливчика, которому повезло остаться в живых? Сейчас я уверен в одном: окно было неверным выбором, нужно было выбирать то, что меня не подвело бы. Никогда не думал, что буду лежать на больничной койке и решать, как уйти из жизни, будто листая меню в ресторане.Рядом с кроватью был установлен штатив с несколькими закрепленными на нем инфузионными насосами. Ванесса нашла тот, на экране которого был указан ?морфин? и набрала на приборной панели четыре единицы. Самый распространенный и простой пароль – медсестры не всегда его меняют. И, похоже, Дарлин Хеллман не была исключением. Значок блокировки пропал с экрана.– Мистер Гудридж, некоторые медсестры в этой клинике в последнее время ведут себя страшно некомпетентно. Они не заблокировали вашу капельницу с морфином, ужасная оплошность, а вам очень больно. Вы ведь знаете, как работает эта кнопка? – она вложила в его широкую ладонь пульт управления подачей раствора. – Капельница выдает определенную, установленную медсестрой дозу всякий раз, когда вы нажимаете на кнопку. Вы можете получить все, что вам нужно.Он кивнул и без промедления нажал большим пальцем на спасительную кнопку – раз, второй, еще…Кэти пододвинула стул и села у изголовья, взяла его за руку, чувствуя, какие холодные у него пальцы.

– Вы не будете в этот момент один, Адам, – пообещала она. – Я буду с вами до конца.

– Благодарю, – улыбнулся он, и его улыбка была одновременно и радостной, и печальной. – Жаль, что я не сыграл вам, как и обещал.– Ничего. Скоро вы будете играть там, где ваши пальцы никогда не ослабнут… А пока, – свободной рукой она достала телефон и положила его на край кровати, – я могу предложить вам послушать музыку. У меня небольшой выбор классики. Моцарт подойдет?Он слабо кивнул. Палец очередной раз нажал кнопку.

Морфин в отсеке инфузионного насоса стремительно уменьшался. Дыхание Адама Гудриджа стало замедляться, становиться поверхностным, рука, которую сжимала Кэти, ослабла. На реанимационном мониторе запрыгали цифры и кривые, замигала маленькаякрасная лампочка, сообщая, что жизненно важные функции пациента под угрозой. Ванесса, не дожидаясь пронзительного звукового сигнала, отключила его и принялась ждать. Она включила звуковое оповещение лишь тогда, когда на экране монитора потекла прямая линия.

– Спасибо, – обратилась к Ванессе Кэти, ее сотрясали надрывные рыдания.– Такое больше не должно повториться – никогда. Это вовсе не значит, что мы можем вот так просто помогать кому-то умереть. Я сделала это ради него, потому что понимаю его выбор, я бы тоже хотела – если бы меня ждала подобная участь, чтобы мне кто-то помог.

Ванесса на всякий случай проверила сонную артерию и убедилась, что пульса нет.

– Всё.

Кэти положила безжизненную руку мистера Гудриджа вдоль тела. Музыка в ее телефоне давно смолкла.

– Ты можешь идти, Кэти, – позволила Ванесса. – Я позвоню в морг и дождусь санитаров, чтобы передать им тело.

Кэти вытерла слезы – они никак не переставали течь, и взглянула в последний раз на пациента – несмотря на все свои чудовищные травмы, сейчас он выглядел очень умиротворенным и безмятежным.

***Джаред не отвечал на звонки и, несмотря на поздний час, его автомобиль так и стоял на своем парковочном месте. Дженсен вернулся обратно в клинику и поднялся на этаж, где располагались офисы. В кабинете Джареда горела настольная лампа.– Джей? – но внутри кабинет казался пустым и безжизненным. – Джаред? – повторил он встревожено. – Я уже слышал, что случилось. Мне так жаль, что тебе в одиночку пришлось через это пройти…

Из-за стола донеслось шуршание и возня. Дженсен пересек кабинет, бесшумно ступая по ковру. Джаред сидел на полу позади своего стола, прислонившись спиной к стене.

– Это конец, – он резко вскинул голову и посмотрел на Дженсена снизу вверх. – Мы потеряли ОМА. Я его потерял. Я продул. Меня порвали, как щенка, забредшего к гризли.

Дженсен обошел стол и, подтянув штанины брюк, опустился на пол рядом с ним.– Ты не виноват. Твое выступление было идеальным.

– Это должно меня подбодрить? Не очень помогает. Может и правда не стоило даже и пытаться? Нужно было поставить точку и уехать, как мы и собирались. В Италии нас бы ждал новый дом, новая жизнь. Мы бы ездили с мальчиками отдыхать на Амальфийское побережье…

– Ты не был бы моим Джаредом, если бы не попытался. Ты не представляешь, как я тебе за это благодарен. Джей, даже если все произошло так, как произошло, я уверен, мы со всем разберемся. Если все, что мы пережили за последнее время, меня чему-то и научило, так это тому, что вместе мы многое преодолеем.

– Все равно дерьмово. Я бы напился, если бы мог, но у меня сейчас нет сил даже на это, – признался Джаред и погрузился в мрачные раздумья.Дженсен не стал ничего говорить, просто взял его за руку и крепко сжал. Если Джареду понадобится, они просидят тут всю ночь…***Дождавшись санитаров, которые отвезли тело скончавшегося Адама Гудриджа в морг, Ванесса направилась в раздевалку. Она прошла мимо висящего на стене контейнера для утилизации лекарственных препаратов, не замедлив шаг. Шприц все еще лежал у нее в кармане. Открыв дверцу своего шкафчика, она достала шприц и убрала его во внутренний карман своей сумочки. В ушах у нее звучала музыка и благодарность, произнесенная скрипачом.***Уилл жил на последнем этаже старого массивного многоквартирного дома из бурого кирпича, коих в Нью-Йорке великое множество.Поднявшись на древнем неспешном лифте, отделанном внутри деревянными резными панелями, Кэти вышла в широкий коридор, не чувствуя под собой ног. Она отыскала квартиру с нужным номером и несмело постучала. Стук был таким тихим, что хозяин мог вообще его не различить. Однако дверь открылась почти без промедления.– Кэти?– Уилл.На нем была серая толстовка с надписью на груди ?рекрут?, вероятно, оставшаяся со времен учебы в полицейской академии.

– Что случилось? – на лице у него обозначилась тревога, он нахмурил бровь. – Ты в порядке?Ей было так плохо, что она боялась лишиться чувств прямо тут – в коридоре. Какое-то время она просто безучастно смотрела на него, будто силясь понять, о чем он ее спрашивает.

– Нет, не в порядке. У меня был ужасный день. Помнишь, ты сказал, что я могу прийти к тебе в любой момент – в хороший или плохой, как к другу или копу? Так вот, мне сейчас очень нужен кто-то рядом. Я сделала кое-что… – она судорожно всхлипнула. – Может, хорошее, а может, нет – я не знаю. Но, боюсь, если я буду одна – я не справлюсь.

– Ты говоришь мне это как другу или как копу? – Уилл посмотрел на нее терпеливым взглядом. –Мне следует спросить, что именно ты сделала?Кэти взглянула на него красными глазами.

– Как другу. И нет, не следует.– Хорошо, – согласился он, не став настаивать и распахнул дверь шире, позволяя пройти внутрь.Кэти сделала шаг вперед и сильно прижалась к нему, утыкаясь мокрым от слез лицом в грудь.

Уилл осторожно коснулся ее плеча и, продолжая обнимать, закрыл за своей гостьей дверь.ТВСStay tuned! >>> S05Ep09 Burn the WitchМузыка к эпизоду:? Welshly Arms – LegendaryНачало эпизода: Дженсен и Джаред готовятся к выступлению перед советом Директоров, Дженсен завязывает Джареду галстук; Кэти по пути в клинику звонит Уиллу, но сбрасывает звонок, он ей перезванивает...

? Antonio Vivaldi – Nisi Dominus: Psalm 126, (RV 608) Cum Dederit Кэти сообщает своему пациенту о неизлечимой болезни и говорит, что ему понадобится поддержка близких, тот отвечает ей, что он один и у него никого и ничего нет, кроме музыки, в которой он с детства находил отдушину.

? The Phantoms – This Is A War Джаредзаходит в конференц-зал, чтобы выступить перед Советом директоров. Кортез преграждает Дженсену путь. Джаред смотрит на оставшегося в коридоре Дженсена.

? Exitmusic - The Cold Дженсен встречает машину скорой помощи с беременным глухонемым мальчиком и везет его в операционную, невзирая на угрозы сестры Хеллман; Кэти узнает в поступившем по скорой самоубийце своего пациента.

? Bishop Briggs – White Flag Совет директоров принимает решение не возвращать ОМА, о чем и сообщает Джареду; Кортез говорит Джареду, что предупреждала его о проигрыше;Джаред громит конференц-зал.? Bishop Briggs – The Way I Do Кэти прячет в карман своего халата забытый медсестрой шприц с калием; Дженсен показывает Тео его новорожденного сына; Тео навещает мать и говорит Дженсену, что Тео – сын заместителя мэра.? Wolfgang Amadeus Mozart – Requiem in D minor, K. 626: Sequence No. 6: Lacrimosa dies illa Кэти и доктор Адамс приходят в палату Адама Гудриджа, Ванесса снимает блокировку с капельницы с морфием и отдает ему дозировочный пульт.Она признается Кэти, что делает это лишь потому, что хотела бы, чтобы в подобной ситуации нашелся кто-то, кто оказал бы ей такую же услугу.Кэти сидит у кровати Адама Гудриджаи держит его за руку, Ванесса отключает сигнал на аппаратах.

? Phillip LaRue – On The Other SideФинал эпизода: Джаред говорит Дженсену, что он не убедил Совет директоров, и они проиграли, они сидят на полу его кабинета, держась за руки; Ванесса передает тело Адама Гудриджа в морг; Кэти приходит к Уиллу после смерти пациента, он открывает ей дверь, и она плачет у него на груди.