5.05 Run, Rabbit, Run! (1/2)

На маленькой, скромно обставленной кухоньке было уютно, пахло кофе и ванилином.

Пока жарились вафли, Соня выглянула в окно, за которым явно что-то происходило: соседская детвора, несмотря на ранний час, столпилась у гидранта и пробовала всяческими премудрыми способами его открыть.

Еще даже не лето, но день сегодня, по словам синоптиков и начинающему дрожать воздуху, смазывающему очертания напротив стоящих зданий, обещал быть чрезвычайно жарким.Соня отошла от окна и убавила огонь на плите.Занимающий одну третью окна кондиционер отказывался работать с прошлого лета. Управляющий домом – лысый коротышка в засаленной клетчатой рубашке –обещал починить и даже провозился с ним целый день, после этого кондиционер, чихая и кашляя, проработал ровно сутки, а потом снова сдох. Управляющий вновь пообещал разобраться, но за все это время даже не появился на пороге. Впрочем, за ту сумму, которую Соня платила за квартиру, ожидать большего и не приходилось. Менять жилплощадь значило бы пробить огромную брешь в бюджете, поэтому единственным выходом была поездка в магазин и покупка вентилятора. Вентилятор гонял раскаленный воздух по комнате и ничем не облегчал жизнь, но хотя бы являл собой иллюзию желанной прохлады.

Прокрутив все эти мысли в голове, Соня вздохнула. Летом они здесь просто изжарятся.

В коридоре мелькнула маленькая тонкая тень, раздался звон дверной цепочки и скрежетание замка.

– Эбби, – позвала она и выглянула из кухни.

Девочка замерла у приоткрытой входной двери, будто олень, застигнутый ягуаром.– Завтрак почти готов.

– Я не голодна, – пробормотала она, раздумывая, как бы незаметнее выскочить из квартиры.

– Это ты говоришь или твой желудок? – догадавшись, что послушания она не дождется, Соня сама вышла в прихожую и не поверила своим глазам.

Поперек груди приемной дочери красовалась тонкая розовая полоска с двумя маленькими бретельками-ниточками, завязанными на шее, а зад пикрывала крохотная джинсовая юбка, едва достающая до середины бедер.

– Ты что, на пляж собралась? – ужаснулась Соня, рассматривая голый живот и круглые колени Эбби.– Нет, конечно, в школу.

– А выглядит, будто на пляж.

– Там жарко.

– Нет, так ты в школу не пойдешь! Откуда это у тебя вообще? Я тебе такое не покупала.– Вот именно, ты мне покупаешь всякое убожество, которое носят монашки, – в ее словах чувствовалась резкость и недовольство. – Моника дала поносить.

– Правда?– Правда. Или у тебя не было подруг, и вы не менялись одеждой?

– Одеждой, снятой с мертвой шлюхи? Нет!Эбби закатила глаза.– Хватит ко мне цепляться! Ведешь себя, как старуха.– Я покупаю тебе нормальную одежду, – объяснила Соня, проигнорировав выпад про старуху, –а эта юбка выглядит, будто пояс для чулок, натянутый на задницу.

– Если тебя вырастил преподобный, это не значит, что ты должна навязывать свои ханжеские замашки мне! – зло выплюнула Эбби. – Я вообще не понимаю, зачем мама взяла тебя к нам после того, как ?святой? – она изобразила пальцами кавычки, – отец Монро обдолбался и отбросил копыта! Никогда не понимала, на кой черт мама примкнула к этой его дурацкой миссионерской церкви…

– Мы сейчас не будем говорить о личности отца Монро, ясно? Да, он был преподобным, но не был святым, и да, я выросла в церкви, но это не делает меня ханжой, ясно? Потому что помимо всего прочего я знаю улицы – я на них жила и имею представление, как там относятся к девочкам в юбках, - Соня ткнула пальцем в воздух, -такой длины. Эбби, у нас неспокойный район и я всего лишь хочу, чтобы ты была в безопасности.– У нас вся школа так ходит и ничего, живы. Я же не хожу в элитную школу с дресс-кодом…Эбби тряхнула копной морковно-рыжих волос, от чего в прихожей тут же распространился легкий аромат цветочного шампуня, и решительно схватилась за дверную ручку.– Эй, куда это вы, мисс? Быстро к себе в комнату, переоденься! – попросила Соня, из последних сил сохраняя спокойствие.– Я опаздываю!– У тебя еще десять минут. Поспешишь, успеешь.Девочка уставила горящий взгляд на Соню.

– И что мне надеть? Паранджу? Скучаешь по исконным корням?

– Эбби! – повысила голос Соня.

– Я не буду переодеваться, – упрямо отозвалась та.– Хорошо, – согласилась Соня и встала, загораживая дверной проем. – Не надо. Но тогда я сама тебя переодену.

Эбби вздохнула и уныло поплелась обратно.

– Ненавижу тебя! – кинула она через плечо. – Ты хочешь, чтобы я была, как ты – одинокая и скучная, помешанная на дурацкой работе. Так у меня никогда не будет парня… и секса!– Я сейчас сниму с тебя эту ужасную юбку и запихну в твой рот! – пригрозила Соня. – Резче, Абигаль О’Доэрти! Мне надо на работу, а тебе в школу, и я не хочу, чтобы мы обе опоздали.В ответ на это дверь в комнату Эббигрохнула с такой силой, что с потолка в этой не самой респектабельной квартирке посыпалась штукатурка.…Погода была совсем не характерная для этого времени года, над городом стоял удушающий зной, будто уже настал разгар лета. Воздух был спертым и жарким. Дженсен с тоской осматривал многочисленные толпы людей вокруг в разноцветных майках и шортах, дам в легких сарафанах, полуголых детей, все они потели, обмахивались утренними газетами, тянули воду из своих бутылок и пластиковых стаканов. Неподалеку располагалась тележка, где готовили смузи и угощали всех желающих, коих оказалось немало, там собралась внушительная очередь. Джаред тоже подумывал присоединиться к желающим, но Дженсен, глядя на толкающихся людей, всунул ему в руку спортивную флягу с водой, предусмотрительно захваченную из дома.– И зачем я на это согласился, а? – простонал Дженсен, наблюдая, как Джаред, поставив ногу на металлическое ограждение, подтягивает на своей кроссовке шнурки. – Не стоило на это подписываться.

– Хватит ныть, – шикнул на него Джаред и широко улыбнулся, радуясь как ребенок. Будто предстоящее событие и правда его радовало. – Я понимаю, ты бы мог ныть, если бы был на моем месте, но мы поменялись и сейчас я на твоем месте – я, между прочим, тебя заменяю! Так что, у тебя нет никаких причин жаловаться!

– Да, да, я знаю, – Дженсен подошел ближе и положил руки ему на плечи. – Я у тебя в долгу, а ты мой спаситель, – он одобрительно ему подмигнул. – Но согласись, ты справишься с поставленной задачей куда лучше меня, у тебя ноги длиннее.– Я вообще длиннее.– Не хвастайся, – попросил Дженсен, сдерживая улыбку.– Я люблю бегать. Я в этом хорош!– Ага, я помню, как ты ненавидел утренние пробежки, – напомнил Дженсен. – Не прощу Саманте того, что она записала нас на этот благотворительный забег среди клиник, а тебе – что не говорил мне до последнего.– Ты бы отказался.– Именно так бы я и сделал, если бы у меня было время.Видимо, Саманта считала, что участие в марафоне, на фоне всего, что происходит в клинике, должно их взбодрить. Джареда такая возможность, кажется, в самом деле бодрила. А вот Дженсен сейчас предпочел бы находиться в помещении с кондиционером, а не жариться в Проспект паркена солнцепеке среди скопления людей, облаченных в футболки и шорты.

– Да ладно, все отлично, – успокоил супруга Джаред, ритмично пританцовывая на месте. – Я побегу, а ты будешь группой поддержки. Разве это плохо?

– Сегодня очень жарко, и солнце печет, как безумное, боюсь, будет куча перегревшихся…

– Надеюсь – нет, не хочу, чтобы благотворительный марафон превратился в передвижной госпиталь. Я намерен всех порвать! И отвоевать Святому Антонию первое место!– Джей, это просто благотворительный забег, – напомнил Дженсен, любуясь супругом.Надо сказать, Джаред заметно выделялся на фоне всех прочих бегунов, во-первых, он был значительно выше их всех, во-вторых, он не стал надевать выданную участникам мешковатую форму и сейчас в майке без рукавов и темно-синих велосипедках смотрелся очень спортивно.

– Это же состязание, а в любом состязании главное победа, – не согласился Джаред, продолжая подпрыгивать на месте и разминаться.

Музыка, гремящая из динамиков, наконец, смокла, на импровизированную сцену, украшенную бумажными гирляндами, выбежал ведущий, постучал в микрофон и громогласно поприветствовал всех собравшихся.– Всем привет! Я очень рад, что наш благотворительный марафон посетило столько людей! Сегодня очень жарко, но я вам обещаю, что будет еще жарче! Борьба за первое место ожидается нешуточная! Готовы? Запасайтесь водой, ребята, покупайте лимонад, холодный чай! А вот там у нас продается фруктовый лед, самое то для такой погоды. Все, что вы покупаете, включая сувениры, идет на благое дело. Итак, давайте поддержим наших отважных бегунов!

Ведущий захлопал в ладоши, публика подхватила, все начали громко аплодировать.

– Да, ты прав, – согласился Дженсен. – Порви их! Я в тебя верю!Джаред показал большой палец, поднятый вверх, развернулся к нему спиной, демонстрируя надпись на майке ?Святой Антоний? и пружинисто побежал в направлении линии старта, где уже собирались и другие участники, представляющие разные клиники города.

…– Как бы я сейчас хотела быть за дверьми этого места, на благотворительном забеге, вместе с Дженсеном и Джаредом, поддержать их, – сказала Кэти, облокотившись на стойку медсестринского поста.– На улице кромешный ад, здесь хотя бы есть кондиционер, – хмуро возразила Соня, громыхая ящиками картотеки. – Жара, будто лето уже наступило… Что происходит с этой планетой?– У тебя все хорошо?– Да. То есть… – Соня с грохотом задвинула очередной ящик. – Знаешь, я тут подумала, я коплю Эбби на колледж, но в школу она ходит обычную – у нас в районе, то еще местечко. А, что если ребенку не из супер крутой школы будет крайне трудно поступить в колледж? Наверняка всяким мажорам открыты все двери априори…– Да, потому что за них платят богатенькие папочки. Но это не значит, что у Эбби не будет шансов, главное желание и настрой.

– Только я уже не уверена на счет ее желания и настроя. Эбби подросток, мне самой не так давно было столько же, сколько ей, но у меня такое ощущение, что день ото дня пропасть между нами все шире и шире. Я просто пытаюсь понять, когда она из милого маленького ребенка превратилась в ходячую проблему…Соня не успела договорить, парамедики вкатили в отделение каталку с седым крупным мужчиной.

– Джон Хобарт. Пятьдесят три. Приступ астмы, затрудненное дыхание. В дороге дали кислород и сальбутамол, но состояние не улучшилось. Сатурация восемьдесят два.Кэти приветливо улыбнулась нервничающему пациенту и взяла его за плечо, пытаясь успокоить.

– Мистер Хобарт, сейчас мы вам поможем. Давайте его в третью.

– Кислород семьдесят и падает, – сообщила Соня, когда они переложили хрипящего пациента на койку. – Тахикардия сто двадцать.Мистер Хобарт дрожал всем телом, и лучше ему не становилось, несмотря на лекарства.– Не могу дышать…– Его нужно интубировать, – сказала Кэти. –Срочно!– Я позову доктора Адамс!Соня быстро выбежала из палаты, придерживая свой фонендоскоп, вернулась через пару секунд.– У доктора Адамс пациент с соскочившей ему на ногу электропилой... она сказала, что будет через три минуты.Кэти посмотрела на тревожно сигналящие мониторы, потом на лицо мистера Хобарта, приобретающее синеватый оттенок.– У него нет трех минут! Из врачей хоть кто-то свободен?Соня пожала плечами.– Из-за благотворительного забега и массовых увольнений у нас чудовищная нехватка персонала.Дыхание пациента становилось все более сдавленным, учащенным и натужным, аппарат регистрировал падающие показатели.– Черт, его нужно интубировать немедленно! – крикнула Кэти, опуская изголовье койки. – Вводи этомидат.– Серьезно, хочешь интубировать сама? Но ты студентка, без старшего врача нельзя.

На мгновение Кэти заколебалась, но тут же отбросила все сомнения и уверенно попросила:

– Соня, мне нужна трубка и ларингоскоп, пожалуйста.Соня быстро побросала на поднос все необходимое.Кэти глубоко вздохнула и пожалела, что из-за инструментов в руках не может скрестить пальцы.

– Ну что ж, надеюсь, я не налажаю. Итак, что нужно сделать? Правую руку положить на подбородок, язык сдвинуть, ларингоскоп в левую руку, не задеть зубы, двигаемся к надгортаннику. Надави на гортань, – попросила она, вводя пациенту в трахею трубку. – Вот так. Еще. Вижу связки. Все, вошла. Удаляю стержень. Готово! Подключай.Показатели пациента начали улучшаться, звуковой сигнал аппарата утих.– Кислород растет, ему лучше, – заключила Соня, восхищенно глядя на подругу, – ты его спасла.

Кэти медленно приходила в себя, осталось лишь легкое головокружение, напоминавшее о случившемся.

– Что произошло? – на пороге появилась Ванесса.Мгновенно наступившая тишина тяжелым грузом придавила всех в палате.

– Кэти спасла пациента, – ответила Соня, пробуя смягчить происшедшее. – Виртуозно интубировала, будто делала это миллион раз.– Что, одна? – лицо Ванессы стало сосредоточенным, она подошла к пациенту, приложила мембрану фонендоскопа к его груди. – Доктор Кессиди, я же просила подождать…Отодвинув на задний план все дружеские отношения, Кэти тоже отреагировала на профессиональную дистанцию.

– Я не могла ждать, доктор Адамс, он задыхался.

– Соня, можно попросить оставить нас? – обратилась к Соне Ванесса.– Да, конечно, – невозмутимо отступив от койки пациента, кивнула та. – Пойду проверю бродягу с лишаем на восьмой койке.

– Доктор Кессиди…– Я знаю, что вышла за рамки, мне нельзя проводить подобные процедуры без присмотра куратора. Но что я должна была делать? Смотреть, как он умирает?

– Ты знаешь, с какого раза у студентов получается правильно ввести трубку и сколько ошибок они допускают до этого? – серьезно спросила Ванесса. – А что если бы ты попала ему в пищевод, сломала зубы, порвала трахею?

Кэти поджала губы и шумно выдохнула. Сердце бешено колотилось.– Но ведь не попала, не сломала и не порвала. Ван, я много раз видела, как лучшие врачи этой клиники делали интубацию, я столько лет стояла рядом и контролировала процесс. Я могу ввести трубку с закрытыми глазами. Единственное, чего я не могу - это спокойно смотреть, как пациент умирает.Взгляд Ванессы стал немного мягче.– Я не говорю, что ты поступила неправильно, но и похвалить тебя я не могу, несмотря ни на что. У тебя несомненное преимущество перед другими студентами – огромный опыт за плечами. В то время как они боятся поставить катетер, ты можешь выполнить интубацию, но это не значит, что это должно стать правилом. Ты больше не медсестра, Кэти, ты врач, и ответственность за принимаемые тобой решения сейчас совсем другая. И пока ты студентка, большая часть ответственности за все, что ты делаешь, лежит на мне. Я благодарна тебе за спасение этого пациента, ему повезло, что рядом оказалась именно ты, но не делай так больше. Если о чем-то подобном узнает Кортез, то наверняка сразу же сообщит в комитет медицинского лицензирования… меня отстранят как твоего наставника, но я это переживу, а вот твоя карьера закончится, даже не начавшись. Я бы этого не хотела.

– Да, я поняла. Прости. Больше такого не повторится. Но я все равно считаю, что любая попытка оказания помощикуда лучше бездействия.

…Кэти вышла из палаты на негнущихся ногах. Она уже почти пришла в себя и с одной стороны понимала, за что получила выговор, с другой – было обидно.Соня сидела за компьютером.– Ну что, получила нагоняй?– Да, но я рада, что мы спасли мистера Хобарта. Хоть какая-то польза от этого обучения на врача. И зачем я на это решилась? Была бы медсестрой и точка. Знаешь, иногда я тебе даже завидую.– Завидуешь мне? – удивилась Соня. – Было бы из-за чего. Ты же сама была медсестрой, знаешь, какой это адский труд: маленькая зарплата, грязные утки, анализы и обмоченные простыни. Впихнуть пациенту в член мочевой катетер – медсестра! Подтереть задницу – медсестра! Если к нам доставляют извращенца, любящего распускать руки, то он почему-то обязательно передергивает на медсестер, а не на врачих, и потом говорит такой, – Соня понизила голос, имитируя мужской бас: – ?Милая, может, наденешь для меня короткий халатик и чулки??…Кэти понимающе улыбнулась. За свою практику она встречала и такое. Соня говорила чистую правду.

– Знаю. Но будучи медсестрой, я была на своем месте, чувствовала это, а сейчас… мне иногда кажется, что я уже не знаю, кто я и зачем.– Ты привыкнешь, просто сложно перестроиться. Поверь, тосковать по медсестринским обязанностям, будучи врачом, это как сожалеть о колечке из фольги, когда у тебя на пальце золотой перстень с бриллиантом.

– Я пока не совсем врач. То есть, у меня уже нет колечка из фольги, но и от перстня с бриллиантом пока только лишь коробочка.– Но ты станешь врачом. Обязательно! Если, конечно, ?пиранья? не уничтожит клинику прежде, чем ты закончишь практику.

- Она не пиранья, она рыбка кандиру, – заметила Кэти. – Забралась к нам в самые нежные места и сосет кровь, а мы медленно загибаемся…- Черт, а ведь правда, это та самая рыбка, вблизи которой нельзя писать… - вспомнила Соня.- Вблизи Кортез вообще ничего нельзя делать.На улице происходило что-то странное, все это время слышался приглушенный вой полицейских сирен, и это немного нервировало не только персонал, но и пациентов.

По телевизору, работающему в зале ожидания, загорелая дама на фоне компьютерной карты, вещала про аномальную жару. Кто-то из пациентов взял пульт, увеличил звук и начал переключать каналы. На экране возникло другое лицо – корреспондентки одного из новостных каналов, она держала огромный микрофон, стоя посреди улицы и сообщала, что сегодня утром на банк ?Уэст Кэпитал? было совершено нападение, грабители в масках и с оружием ворвались в здание и потребовали деньги.– …Один из грабителей застрелен на месте, еще один ранен, третьему удалось скрыться, его преследует полиция, – продолжала свой репортаж корреспондентка, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза.– Это же совсем близко, – невольно вслушиваясь в слова корреспондентки, ужаснулась Кэти, позабыв про опасную, кровососущую рыбку кандиру. – Теперь понятно, почему воют сирены. Надеюсь, никто не пострадал, если пострадал, у нас будет наплыв пациентов.

– Что там в новостях такое, что все прилипли к экрану? – поинтересовалась подошедшая к медсестринскому посту Ванесса.

– Похоже, ограбили банк, - объяснила Соня. – Я проезжаю его по дороге на работу, он размером с газетный киоск, не думала, что там вообще есть деньги.– Интересно, в новостях когда-нибудь расскажут о чём-то хорошем?На экране телевизора показывали хронику событий: крупным планом продемонстрировали вывеску банка, несколько полицейских машин, потом появилось лицо какого-то стареющего господина в галстуке – видимо, работника или владельца этого самого банка, он что-то очень эмоционально говорил.– Божечки! – вдруг воскликнула Соня и ткнула пальцем перед собой. – Прямой эфир транслируется у нас прямо за окном! Глядите!Действительно, по противоположной улице бежал человек наперевес с большой коричневой сумкой, лицо его закрывала черная маска с прорезями для глаз, а в руке он сжимал нечто похожее на пистолет. Люди, идущие ему навстречу, расступались и в ужасе рассыпались в стороны, как кегли на дорожке для боулинга, кто-то прятался за длинный строй припаркованных автомобилей. Заскучавшие пациенты, ожидающие своей очереди уже несколько часов, повскакивали со стульев и загалдели, начали громко и воодушевленно обсуждать происходящее – чужой страх и собственное любопытство тянули их к окнам как магнит.

– Вот только этого нам не хватало, – прокомментировала Кэти, надеясь, что до стрельбы на улице не дойдет.

Грабителя преследовали двое полицейских в темно-синей форме. Один – молодой, высокий и крепкий двигался быстро, ловко огибая встающих на пути людей. Второй – на вид добродушный увалень в годах, не обладающий столь же безупречной формой, как его напарник. Преследование давалось ему нелегко, он ковылял еле-еле, размахивал тайзером, но стрелять не решался, полностью полагаясь на своего коллегу, у которого почти получилось нагнать грабителя. Однако в самый последний момент случилось странное: вор, отчаянно не желая попадать в руки полиции, бросил сумку, целясь прямиком в молодого офицера, тот увернулся, но сумка, совершив кульбит в воздухе, раскрылась и из нее на асфальт посыпались деньги. Это породило страшный хаос, люди вокруг засуетились, начали ловить подхваченные ветром и летающие в воздухе бумажки, пациенты из зала ожидания Святого Антония тоже ринулись на улицу, отталкивая друг друга локтями и позабыв о своих недугах.

Асфальт улицы покрылся новенькими хрустящими долларами, прохожие толкались, пихались, орали друг на друга и собирали деньги чем попало – руками, ногами, набивали карманы, сумочки, девушки и степенные дамы спешно запихивали купюры в вырезы кофточек, видимо считая это место самым надежным.

– О-о, – протянула Ванесса, наблюдая за толчеей. – Боюсь, нам понадобятся свободные палаты, много палат. Ожидаются поступления с разной тяжести травмами и размозжениями.

…Рабочий день офицера Уильяма Кларка начался как обычно: со стакана кофе и планерки. Старший сержант рассказал о том, как прошла ночная смена, озвучил назначения для патрульных, распределил машины и дал наставления – все по плану. Никаких чрезвычайных происшествий в районе пока не происходило, и был шанс, что дежурство в этот жаркий день будет относительно спокойным.

Чарльз Козловски – старший офицер Кларка, который много лет назад работал еще с его отцом, вырулив с полицейской стоянки пятьдесят второго участка, первым делом заехал в кондитерскую и купил целых два брецеля, густо обсыпанных сахаром и миндальной стружкой.

Когда диспетчер по радио сообщил об ограблении банка, Козловски как раз дожевывал вторую булку.

И началось…Сейчас офицер Кларк и его напарник вели пешее преследование грабителя, которому удалось скрыться с места преступления.

Сукин сын отлично бегал и выбирал самые узкие улочки. Впрочем, у него была фора в виде оружия, которым он размахивал, как победным флагом. Не удивительно, что встречающиеся на его пути люди поспешно убирались с дороги, едва завидев пистолет.

В какой-то момент Уиллу показалось, что Козловски отстал. Он обернулся и увидел его согнувшимся пополам.– Эй, напарник! Ты ранен? – спросил он, возвращаясь назад и помогая ему разогнуться.

– Нет, я в норме. В норме! – прохрипел Козловски, выронил на асфальт свой тайзер и дернул воротничок рубашки, отрывая пуговицу. – Просто… дышать тяжело, такое чувство, что мне на грудь села моя вторая жена.

Лицо его стало багровым, на висках вздулись вены.– Давай руку.– Оставь, сынок, не трать на меня время, – отмахнулся Козловски, кашляя и стуча себя кулаком в грудь, будто там у него застрял кусок булки. – Со мной все будет хорошо. Давай за ним! Не упусти мерзавца. Я чуть отдышусь и нагоню.Видя, что напарник колеблется, Козловски крикнул во всю силу легких:– Это приказ, Уилл!И тому не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу старшего офицера.

– Пять-два-Гарри базе, офицер Кларк, веду преследование преступника на восток по семьдесят четверной улице. Офицер Козловски одиннадцать-сорок три! Срочно!– Принято, пять-два-Гарри, – ответил ему мягкий женский голос диспетчера из рации.Значительно оторвавшийся за это время грабитель понял, что полиция снова у него на хвосте и занервничал. Он бежал, расталкивая встающих на пути людей, сбил с ног какую-то крошечную старушку, а когда поравнялся с овощной лавкой, пихнул продавца с такой силой, что тот полетел на деревянную витрину со своим товаром.– Мэм, – Уилл подхватил под локоть потерявшую равновесие старушку,поставил ее на ноги и бросился за нарушителем спокойствия, перескочив через вставший на пути перевернутый ящик с помидорами.В этот момент грабитель сделал неожиданное: он швырнул в воздух сумку с украденными деньгами, купюры закружились над головами прохожих, как конфетти. Началась неразбериха. Люди из напуганных горожан вмиг превратились в безумную саранчу, толпа разрослась до пугающих размеров.

Уилл понял, что если он не поймает беглеца сейчас, тот просто напросто скроется, воспользовавшись этой кутерьмой.

Преступник был от него на расстоянии чуть больше вытянутой руки, поэтому с гибкостью кошки он прыгнул вперед, молниеносным движением схватил его за край ветровки и метнулся в сторону, потянув злодея за собой. Они угодили в дверь какого-то магазинчика, закрытого на ремонт. Окна были завешаны зеленой сеткой, фасад расчерчен лесами. Во все стороны брызнули осколки стекла, полетела пыль, с лесов с грохотом начали падать банки с краской.

Те прохожие, которые не были заняты сбором денег и внимательно следили за погоней, восхищенно зааплодировали восторжествовавшему правосудию.…Парамедики с грохотом распахнули двойные двери отделения неотложной помощи. На каталке у них лежала неестественно бледная девочка-подросток лет пятнадцати-шестнадцати: влажные русые волосы разметаны по подушке, белая блузка под темно-синим пиджаком, испачкана чем-то, похожим на рвоту.

– Таша Бриман. Передоз. Пульс сорок, давление семьдесят, дыхательные шумы слабые, рвота, судороги, без сознания. Дали двойную дозу налоксона – не отреагировала.

Соня указала им на самый дальний бокс, потому что все остальные палаты, как и предсказывала Ванесса, были заняты пострадавшими в давке и борьбе за ?свалившиеся с неба? деньги.Вслед за парамедиками гуськом в отделение неотложки просочились три девочки в таких же, как у Таши синих пиджаках, клетчатых юбках и белых гольфах. Они жались к стене и одновременно с ужасом и любопытством наблюдали за происходящим с их подругой. На груди их пиджаков была вышита круглая эмблема и надпись ?школа святой Катерины?. Соня слышала о такой – частный элитный пансионат для девочек, год обучения стоит столько, что ей никогда не осилить, даже работая двойные и тройные смены. Было странно видеть этих золотых девочек здесь.

– Уверены, что передоз? – уточнила Соня, догоняя каталку.– О да, – ответила ей девушка-парамедик и презрительно поморщилась. – Эта школа – черная дыра. Третий случай за последние две недели. Точно тебе говорю – передоз.

– Но не опиоидами. Чем, знаешь?– Без понятия, – поведя плечом, ответила парамедик. – Предыдущих мы возили в Бельвью, а там врачи не сильно разговорчивые.

Началась работа по давно отработанному сценарию: подключение к мониторам, общий крови, токсины, еще налоксон… но состояние Таши не улучшалось.

Три одноклассницы Таши ждали в коридоре. Одна блондинка, вторая рыжая, а третья – брюнетка. Была ли это случайность или нет, Соня не знала, но с ними определенно стоило поговорить.– Нам нужно знать, что конкретно приняла Таша. Кто-то из вас в курсе, что это было? – спросила Соня у девочек.

Рыжая и брюнетка молчали, благоговейно смотрели на свою подругу, сидящую в центре, будто ждали разрешения. Она выглядела старше: блондинка с аристократичными точеными чертами лица, с младенчества воспитанная в вере к одному единственному богу – кошельку отца.– Может, ты знаешь? – обратилась к ней Соня, поняв, что именно она здесь главная.– Без понятия, – наморщила нос блондинка, не выказав ни доли беспокойства.

– Таша принимала что-нибудь раньше? Вы приехали сюда вместе с ней, значит вам не все равно. Пожалуйста, помогите нам, чтобы мы могли помочь ей.

– Она в нашем сестринстве, – ответила блондинка деланно небрежным тоном, поглядывая на своих безмолвствующих подруг, – но мы друг другу не няньки. Знаете, какая скука в нашей школе? Любой заглотит первую попавшуюся таблетку, тем более такая, как Таша.

– Что значит ?такая??Соня внимательно посмотрела на девочек, те переглянулись и захихикали. Казалось, они смеются над чем-то известным только им .– Ну, мямля и недотепа. Простите, мы не можем помочь,– объяснила главная с наигранным разочарованием.

У стены в дальнем углу стояла еще одна девочка в форме школы святой Катерины, на ней был такой же пиджак, юбка, блузка, гольфы, но она совсем не походила на своих одноклассниц – розовые щеки, круглое, довольно простое, не надменное лицо. Она держалась замкнуто и отчужденно. Соня решила попытать удачу с ней.– Привет. Я Соня. А тебя как зовут?

Девочка метнула в Соню быстрый взгляд.

– Мэдисон.– Мэдисон, ты знаешь Ташу? Мы пытаемся ей помочь. Она не упоминала, что принимает?– Таша никогда не принимала наркотики до этого момента – никакие! И в этот раз не должна была, – Мэдисон судорожно хватила ртом воздух, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. – Но ее бросил парень – нашел себе другую, и она захотела отвлечься, я говорила, что это плохая идея, предупреждала о последствиях…– Ты знаешь, кто ей это дал?За спиной у Сони захохотали три девочки-подружки, с виду примерные ученицы частной школы святой Катерины, вероятно обсуждая что-то или кого-то, может быть даже Ташу. Соня отвлеклась на них, чтобы объяснить, что здесь нельзя так громко смеяться, а когда вновь повернулась к Мэдисон, той уже не было.

…Крыша клиники святого Антония была многофункциональна. В первую очередь здесь располагалась посадочная площадка для медицинских вертолетов, доставляющих тяжелых больных по воздуху. Еще крыша служила импровизированным баскетбольным полем – покидать мяч в корзину между перерывами в обходах или перед предстоящей сложной операцией любили хирурги. Анестезиологи и санитары тайком смолили сигареты в дальних углах. Медсестры назначали свидания здесь своим возлюбленным лаборантам. Интерны и резиденты нередко оплакивали здесь своих пациентов, которых не удалось спасти, размышляли над тщетностью бытия – высота этому способствовала.

В здании клиники было одиннадцать этажей, это совсем немного в сравнении с каким-нибудь небоскребом. Но если взобраться на кирпичный барьер и опустить взгляд, то пролегающая внизу улица вместе с прохожими и машинами будет казаться совсем маленькой, игрушечной.

Мыски кроссовок Ванессы выходили за барьер, но это совсем не пугало, наоборот, вызывало странную почти блаженную истому.Стоило сделать шаг вперед, сдвинуть ноги еще на несколько сантиметров или просто потерять равновесие, игрушечная улица, прохожие и машины станут ближе.

Ванесса закрыла глаза. Она вдруг ощутила себя до смерти уставшей.Впрочем, тело человека и банальный случай – загадочные штуки, бывало, пациенты выживали, падая и с большей высоты, а иногда навсегда оставались калеками, свалившись с невысокого дерева.

За спиной хлопнула дверь, и Ванесса сделала первое, что подсказал инстинкт самосохранения – шагнула назад, в безопасность, спрыгнула с парапета.

– Наконец-то я тебя нашла, – крикнула Кэти. – О, ты облюбовала крышу? Ван, я хотела поговорить о случившемся...

– Мы уже поговорили. Это был не самый приятный разговор, но думаю, сказанного мной было достаточно, и ты усвоила урок.– Усвоила, – Кэти кивнула с покаянным видом. – И все-таки прости, что поставила тебя под удар.– Ты не ставила меня под удар. Ты поступила так, как подсказывало тебе сердце, – одобрительно сказала Ванесса, – я бы сделала то же самое. Но ты только учишься, и я должна учить тебя хорошо. По всем правилам. В том, что случилось, есть вина нас обеих – ты не могла ждать, тебе не хватало времени, а я не могла прийти раньше. Пусть это будет уроком нам обеим.– Просто мне кажется, в последнее время я разочаровала слишком много людей, и саму себя в том числе, – голос Кэти едва не сорвался. –Не хочу разочаровывать еще и тебя. Не хочу, чтобы это отразилось на нас.

– Все мы в этой жизни рано или поздно разочаровываем кого-нибудь или самих себя. Это не отразится на нас, обещаю, – примирительно улыбнулась Ванесса. – При условии, что ты будешь разделять дружеское общение и профессиональное. Непросто дружить и быть учителем и ученицей.…Когда Соня, минуя двухстворчатые двери, кинулась на улицу, чтобы догнать Мэдисон, девочки нигде не было видно. Зато ей навстречу шли Дженсен и Джаред.– Доктор Эклз, Джаред! Как марафон? Скажите, что вы победили!Впрочем, получать ответ на этот вопрос было не обязательно. В руке Джаред сжимал какую-то витиеватую фигурку, прикрученную к деревянной подставке, и она смутно напоминала бегущего человека.– Замечательно, никаких происшествий, никто не умер, не ранен, никаких сломанных ног и солнечных ударов, – сообщил Дженсен, испытывая огромное облегчение оттого, что все осталось позади.– И да, мы победили. Вернее, Джаред победил. Моей заслуги в этом нет.

В подтверждение этому Джаред жестом одержавшего победу боксера вскинул руки вверх и потряс своим странным призом.

– Да, бежал я, но Дженсен был чирлидершей, – довольный собственной шуткой, рассмеялся он.

– Я не сомневалась в вас обоих!– Пойду похвастаюсь и отнесу эту штуковину Саманте, – вновь потряс своим призом Джаред. – А если она откажется, я заберу ее себе и поставлю на полку в кабинете. Да, я в курсе, она уродливая, но я ее выиграл, и она мне нравится!– Как сегодня в клинике? – поинтересовался у Сони Дженсен, когда Джаред скрылся за дверьми.

Соня небрежно махнула рукой.– Как всегда, только еще хуже. Палаты переполнены, персонала не хватает. Неподалеку ограбили банк, грабитель выбросил сумку с деньгами, была давка… В общем, вы не пропустили ничего особенного. Но у вас еще есть шанс все наверстать. Присоединитесь?

– Сейчас? Нет. Мы с Джаредом едем в аэропорт, встречать детей и няню, так что я сегодня не работаю.

Соня разочарованно вздохнула – подмоги ждать не приходилось, но понимающе улыбнулась, им не привыкать к сложностям.– Кстати, вы не видели девочку в синем пиджаке?

Не успел Дженсен договорить, что не видел, как Соня уже спешно удалялась от него, оглядываясь по сторонам и выкрикивая ?Мэдисон?.

Он вошел в клинику, миновал комнату ожидания, киоск с подарками, выделяющийся обилием воздушных шаров и плюшевых медведей, и остановился на площадке лифтового холла, чтобы подняться в кабинет Джареда.

С первым лифтом ему не повезло, в него загрузили целых две каталки – хирурги забирали своих пациентов – парня и женщину – из отделения экстренной помощи, по обрывкам фраз он понял, что у молодого парня разрыв селезенки, а у женщины субарахноидальное кровоизлияние. Видимо, эти двое входили в число пострадавших в той самой давке, про которую упоминала Соня.

Вместе с врачами каталки сопровождали медсестры, и Дженсен даже не стал пытаться втиснуться к ним. Решил подождать другого лифта. Но когда створки разъехались, он пожалел, что не воспользовался лестницей.