5.02. Lost Angels (1/2)

Когда Дженсен проснулся, Джареда рядом не было. Он вовсю хозяйничал на кухне: в сковородке шкварчал омлет, кофе разлит по чашкам.– Кто тебя просил так рано вставать?– Твой завтрак? – улыбнулся Джаред, перекидывая полотенце через плечо и протягивая ему чашку. – Лучше скажи, зачем ты так рано встал?– Я решил, что если уж неизвестно, сколько мы здесь пробудем, я бы мог воспользоваться предложением Саманты и… поработать немного. В приемном. Пока оно еще существует.– Ну да.

– Но если ты против…– Нет, я не против, конечно. Ты соскучился? По клинике?– Немного, – не стал скрывать Дженсен.

– Тогда езжай, а я начну улаживать дела, сегодня у меня встреча с риэлтором. Посмотрим, что она скажет об этом доме – о старом доме, – подчеркнул Джаред.– Да, о старом, – повторил Дженсен, глядя на стену, где в рамках висели фотографии детей. – О нашем доме.

Расставаться со старым домом, в котором они провели несколько первых лет своей семейной жизни и в котором сказал свое первое слово и сделал свои первые шаги Джейк, почему-то было не так сложно и болезненно. Их ждали большие перемены, пополнение в семье – они ожидали рождения Джейрона, и дом, в который Дженсен въехал когда-то только для того, чтобы было где переночевать между рабочими сменами, им больше не подходил. Район был не очень хорошим, задний двор маловат, окна кухни выходили не на солнечную сторону, нужна была еще одна детская для будущего малыша – большая и светлая. Можно было бы заняться ремонтом, но переезд был куда более логичным решением, пора было построить свое собственное семейное гнездышко.

Дом был большой, светлый с просторным задним двором, обустроенным специально для семейного времяпрепровождения и детей – отличная веранда, барбекю, песочница и качели. Имелись две детские, несколько гостевых, с расчетом на то, что при необходимости их тоже можно будет переделать в детские (правда, это уже никогда не понадобится), гостиная, столовая, кухня, кабинет… Здесь на каждом шагу, в каждом уголке были свои воспоминания, детские следы, столько всего. Конечно, новый дом будет не хуже, может быть, даже еще больше и лучше. Простой колониальный стиль, присущий этому жилью, устраивал обоих, но Джаред всегда хотел чего-то более необычного – теперь у него появится возможность целиком и полностью взять на себя оформление, что в итоге получится – неизвестно, но Дженсен против не будет, даже если Джаред развесит по стенам папуасские маски или рога буйволов.

– Расскажешь потом, как прошла встреча? – попросил Дженсен, ставя на стол чашку с кофе и целуя супруга на прощанье.– Конечно! Обязат...

Договорить Джаред не успел, потому что Дженсен снова его поцеловал, и уже не коротко, едва касаясь губ, а крепко и горячо.

– Это похоже на извинение за что-то, – проницательно заметил Джаред, когда они наконец прервались.– Нет, просто сегодня ты слишком быстро ускользнул из постели… а я так привык, что мы просыпаемся вместе.– Если бы я в ней остался, ты бы сейчас не шел на работу.– Я могу на нее не ходить, и мы вернемся наверх.– Не-ет, – протянул Джаред с усилием. – Мы оставим это на потом, а ты иди. Просто не задерживайся, возвращайся вовремя, и получишь все сполна.– Замечательная мотивация. Обещаю, никаких переработок. Отдежурю смену и вернусь к завтраку. Переживешь без меня сутки?– Я попробую.…– Ярко выраженный лейкоцитоз, креатинин и мочевина повышены, белок пятьдесят, – Тара Флоренс, молоденькая практикантка с наивными голубыми глазами докладывала своей наставнице – доктору Дэй о полученных результатах анализов. – Моча по катетеру с момента поступления в клинику триста миллилитров, – она высоко подняла и продемонстрировала практически пустой мешок.– Олигоурия.На койке лежал пациент без сознания, молодой парень, доставленный парамедиками в коматозном состоянии. Анализ на токсины показал героин в крови и зашкаливающий уровень алкоголя.

– Что скажешь? Какие варианты?– Симптомы почечной недостаточности. В связи с чем необходимо проведение заместительной почечной терапии.

– Но две капельницы уже стоят, а вены плохие. Что будешь делать в этом случае?

– В этом случае нужно обеспечить центральный венозный доступ.

– Верно. Сделаешь?– Я никогда не ставила его прежде.

– Так поставишь. Тебе же нужно учиться? Давай. Подготовь участок, найди вену…Медсестра подала все необходимое, Тара взглянула на лоток и инстинктивно отступила от койки.Фелиция дала ей и себе пять секунд – ей, чтобы собраться с силами, а себе, чтобы набраться терпения и успокоиться, а не плюнуть на все и не уйти, хлопнув дверью. Конечно, у Тары не было задатков вундеркинда, и школу с медшколой она не оканчивала экстерном, но такова большая часть студентов, их нельзя за это винить, все они на третьем году учебы приходят в клиники на практику, чтобы еще на один шаг стать ближе к диплому врача. Но Тара выглядела так, будто ее сюда сослал судья, заменив смертную казнь больничной практикой, причем смертная казнь для нее была куда желаннее, чем пребывание здесь.

– Время идет, а пациенту легче не становится, – скучающе заметила Фелиция и сжала губы в тонкую полоску.

– Обеспечить центральный венозный доступ, – промямлила себе под нос Тара, сделала паузу, чтобы справиться с дыханием, и наконец приступила к процедуре.

Действовала она очень медленно и осторожно, но руки у нее все равно нервно тряслись, проводник в иглу входил плохо, она то и дело его доставала, потом начинала заново, пытаясь изменить наклон.

Фелиция успела незаметно зевнуть и дважды досчитать до ста, когда мониторы оглушительно запищали. Накатившую сонливость как рукой сняло.– Что такое? – запинаясь, спросила Тара, глядя на окровавленный дилататор в своих руках.

– Пульс падает, – объяснила медсестра.– Я что-то сделала не так?

Фелиция сняла с шеи стетоскоп, послушала пациента.– Слабое дыхание. Ты задела легкое. Устроила ему пневматоракс – типичная ошибка новичков. Отойди!Она решительно отстранила свою студентку и склонилась над пациентом, а ровно через пять минут состояние лежащего на койке молодого человека нормализовалось, показатели улучшились.

– Вы считаете меня неумехой, – сказала Тара, когда Фелиция закончила и сняла перчатки.

Медсестра принялась убирать использованные скальпели, трубки, ватные тампоны.– Неправда. Ты еще учишься.– Зря вы мне это доверили. Я в лучевую-то с трудом иглу ввожу. Не знаю, как это случилось. Надо было проводить катетеризацию с УЗИ-контролем, так надежнее.– Конечно надежнее, именно так и нужно было сделать, Флоренс, а не пихать в него проводник вслепую, словно ты начиняешь индейку на День благодарения! Но ты этого не сделала, даже не заикнулась про аппарат УЗИ. И как итог – едва не убила пациента.

Тара покраснела отстыда и обиды.

– Но вы ничего не сказали про УЗИ!– А я и не должна. Я доверила тебе этого пациента, он был твой. Или ты надеешься, что когда станешь врачом, а парамедики привезут очередного беднягу, которому нужно срочно помочь, все кинутся к тебе с подсказками? Доктор Флоренс, а вы не забыли про УЗИ, а эпинефрин вы ввели, а пульс у вон того трупа, которого вы выписали, проверили?

– Вы знали, что так будет. Вы специально заставили меня это сделать…– Я предполагала, что так может быть. И ждала. Зато теперь ты будешь внимательнее. Тебе надо набираться опыта, вырабатывать собственный стиль. Чтобы стать врачом, мало просто сидеть на лекциях и прилежно записывать в тетрадочку. Будешь просто смотреть – ничего не изменится. Думаешь, когда я пришла сюда впервые, у меня все получалось с первого раза? Манипуляции с иглами – одно из самых сложных испытаний для новичков. Катетеры, забор крови – это азы, нужно освоить их, делать с закрытыми глазами. Не научишься ставить катетер, переходить к чему-то более сложному не имеет смысла.– Он мог умереть. Из-за меня.– Но не умер. На этот раз. Но когда-нибудь это случится. А если ты хочешь, чтобы тебя окружали пони и единороги, тогда тебе точно не в больницу. Каждый второй ребенок мечтает вырасти и стать врачом – ведь это так круто, быть спасителем, почти богом! Но проблема в том, что это совсем не просто – учиться, идти вперед, каждый день преодолевать себя и свои страхи, брать на себя ответственность за чужие жизни, принимать решения – самому, не рассчитывая на чью-то помощь. И ты должна быть к этому готова.

…У доктора Ванессы Адамс завис планшет. Просто взял и завис, и сейчас на экране неподвижно светилась эмблема клиники Святого Антония. И все.

Ванесса постучала по экрану пальцем, потрясла ненавистную штуку, надеясь, что это поможет, но не помогло – планшет лежал в глубокой коме.

– Соня, ты знаешь, как управляться с этой пожирающей мозги машиной? – отчаявшись, спросила она у медсестры.

– Кнопочка включения сбоку, – ответила та.

– Это я знаю, а что дальше? Он не реагирует: ничего не двигается, не открывается, вообще ничего не происходит…Соня вздохнула. Куратор от департамента здравоохранения устанавливала свои порядки по всей больнице, это носило поэтическое название ?повышение рабочей эффективности?, внедрение электронных карт и новых программ было ее требованием и сразу же повлекло за собой кучу проблем.

Программы отказывались работать стабильно, невозможно было ни занести элементарные данные о пациенте – имя, фамилия, возраст, ни извлечь их оттуда. Меню было таким, что в нем, вероятно, запутался бы и сам Эйнштейн. Приходящие на планшет из лаборатории снимки и результаты анализов попадали в разные папки, которые никак нельзя было найти, приходилось тратить драгоценное время на поиски. Электронное табло очередности пациентов, связанное с программой, вызывало путаницу. Простой осмотр, который раньше занимал всего пятнадцать минут, длился теперь полчаса, а то и час. Все ругались, нервничали, злились. Эффективность не повышалась.

– Система несовершенна и пока тупит. Мне дали номер техподдержки, я могу позвонить, – предложила Соня и принялась поднимать разбросанные по стойке медсестринского поста бумажки.

– Забудь, не надо. К дьяволу электронные карты, к дьяволу Кортез! Это не способ улучшить работу при помощи инноваций, это способ довести персонал до белого каления. Не собираюсь тратить время на вот это вот, – Ванесса последний раз ткнула пальцем в бесстрастный экран планшета и, так и не получив отклика, швырнула адское чудо техники в мусорную корзину.– О, класс! – одобрила Соня. – Надеюсь, его стоимость вычтут из зарплаты пираньи!

– У нас остались бумажные карты, ты дублируешь информацию в письменном виде?

– Обижаете, док? – театрально обиделась Соня. – Конечно! Думаете, я вот так просто отдамся в лапы бездушному роботу?– Дай мне одну. Кто там на очереди?..

– Аменда Берч, жалобы на мигрень, тошноту, припадки.

– Хорошо, – Ванесса помахала Соне картонной папкой. – Ненавижу высокие технологии! Старые-добрые бумажки надежнее.

…– Бездомный, около тридцати, нашли его в парке, – два парамедика в темно-синих комбинезонах с надписью ?Пожарный Департамент Нью-Йорка? выкатили каталку в центр отделения экстренной помощи.

Они сделали паузу, выжидая, пока свободный врач заметит их и примет пациента.

Бывают случаи, которые не терпят промедления – попытки самоубийства, аварии, пожары, огнестрелы с сильными кровотечениями, тогда приходится орать во всю глотку, но сейчас пациент, лежащий на каталке, был относительно стабилен, хоть и нес всю дорогу какую-то чушь разбитым ртом, поэтому горланить до сорванных связок парамедикам не хотелось – смена только началась.

Фелиция жестом подозвала свою практикантку:– Доктор Флоренс, за мной, – и направилась к ним. – Говорите.

– Давление девяносто пять на семьдесят. Множественные ушибы головы и тела, возможен перелом плеча. ШКГ тринадцать. Похоже, пришлый, занял чье-то место и его поколотили местные.

– На пятую койку. Что, войны бездомных с разделом территории?– Да, не такие жесткие, как зимой – сейчас тепло, но все равно досталось ему лихо.– Да уж, там за солнечную сторону с мягким куском травы или с людным местом, где хорошо подают, могут убить, – помогая перекладывать пациента на смотровую койку, сказала Соня.– Что, правда? – ужаснулась Тара. – Но он не похож на бездомного.

– Думаешь, все бездомные сплошь замарашки с копной сальных волос? Не всегда. Многие из них посещают специальные приюты или церкви, чтобы получить тарелку супа, помыться, привести себя в порядок, стирают одежду.

– Откуда ты все это знаешь?

– Уж знаю, поверь.

Пациента переложили на койку, парамедики свою часть работы закончили, отсалютовали и покатили каталку к выходу.

– Живот мягкий, – заключила при осмотре Фелиция. – Влажные хрипы в легких. Рентген грудной клетки. Сэр, вы меня слышите? Можете назвать свое имя?

– Арчи, – тихо ответил тот, а потом повторил громче: – Арчи. Арчи.

– Арчи. Я поняла. Вы знаете, как вас зовут и это хорошо. Нужно исключить внутренне кровотечение, сделаем рентген. Что еще, доктор Флоренс?– У него скальпированная рана головы. КТ?

– Да, не помешает, может быть сотрясение. Зашивать голову будешь ты.Тара вздохнула, но спорить не стала.

– Нет, нет. Не режьте одежду, – попросил пациент умоляюще и застегнул молнию на своей толстовке. – Не режьте мою одежду, у меня другой нет. И одеяло! Одеяла у меня теперь тоже нет, его отняли.

– Но одежда порвана, – констатировала Соня, уже занесшая ножницы над штаниной перепачканных в крови и земле джинсов.– Арчи, – обратилась к пациенту Фелиция, пытаясь понять, точно ли он в порядке, или рана на голове все-таки серьезнее, чем кажется, – мы о вас позаботимся, все будет нормально. Доктор Флоренс найдет вам новую, не рваную одежду, хорошо?

– Где мне взять для него новую одежду? – уточнила Тара, когда они с Фелицией отошли от койки.– В нашем ?волшебном гардеробе?.– Где?

– На нулевом этаже рядом с прачечной и моргом есть склад, там мы держим одежду умерших пациентов, которую не забрали родственники. Специально на такие случаи – отдаем ее бездомным. Подбери ему что-нибудь, хорошо? Не переживай, она стиранная. Дерзай, попытка номер два – он твой новый пациент. Но не забывай – придут результаты, найди меня и покажи, все согласовывай со мной.…Несмотря на печальные события, постигшие Святой Антоний, в приемном было все по-старому. Будто не было этих месяцев отпуска, другой жизни, планов.

Едва Дженсен подошел к сестринскому посту, Соня тут же протянула ему черный прямоугольный планшет.

– Доброе утро, доктор ?Э?. Ваша новая игрушка.– Вот так меня еще никто не называл, – изумился Дженсени настороженно уточнил: – А что это?

– Планшет.– Я понимаю, что планшет– у меня дети на таких мультфильмы смотрят и в игры играют, а мне он зачем?– Это нововведение Кортез. Пользоваться всем в обязательном порядке. В нем теперь электронные карты, бланки с назначениями, какие-то новые программы, через которые идет обмен информацией между врачами, архивами, радиологией и лабораторией. А еще пациентам теперь можно демонстрировать 3D-результаты исследований.

– Черт! А поп-корн и колу пациентам теперь тоже выдают?– Не любите высокие технологии?– Ненавижу! – Дженсен с неохотой взял планшет.

– И почему мне кажется, что я это уже где-то слышала?

– У меня нет времени изучать эту штуку – пациенты ждут.– Можете выкинуть в мусорку, – невинно предложила Соня.Но Дженсен не стал этого делать.

– Куда надо зайти?– Сначала в ?Профиль?, укажете свое имя и номер ключ-карты, получите пациента из очереди, потом откроете вкладку ?Пациенты? – там все по порядку, как на бумажках, только не забудьте сохранить, а то все сбросится.Дженсен занес палец над экраном и сосредоточенно нахмурился.– А где буква ?Д??– Вы совсем не пишите смски, да? – спросила Соня.– Не так часто, как хотелось бы моему мужу. От руки я бы справился за две секунды.

Пациентку, которую Дженсену предложила программа в планшете, звали Аманда Берч. Он нашел нужную койку, отдернул занавеску и… обнаружил там Ванессу с обычной папкой-планшетом для бумаг в руках.

– Доктор Эклз.– Доктор Адамс.

После многозначительного приветствия они молча воззрились друг на друга. Пациентка лежала на кровати, рядом с ней на краю, держа ее за руку, сидел лысыватый мужчина в сером костюме при галстуке.

– Вы ничего не перепутали? Это моя пациентка, – нарушил тишину Дженсен.– Нет, не перепутала. Это моя пациентка, я ее взяла и уже с ней беседую, – Ванесса постучала колпачком ручки по металлическому зажиму своей папки.

– Боюсь, все-таки вы ошиблись. Я ее только что взял, вот, программа подтверждает, – Дженсен развернул к ней экран своего планшета и продемонстрировал фамилию пациентки напротив своей фамилии.

Доктор Адамс с первого взгляда ничем особо не выделялась из больничного многообразия лиц – довольно обычная, но приятная внешность, тепло-зеленые глаза, мягкая улыбка, чуть вздернутый нос с капельками веснушек. Однако сейчас она посмотрела так, что Дженсен ясно понял – спорить с этой женщиной совершенно бесполезно, она не уступит, не отойдет в сторону.– Этот дурацкий кусок железа с микросхемами внутри? Ему мало доверия. Я свой выкинула и записала все на доске. Вы не смотрели?

– Мне дали эту штуку, в которую я пять минут вводил свое имя…

– Простите, доктора… – подал голос сидящий рядом с пациенткой мужчина. – Мы с женой все еще здесь.

– Это недопонимание, просим нас извинить, – попросила прощения Ванесса– Да, именно. У нас некоторые нововведения, мы сейчас разберемся, – успокоил мужчину Дженсен. – Доктор Адамс, я уже зарегистрировал пациентку, она числится за мной.– Я разговариваю с ней уже пять минут, – не отступила та. – Отмените регистрацию. Здесь полно пациентов, которые ждут помощи.– Простите, – снова повторил мужчина. – Мы все понимаем, но доктор Адамс и правда уже с нами занимается...Дженсен нахмурился.

– …Но мы с супругой будем только рады, если о ее здоровье позаботятся два врача.

Доктор Адамс повернулась к Дженсену:– Прекрасное соломоново решение. Или дело все-таки дойдет до меча и ?разрубания младенца??Вот сейчас Дженсену и впрямь захотелось выбросить проклятый планшет.

– Да, конечно, мы оба позаботимся о вашей супруге. Но мне нужны подробности. Миссис Берч, можете повторить, что именно вас беспокоит?– Честно говоря, я не думаю, что мне здесь место. Мне не нужна медицинская помощь, есть те, кто нуждается в ней куда больше, чем я. Но Рубен очень просил меня показаться врачу, я столько раз уверяла его, что все хорошо, а он не верит.– У нее очень сильные головные боли, – ответил за нее тот самый Рубен. – Иногда она не может из-за них есть, пить, спать. Она даже телевизор смотреть не может – глаза болят. А еще бывает, случаются припадки. Позавчера Аманда упала в душе и ударилась плечом, вот, – он осторожно оттянул ворот больничной рубашки и продемонстрировал большой желто-лиловый синяк на теле своей супруги.

Миссис Берч вдруг смутилась и осторожно закрыла ушибленное место ладонью.

– Это такие пустяки в сравнении с тем, что у меня есть, – сказала она. – У всего существует цена, моя – ничтожна, зато взамен мне открылось самое великое чудо. Разве это плохо?– Милая, ты же страдаешь. Хорошо, что в этот раз был мягкий коврик, а если бы ты разбила себе что-то?Дженсен и Ванесса спросили в один голос:

– Как часто случаются припадки?

– Какое чудо?Чета Берч подняла на них глаза, явно не зная, на чей вопрос отвечать первыми.

– Я не всегда была такой, как сейчас, я не всегда жила так, как сейчас. Зато сейчас я счастлива. Я слышу их…– Извините, я не понимаю, – напрягся Дженсен. – Слышите кого?

– Ангелов, – сдержанно ответила миссис Берч. –И бога. Они со мной разговаривают.

Ванесса и Дженсен осторожно переглянулись. Мистер Берч почему-то смутился и натянуто улыбнулся, однако продолжил нежно гладить свою жену по руке. Зато миссис Берч выглядела невероятно спокойной и умиротворенной, глядя куда-то сквозь обоих докторов.

– Я слышу их прямо сейчас, – призналась она. – Вы не представляете, как это прекрасно! Все, что я слышу или вижу, не похоже ни на что, что можно услышать и увидеть на земле…

– Миссис Берч, мы о вас позаботимся, сделаем все, что в наших силах. А сейчас, если позволите, мы с доктором Адамс оставим вас ненадолго. Доктор Адамс, можно вас на пару слов, – Дженсен кивнул в сторону коридора.Когда они отошли на приличное расстояние, их нагнал мистер Берч.

– Скажите, это что-то серьезное?– Мы пока не знаем, нам надо сделать ряд тестов.– Пожалуйста, помогите Аманде. Я не могу ее сейчас потерять, после всего, что было… после десяти лет пережитого ада наша жизнь наконец-то наладилась, я обрел супругу своей мечты, свою Мэнди-два…– Простите?– Ну да, это звучит странно, я понимаю. Вы видели мою супругу, говорили с ней, позвольте узнать, какое впечатление у вас о ней сложилось?– Самое лучшее, – ответила за Дженсена Ванесса. – Она очень милая женщина.

– Вот именно – милая! – восторженно воскликнул мистер Берч и взъерошил свои редкие волосы. – Это женщина – чудо! Мэнди-два, но Мэнди-один, та, с которой я прожил десять кошмарных лет, была монстром, самым настоящим чудовищем из преисподней. Ее не выносил никто: ни коллеги по работе, ни секретарши, которые увольнялись через неделю, ни даже собственные родители – они к нам даже на Рождество ни разу не приезжали. И я, признаюсь, тоже ее не выносил. Я бы с радостью сбежал от нее на Аляску, но эта женщина достала бы меня и там, превратив мою жизнь в кошмар, – он помолчал и добавил: – Хотя я не сбегал еще и потому, что несмотря ни на что все равно ее люблю, как идиот, и знаю, что без меня она останется в этом мире совсем одна, потому что у нее нет ни друзей, ни подруг, а родственники от нее отстранились. Но пару лет назад все изменилось! Аманда изменилась, стала другой, ее будто подменили. Я сначала не мог поверить, думал, она надо мной смеется, но нет, все по-настоящему. Все началось с того, что однажды утром Мэнди заявила, что к ней ночью явился ангел, он открыл ей глаза, сказал, что вся ее прежняя жизнь была неправильной… И началось. Я не узнавал эту женщину, Аманда словно переродилась, стала чуткой, доброй, нежной… Стала поститься, молиться, рассказывать про бога и ангелов, но это пустяки, лично мне это не мешает.– Простите, мистер Берч, можно поподробнее про ангела? Вы сказали, к вашей жене явился ангел? Как…– Гавриил Марии? – подсказала не менее озадаченная Ванесса.– Ну… вроде того.– Только однажды или были еще случаи?– Нет, после того случая она видит их и слышит регулярно. Говорит, что они привели ее к богу, показали смысл жизни, изменили взгляд на мир. Знаю, звучит нелепо, я и сам не самый праведный католик, до случая с Мэнди в церкви был последний раз в день нашей свадьбы, но если бог и правда открылся ей, показал мир в иных красках, я благодарен ему за это чудо! Я даже готов молиться и поститься вместе с ней! С Амандой никогда не было легко, все десять лет брака она изменяла мне, меняла ухажеров, как перчатки, я знал об этом, но прощал. Родственники считали Мэнди богатой, избалованной девчонкой,коллеги – зарвавшейся стервой. И тут такое! Только не отправляйте ее к психиатру, умоляю! Она не сумасшедшая, ну если только капельку. Она, конечно, иногда несет жуткий бред, но это куда лучше, чем бутылка Мерло, летящая тебе в голову. Я бы не привел ее сюда, если бы не эти припадки и боли… я волнуюсь за ее здоровье.Когда мистер Берч вернулся к своей супруге, Дженсен сказал:– Любопытно. Нужно провести полное обследование головы.

– Не верите в чудеса, что люди могут меняться? Она не похожа на безумную.– А я и не сказал, что она безумная. Люди могут меняться, конечно, но не столь кардинально. А если так кардинально, как наша пациентка, то, скорее всего, это не чудо, а болезнь.

…В кармане порванных джинсов пациента Тара нашла сложенную вчетверо уже изрядно потрепанную фотографию кудрявой девушки с подписью на обороте ?Лора? и набор цифр. Больше ничего не было – ни денег, ни документов.Тара помнила, что следующий шаг после оказания первой помощи поступившему в приемное отделение пациенту – если он доставлен один – это связь с его родственниками. Поэтому первым делом она позвонила по телефону, который был записан на обороте фотографии, но голос в трубке сообщил, что Лора здесь не живет уже несколько лет, а ее новый телефон и адрес не известны.

Вот почему ?поиск родственников? считается делом крайне муторным, и мало кто хочет этим заниматься.– Арчи, я принесла вам новую одежду: футболка, пара рубашек и джинсы. Все чистое. Положу их в тумбочку. Вашу старую одежду я не стала выбрасывать, она тоже здесь.Лежащий на своей койке пациент приподнялся и разгладил складки на своем одеяле.– Арчи. Арчи. Два раза, пожалуйста, – попросил он.– Что?

– Один в хорошие дни. Сегодня плохой. Поэтому, Арчи, Арчи. Два – хорошее число. Мне самому это не нравится, но так надо, иначе они снова придут, – Арчи сделал страшные глаза, беспокойно озираясь. – А я не хочу, чтобы они опять ко мне пришли.

– Кто? – испугалась Тара.

– Они. Демоны. Их голоса. В голове. Я не хочу их слушать.

– Арчи, – позвала Тара и тут же быстро добавила: – Арчи. Какие демоны?– Демоны, – упрямо повторил тот и натянул одеяло до самого подбородка.

– Арчи, вас что-то беспокоит? Я могу вам помочь?

– Не надо мне помогать, я не люблю помощь. Зачем вы ко мне пристаете с расспросами? Вас кто-то попросил это сделать или вам не доверяют других – по-настоящему серьезных пациентов? Вы плохой врач или просто ничего не умеете?

От неожиданного вопроса Тара растерялась.– Вау.– ?Вау? – это сарказм или разочарование?

– Просто междометие. Я не знаю, что сказать, – она улыбнулась ему, но Арчи в ответ на это лишь прищурил глаза. – Вы точно в порядке?– Нет. Мне часто говорят, что я странный – мне все равно, но других, похоже, это напрягает. Вот и вас тоже. Хотите знать, что со мной не так? Я облегчу вам задачу: я болен. Не соматически, психически, – он ткнул пальцем себе в лоб. – У меня шизофрения. И БАР. И ОКР. Все вместе. Или по отдельности. Я не знаю. Мне ставили много диагнозов и каждый раз разные. Я часто бывал в больницах. Родители возили туда меня, как другие возят детей в Дисней-Лэнд.

У него было молодое, чистое, довольно приятное лицо и он совсем не ассоциировался у Тары с классическим бездомным. Город, где она выросла, был очень мал, бездомными там становились только послемногочисленных торнадо, оборванцев в лохмотьях она вообще никогда не видела, живя за воротами большого отцовского дома. В Нью-Йорке бездомные встречались часто, особенно в дурных кварталах. Но они выглядели, как картинки из кино: грязные, беспробудные пьяницы, безногие ветераны с ошалелыми глазами или бесполые серые тени с нагруженными хламом тележками, таскающие свой скарб, будто улитки. Арчи не был похож ни на одного из этих персонажей.

К слову, психически больных людей она тоже никогда прежде не встречала, хотя отец работал именно с такими и часто о них рассказывал. Это происходило за воскресными обедами, когда многочисленное семейство, включая тетушек и дядюшек, едва помещалось за длинным столом. Отец травил байки, от которых у маленькой Тары пропадал аппетит и вставал поперек горла кусок ягненка. Она ясно представляла, как отец каждое утро приезжает в ветхое кирпичное здание с зарешеченным окнами, по коридорам которого разгуливают полоумные люди, похожие на привидения. На одном из таких обедов она твердо решила, что никогда, никогда не станет психиатром. Кем угодно, только не им!– Я зашью рану у вас на голове, хорошо?Тара подкатила к койке тележку, на которой стоял лоток с шовным материалом. Она чувствовала жуткий страх, почти панический ужас. Не из-за того, что ей предстояло накладывать швы, а потому, что сейчас перед ней на кровати лежал не игрушечный манекен, а живой человек со своей историей, своим недугом. И этому человеку мало было просто взять и зашить рану на голове, нужно было помочь ему чем-то еще.– Если хотите, – согласился Арчи без единой эмоции. – Только не надо таблеток. Таблетки опасны! Фармакологические компании в этой стране творят ужасные вещи ради прибыли, вы в курсе?

– Таблеток не будет, только обезболивающее. А так же у меня хорошие новости: у вас нет сотрясения и внутренние органы в порядке, разве чтовывихнутое плечо возможно поболит.

– У меня нет медицинской страховки. Связываться со страховыми компаниями себе дороже… я им не доверяю.– Ну… – Тара запнулась, с трудом подбирая слова. – Святой Антоний в числе клиник, помогающих людям, не имеющих страховки. Может, мне кому-то позвонить? Семье, друзьям?

Арчи отрицательно покачал головой.– А фамилия у вас есть?Он снова отрицательно покачал головой.– У всех есть фамилия, – не сдалась Тара. – Моя вот Флоренс. Там, где я родилась, эта фамилия у всех на слуху, для меня она – как тонна чугуна на плечах. Здесь медицинская династия Флоренсов никому ни о чем не говорит, и это одна из причин, почему я сюда приехала, но в Файетте о Флоренсах знает каждый второй. Я не люблю свою фамилию, но она есть и от нее никуда не деться. Наверняка и у вас она есть. Если бы я знала о вас больше, я могла разыскать вашу родню.– Не надо.– А Лора?

Пациент так резко вскинул голову, что Тара едва успела отвести руку с иглой от его раны.

– Что Лора?– Кто она? Ваша девушка? Может, стоит позвонить хотя бы ей? Близкие люди потому и близкие, что поддерживают нас, когда нам плохо.– Мои не поддерживают. Для них я ?шизик?.– Вы поэтому оказались на улице?

Вместо ответа Арчи спросил:

– Файетт, штат Алабама? Вы южанка? У южанок скверный нрав.– Вы знаете про Файетт? Это же жуткая глушь в сравнении с Нью-Йорком.

– У меня хорошая фотографическая память, я легко запоминаю. Когда врачи поставили диагноз, они сказали, что со временем мой интеллект начнет необратимо угасать, я начну превращаться в слабоумного. Не хочу таким становиться, поэтому тренирую память и мозги – читаю, учу. Выучил карту наизусть, помню все, каждый маленький городок. Еще это приносит пользу. В двенадцать меня впервые отвели к врачу, а в шестнадцать я ушел из дома и больше никогда туда не возвращался. Дорога помогает мне не сойти с ума. Когда кажется, что в мозгу включается передатчик, я иду вперед, просто иду и… горизонт манит, во всем теле появляется легкость. Лора… с ней мы случайно встретились в книжном магазине, она там работала. Она хорошая, единственная, кто меня не оттолкнул.

– Вот видите, ей не все равно. Скажите хотя бы ее фамилию, я приведу ее к вам, обещаю!– Лора не придет. Я от нее ушел, а когда вернулся, мне стало страшно и стыдно.