5.02. Lost Angels (2/2)

– А что с лекарствами, вы их принимали?– Сначала да. Но от них нехорошо, я будто плавлюсь, мозг становится как желе, – он схватился за голову. – Это очень неприятно. Когда я принимаю лекарства, я не могу мыслить здраво, а я хочу!– Арчи, вам надо проконсультироваться со специалистом, я могу пригласить к вам психиатра, возможно, он подберет вам новые лекарства. Понимаю, вы не в восторге от врачей после всего, что пережили, но вы не должны сдаваться. Ради себя и Лоры.

Арчи не стал отвечать, затих и сосредоточенно уставился в противоположную стену, на которой висела картина. Таре показалось, что он спит с открытыми глазами и больше ее не слушает. Такое случается у больных шизофренией и называется кататоническим ступором, который может длиться часы и даже дни.

Наверное, лучше позвать доктора Дэй.– Доктор Флоренс, – услышала она, собравшись уходить. – Лора Конли. Ее зовут Лора Конли. Она жила на берегу Ист-Ривер. Вернувшись, я иногда приходил к ней по утрам, чтобы посмотреть, как она уезжает на работу, но потом Лора исчезла – переехала и сменила работу. Я не смог ее найти.Найдите ее, если сможете, а я встречусь с психиатром.

…– А вот и транслятор божественного света, голосов и ангелов, – Дженсен приложил снимок мозга пациентки к матовому стеклу негатоскопа. – Знакомьтесь, доктор Адамс, опухоль в левой височной доле.

Конечно, замечательно, когда все результаты исследований за одну короткую секунду приходят тебе на планшет – чудо техники, но программы опять безбожно висели, поэтому пришлось самому подниматься в кабинет радиологической диагностики и забирать пленку.

Ванесса внимательно рассмотрела снимок со светлыми и темными пятнами на нем. Сомнений не было, все так.

– Поразительная симптоматика, правда? Никакого чуда, никакого бога и трубящих ангелов, только уродливый кусок инородной массы.– Надо сделать биопсию, чтобы определиться с прогнозами, – заметила Ванесса, никак не отреагировав на другие слова своего коллеги.

– У меня есть время подумать? – первым делом спросила миссис Берч, узнав новости о своем здоровье.– На счет биопсии? – уточнил Дженсен. – Нет. Лучше не затягивать. Мы можем провести ее сегодня. У нейрохирурга прямо сейчас окно в графике – и вот это, в самом деле, настоящее чудо!Аманда Берч, похоже, была куда больше расположена к Ванессе, чем ко второму врачу, поэтому обратилась к ней:– Доктор Адамс, а каково ваше мнение?– Я полностью согласна с доктором Эклзом. Биопсию нужно провести как можно скорее, только так мы сможем понять специфику опухоли. Чистое везение, что возможности позволяют нам сделать это прямо сейчас.Мистер Берч метнул в жену испуганный взгляд и поцеловал ее в висок.– Милая, пожалуйста, сделай так, как просят врачи. Давай не будем тянуть, ожидание всегда ужасно.– Хорошо, – кротко согласилась та. – Но мне нужно кое-что сделать, прежде чем меня отвезут в операционную.– Медсестры вас подготовят, – уверил ее Дженсен.– Нет, я о другом. Мне нужно помолиться. У вас есть часовня?– Конечно, – кивнула Ванесса. – Я привезу кресло.

Сейчас часовня выглядела совсем не такой, какой Дженсен ее запомнил в момент их второй свадьбы с Джаредом. В тот раз она была светлой и праздничной, с лентами и букетами цветов, и статуи по бокам от алтаря, казалось, улыбались. Сейчас внутри было темно и мрачно, на низеньком столике перед витражом святого Антония, держащего младенца в руках, горели маленькие свечки, каждая – чья-то сокровенная боль или утрата. Свет от пламени свечей отражался на застывших лицах статуй, делая их пугающими и почти зловещими.

Внутрь Дженсен заходить не стал, остановился вместе с Ванессой в дверях.

Мистер Берч повез свою супругу в кресле-каталке к витражу, где она встала на колени и сложила руки в молитвенном жесте.

Дженсен несколько раз смотрел на часы, а Аманда Берч все молилась. Нейрохирург оказал им большую услугу, он бы мог потратить свое свободное время с большей пользой для себя, но сейчас мыл руки перед большим металлическим умывальником, и времени было в обрез.

– Аманда! – позвал Дженсен громко, после того, как взглянул на циферблат своих наручных часов в третий раз. – Время поджимает, мы не можем ждать.

Хотелось не только поскорее начать, но и поскорее покинуть это место.– Сейчас, еще минуту, доктор Эклз, – голос Аманды Берч дрожащим эхом разнесся по помещению часовни.

– Проклятье!Он принялся нетерпеливо выстукивать ногой об пол затейливый ритм.– А вы, оказывается, и правда такой, каким мне вас обрисовывали, – тихо сказала Ванесса.

– Да? И каким же, интересно, меня вам обрисовывали?

– Упрямым, холодным, неприступным, сложным.– Ну что ж, извините, бесхребетным, теплым, доступным и… простым я никогда не был. А моим коллегам, судя по всему, нужно поменьше обсуждать других за их спиной.

– С вами совсем невозможно найти общий язык?Дженсен уперся взглядом в статуи святых.

– Не знаю. Были те, кому удавалось.– Почему вы так скептически к ней настроены?– Скептически? Она моя пациентка, у нее в мозгу отсчитывает секунды таймер, а мы тратим время на чушь в декорациях дешевого ужастика для подростков.

– Это вы еще в храме Кали не были, с реками крови, которую взбивают в пену босыми ногами посетители, и ужасной вонью от разлагающихся жертвенных туш… Это было мое первое и последнее посещение достопримечательностей за период работы в Калькутте.– Вы работали в Индии?

– Да, а еще в Перу, на Лаосе… иногда я меняю обстановку.

– У вас интересная жизнь. Но мне плевать, где ужаснее. Мне важно сдать ее на руки операционным сестрам.

Миссис Берч наконец поднялась с колен и произнесла:– Я готова!

…В кафетерии Дженсен встретил Кэти, немного сонную, с типичными для студента-медика кругами под глазами. Она брала себе большой стакан кофе.

– Выглядишь не очень, ты хоть немного отдыхаешь?– О чем ты? Я прохожу практику в клинике и одновременно зубрю учебники. Когда я была медсестрой, было легче. Сейчас пошел тридцать второй час моей смены, еще пара часов и смогу сказать подушке, как я ее люблю!– Кстати, как тебе доктор Адамс? – пользуясь случаем, спросил ее Дженсен.

Кэти ответила не раздумывая:– Очень хорошо! Я ее обожаю. С ней бывает непросто, потому что она не очень-то разговорчивая и почти не рассказывает о себе, но если подружиться – она просто чудо.Ванесса хороший доктор, я хочу учиться у нее, чтобы стать такой же, как она.

– Вот как?

– Даже жалко, что она скоро уйдет, ведь ты вернулся. Но ты не хочешь быть моим наставником, а это значит – я потеряю учителя. Мне не везет. Не знаю, что я буду делать после. Может, стоит плюнуть и уйти? Эй, что с тобой? – она вдруг замолкла и посмотрела на помрачневшего Дженсена.

– Ничего, просто устал с непривычки.

– Ну, это, конечно, не на Барбадосе же под солнышком валяться, – пошутила Кэти, накрыла стакан пластиковой крышечкой и ушла по своим делам, как ни в чем не бывало.

…– Хорошие новости. Биопсия показала, что опухоль доброкачественная, – успокоила свою пациентку Ванесса.

– То есть, эта опухоль не рак? – все еще сомневаясь, радоваться или нет, спросил мистер Берч. – Она излечима?– Да, – кивнул Дженсен. – И самый лучший вариант ее удалить.Аманда Берч потрогала повязку на своей голове.

– Лучший? То есть, ее можно и не удалять, я могу с ней жить?– Теоретически да. Но я как врач рекомендую все-таки провести операцию – прогноз самый благоприятный, края четкие, осложнений быть не должно.

– Доктор Адамс, – снова обратилась она к Ванессе, – а вы что скажете?– Аманда, ваша ситуация предполагает варианты, у каждого из них есть свои плюсы и минусы. Операция на мозге – всегда риск, но и опухоль, даже если она доброкачественная, может вызвать осложнения. Что именно вы выберете – будет только вашим решением.– Знаете, когда вы сказали, что в моем мозгу что-то есть, я решила, что это расплата, мое персональное наказание свыше за все, что когда-то было. Увы, я помню свою прошлую жизнь, и не горжусь ей. Я была плохим человеком, совершила много дурного, а потом… мои глаза, плотно сомкнутые все это время, будто открылись, и я увидела ЕГО, божественный свет. Мир в его сиянии оказался удивительным и прекрасным, а еще я по-новому посмотрела на моего мужа,который был со мной рядом прежде и остался рядом после моего просветления, – тон ее был мягким и проникновенным, казалось, телесное здоровье ее совершенно не волновало, в отличие от духовного. – Узнав об опухоли, я приняла эту новость со смирением, как испытание, приняла мысль, что могу умереть. А теперь вы говорите, что она не смертельна и что я могу с ней жить. Это чудо! Настоящее чудо. Я не хочу операцию, мне она не нужна. Если без опухоли я вернусь в свой прежний ад, в котором не будет ни бога, ни света, если ангелы перестанут со мной говорить, то я не хочу такую жизнь.– Аманда, эта опухоль у вас в мозгу доставляетнеудобства – постоянные мигрени, припадки, меняет ваш образ жизни. Это она всему виной. Операция избавит вас от физических страданий.

– А как быть с душой? Какой смысл исцелять тело, но позволить погибнуть душе? Нет, я не хочу. Все, чего я хочу, это вернуться домой и продолжить жить своей привычной жизнью.– Мистер Берч, – поняв, что спорить с пациенткой бесполезно, Дженсен обратился к ее супругу, – у вашей жены нет никаких причин рисковать своим здоровьем. Даже если в данный момент беспокоиться не о чем, в будущем опухоль может повести себя непредсказуемо. Поймите это!– Вы же ее слышали, она сказала нет! Доктор Адамс, мы можем уйти?Ванесса положительно кивнула.

– Если ваша жена отказывается от операции, мы не можем заставить ее силой.

– Отлично! Тогда мы уезжаем отсюда сразу же, как только нас выпишут! Мы можем уехать прямо сейчас?

– Если вы осознаете риски и настаиваете…

– Мы осознаем, – сказал мистер Берч так твердо, как только мог. – И настаиваем.…Дженсен вышел в коридор, хлопнув дверью.

– Да что с вами, доктор Адамс?– А с вами? Она же ясно дала понять, что не хочет.

– Да, после того, как вы практически прямым текстом заявили ей, что она может не лечиться.

– А вы давили! Вы не можете насильно заставить пациентку лечь под нож!– Заставить не могу, убедить – могу! У нее в мозгу тикает бомба, оставляя все, как есть, вы подвергаете ее опасности.– А мне кажется, что опасности пациент подвергается тогда, когда его вынуждают сделать операцию, которую он не хочет. Эта женщина объяснила вам, что от операции ее удерживает не страх самой процедуры, а то, что она за собой повлечет. Она не желает терять свою веру.– Она же не в себе!

– Она полностью самокритична.– Ну да, разговаривая при этом с ангелами. Нельзя ее отпускать!– Это не обсуждается. Она предана своей вере и это ее право.– Это не вера, это религиозный бред. Вам не приходило в голову, почему юродивые, видящие лики Христа, слышащие ангельскую музыку, зачастую психически нездоровы? Шизофрения, эпилепсия, невротические и истероидные расстройства – вот причина их экзольтированности. Это болезнь, и болезнь Аманды мы можем вылечить.Ванесса бросила на него вопросительный взгляд.– Почему вы так злитесь? Такое ощущение, что вы хотите вырезать из нее не опухоль, а нечто совсем другое. Вы хоть сами во что-то верите?

– Когда много лет работаешь врачом, видишь смерти, болезни, сложно сохранять веру, начинаешь понимать, что ни набор слов, ни свечка, ни фигурка в углу не спасет раненого в сердце парня, угодившего в перестрелку, не поможет сбитой на дороге матери троих детей, не исцелит больного раком ребенка. Какой смысл молиться, когда такое происходит? Мы будто пытаемся удержать на плаву тонущий корабль, в то время как кто-то смотрит на это все и допускает. Так что, во что верят и что исповедуютмои пациенты – хоть ислам, хоть христианство, хоть сантерию, мне все равно. Я не обязан верить в то же самое.

– Вы, как большинство врачей, считаете, что все только в ваших руках, да? Но вы никогда не задумывались, почему кто-то вопреки здравому смыслу и всем научным объяснениям выживает на операционном столе, а кто-то может умереть от простого удаления миндалин?

– Если бы я верил в чей-то хитроумный план, доктор Адамс, я бы был жрецом вуду, а не медиком, – горячо проговорил Дженсен. – А что дальше? Экзорцизм? Будем изгонять бесов святой водой, наплевав на антибиотики и медицинские процедуры? Я сыт этими сказками по горло с детства, но мне не близка религия и церковь, которая расширяла свои границы и влияние путем войн, проливала кровь тех, кто думал иначе, верил в иное, порабощала, вырезала, выжигала, оставляя за собой пепелища. В религии бога нет, ее создали люди для своего удобства, оправдания хаоса, создаваемого собственными руками, укрепления власти, вселения посредством нее страха. Верю ли я во что-то? Да. В разум, в науку, в медицину.– Я тоже не верю в седобородого старика на облаке. Это не ваша вера и не моя, но это вера пациентки. И мы не можем плюнуть ей в лицо и сказать, что нам все равно. Мы обязаны проявить уважение.

– Я и не посягаю на веру Аманды Берч, я хочу облегчить ей жизнь, сделать так, чтобы она перестала мучиться от припадков и мигрени. В данном случае речь идет о качестве жизни, а не о религиозных пристрастиях. Если она, как вы говорите, познала бога и ее вера так сильна, то она останется с ней и после операции. Зато Аманда будет здорова.– А если нет? Вы же слышали, что сказал ее муж, если после удаления опухоли все вернется на свои места?– Значит, не было никакого чуда и ее вера не дар свыше, а симптом, сигнализирующий о нездоровье. И только. Но сейчас это уже не важно, вы ведь отпустили ее домой! Надейтесь теперь на одно – что ее вера сохранит ей жизнь.…У автомата с газировкой стояла женщина, крепко сжимающая ремешок висящей у нее на плече сумочки. Тара ее без труда узнала. Она была старше, чем на фото, но это была та самая ?Лора?, все с теми же кудрями.

– Вы Лора? – спросила она, подойдя к женщине.

– Да. Лора Конли. Мне передали, что кто-то из этой больницы искал меня. Что случилось?– Я доктор Тара Флоренс. Это я вас искала. Видите ли, к нам поступил пациент, при нем не было документов, но он назвался Арчи, среди его вещей мы нашли вашу фотографию с номером телефона на обороте.Лора страшно побледнела.– Номер телефона, написанный зеленой ручкой?– Да. Вам знакома эта фотография?

– Я дала ее когда-то Арчи. Что с ним?

– Его избили. Но сейчас все хорошо, серьезных повреждений нет. Мы скоро его выпишем.– Ясно. Он еще здесь?– Да. Он хотел вас видеть, я обещала ему, что найду вас. Это было нелегко, на вашем прежнем месте работы отказывались помогать, пришлось убеждать…

– Несколько лет назад я переехала в Саффолк и оборвала все связи, касающиеся прежней жизни. Это я запретила коллегам с прежней работы говорить, где я теперь живу. Можно мне взглянуть на Арчи? Только издалека.Тара удивленно приподняла брови, но согласилась.

Заводить Лору Конли в палату к пациенту она не стала, позволила постоять у расчерченного полосками жалюзи окна.

Арчи, кажется, спал, и ничего плохого от такого ?наблюдения? случиться не должно.

– Глазам своим не верю. Это он! Я думала, что больше никогда его не увижу. Я даже не знала, жив ли он. Мы не виделись больше четырех лет.– Мы знаем, что Арчи болен, но он на удивление силен духом и самокритичен, обычно пациенты с такими расстройствами не признают свое нездоровье. Арчи же все понимает и стремится победить свой недуг. Ему надо просто немного помочь.– Когда он рассказал мне про шизофрению, то предупредил меня, что я могу уйти в любой момент. Я осталась. Конечно, были эпизоды с передатчиками в мозгу и плавящимися внутри органами… но мы справлялись. Нам было хорошо вместе, я верила, что у нас получится, но…– Может быть, вы пройдете к нему? Он хранил вашу фотографию как большую ценность.

– Простите, нет. Я не могу.

– Но почему?– Я переоценила свои силы. Вы не знаете, каково это, жить с таким, как он. Он не любит компании, не желает знакомиться с моими друзьями, постоянно твердит про голоса в голове, не ест пищу с сахаром, боится хлеба, потому что там может быть мука из зараженной пшеницы. А еще за недолгий срок наших отношений он исчезал пять раз, хотя постоянно уверял меня, что никогда не бросит. Однажды он оставил записку, что вернется через пару недель и… все, – произнесла Лора наполненным грустью голосом. –Я ждала два года. У нас был уговор, что он будет звонить – поэтому я написала на фотографии свой номер. Два года полной тишины. Я срывалась к телефонной трубке на каждый звонок, посыпалась от малейшего шороха ночами, пока не осознала, что еще немного – и сама сойду с ума. Я переехала, потому что устала ждать и решила начать новую жизнь. А в его жизни ничего не поменялось.

– Может быть, он вернулся, но не смог вас найти?– Я не хочу жить в неизвестности. А что если однажды он снова сбежит, или голоса все-таки возьмут верх и нашепчут что-то ужасное, например, что я инопланетный шпион? Я хочу быть уверена в своем будущем, с Арчи этой уверенности никогда не будет. Простите, доктор Флоренс, вы потратили много времени и сил на поиски, а я целых три часа ехала сюда из Саффолка, но встречаться с ним я не буду. Я просто рада, что он жив.

– Лора, таким людям, как Арчи, сложно привязываться к другим людям, чаще они холодны и отрешенны, им не нужно общение, но к вам он испытывает самые настоящие романтические чувства. Он готов лечиться. Учитывая медикаментозную поддержку и контроль, все может наладиться, но для стабилизации его жизненного уклада обязательно нужен кто-то, кто будет ему помогать, кто будет рядом.

– Этот ?кто-то? не я. У меня нет времени нянчиться с взрослым человеком, у которого сознание и замашки странного подростка. Он мне очень нравился, да, но я не справилась. Простите! Прошу, не говорите ему обо мне.…– Помогите, пожалуйста! – стеклянные двери впустили в приемное мужчину в сером костюме с женщиной на руках, ее сотрясали сильнейшие конвульсии, глаза закатились под лоб, из уголка рта сочилась тонкая алая струйка крови.

Дженсен узнал в нем супруга своей недавней пациентки.– Мистер Берч!?

– Это случилось, когда мы ехали домой, я развернулся и поехал обратно сюда… Умоляю, помогите, не дайте ей умереть!Миссис Берч уложили на каталку, Дженсен посветил ей фонариком в глаза, проверил зрачки.– Зрачки вялые. Это опухоль, она давит на мозг, – многозначительно сказал он, оборачиваясь на Ванессу. – Нужно немедленно оперировать, иначе мы ее потеряем. Ваша жена без сознания, мистер Берч, вы даете согласие на операцию?Аманда Берч прикусила язык, и кровь изо рта продолжала идти, не останавливаясь.– Да! – крикнул несчастный супруг. – Да!– Соня, звони в нейро, – скомандовал Дженсен. – Нужно вести ее в операционную. Быстро!

Соня кивнула и сняла трубку.

…– Лора приходила? – спросил Арчи, продолжая разглаживать складки на одеяле.

– Да, – не стала врать Тара.– И не зашла?– Нет, Арчи. Но она была рада, что у вас все хорошо.

– Мне не стоит продолжать ее поиски, верно?

Тара покачала головой.

– Почему вы не сказали ей, что вернулись, когда приходили к ее дому каждое утро?– Потому что не хотел причинять боль. Мне нечего ей дать. Я болен.– Будет, если начнете лечение. Я записала вас на прием к психиатру, он навестит вас, как только освободится.

Арчи передернул плечами.– Замерзли? Хотите, я принесу еще одно одеяло?– Не надо. Мне тепло и под одним. Хорошее одеяло, гораздо лучше моего… только вот его у меня отняли, ничего не оставили.– Можете забрать это, когда выпишитесь, – предложила Тара.

…Поднимаясь на лифте в послеоперационное отделение, чтобы проведать пациентку, Дженсен встретил Ванессу, которая направлялась туда же.

Операция Аманды Берч прошла успешно, и она вот-вот должна была прийти в себя.

– Доктор Адамс, – сказал он, сухо кивнув, когда створки лифта разъехались.

– Доктор Эклз, – тем же тоном ответила Ванесса и вошла в кабину лифта.

– Доктор Адамс... – вновь повторил Дженсен.

Так можно было продолжать до бесконечности, но лучше уж это, чем ехать в полнейшей тишине, ощущая, как электризуется окружающий их воздух.

– Хватит, – попросила Ванесса. – Не нужно со мной любезничать и улыбаться через силу, доктор Эклз. Если вы меня невзлюбили, я переживу, у меня нет патологической тяги нравиться всем. Так уж получилось, что мы свами лечили одну пациентку и разошлись во мнениях, так бывает, это нормально. Я понимаю вашу неприязнь, я не первый год на подменах – в каждой больнице одно и то же. Я не собираюсь отнимать у вас работу и тем более не собираюсь занимать ваше место. Пока вас не было, я лишь делала то, что должна – свою работу. Мне жаль, что ваше возвращение совпало с большими трудностями, с которыми столкнулся Святой Антоний, но я вам не враг. Враг у всех здесь сейчас другой – люди, желающие закрыть клинику. А моя работа здесь закончена, вы вернулись, и мое нахождение в клинике больше не требуется. Эта моя последняя смена. Врать не буду, о вас всякие разговоры ходят, но вместе с этим я слышала о вас много хорошего от людей, с которыми вы проработали много лет бок обок – от доктора Дэй, доктора Кэссиди и доктора Феррис. Но вы почему-то предпочли думать, что это были исключительно перешептывания за спиной и нелестные высказывания. Мне жаль, если я задела вас чем-то. Надеюсь, Святой Антоний справится и выстоит, эта клиника отличается от многих, в которых я работала прежде – она особенная, вам всем очень повезло.Когда створки лифта открылись, по этажу разлетались крики, что-то грохотало, будто в стену бросали какие-то бьющиеся предметы.

Дженсен и Ванесса остановились у двери в палату миссис Берч, которая уже пришла в себя и, кажется, чувствовала себя полной сил. По крайней мере, кричала она очень громко.

– Здесь нет кабельного! И стены зеленые! Ненавижу зеленый! Подушка, как камень на мостовой! Это ты привез меня в эту богадельню? – возмущенно обращалась она к своему супругу и бросала в него все, что попадалось под руку – стакан с водой, кувшин с цветами. – Ну разумеется ты! Что еще можно ожидать от моего недоразвитого мужа? У тебя в голове мозг размером с грецкий орех! Впрочем, как и все остальное! Неужели нельзя было выбрать нормальную клинику? А это что? Мне сбрили волосы на голове? Я теперь что, буду ходить, как Вин Дизель? Чертова медицина, разводят детей в пробирках для кого ни попадя, а вскрыть череп, не обривая голову, не могут! А что вообще случилось? Мне и правда вскрывали череп? Как позвать медсестру? Эта кнопка работает? Мне нужно больше обезболивающего! Как долго я пролежу в этом хлеву? Здесь воняет! Идиот! Какой же ты идиот! Надеюсь, на тебя упадет кирпич, и я овдовею! Знаешь, что я сделаю? Выбью на твоем надгробии надпись ?ДЕБИЛ? огромными буквами…– Удивительно, правда? – обратилась к Дженсену Ванесса, не став заходить в палату. – Здоровая эта женщина монстр, а с опухолью в мозгу – святая. Как вы думаете, помогли мы ей?– Не знаю. Но мы сделали то, что должны были сделать.

Ванесса вздохнула

– Ну что ж, надеюсь, вы довольны проделанной работой. А мне иногда кажется, что лучше остаться больным, но счастливым, чем здоровым, но… таким. Неоптимистичная нота для точки в этом рассказе. Прощайте, доктор Эклз, мне надо забрать вещи и освободить шкафчик.

Дженсен долго смотрел ей вслед под ужасные, грязные, словно срывающиеся с уст портового грузчика, вопли миссис Берч, которая всего несколько часов назад была еще ?святой Амандой, добрым, небесным созданием?. В приемном отделении катастрофически не хватает врачей, врачей, беззаветно преданных своему делу и переживающих за пациентов, как за своих близких – особенно. Сам он пробудет здесь лишь до поры, до времени, очень скоро они с Джаредом уедут отсюда навсегда, а отделение экстренной помощи останется… Конечно, есть шанс, что не останется, потому что с подачи Кортез его закроют, но это не значит, что нужно опускать руки и хоронить клинику самим. Было бы неплохо убедить доктора Адамс остаться, но это может сделать только один человек – доктор Феррис, Дженсена она вряд ли послушает.

…Когда доктор Герштейн из психиатрии наконец спустился в приемное, Тара отвела его в палату Арчи, воодушевленно рассказывая, насколько этот молодой человек хочет быть здоровым.

– Да, у него бред и паранойя, но знаете, доктор Герштейн, может, это не шизофрения, а шизоидная акцентуация? Я не уверена, но ему ставили много разных диагнозов… думаю, нужно провести повторное обследование. Может, все дело в неправильно подобранных лекарствах?– Доктор Флоренс, вы психиатр?– Нет.– Вы стажируетесь в психиатрии?– Нет.

– Инициатива похвальна, но оставьте постановку диагнозов мне.

Дверь была приоткрыта.– Арчи! – позвала Тара, заходя в палату. – Я привела к вам доктора Герштейна…

И замолчала на полуслове. Арчи в палате не было.

– Может, он вышел в туалет? – спросила у психиатра Тара.

Тот недоуменно посмотрел на неё и пожал плечами.

– Я сейчас его найду! – пообещала она и постучала в дверь уборной. – Арчи?

Уборная тоже была пуста. Внутренний голос подсказывал дурное.

– Доктор Флоренс, – доктор Герштейн снял очки, протер стекла носовым платком. – Мне через десять минут надо к другому пациенту. Ищите быстрее.Тара подошла к шкафчику, в котором обычно хранили вещи пациентов, выдвинула ящик – мешка с одеждой там не нашлось. Она быстро обернулась на койку и только сейчас заметила – на ней была лишь смятая простынь и подушка, без одеяла.Таре захотелось забиться в угол и заплакать, уткнувшись в колени.…Когда Дженсен вернулся домой, ему показалось, что он и не уходил: Джаред снова крутился на кухне, пахло омлетом и свежесваренным кофе.

– Привет. Надо же, ты опоздал всего на полчаса, это просто чудо.

– Сегодня я так часто слышал это слово, что меня от него уже тошнит.

– Выглядишь дерьмово. Как работа?

Дженсен сел на стул и потер красные глаза.

– Бывали деньки и получше. Кажется, я себя переоценил, решив начать с суточного дежурства, еле выдержал. Наверное, начал терять сноровку,– Знаешь, чем мне нравится медицинский центр святого Урбино? Там твой рабочий день будет длиться с десяти до четырех.

Джаред снял сковородку с плиты и продемонстрировал ее содержимое Дженсену:– Тебе половину с луком или с грибами?

Румяная корочка омлета выглядела крайне аппетитно, Джаред наверняка очень старался, но есть не хотелось совсем.– Ты не обидишься, если я откажусь? Не готов сейчас завтракать. Ну, что сказал риэлтор?Джаред не обиделся и выложил омлет целиком себе в тарелку, разделил его лопаткой на куски.

– Не знаю. Я отменил встречу.

– Почему?– Думаю, ничего страшного не случится, если мы чуть повременим. Знаешь, у меня есть идея, как поднять тебе настрой, – он снял с подставки два бокала, достал бутылку вина, выдернул пробку.– Сейчас раннее утро. Думаешь, пить – хорошая идея?– удивился Дженсен.– Привыкай, – невозмутимо посоветовал Джаред. – В Италии мы будем пить его, как газировку.

По правде говоря, после всего, что было, хотелось выпить чего-нибудь покрепче, несмотря на время суток. Но вино тоже сойдет. Джаред умница, будто чувствовал.

Дженсен взял наполненный темно-рубиновой жидкостью бокал и осушил его залпом.– Ого! Я думал, мы расслабимся иначе, – прокомментировал Джаред с долей разочарования. – Ну ладно, – и наполнил бокал снова. – Все настолько хреново?

Дженсен пожал плечами.– Знаешь, Джей, что я понял? Глупо надеяться на чудо, никто свыше не поможет клинике. А она идет ко дну.

Джаред на секунду задумался.

– Ну что ж, значит, наденем спасательные жилеты и будем бултыхаться, насколько хватит сил. Non arrendersi mai *! Пусть даже временно отложим из-за этого Рим и виноградники.

– И ты пойдешь на это?– Да. Мы все равно пока здесь. Не сидеть же сложа руки.ТВС*Никогда не сдаваться! (ит.)