Часть 6.1 (1/1)

- Геральт, - ноет бард, тащась за лошадью и ведьмаком на ней, - Геральт, ты что, бросишь несчастную омегу и позволишь идти ей пешком всю дорогу?Альфа поджал губы, незаметно закатив глаза. Теперь Лютик активно пользовался тем, что ему был известен его пол и строил из себя жертву, драматично примеряя на себя роль слабого представителя прекрасного пола, ведь раньше он себя так никогда не вел, выбивая себе места получше, а потом виновато сверкал глазами и предлагал поменяться.Не то чтобы Геральта это сильно раздражало. Просто иногда внутри его сущности действительно что-то просыпалось, желая отдать Лютику все лучшее лишь бы видеть, как тот счастлив и не загоняется.Порывы такие мужчина старался в большинстве своем подавлять, чтобы не быть слишком навязчивым и невольно не указывать Лютику на его пол, будто тот слабее или раз тот омега, то не может ничего сделать без альфы. Они продолжали быть друзьями, между которыми иногда повисало напряжение, которое бывает только между людьми, что заинтересованы друг в друге.В общем, все вернулось на круги своя с небольшими изменениями.- Лютик, - рычит Геральт, дергая щекой, и тот показывает ему язык, но затихает, понимая, что переборщил.Он действительно слишком много болтает. Даже, может быть, больше, чем раньше, и Юлиан хотел бы сказать, что это потому, что стал больше доверять другу и чувствует себя свободнее рядом с ним, но это было не так. Точнее, являлось не главной причиной.Ему было некомфортно и он находился в постоянном напряжении и смущении. Ему не впервой было скрывать свои чувства, поэтому Геральт, кажется, не догадывался ни о чем. Если честно, говорить не хотелось совсем, и шутить тоже, петь и сочинять стихи, но ведьмак всегда чутко реагировал на его перемены в настроении, и хоть ничего по этому поводу не говорил, на правах самого близкого человека тактично ожидал откровений. И ему хотелось рассказать. Но не всегда Лютик мог.Задумавшись, бард не замечает, что идёт уже один, а Плотва со своим наездником остались недалеко позади, замершие и насторожено уставившиеся куда-то по ответвлению от главной дороги, и он возвращается с возмущенным криком, как на него шикают, поднимая ладонь вверх.Он замолкает, снова. В целом за последние время он не против, чтобы его попросили помолчать - он уже выдохся придумывать темы для монологов. Но в этот раз что-то действительно не так.Вокруг тихо: птицы молчат, а деревья не двигаются, качаемые даже самым слабым ветром. Потому что его нет. Но при этом жары Лютик не ощущает - как-то вообще все странно, как-то не так. То есть вообще... никак.Странное чувство дежа вю. Когда Юлиан шел, болтая на разного рода темы, приставал к Геральту, пока Плотва не давала ему по лицу хлетким ударом хвоста, или сам альфа не смотрел на него так, будто ещё чуть-чуть, и Лютик полетит в канаву, он не ощущал, что звуков нет вообще.Тишина, и тишина мертвая. Давно не проезжали лошади с повозками, не шелестела трава.И тут Лютик понял.Там, если пройти по узкому, но заметному ответвлению, была та самая деревня. В которой у людей мертвые, рыбьи глаза, улыбки пустые и кровожадное выражение лиц, смех лающий и безумный, гостеприимство который закончилось тем, что Геральт оттирал свой меч от крови.Видны самые верхушки ближайших деревянных домов, которые странным образом не заметны, если не приглядеться. Ночью, когда они были тут в прошлый раз, когда Лютик совсем не следил за дорогой, рефлексируя на своей усталости, огни сразу бросились в глаза, словно так и было задумано - чтобы в темноте на деревню сразу натыкались глаза путешественников, а днём все проходили мимо. Чем больше омега об этом думал, тем сильнее у него скручивало живот, потому что он понимал, что Геральт мимо сегодня не пройдет. - Пошли, - говорит. Дёргает лошадь, что снова, чувствуя что-то, упрямится, но альфа мягко подгоняет ее, и та идёт, нервно дёргая хвостом и головой. Переживает. И Лютик абсолютно с ней согласен.Вздыхает судорожно, прижимая свой музыкальный инструмент к груди, и его спутник оборачивается на звук, успокаивающе улыбаясь уголками губ. Но и этого Юлиану хватает, чтобы растаять, а после этого альфа ещё и помогает ему забраться на лошадь. Та ещё больше нервничает, ощущая груз, с которым в случае опасности бежать быстро у нее не получится, но хозяин гладит ее по шее, и она постепенно успокаивается. У них вообще сильная связь. Какая-то магическая, что ли - иногда кажется, будто ведьмак с ней говорит. Будто понимает каждый взгляд.Они идут по тропе, видя ближайшие дома, и хоть бард был совершенно уверен, что спустя столько лет не вспомнил бы и о таком месте, ему кажется, что он снова вернулся в тот жуткий день. Мозг сам начинает восполнять пробелы из отсутствующих воспоминаний, и место становится еще более пугающим, чем было пару минут назад. Было ли это игрой драматичного сознания Лютика, или же это было действительно так, но вокруг все становится лениво и серо. Они будто не двигаются обычным шагом на лошади, а медленно плывут в черной, липкой смоле, мешающей продвижению вперед. Солнце куда-то прячется, приходит ощущение росы, когда все как-то влажно и прохладно, хотя дождя не было давно. Скорее всего, где-то рядом вода.Геральт вспоминает, как со второго этажа комнаты, где они остановились в прошлый раз увидел в лесу пустое место, где не росли деревья. Может быть это было не озеро, как он думал тогда, а болото. Как раз в таких местах сыро и туманно.- Геральт, - почему-то шепчет Лютик, - вот зачем ты туда идёшь? В прошлый раз все обошлось, так зачем снова переться в место, где нас чуть не убили? Ведьмак поджимает губы, раздумывая над ответом, но в итоге не говорит ничего. Он сам не знает, зачем идёт туда, почему хочет разобраться с этим странным местом, хоть его и никто не просил. Выгоды от этого никакой, да ещё и Юлиан рядом, а он, побудимый какими-то своими странными эмоциями, и не думает, что мог бы вернуться сюда один, чтобы никого не подвергать опасности. Но кто знает, скольким людям не повезло наткнуться на жуткую деревушку, сколько не смогло отбиться от таких же жутких жителей, и сколько умерло бы ещё. Или что там с ними делают. Посещает странно-смешная мысль о том, что жители обращают путников в себе подобных. Альфа хмыкает. Бред какой.Он слезает, привязывает Плотву недалеко от входа в поселение за десятком деревьев - на ночь он тут оставаться опять не собирается, и надеется, что лошадь и ее временного, такого себе, но все же охранника, не сопрут, пока он будет разбираться. Спрыгивает следом Лютик, успокаивает животное, хотя в первую очередь себя, бурча себе под нос и гладя Плотву но носу:- Все хорошо, девочка, Геральт пойдет и тут же придет обратно. И никто нас не тронет, и тебя не тронет, пока мы с твоим хозяином отойдём ненадолго.- Ты никуда не идёшь, - прерывает его ведьмак, стаскивая с лошади оружие на защиту с зельями. Протягивает привычно длинный нож для "особых случаев".- Ну вот, - не особо расстраивается Лютик, беря оружие и убирая его, надеясь что пользоваться им ему не придется, - вечно твой папа сам все решает, а всех остальных просто ставит перед фактом.- Папа? - неслышно возмущается Геральт, кидая меч обратно в ножны после несколько секундного осмотра, а с другой стороны вешает другой, - Ты хочешь со мной пойти или что? - иронично выгибает бровь.- Ну, - тот отводит взгляд, потом кидает его в сторону деревни, замирая. Будто бы правда раздумывая над тем, чтобы пойти с ведьмаком. Будто бы ему позволят.Геральт смягчается. Опять. В целом, пора привыкнуть к тому, что все становится как-то важно для ведьмака, если это чувства его друга. Если в принципе что-то касается его друга.Юлиан, очевидно, переживает за него, но и за себя боится тоже. Теребит поводья, за которые Плотву привязали так, чтобы не сбежала, но и пощипать травки тоже могла, мнется и в глаза избегает смотреть. Милый, наивный Лютик.- Юлиан, - осторожно говорит. Тихо, от того как-то лично и волнующе, - со мной все будет хорошо. И с тобой тоже.Тот вздыхает, немного абстрагируясь от ситуации и улыбается спутнику. Думает секунду, потом кидается и сжимает, насколько может, в объятиях, отстраняется так же быстро, снова вцепляясь в поводья и шепчет: "мы будем ждать".Ведьмак кивает, разворачивается и идёт в деревню. У последнего дерева, из-за которого, когда он выйдет, его сразу заметят, он оборачивается и насмешливо кидает:- А ты тогда кто? Мама? И идёт дальше. Бард тупит недолго, потом краснеет, теряя дар речи. Принимается оправдываться перед Плотвой, которая, как ему кажется, кинула на него осуждающий взгляд.