6 (1/1)

Ремингтон быстро дотащил соседа до палаты, притворяя за собою дверь. Обернувшись, он поймал на себе вопрошающий взгляд Эмерсона, поэтому постарался объяснить.– Итак, смотри. Как ты помнишь, уже был совершен вечерний обход, мы приняли нужные таблетки, и через, – он посмотрел на часы, – почти пять минут – отбой. Конечно, мы могли бы, как остальные, пойти спать, но что-то давно я не творил какой-нибудь херни против правил. – Эти слова заставили Эмерсона насторожиться, но он продолжал внимательно слушать Лейта. Барретт понимал, что, несмотря на свои опасения, он сам не против влезть в приключения с таким человеком, как Ремингтон. Тот в свою очередь продолжил: – я хочу гулять.Вот так, блять, просто. Ремингтон Лейт хочет гулять, и что вы ему сделаете?!– И каким образом мы свалим с третьего этажа больницы незамеченными? – выжидательно спросил Эмерсон. Ответа он не получил, так как Ремингтон уже отвлекся. Он опустился на корточки перед шкафом с одеждой. Барретт последовал за ним, наблюдая за действиями. Лейт открыл левую дверцу. В этой половине шкафа не было полок, только небольшие пластмассовые крючки, на которых ничего не висело. На дне валялась сложенная пустая сумка Эмерсона, которую и вынул Рем, но лишь для того, чтобы отложить в сторону. Он нагнулся чуть ниже и теперь пытался подцепить деревяшку, которая заменяла дно. Она неплотно прилегала к стенкам шкафа и, если постараться, можно поднять ее за края. Лампы в палате потухли, но майский вечер был светлым, поэтому обстановка не сильно изменилась. В шкаф попадало меньше света, что заставило Лейта несколько раз тихо выругаться, пока он не распрямился, держа в руках дно шкафа. Эмерсон с интересом вытянулся вперед, стараясь разглядеть происходящее, но Ремингтон сам отодвинулся в сторону, освобождая ему место. Барретт присел на колени очень близко, касаясь своими бедрами чужих и заглянул в шкаф. Теперь ему было видно, что под ?дном? скрывался небольшой тайник, глубиной около десяти сантиметров. В нем лежало несколько обыденных за стенами больницы вещей: свернутый листок бумаги, карандаш и пара шариковых ручек, связка из двух ключей, дешевая зажигалка и, что заставило Эмерсона расплыться в улыбке, пачка красного Мальборо. Три последних предмета и выудил Ремингтон из тайника, а потом постарался неслышно вернуть ?дно?. К сожалению, его план с буквальным треском провалился, когда деревяшка упала на место с громким хлопком. Парни тут же замерли, смотря друг на друга с волнением в глазах. И оно не оказалось напрасным: в коридоре послышались шаги. – Нам пизда, – на грани слышимости озвучил очевидный факт Ремингтон. – Быстро, – он дернулся вверх, одной рукой хватая Эмерсона за локоть, а другой – лежавшие на полу вещи, и скинул свои тапки. Барретт старался не отставать, максимально неслышно избавляясь от обуви, и резко направился к своей кровати, но врезался плечом в Лейта, чуть не повалив их обоих. Рем даже ничего не сказал ему, лишь подталкивая в нужном направлении, а сам уже накрывался одеялом по подбородок, выразительно смотря на Барретта, который лишь отодвигал край своего. Они оба слышали, как проверявший человек заглянул в палату рядом. После звука закрывшейся двери последовали шаги, направляющиеся уже в их сторону. Эмерсон повторил движения Ремингтона, пряча обычную одежду под белым покрывалом, и закрыл глаза. В ушах стоял шум, а сердце неимоверно быстро колотилось. Он едва дышал, слыша, как отворяется дверь в уже их палату. Медсестра дошла до середины помещения и взглядом проверяла ?спящих?. Не заметив ничего подозрительного, она развернулась и, выходя, закрыла так и оставленную дверцу шкафа. Как только звуки стали удаляться в сторону следующих ?подозреваемых?, Рем тут же поднялся на кровати, сидя прямо в одеяле. Он повернулся в сторону открывшего глаза Эмерсона и улыбнулся.– Ты в порядке? – уточнил он. Барретт тоже приподнялся на локте и опустил босые ноги на холодный пол. К своему удивлению, прислушавшись к ощущениям, Эмерсон понял, что не чувствует тревоги. Подобная адреналиновая встряска лишь почему-то развеселила его, поэтому он вернул улыбку Ремингтону и легко произнес:– Да.Они продолжали молча сидеть на кроватях, пока шаги медсестры не утихли, потерявшись где-то в глубине коридора. – Ты все еще готов на мою авантюру, Эмерсон? – очень тихо проговорил Рем.– Если она заключается в том, чтобы выбраться из здания на территорию и покурить – то я только за, – Лейт удивленно вскинул бровь, находя удивительным Барретта в подобном расположении духа.– И что же на тебя так повлияло?– Я не курил целых пять дней. Я сейчас душу продам за сигарету.– Ну, душу я пока твою отнимать не планирую, но пару браслетов бы забрал, –Лейт рассмеялся, откидывая голову назад, но Эмерсон протянул вперед украшенные руки и равнодушно проговорил:– Выбирай.– Хэй, полегче, я же пошутил, – отступился Ремингтон, отталкивая кисти от себя. – Мне своих пока достаточно, но я вижу, ты любишь покурить, – Барретт лишь кивнул несколько раз на это умозаключение. – Когда пойдем? – решил уточнить Эмерсон.– Я думаю, мы можем подождать минут пятнадцать, чтобы улеглась ?паника?, и медсестра забыла о небольшом происшествии, – Эмерсон снова кивнул, уже собираясь накрыться одеялом, но Ремингтон одернул его.– Не смей спать! – возмущенно прошипел Лейт. – Я видел, как тебя вырубало с успокоительных, ты сейчас отключишься, и мне одному идти гулять? Я так не хочу, я хочу делать это с тобой. Эмерсон вздохнул, но мысленно согласился с Ремингтоном, поэтому сказал:– Ну, тогда развлекай меня. Уверен, что, если я выйду на улицу, эта сонливость пропадет, но здесь, – он обвел взглядом стены палаты, – не уснуть действительно сложно. – Да вообще без проблем. Мы можем тихонько поговорить, и все будет окей. Может, ты хочешь что-нибудь спросить? – вдруг предположил Ремингтон, устраиваясь поудобнее на кровати. – Да, – ответил Эмерсон, не задумываясь. – Расскажи мне об этом тайнике, – он посмотрел в сторону шкафа, вспоминая недавний инцидент. – И откуда у тебя все эти вещи?– Ох, ну, – Лейт потер переносицу и постарался собраться с мыслями, – я обнаружил эту пластину в шкафу, когда меня только перевели в палату. То есть это было почти месяц назад, – начал он вполголоса. – До тебя я успел неделю пожить с другим парнем, но к тому времени Джеймс уже заканчивал свое лечение, поэтому я даже не смог с ним подружиться нормально. Когда он уходил и доставал сумку из шкафа, ее ремешок зацепился за край той неплотно лежащей деревяшки, и, когда Джеймс дернул ее на себя, раздался примерно тот же звук, что и сегодня. Помню, как он расстраивался, что нашел этот удобный способ хранить запрещенные вещи буквально за день до своей выписки. Джим сказал мне не упускать возможность, поэтому скоро там как раз появились все те предметы, что ты видел. - Ремингтон взял с тумбочки пластиковый стаканчик с водой и сделал несколько глотков, прежде чем продолжить:– В общем, все ручки я стырил у врачей. Многие психотерапевты хранят ручки в карманах халатов, поэтому их очень просто достать. Одну ручку, ту, что еще без колпачка, я забрал у Курцио, когда он проводил прием со мной, но потерял бдительность. Док такой человек, что, как только он начинает рассказывать о каком-нибудь случае из своей практики, то сильно отвлекается, поэтому я использовал это в своих целях. На самом деле этот чувак любит потрепаться, лишь бы его слушали. А карандаш и вторую ручку было раздобыть еще проще. И то, и другое, терапевты оставили в своих карманах, отдав халаты в стирку, а, как ты знаешь, я помогаю иногда уборщицам. В том числе когда-то я предложил закинуть халаты в стирку, предварительно обшарив карманы. Да, звучит не очень, но так уж получилось, – Ремингтон пожал плечами и встретился взглядом с Барреттом, не находя в его глазах никакого осуждения. Лишь заинтересованность рассказом.– Лист бумаги мне дала Хлоя из отделения ?B?. Эта милая девочка страдала нервной анорексией в свои шестнадцать. Я не знаю, что с ней сейчас, просто в один момент я перестал видеть ее в столовой или библиотеке. Надеюсь, ее просто выписали… – Ремингтон немного погрустнел, но потом встряхнул головой и перевел взгляд на окно, за которым все еще горел закат. – В общем, Хлоя любила рисовать, а в их отделении не запрещают ручки и бумагу. Несколько раз мы даже гуляли вместе, она быстро уставала, поэтому мы садились на лавочку и разговаривали. Однажды она принесла свой блокнот и показывала рисунки. Всегда восхищался художниками, – Лейт улыбнулся, замечая, как Эмерсон наклонил голову вперед, чтобы длинные волосы упали на лицо и скрыли легкий румянец на щеках. – Вы можете с невероятной точностью передать реальность или придумать свой мир и показать его другим через рисунки. Разве это не невероятно? Она занималась рисованием с самого детства, и мне искренне понравились ее работы. А еще я не упустил возможность и попросил вырвать пару страниц из скетчбука – больно соскучился по писанине. Хлоя, узнав, что у нас запрещены любые пишущие принадлежности, чуть не выдрала мне половину оставшихся листов. Правда, к концу почти так и получилось. Ей было совсем не жаль бумагу, она утверждала, что ее мама принесет еще. Я так и таскал эти листы с каждой нашей встречи и очень много писал. Все было хорошо, пока я, дурак, не оставил бумагу и одну из ручек на кровати, выходя вечером. Кто ж знал, что Курцио приспичит зайти узнать, как я себя чувствую после повышенной из-за случившейся истерики дозировки нормотимиков? Он нашел мои стихи, но не орал, просто потребовал объяснений, откуда я все взял, и забрал эти вещи с собой. Я же говорил, что Курцио понимающий чувак. Док сказал, что он положит листы в мой кейс на хранение до выписки. Возможно, другой человек на его месте бы порвал все и нажаловался, что я нарушил правила, но, к счастью, Курцио не такой. А тот лист, что ты видел, – это остатки былой роскоши, единственная бумажка, которая находилось в тайнике, когда у меня все конфисковали.– Ты пишешь стихи? – переспросил Эмерсон.– Не совсем так. Я бы сказал, что это тексты песен, ведь большинство из них я перекладываю под гитарные аккорды.Рем хотел продолжить рассказ, но, посмотрев на часы, решил отложить это до прогулки.– Надо начать одеваться, – он предусмотрительно оставил сигареты лежать на кровати и босиком дошел до шкафа. Лейт выдохнул, взял дверцу за ручку и, помня, как она скрипит, стал медленно отворять ее в сторону. Как только та издала тихий неприятный звук, Рем зафиксировал ее в таком положении рукой, а другой поманил на себя Эмерсона.– Подержи ее так, пожалуйста, потом поменяемся. Барретт кивнул, беря дрожащими ладонями деревянную поверхность, а Лейт в это время стал вытягивать разные предметы одежды.– Слушай, у тебя есть какая-нибудь кофта или толстовка? – уточнил он у Эмерсона. Тот, нахмурившись на пару секунд, отрицательно покачал головой. – Тогда я дам тебе свою, на улице холодно, не хочу, чтобы ты замерз. Эмерсон никак не отреагировал на это, наблюдая, как Ремингтон вытягивает две темные толстовки, свои драные джинсы и махровые рождественские носки с оленями. Поймав на себе удивленный взгляд соседа, Лейт лишь развел руками, объясняя:– А что ты хотел? Мои конверсы из-за наличия шнурков находятся у врачей и разрешаются только на время прогулки. Не всем повезло иметь мягкие закрытые тапочки, как у тебя. Ремингтон обошел его за спиной и перехватил дверь, давая возможность Эмерсону взять нужную одежду. Тот лишь стянул с одной полки черные носки и такого же цвета штаны. Барретт отошел назад, и Рем беззвучно вернул дверь на место, даже не дыша, чтобы случайно не сорваться. Когда с переодеванием было покончено, Лейт протянул Эмерсону толстовки, держа в разных руках и предлагая выбор. На черной оказался такой знакомый логотип с дерганными буквами ?My chemical romance?, а на бордовой красовалась большая наклейка с котом Пушин в виде банки Nutella. Эмерсон без сомнений взял первую, тут же натягивая ее на себя, а потом направился к выходу, чтобы надеть мягкие кеды без шнурков, заменявшие ему здесь тапочки. Он опустился прямо на пол, замечая краем глаза, как Ремингтон убирает ключи в карман джинсов, а зажигалку и пачку сигарет запихивает в большой карман толстовки. Часы показывали 9:21 вечера, когда Рем приоткрыл дверь, выглядывая в коридор, и, не обнаружив никакой угрозы, выскользнул туда, дав Эмерсону знак следовать за собой. Барретту было легко двигаться бесшумно, а вот Лейт через несколько шагов замер и руками снял свои тапочки, оставаясь в одних носках. Он продолжил идти вперед, держась ближе к стене и через несколько дверей сделал шаг в коридор без света. Эмерсон беспрекословно следовал за ним. Сердце билось уже где-то в глотке, он правда боялся быть пойманным, ведь это могло значить штраф или вообще вылет из больницы. Если за хранение бумаги еще можно было отвертеться, то нарушение комендантского часа наказывалось в разы строже. Но он шел. Упрямо шел за Ремингтоном, наперекор паникующим в голове мыслям и, наверное, даже не из-за желания покурить. Ему просто не хватало подобных приключений в жизни, так почему же он должен упускать возможность?В темном коридоре Ремингтон выпрямился и пошел вперед увереннее. По пути продолжали встречаться двери, маркированные номерами, но как только Эмерсон хотел спросить, что это за место, Лейт обернулся, и приложил палец к своим губам, прося сохранять молчание. В конце этой части пути был подоконник с матовым стеклом. На нем стоял небольшой фикус, и здесь Ремингтон повернул направо, предварительно быстро заглянув за угол, чтобы проверить наличие врачей. Место оказалось хорошо освещенным из-за того самого окна, и Барретт увидел, что отворот совсем небольшой, лишь около пяти метров в длину, и он утыкается в другую дверь. Она отличалась от остальных тем, что была старой, деревянной и выкрашенной в синий цвет. Именно к ней и направился Ремингтон, по пути выуживая связку ключей. Он обернулся на Эмерсона и помахал ему, чтобы тот подошел ближе. Когда Барретт остановился в полуметре от него, Лейт все равно взял его за запястье и сам сделал шаг вперед, сокращая расстояние до минимума. Эмерсон лишь следил за действиями, продолжая молчать, в то время как Рем аккуратно убрал пряди его волос за ухо и наклонился, чтобы прошептать:– Я, конечно, проебался, что не объяснил все в палате, а дальше будет лестница, где есть эхо, поэтому возможность представляется только здесь. Когда мы спустимся вниз по запасному выходу, будет участок, который просматривается камерой. Они расположены по всей территории, и я знаю о большинстве из них. Эта находится под окном над дверью, но приблизительно в сорока сантиметрах от стены ее слепая зона. Вот в эти сорок сантиметров мы и должны уложиться, чтобы покинуть больницу незамеченными. Надеюсь, ты видел, как в фильмах ниндзя бесшумно проводят какой-нибудь захват дома, двигаясь вдоль стен? – Эмерсон чувствовал, как Лейт пытается не засмеяться от сравнения. – Вот в них мы сейчас и поиграем. Он отстранился, встречаясь взглядом с зелеными глазами Барретта, и тому показалось, что он буквально заметил пляски адских чертей на дне карих омутов. Ремингтон будто искрился от предстоящей аферы. Лейт отпустил его руку, отворачиваясь к двери, но фантомное ощущение тепла от ладоней осталось. Замок щелкнул два раза, поддаваясь ключу, и парень дернул ее на себя. Звук получился глухим. Покидая коридор, они старались больше не шуметь.Лестница встретила сбежавших промозглым холодом и сквозняком. Ремингтон вернул резиновые тапочки на ноги, чтобы не запачкать носки, да и пол здесь, наверняка, был ледяным. Шаги гулко отдавались от стен, пока парни преодолевали три этажа больницы. Эмерсон старался не касаться пыльных перил и облупленных стен, следуя за своим соседом. Сейчас он не чувствовал себя в опасности и даже немного успокоился, так как самое страшное – ?живые? коридоры, где их в любой момент могут обнаружить, – осталось позади. Лестница заворачивала, утыкаясь в железную дверь, и там царила такая темнота, что было невозможно разглядеть даже скважину. Не с первого раза попав в нее ключом, Лейт чертыхнулся, а потом с силой провернул ключ. Эмерсон услышал ужасный лязг, а потом почувствовал свежий уличный воздух, и, забыв о предупреждении, готов был вырваться вперед, но путь ему перегородила чужая рука. Голос Ремингтона был строгим, но, кажется, он понимал ощущения Барретта.– Потерпи еще немного, Эмс. И помни, что я сказал. Держись максимально близко к стене. Я пойду первым. Ремингтон вышел боком за дверь, тут же прижимаясь к стене больницы. Когда Барретт покинул мрачное помещение, он последовал примеру Лейта, двигаясь в бок приставными шагами. Дверь осталась немного приоткрытой, но это не было заметно. Они продолжали идти таким образом до самого угла здания. Как только стена закончилась, Ремингтон выдохнул и вышел на газон. Через несколько секунд рядом с ним оказался Эмерсон, и Лейт хмыкнул, разворачиваясь и следуя куда-то в сторону. – Ты не боишься, что нас могут обнаружить?– Нет. Эта часть территории совершенно не просматривается камерами, а окна, выходящие сюда, в основном от служебных помещений или кабинетов психотерапевтов, которые сейчас вообще разошлись по домам. Видишь, – он развернулся и махнул рукой в сторону здания. – Буквально ни в одном из окон нет света. Уже был отбой, это место безопасно для нас. Идем дальше.Лейт быстрым шагом двигался в сторону деревьев. Эмерсон старался не отставать, проскальзывая под пышными зелеными кронами. Ветви ивы опускались настолько низко, что задевали его плечи и волосы, будто гладя своими тонкими листочками. Рем продолжал вести его через небольшую рощу, и, когда череда деревьев закончилась, они оказались в заброшенном углу территории. Забор здесь представлял из себя ржавую железную сетку, и в одном месте зияла дыра. Он выглядел настолько ненадежным, что, если попытаться перелезть, он бы просто свалился. Но вовсе не забор был главной достопримечательностью этого места. Они пришли к старым железным качелям. Уже усаживаясь на одно из сидений, Ремингтон объяснил: – Здесь когда-то была детская площадка. Здание больницы относительно новое, но на его месте раньше находилось хер-знает-что, простоявшее заброшенным пару десятков лет. Я слышал и о детском саде, и о детской больнице, и о детской психбольнице, хотя я даже не уверен в существовании таковых… Но именно с того времени и остались качели, – Лейт поднял взгляд на розовое в закатных лучах небо, а потом достал из кармана сигареты, открыл пачку и протянул сидевшему на другой качели Эмерсону. Тот ловко вынул одну и принял зажигалку. Первая затяжка так приятно и знакомо обожгла горло, что Барретт зажмурился от удовольствия, медленно выдыхая дым. Он следил, как Лейт повторяет его махинации, а потом несильно отталкивается ногой от земли, вызывая тихий скрип качелей, ритмично повторяющийся при покачивании. Эмерсон задержал взгляд на сигарете между пальцев и вдруг вспомнил: – Ты так и не рассказал. Откуда у тебя остальные предметы? – Что? – Ремингтон повернул голову в его сторону и нахмурился, не сразу уловив, о каких вещах идет речь.– Ну, в твоем тайнике. Ты рассказал лишь о бумаге и ручках, а что насчет тех же сигарет? Как ты их вообще умудрился пронести в больницу? И когда? Мою пачку забрали при осмотре вещей, – вздохнул Эмерсон и тоже начал раскачиваться. – Мои Мальборо тоже остались в кейсе. Эти я получил благодаря Себастиану. Пришлось договориться с ним, а потом чуть ли не в трусы засунуть, чтобы пронести в палату. Хотя знаешь, что на самом деле? Здесь не запрещено курить. Обернувшись, Лейт наткнулся на полные непонимания глаза Барретта. – Да, я тоже был удивлен, но потом оказалось, что в этой больнице прокатывают один трюк. Твои сигареты забирают на входе, так как не поощряют зависимость, но если ты попросишь пачку обратно, то их будут выдавать каждый день, чтобы ты мог взять, но не больше трех штук. Многие врачи ведь сами зависимы и знают, что такое никотиновая ломка, а если это приправить проблемами с психикой, то сия комбинация может лишь ухудшить состояние пациента. В общем, да, здесь можно курить, но тебе нужно самому попросить об этом, – Ремингтон выдохнул дым через нос и закинул голову назад. – Почему ты не сказал раньше? – возмутился Эмерсон.– Я же не знал, что ты куришь, одуванчик, – Барретту захотелось улыбнуться от милого прозвища, так легко слетевшего с губ Лейта. – Если бы тебя ломало, или ты хотя бы заикнулся о своем желании, я бы тут же все объяснил, – Ремингтон пожал плечами, давая понять, что его вины здесь нет. – Ладно, а что насчет секретности? То есть, зачем ты тогда хранишь сигареты у себя и сбегаешь, если можешь просто попросить у медсестер? – продолжал недоумевать Эмерсон.– Если бы было так, то сигареты быстро стали привычным делом, и это перешло в зависимость, а пока что могу курить, когда хочу, и не ломаться после этого. Знаешь, пока какое-то дело не становится обыденным, в нем можно найти эстетику… – он затянулся, делая паузу. – Мне не хватает драйва и адреналина здесь. Я лечусь уже второй месяц, эти стены, таблетки, анализы, психотерапевты, срывы, тренинги, разговоры о моем состоянии стоят у меня уже в глотке! Поэтому я сам себе придумываю приключения. Съебать после отбоя с соседом, чтобы покурить на заброшенных качелях? Звучит весело. Хранить ?запрещенку? под дном шкафа с одеждой? Что ж, постараюсь не спалиться. Стащить ручку психотерапевта прямо во время приема, а потом строить глазки и делать вид, будто не знаешь, куда она подевалась? Черт, я в деле! – Лейт зацепился локтями за поручни, чтобы привычно жестикулировать во время рассказа. Затем он остановился и рассмеялся. – Блять, ты понимаешь, что мы реально только что почти свалили из психбольницы? И от свободы нас отделяет буквально вот эта дырка в заборе, – Рем кивнул на уже замеченное Эмерсоном место. – Если мы сбежим… – предположил Барретт, – то, по крайней мере, не ты один отхватишь пизды от Себастиана. – Ага, получим нагоняев вместе. Но ситуации это сильно не поменяет. Или поменяет?.. Не важно, – отмахнулся Лейт, – я не хочу расстраивать своего друга еще больше. С него и так достаточно. Будешь еще? – Ремингтон снова протянул ему вскрытую пачку, заметив, что сигарета Барретта уже подходит к фильтру. Эмерсон лишь кивнул и вытащил одну. Вертя в руках зажигалку, он уточнил:– Она попала к тебе таким же образом, что и сигареты? – дождавшись кивка, Эмерсон продолжил, – а что насчет ключей, которыми ты пользовался?Ремингтон взъерошил свои волосы и задорно улыбнулся. – Здесь спасибо медсестре Алье, которая попросила меня помочь ей перетащить коробки. Я даже не знаю, что в них было, но я не отказался помочь. Она пользовалась именно тем выходом, по которому мы прошли сюда, потому что так было ближе до улицы, чем через главный вход. Небольшая связка ключей, которой я теперь пользуюсь, все это время была неосмотрительно оставлена на подоконнике, поэтому забрать ее оказалось проще простого. Прямо после того, как я ее стащил, сказал Алье, что ?отойду в туалет?, но вместо этого вернулся в палату и спрятал ключи в тайник. Мое решение оказалось правильным, ведь, когда Алье потребовалось закрыть дверь, а рядом не оказалось ключей, я стал главным подозреваемым. Она подключила других врачей, те вместе обшарили лестницу и территорию рядом, а потом заявились в мою палату, открывая ящики и перерывая вещи. Мне тогда пришлось проявить все свои актерские навыки, которых на самом деле не так уж много, – Рем снова поднес сигарету к губам и шаркнул подошвой сланцев по земле, затормаживая качели. Эмерсон хмыкнул:– Но признай, ты еще тот король драмы, так что с актерской игрой должно быть неплохо, – Барретт посмотрел на него исподлобья, игнорируя вновь упавшие на глаза волосы.– Ну, спасибо, – фыркнул Ремингтон и протянул свободную руку к лицу Эмерсона, чтобы, почти неощутимо касаясь, убрать пряди за ухо. – Тебе определенно нужны какие-нибудь заколки, Эмс.– Зачем? – Барретт не отодвигался назад и не был против подобной заботы. Ему нравились руки Лейта и то, как Рем плавно проводит ими по его волосам.– У тебя красивые глаза, а ты их прячешь, – легко выдал Лейт и вернулся на свое место. А Эмерсон только сейчас заметил, что задержал дыхание, пока сосед был близко. Тот в свою очередь сделал последнюю затяжку и затушил окурок о железный поручень качели, выкидывая его куда-то в траву. – Я тогда наблюдал за медсестрами, делая вид, что я тут не при чем, – вернулся к рассказу Лейт, – но, когда одна из них начала давить на меня, задавая вопросы на повышенных тонах и требуя признаться, я чуть ли не закатил истерику. Алья остановила ее, но, по-моему, случай не остался незамеченным начальством. Ту сучку уволили, а Алье сделали выговор за потерянные ключи. Мне немного обидно за нее, ведь она хорошая женщина и, наверняка знала, куда же пропала связка, но ничего не сказала. – Лейт прищурился, улыбаясь уголком губ и смотря на Барретта. – Теперь я удовлетворил твой интерес? – клубы сизого дыма таяли в воздухе.– Сполна, – кратко ответил Эмерсон, продолжая раскачиваться. Догорала вторая сигарета, а желание курить было удовлетворено лишь наполовину, но просить еще одну он не решался. Барретт наблюдал, как небо теряет краски заката, и свод становится приятного синего оттенка. В сумерках становилось сложнее различать окружающую обстановку. Было тихо и безветренно.Эмерсон смотрел на Рема и не мог – да и не хотел – отвести взгляд. Фарфоровая кожа парня будто светилась, делая его похожим на какого-нибудь вампира или призрака, а черные волосы создавали с ней явный контраст. Лейт состоял из противоречий, и даже его расстройство говорило об этом. Он был таким взрывным в одни моменты, а в другие мог помолчать, думая о чем-то своем, как сейчас. Ремингтон почти не раскачивался, откинувшись на железную спинку сидения и обвив руками поручни. Темные глаза опять подчеркивала плохо смытая подводка, и Эмерсон получал эстетическое наслаждение от вида парня на соседней качели. Если опустить детали, сейчас Лейт казался таким… обыкновенным? Нет, он не может быть таким. Даже, блять, когда спит, он не выглядит ?обыкновенным?. Скорее устойчивым. Будто он вовсе не может в любой момент скатиться в истерику, вспылить и поссориться на почве раздраженности или попасть в депрессивный эпизод. Никогда не понять, что твориться у человека в голове, особенно если это связано с психическими проблемами. Ремингтон определенно выбивался из понятия ?нормальности? по многим пунктам. Да и Эмерсон тоже. Наверное, они стоили друг друга. Барретт все-таки заставил себя перевести взгляд на что-нибудь другое. На глаза попалась дырка в сетке забора и, прикинув, Эмерсон понял, что через нее вполне можно выбраться с территории больницы. И тогда в голову пришел еще один вопрос, который сорвался с губ Барретта, нарушив молчание. – Ты когда-нибудь сбегал отсюда? – сигарета догорала между пальцев, а Ремингтон не спешил с ответом на заданный вопрос, зарываясь в карман кофты и выуживая пачку с зажигалкой.– Возьми, – он протянул оба предмета на раскрытой ладони, немного придерживая их пальцами, Барретту. – Я понимаю, что тебе недостаточно выкуренных сигарет, бери, сколько хочешь, мне не жалко, – Эмерсон был удивлен, но не отказался. Снова наступила тишина, прерываемая лишь звуками чирканья зажигалки и выдохами дыма в воздух. Барретт даже подумал, что Ремингтон забыл о вопросе или не услышал, но тот будто очнулся и начал говорить.– Да, я сбегал. Можно сказать, что один с половиной раз. Первая попытка свалить была во время разрешенной прогулки. У меня не получилось преодолеть бетонный забор, которым огорожена большая часть территории. Если постараться, то можно на него залезть с помощью деревьев рядом, а вот спрыгнуть на ту сторону не так просто – приличная высота и слишком большой риск неудачно упасть. Я продолжал сидеть и думать, что делать, так как даже не знал, как спуститься назад, когда меня заметил Чарльз. Это был мужчина из соседней палаты, когда я лежал здесь второй раз по ошибке. Короче, он буквально снял меня с забора, и мы оставили этот случай между собой. Но теперь об этом знаешь еще и ты, – Лейт слабо улыбнулся. – А второй раз я был на пике мании в начале текущего лечения здесь. Меня так дико штормило, что выписанные нормотимики не справлялись. Помню, как срывался по нескольку раз в день, устраивал беспорядок в палате, а успокоившись, сам же и прибирал. И в один момент меня так заебало, что таблетки не помогают, а я чувствую себя дико хуево, что я решил – мне здесь не помогут. Было плевать на оставленные вещи, на врачей, на будущий переполох, на последствия, на все, я… Черт, – Ремингтон вдруг закрыл лицо ладонями, ставя острые локти себе на колени. Он вспоминал те дни, и ему становилось плохо. Перед закрытыми глазами мелькали образы раскиданных вещей и порванной наволочки, разноцветные таблетки и шприцы, холодный взгляд Курцио, разозленный Себастиан, бессонница, рвота в туалете, следы ярко-красной крови из носа на стенках белой раковины, просто уже что-то смазанное, обрывки фраз и мыслей… Голова шла кругом, а в горле стоял ком, не дававший говорить дальше. Эмерсон с волнением наблюдал за поведением соседа и уже начинал жалеть, что задал этот вопрос. Он сделал две последние быстрые затяжки, а потом затушил сигарету, вставая с качелей. Земля под ногами делала шаги почти неслышными. Барретт подошел к Лейту и присел перед ним на корточки, кладя руки на чужие колени. Эмерсон опять чувствовал тревогу и вину, так как из-за его слов Ремингтон окунулся в не самое приятное прошлое. Не сразу решившись, Эмерсон протянул кисти вперед, накрывая ими запястья Ремингтона и оттягивая от красивого лица. Ресницы Лейта дрожали и слиплись из-за влаги, а глаза оставались закрытыми. – Хэй, ну посмотри же на меня, – попросил Эмерсон, гладя пальцами светлую кожу на тыльной стороне ладони, и мягко обводя вокруг выпирающей косточки. – Мне жаль, что ты прошел через это, но оно уже позади, – несмотря на испытываемые эмоции, голос был наполнен теплотой и звучал так успокаивающе, что Ремингтон поддался и вернулся в реальность. Перед ним больше не было размытых образов. Теперь только зеленые, как окружающие их растения, глаза, наполненные тревогой, и прохлада пальцев, продолжавших вырисовывать узоры на его руках. – Ты сильный, Ремингтон. Ты один из самых удивительных людей из тех, что я встречал, – Эмерсон чуть подался вперед.– Значит, ты встречал мало людей, – каждое слово давалось Лейту с трудом, его голос звучал надломлено и чуть не сорвался к концу предложения. – Может, так, – не стал спорить Барретт. – Но я не отступлюсь от своего мнения.Эмерсон разогнул затекшие ноги и встал, так и не отпустив запястья Ремингтона. За них он потянул Лейта на себя, заставляя подняться, а потом сделал небольшой шаг вперед и обернул руки вокруг талии, обнимая. Он услышал неровный выдох прямо над ухом, и Ремингтон доверительно положил голову ему на плечо, снова закрывая глаза, но в этот раз не для погружения в воспоминания. Лейт просто наслаждался моментом: вдыхал ночной воздух вперемежку с запахом цветочного шампуня Эмерсона и не выветрившегося сигаретного дыма, немного покачивался из стороны в сторону, будто танцуя медленный танец, но вместо музыки – стрекот насекомых, и позволил себе провести пальцами по длинным волосам, немного улыбаясь. Он чувствовал, как Барретт гладит его по спине, легко царапая браслетами, висевшими на предплечьях. Рем отстранился первым, потому что опять подумал, что Эмерсону может быть некомфортно, но он заметил, с каким нежеланием Барретт выпускал его из объятий. Как только они разошлись, стало зябко. Дуновение холодного ветра заставило Лейта передернуть плечами, а Барретта нахмуриться.– Будем возвращаться, или покуришь еще? – уточнил Ремингтон.– Пойдем назад, – Эмерсон постарался незаметно зевнуть в кулак и натянул рукава пониже. Территория больницы уже погрузилась в темноту, и ее освещали лишь фонари. Конечно, деревьев было мало, чтобы умудриться заблудиться в них, но, использовав это как предлог для себя же, Ремингтон без слов протянул руку Эмерсону. Тот, не раздумывая, соединил их ладони, немного сжимая, и последовал за Лейтом. Они добрались до третьего этажа без происшествий, быстро преодолев путь по лестнице. Оказавшись в коридоре, Эмерсон наконец-то смог немного расслабиться и унять дрожь. Здесь было намного теплее, чем на улице. Он смотрел, как Ремингтон защелкивает замок и поворачивается к нему лицом. Вдруг за секунду привычно бледная кожа Лейта стала еще белее, а глаза расширились от страха, смотря куда-то Эмерсону через плечо. Кадык парня дернулся, когда он громко сглотнул, и Барретт сам развернулся, чтобы встретиться с причиной быстрой смены настроения Ремингтона. В нескольких метрах от них стояла полноватая женщина средних лет в белом халате и очках. Ее здесь точно не было, когда они только вышли в коридор, но, видимо, она ждала их за углом, решив выйти из ?укрытия?, когда парни отвлеклись. Медсестра сделала шаг вперед, и Эмерсон почувствовал, как Ремингтон сделал такой же шаг назад. Свет от фонаря из окна отблескивал в рыжих волосах женщины, а ее руки были в карманах.– Отдай мне ключи, Ремингтон, и никто не узнает о вашей прогулке-побеге после отбоя.Барретт услышал шевеление и тихий звон у себя за спиной, а потом, поравнявшись с ним, Лейт вытянул руку вперед, возвращая когда-то украденную связку. На его лице все еще не было красок, а пальцы чуть заметно дрожали.– Живо в палату. И чтобы через пять минут вы уже спали, – женщина сложила руки на груди, провожая их грозным взглядом. Ремингтон подтолкнул Эмерсона в спину, а сам обернулся, перед тем как завернуть в другой коридор, и быстро сказал:– Спасибо, Алья. Они шли по больнице, почти срываясь на бег, и не сильно заботились о шуме, который создавали. Ремингтон захлопнул дверь, тут же сползая по ней на пол, а Эмерсон так и стоял посередине палаты. Барретт наблюдал за тем, как Лейт все-таки встает и скидывает свои сланцы, оставаясь в одних теплых, но, наверное, мокрых от уже выпавшей росы носках. Он плюхнулся на кровать, и Барретт опустился на свою, как обычно, складывая ноги по-турецки и стараясь согреть замерзшие ступни. Ремингтон все продолжал сверлить взглядом одну точку, пока не поднял глаза на Эмерсона. Несколько секунд они тупо смотрели друг на друга, поддерживая зрительный контакт, а потом с губ Эмерсона сорвался первый нервный смешок. За ним последовал второй, уже чужой, и постепенно это превратилось в хаос, когда пришлось уткнуться лицом в подушку, чтобы заглушить истерический смех и не перебудить все отделение. Только подумав, что его отпустило, Барретт наткнулся взглядом на все еще ржущего Лейта, и его накрыло по новой. – О ужас, я давно так не смеялся, – через слезы проговорил Эмерсон, кое-как сдерживая новую волну смеха, даже не в силах подняться с кровати. – Я ведь даже не понимаю, с чего смеюсь.– Тебе и не нужно, одуванчик. Мы находимся в гребаной психбольнице. Нахер все это. Почему бы нам не посмеяться? – улыбка сияла на лице Лейта, и он пытался отдышаться. – Ох, боже блядский… – он со стоном выдохнул, чувствуя, как сводит скулы от смеха.– Боже блядский – это Сатана? – вдруг спросил Барретт. На лице Ремингтона отразилось удивление, а потом он снова рассмеялся:– Ты невероятный… Как вообще?.. Но в этот раз смех был прерван звуком поворачивающийся дверной ручки. Это заставило их обоих подскочить на кроватях, нервно смотря в сторону двери. Сердце снова забилось быстро, и Эмерсон не мог восстановить дыхание, делая прерывистые вдохи. В палату вошла Алья, метая молнии взглядом.– Вы двое, ведете себя, как дети малые, – от тона ее голоса по спине прошлись мурашки. Эмерсона будто облили холодной водой. – Сбежали ночью, воспользовавшись ворованными ключами, бродили черт знает где, а сейчас хотите на уши все отделение своим смехом поставить?! Если о первом я еще могу сделать вид, что не заметила, но о нарушении комендантского часа шумом начальство может и узнать, – Ремингтон закусил губу, понимая, что в этот раз они уже попали. Он скрестил пальцы на удачу, быстро говоря:– Дашь нам еще одну минуту, и увидишь двух мирно спящих в кроватках детей.– Детей… – повторила за ним медсестра. – Вам больше двадцати лет, а вы… Раздолбаи. Минута! – и она скрылась за дверью. В этот раз парни потратили время на максимально быстрое переодевание и на то, чтобы удобно устроиться под одеялом, закрывая глаза. Алья лишь заглянула, чтобы, удовлетворившись результатом, прошептать: ?Спокойной ночи,? – и удалиться восвояси. Какое-то время они лежали молча. Эмерсон старался успокоиться и выровнять дыхание, вбирая воздух в легкие под счет, а Ремингтон просто наблюдал за соседом. Через несколько минут он еле слышно прошептал:– Эмерсон… Спишь? – в ответ послышалось шуршание от мотания головой. Барретт по уши завернулся в одеяло, чтобы согреться, и больше не хотел покидать своего укрытия. – Знаю, что ты устал. Но я хотел сказать спасибо.– За что? – голос оказался хриплым после смеха, поэтому Эмерсон тихо прочистил горло, намереваясь повторить вопрос, но услышал:– За этот вечер. За то, что вообще согласился на мою идею. Она была такой спонтанной и непродуманной. – Но это было весело.– Да, согласен, – Ремингтон сделал паузу. – Да и в принципе за все остальное. И за объятия там, у качелей. Я расскажу тебе когда-нибудь полную историю. Видимо, в тот момент я не был готов, – он повернулся на спину, чтобы уставиться в потолок и не дать соседу считать свои эмоции с лица. Воспоминание об объятиях было умиротворяющим, но с каплей пережитой боли, которая еще не ушла полностью, оставив открытую рану на его и так покалеченной душе. – Это нормально, Ремингтон. Если тебе все еще некомфортно, ты не обязан рассказывать мне и переживать все снова. И вообще это я должен благодарить тебя, а не наоборот. По-моему, у меня в жизни не было истории более сумасшедшей чем эта. – В хорошем смысле? – Лейт все-таки повернул голову, с интересом цепляясь за темные глаза напротив.– Не знаю, – честно сказал Барретт. – Во всяких. Но мне определенно понравилось. За это тебе спасибо. Скоро мы выберемся отсюда, только уже через главный вход. Веришь? – Верю, – уверенно ответил Ремингтон, и палата погрузилась в тишину.