I held your hand, as you shook in the middle of the night (1/1)

Темно. Жарко. Нестерпимо жарко. Цири металась по кровати, не просыпаясь. Она привставала и снова с силой опускалась на подушку. Тяжело дышала, прерывистые вздохи не давали нормально себя чувствовать. Она в Цинтре. Так жарко, душно. Она возле цирюльни. Верхний этаж обвалился, поэтому так жарко. Её просто обдало всполохами пламени. Она попятилась от огня и упала, споткнувшись о труп. Запуталась в плаще, не может пошевелить ногой. Пытается пошевелиться, но не может. Оглянулась.Чёрный всадник на тёмной лошади. Всё так же безмолвен, всё так же пронзителен его взгляд. В них всё так же пляшут зловещие огоньки. За спиной его сноп искр. Он неподвижен. Шлем сияет и обжигает холодом. Крылья направлены на неё. Коршун вот-вот вопьётся в неё когтями. Они уже выставлены. Приближаются. Пронзают. Кровь. Боль.Цири вскрикивает и вскакивает с кровати, просыпаясь и затравленно оглядываясь. Над ней возвышается всадник. Нельзя пошевелиться. Ноги не слушаются. Она кричит.Зажигается свеча. Цири видит бледное лицо, с тревогой глядящее на неё. Ослепительно голубые глаза, не тёмные. Лицо открыто, без шлема. Крылья исчезли. Ноги запутались в одеяле. Она слишком сильно в него завернулась. Бледный Лютик сидит на её кровати и сжимает её руку. Она тёплая, мягкая. Глаза смотрят не с жалостью, но с сочувствием. Он что-то шепчет. Цири не может ничего расслышать, кроме бешено стучащего сердца где-то в горле, но под его взглядом становится спокойней. Он легко сжимает её маленькую хрупкую ладошку в своей, она глядит в его глаза, и страх начинает отступать. Она в корчме. Не во дворце. Здесь не пожар. Здесь тихо. Здесь не всадник. Здесь Лютик. Она приходит в себя и тихонько всхлипывает. Она чувствует снова, как испаряется Фиона. Теперь испарилась и Веена. Снова осталась маленькая плачущая Цири.Он осторожно придвигается ближе, и почти невесомо его ладонь гладит её по мокрой от пота макушке. Она снова жалко всхлипывает и тянет руки к нему. Он её тихонько обнимает, и под его мягкими пальцами подрагивание плеч утихает. Всхлипы становятся реже. Он снова что-то шепчет. Она утыкается мокрой щекой ему в плечо и шмыгает носом. Сильнее прижимается. Шепчет с придыханием:?— Он схватил меня! Схватил! Схватил! Убил!?— Кто? —?тревожный шёпот.?— Тот всадник. Чёрный. На чёрной лошади. Крылатый шлем. Он видел меня. Он смотрел прямо на меня! Он… Он… —?Цири снова всхлипнула и не смогла продолжить. Она вновь уткнулась в его рубашку. Прильнула крепче.?— Он что-нибудь делал? —?сиплый голос. В нём сильное беспокойство. Тревога.?— Нет. Да. Нет. Я… Я не знаю! Не помню! Помню только его взгляд. И шлем. Коршун. Выставил когти! Летит на меня!?— Нильфгаардец? Он видел тебя?Новый всхлип.?— Да! Он не просто видел, он видел меня, меня, меня! Он узнал меня, я знаю. Не знаю, но знаю! Он так смотрел на меня!?— Как? —?страх. Беспокойство. Волнение.?— Я не знаю! Не могу объяснить! Не понимаю! От его взгляда мокро! Понимаешь?Цири и сама не знала, как это мокро. Но она знала, что это было именно мокро. Не было другого слова для описания того взгляда. Вернее были, но все они неверны. Правильный только один: мокро!Он кивнул. Неужели он понял? Понял, что имела она в виду? Выражение его лица изменилось. Цири не смогла его прочитать.?— Эт… тот всадник. Он что-то тебе делал? Он… Подходил к тебе? Прикасался?Волнение, паника. Лютик с тревогой смотрит на неё. От его взгляда хочется сильнее обнять его. В его объятиях спокойнее, безопаснее. Она словно под защитой.?— Веена??— Нет. Да. Нет. Я не помню! Он то близко, то далеко! Не могу понять! Вспомнить!Он снова погладил её по волосам. Аккуратно смахнул слёзы с щеки. Холодный пот со лба.?— Всё хорошо, Ласточка. Всё хорошо. Теперь всё закончилось! Ты не одна. Его здесь нет! Здесь только я. Не он. Я. Я рядом! Я с тобой!Она улыбнулась сквозь слёзы. Лютик действительно был рядом. Совсем рядом. Рядом с ней. Обнимает. Прижимает к себе. Успокаивает. Гладит по голове. Он рядом.?— Ты нарушил правило! —?попыталась она посмеяться.?— Какое??— Негласное правило для знатных особ. Первое которое. Про девушек и мужчин на кровати!От неожиданности Лютик издал сиплый смешок. Ещё один. Цири улыбнулась шире. Она подумала, что это поможет ей забыть о кошмаре. Ведь это был только лишь кошмар!?— Пресвятая Мелитэле! Цири! —?он ещё раз усмехнулся и вдруг прыснул. —?Боже мой!Он запустил слегка дрожащую ладонь в волосы и зарылся в них. Другой рукой он по-прежнему обнимал её. Он перестал смеяться и с нежностью посмотрел на неё:?— Тебе нужно поспать. Ложись. Я рядом.Она послушно легла. Укрылась одеялом. Тепло. Лютик аккуратно подтянул его повыше, накрывая её плечо полностью. Он встаёт с кровати и подходит к своей. Свеча слишком слабо светит, не позволяя его разглядеть из этого угла хорошенько. Цири снова ощутила липкий страх:?— Не уходи! Пожалуйста!Но он снова оказывается возле неё. В его руках лютня. Цири с сомнением смотрит на него. Он же не может петь!?— Спи спокойно! —?он мягко погладил её по плечу сквозь одеяло. Она благодарно улыбнулась.Лютик присел на кровати рядом с ней. Положил лютню на ногу и начал медленно играть. Это была не песня, это была музыка. Печальная. Весёлая. Простая. Загадочная. Лёгкая. Сложная. Она была прекрасна. Мелодия лилась неторопливо. Ускорялась. Снова замедлялась. Угасала. Возгорала с новой силой. Брала резко высокие звучные ноты. Резко покидала их. Пальцы Лютика молниеносно скользили по грифу, по всем восьми струнам. Зажимали, держали. Резко отпускали, отчего звук становился слегка вибрирующим. Дрожащим. Неуверенным. Снова пальцы скользили, нет, летели, парили над грифом! В нотах сквозили уверенность. Решительность. Твёрдость. Затихла. Снова тихие переборы. Мягкость. Нежность. Невесомость. Снова сила. Снова загадочность. Снова какая-то тайна. Эта мелодия завораживала, не позволяла думать ни о чём, кроме неё. Цири не могла от усталости открыть глаза. Она хотела снова увидеть танец тонких пальцев Лютика на грифе. Ощутить те порывы, ту силу. Но она не могла разомкнуть мгновенно потяжелевшие веки. Мелодия разгладила напряжённое лицо девочки. Расслабила её мышцы. Цири лишь умиротворённо улыбнулась сквозь сон и мерно задышала. Ровно. Спокойно.Смолк последний, особенно тихий и дрожащий, неуверенный аккорд. Он словно был в замешательстве. Словно не понял, что всё, мелодия закончилась. Лютик накрыл ладонью гриф, зажимая все струны. Инструмент затих. Лютик осторожно отложил лютню в сторону и медленно встал с кровати. Пристально взглянул на неё. Прошёл к своей кровати. Положил лютню, стараясь не издавать лишнего шума. Вернулся к Цири. Задул свечу.Он больше не сомкнул глаз, постоянно возвращаясь к ней и следя за её дыханием. Прислушиваясь к нему. Готовый снова подойти, успокоить. Прижать к себе. Вытеснить чёрного всадника. Вытеснить Цинтру. Но она мирно спала. Спокойно. У него отлегло от сердца. Но о том проклятом всаднике думал теперь он сам. Кто он был? Он довёл Цири до истерики. Что он сделал? Сделал ли он ей что-то? Причинил ли ей… зло? Он в страхе отогнал эти мысли. Нет, этого не может быть! Но что произошло тогда? Отчего она так его боится? Лютик уже ненавидел этого всадника. За то, что заставил Цири просыпаться в слезах. За тот ужас, что она снова пережила.Он по-прежнему не сомкнул глаз. Уставился в потолок. Ощутил, что его плечу холодно. Рубашка насквозь промокла от её слёз. Он укрылся по самую шею.Он всё ещё смотрел на неё. Прислушивался к её дыханию. Она еле слышно засопела. Лютик моргнул. И заснул.Утро застало их поздно. Лютик с трудом разлепил веки и бросил быстрый взгляд в сторону Цири. Кровать разворочена, но пуста. Лютик рывком подорвался с кровати и в три шага оказался у её постели. И тут же успокоился. Цири распласталась на полу и продолжала мирно посапывать. Видимо она всё-таки сильно ворочалась во сне. Так сильно, что свалилась. Но спала настолько крепко, что от падения не проснулась. Лютик задумался. По-хорошему он должен переложить её на кровать, а не позволять и дальше лежать на холодном деревянном полу. Но с другой стороны её сон уже некрепкий. Он боялся её разбудить. Боялся спросонья напугать. Он справедливо опасался, что перед ней возникнет не он, а тот проклятый чёрный всадник. Что напугает её до полусмерти. Доведёт до истерики. Он пригляделся к её умиротворённой улыбке. Она блаженно улыбалась сквозь сон. Но уголки губ мелко, еле заметно подрагивали. Её руки покоились под щекой. Пальцы слегка подрагивали. Губы Лютика от умиления растянулись в улыбке. Так ничего и не решив, он просто накинул на неё одеяло. Но тут в его голову пришла новая мысль. Он аккуратно завернул её в одеяло, поднял и с великой осторожностью опустил её на подушку. На её лице не дрогнул ни единый мускул. Она продолжила спать.Лютик облегчённо вздохнул. От единой мысли, что она могла исчезнуть, с него сон как рукой сняло. Он снова посмотрел на неё. Всё ещё спит. Он пожал плечами и вернулся к своей кровати. Глаза не закрывались. Он, не вылезая из постели, улёгся на живот и подтянул к себе бумагу, перо и чернильницу. Среди бумаг он отыскал два листка, один из которых слегка смят. Рисунки Цири. Он снова принялся их рассматривать. Ему они нравились, потому что их рисовала Цири. Он отчётливо видел её старания, он видел её желание обрадовать его. И действительно. Берёзки были очаровательны. Кривые, неказистые. Непонятно, как они вообще держатся на земле и не падают. Кривые размашистые ветви. Эти деревья словно сошли со страниц детской сказки. Сказки о волшебном, загадочном, таинственном лесе. Он читал эту сказку очень давно, когда ещё учился в Оксенфуртской академии. Он в огромной библиотеке наткнулся на древнейший свиток на Старшей Речи и заинтересовался им. Сделал перевод. Эта сказка оказала на него сильное впечатление. А берёзки Цири являлись самой подходящей иллюстрацией. Лютик даже задумался о том, чтобы по-настоящему сделать перевод сказки и издать его отдельной книгой, поместив в неё этот рисунок.Феникс получился лучше. Красивая голова. Выразительные глаза. Изящная шейка. Слегка вытянутое, непропорциональное тело. Куриные лапки. Истинно петушиный хвост. По губам Лютика пробежала улыбка. У Цири большой потенциал. Она легко может стать замечательной художницей.Он вновь вернулся к балладе. Счастье. По памяти всплывали строчки, сочинённые им в прошлой таверне, в дороге. Он слегка изменил их. Музыку написал намного быстрее. Сердце само управляло пальцами, зажимая нужные струны на нужных ладах. Музыка сочинялась сама. Творила душа, а он был лишь её инструментом. Спокойная, неторопливая мелодия, с несколькими особенно пронзительными нотами. Мелодия, уже написанная, играла пока только в его голове. Он не мог взять в руки лютню, пока она не проснётся. Спуститься вниз он тоже не мог. Не мог оставить Цири одну, после того ужасного кошмара. Он ещё раз обвёл комнату глазами?— и столкнулся с изумрудным взглядом. Она проснулась. Смотрела на него без страха. Уже не в кошмаре.Он мягко улыбнулся ей. Она неловко в ответ. Её взгляд ему не понравился. Отчего он такой виноватый? Она что, извиняется? За что??— Я разбудила тебя?От понимания Лютик вымученно вздохнул и как можно мягче ответил:?— Никак нет. Не разбудила. Просто приснился плохой сон. Не волнуйся!Она неуверенно кивнула:?— Не выспался? Уже вторую ночь не спишь хорошо.Лютик вздохнул:?— Поверь, качество моего сна тебя должно заботить меньше всего. Тебя должно волновать твоё состояние. Вспомни. Что было в Цинтре?Она на мгновение скривилась и болезненно поморщилась. Лютик понимал, что ей тяжело это слышать. Но он не понаслышке знал о том, что пережить трагедию легче, если спокойно объяснить себе о самом факте случившегося и принять его. Не бежать от прошлого, а с ним жить.?— Я не знаю. Помню смутно. Помню, что было холодно, темно. Страшно. Огонь. Обвалившееся здание прямо возле меня. Помню, упала. Споткнулась. Помню того всадника. Его шлем. Крылья на нём. Его взгляд. Страшный. За ним огонь.Цири говорила безэмоционально, почти равнодушно. Лютик не перебивал. Внимательно слушал. Старался понять, осознать в полной мере тот ужас, что пришлось испытать ей. Чтобы найти, подобрать правильные слова.?— Я испугалась. Бросилась бежать. Я боялась, что он меня нагонит. Но он не двигался. Когда я обернулась, он всё ещё сидел. Я бежала.На этом моменте Лютик нарушил тишину. Он неуверенно спросил:?— Он сидел? Не двигался? Я правильно понял?Цири остановилась и задумалась. Вспоминала. Снова морщилась.?— Он был за спиной. Лошадь фыркнула. Я отбежала. Обернулась.?— И он всё это время стоял??— Да. Просто стоял и смотрел.Лютик не понимал. Всадник легко мог её поймать. Протянуть руку. Опрокинуть на землю. Толкнуть конём. Ударить мечом наотмашь. Он мог сделать всё, что угодно. Но смотреть? Нет, тут явно было что-то другое!Лютик ухватился за эту нить. Всадник мог схватить её многими способами, но он не делал ничего. Значит, он не хотел её схватить. Он нильфгаардец, который не напал. Просто дал бежать. Натравил на неё остальных? Не захотел марать рук сам??— За тобой гнались??— Нет. Он видел, куда я бежала. За мной не было никого. Ни топота ног, ни копыт я не слышала. До леса добежала и никого. Тишина.Так он не натравил на неё остальных нильфгаадцев? Он не просто дал ей бежать, но не пустился в погоню. Но…?— Цири, а там были… другие всадники? Кроме него?Она задумалась, пыталась вспомнить. Уже не морщилась, что радовало.?— За мной был только он. Но где-то на другой стороне улицы я слышала лошадей. Они были рядом.Он не позвал остальных. Просто дал бежать княжне, хотя вполне мог устроить потешную охоту, загнать её с прочими. Он помог. Но почему?Лютик торжествовал. Он мог успокоить её насчёт всадника, пусть он не до конца был уверен в своей правоте.?— Ласточка! Я понял. Он не хотел тебя схватить. Он увидел тебя и дал бежать. Он хотел тебе помочь. Спастись! Он не враг, хоть и в его стане. Он друг.Цири молчала. Затем медленно улыбнулась. Лютик в ответ. Ей явно стало легче. Но вот она хмурится:?— Но почему??— Эх, хотел бы и я знать. У любого поступка, Цири, есть мотив. Причина, по которой кто-то делает что-то. Иногда мотив кристально ясен. Виден невооружённым глазом. Но иногда, как в этом случае, мотив неясен, скрыт.Цири подскочила на кровати:?— И даже ты не можешь понять?Лютик ухмыльнулся. Провёл рукой по взъерошенным волосам, кое-как пригладив их:?— Да, Веена. Даже я.Он с хитрой улыбкой оглядел её и прищурился:?— И не говори, что я поэт. Поэт может приукрасить, домыслить и вложить не тот смысл, что был изначально.Она удивлённо воззрилась на него:?— Но поэзия…?— Поэзия существует не для того, чтобы в неё верили,?— прервал её Лютик,?— она служит для того, чтобы волновать сердца! Мы не узнаем причин этого, без сомнения, благородного поступка.Цири кивнула и поудобнее уселась на кровати, накинула одеяло на худые острые плечи. Лютик улыбнулся. Она перевела взгляд на испещрённые мелким бисерным почерком листы. Она взглянула на него и, прочтя в его глазах разрешение, взяла в руки листок. Его почерк ей нравился. Она легко читала, все буквы были разборчивыми. С изящными завитушками. Стихи замечательные. Она притянула текст ближе и начала проговаривать его шёпотом. Дойдя до знакомых строк, она восхищённо пискнула и подняла на него горящий изумрудный взгляд:?— Не может быть! Это счастье! Да? Счастье?Он кивнул. В горле чувствовалось нечто непонятное, словно раздирающее его изнутри. Выжигающее. Он про себя отпустил шутку про серебряную монетку. Брукса наверняка чувствовала нечто похожее, с поправкой на жжёное мясо.Цири оторвала взгляд от баллады вопросительно посмотрела на него:?— Опять не можешь говорить?Он кивнул. Пожал плечами, показывая, что беспокоиться не надо. Она нахмурилась и покачала головой.?— Всё не в порядке! У тебя ведь горло болит??— Сейчас я говорил чуть дольше вчерашнего! —?ввернул он. —?Это хороший знак!?— И от этого твои связки восстановятся быстрее? —?с сомнением протянула она. —?Это как если ты больной встаёшь с кровати. Слабость же!?— Но если всю болезнь проваляться в кровати, не вылезая из неё, то твоим мышцам будет немного хуже. Забудешь, как ходить или потеряешь выносливость.Цири хмыкнула, но понимала правоту Лютика.Он встал с кровати и внезапно подцепил с её плеч одеяло. Движение было столь неуловимым, что Цири не успела даже моргнуть. Она возмущённо вскинулась и поёжилась. В комнате словно стало прохладней. Он усмехнулся.?— Зачем??— Для бодрости. Сегодня насыщенный день. Как минимум нужно заглянуть на рынок. Веене бы понравилось. Она никогда там не была.Она улыбнулась. Её первый рынок. Раньше их посещала Фиона и частенько там подворовывала. Сейчас там будет Веена и честно купит что-нибудь, не скрываясь ни от кого. Потому что она с…?— Лютик, не напомнишь, ты мне брат??— Да, не хочешь же ты предложить мне стать отцом?Цири прыснула. Лютик в её глазах выглядел всё ещё на максимум двадцать два, хотя и выдавал порой мудрые мысли. Он имел богатый опыт, внушительный багаж знаний, но она всё ещё не могла воспринимать его иначе. Она не поняла, как портниха смогла разглядеть в нём кого-то, способного являться отцом одиннадцатилетней девочки. Она, как ни пыталась приглядеться к его чистому лицу в поисках морщинок, чего-то, способного подсказать ей его истинный возраст, не могла увидеть никого, кроме ребёнка. Лютик, несмотря на прожитые годы, оставался большим ребёнком. Своенравным, упрямым, малость легкомысленным. Кроме как брата она не смогла бы его воспринимать. Она покачала головой.?— Ну вот. Тогда Веена пусть собирается. Братец покажет ей мир!Он вышел, позволяя ей одеться. От двери он далеко не уходил, она отчётливо слышала его свист. Он даже сейчас не мог расстаться со своей музыкой. Видимо, искусство и есть его истинная любовь.Завтрак Цири проглотила быстро, не разбирая вкуса. Она была взбудоражена предстоящей прогулкой по рынку, ей нетерпелось поскорее выскочить из корчмы. Но она не забыла проверить кружку Лютика, горячее ли питьё у него. Она не думала, чтобы он её обманывал, но после проверки ей стало спокойнее. Чай был очень горячим.Наконец Лютик повёл её по деревушке. Она с интересом разглядывала маленькие бедные улочки, испещрённые ямами, где глубже, где шире. Каждая яма была заполнена снегом, отчего улица выглядела забавно. Деревянные добротные домики, двухэтажные, причём верхний этаж так сильно нависает над первым, что кажется, словно вот-вот обвалится.Из одного окна слышались какие-то приглушённые звуки. Когда они поравнялись с тем домом, окно распахнулось с такой силой, что Цири ойкнула и отскочила, боясь осколков стекла. Но обошлось. Вместо этого в окне показалась разъярённая женщина или дурно выглядящая девушка, которая продолжала гневно выкрикивать не слишком изысканную грязную ругань, кидаясь оскорблениями. Лютик нахмурился и зажал Цири уши. Не пристало приличной девушке слышать такие мерзости, из которых самым безобидным и мягким эпитетом было ?поганый потаскун!?Причина её недовольства отыскалась чуть позже. Стремительно распахнулась передняя дверь, и на улицу выскочил мужчина средних лет в одних панталонах. Женщина в этот момент ненадолго отошла от окна, но лишь затем, чтобы вернуться с ворохом тряпья, с остервенением вышвыривая свёрток в окно. Это была мужская одежда. Мужчина в панталонах что-то неразборчиво и жалко проскулил, как побитый пёс. Наконец он развёл руками и тоненьким голоском, совсем не подходящим к его габаритам, пропищал:?— Меропочка моя, радость моя, солнышко моё! Ну не закатывай ты этих истерик! Ну подумаешь, гульнул…?— Ах, подумаешь! Подумаешь! —?она перешла на противный визг, от обилия фальшивых нот которого чуткий слух Лютика едва не зарылся в землю. Он болезненно скривился и содрогнулся.?— Вот тебе гульнул! —?на промёрзшую землю упала тарелка, затем кружка, еще несколько столовых приборов. Мужчина испуганно пискнул и отскочил. Лютик отвёл Цири подальше, следя, чтобы осколки её не коснулись.?— Я покажу тебе ?гульнул?! —?улетел массивный резной ларчик, чудом не задевая незадачливого муженька. Створки распахнулись, вываливая на всеобщее обозрение целую гору украшений. Кольца, серьги, ожерелья, браслеты. Натренированный цепкий взгляд Лютика без труда распознал в этом ворохе бижутерии дешёвые подделки. У женщины явно дурной вкус.?— Меропочка моя, заинька, котик!?— Котик! Котик? Я сейчас покажу тебе котика! —?в снегу оказался целый сундук с его одеждой. —?Показать тебе котика? —?она выбросила ещё несколько вещей, явно целясь ему в голову, но попала только в плечо.?— Вот тебе котик! —?она метнулась куда-то вглубь комнаты и вынесла поднос с сервизом. Лютик присвистнул. Роспись на посуде выглядела качественной и настоящей, чего не скажешь об остальных вещах этой парочки. Подарок.Сервиз с оглушительным звоном грохнулся в сугроб. Неверный громко ахнул:?— Свадебный сервиз! Меропочка! Что ты наделала??— Я? Я что наделала? Ах, ты, потаскун ничтожный! Да чтоб у тебя хер отсох!Лютик наконец сдвинулся с места. С него хватит. Он отнял одну руку от ушей Цири и быстро повёл её дальше, не позволяя больше слышать это. Он понял, что она прекрасно всё слышала. Ну или большую часть.?— Художник он, знаете ли! А под юбками ты вдохновение ищешь?! —?она трясла в воздухе руками, словно призывая одуматься. Затем вынесла мольберт. Он сломался от удара, но треск дерева заглушил дикий вопль мужчины. Следом полетели кисти, вонзаясь в снег подобно стрелам.Лютик подтолкнул Цири к переулку, перебираясь на соседнюю улицу, когда женщина вышвырнула из окна картину. Мужчина с диким визгом подпрыгнул и вытянул руки, подхватывая её в воздухе.Тут Лютик вспомнил презабавнейшую историю в Новиграде. Ситуация поразительно была похожа на эту, только в роли незадачливого муженька был он сам. Он вспомнил, как на него орала Веспуля, как посмела заявить, что он в постели никудышный, как она выкинула из окна его лютню, как он точно так же спас её в прыжке… Чудесные воспоминания!Он спохватился лишь тогда, когда заметил на себе любопытный взгляд Цири:?— Ты чего так загадочно улыбаешься??— Опять словил дежавю.?— Расскажешь? —?в изумрудных глазках зажглись озорные огоньки.Лютик хотел бы отмахнуться и соскочить с этой темы, потому что полагал, что эта история окажется слишком сложной и запутанной для неё. Он увидел вход на рынок через дорогу, но не смог надолго отвести взгляд от неё. Он опять вперился в лицо Цири, которая смотрела на него решительно и испытующе. Она знала, что он снова посмотрит на неё. Хлопнула пару раз ресничками и мило улыбнулась. Лютик, глядя на неё, сдался и улыбнулся в ответ. Ей невозможно было отказать. Просто невозможно. Лютик хмыкнул про себя, когда это Цири научилась из него верёвки вить, но с укрощением поэта она справилась блестяще. Она без труда смогла приручить его за два неполных дня! Ни одной из его многочисленных пассий этого не удалось и за месяц.?— Потом. Вот рынок уже начинается.