Глава 2. (1/1)
Кладбище Конкордиа отличалось от остальных. Даже зимой оно казалось живым и зловещим, а не равнодушной пустыней с могильными плитами: от ветра деревья качались, и их ветки, рассекая воздух, создавали звук, похожий на вой или стенания.— Эдит, - мистер МакМайкл незаметно подошел к девушке из-за спины. От оклика она вздрогнула и обернулась, — священник уже уехал. Тебе нужно возвращаться домой, - мужчине было тяжело смотреть на то, как урожденная Кушинг и, по совместительству, объект его слепых воздыханий стоит у могилы имени Томаса Шарпа. В гробу не было тела, и никто посторонний об этом так и не узнал.— Да... Дай мне секунду, - на её болезненно-худой фигуре неплотно сидело черное платье, а на голове была шляпка с короткой сетчатой вуалью. Несмотря на такую длину, ткань позволяла скрыть красные и раздраженные от ночных рыданий глаза. — Я только поправлю цветы.
У надгробия, на холодном камне, стыдливо лежал одинокий букет: тепличные анемоны в окружении вялых опадающих маков.*** С тех пор зима прекратилась, и успело многое произойти. Главным стало то, что траур Эдит Шарп подошел к концу, и она со вторым дыханием села писать новую книгу. Также кандидатура Алана МакМайкла, как жениха, перестала выглядеть странной - Эдит задумалась, не лучше ли иметь рядом с собой опору и друга, чем ничего? Ухаживания доктора становились всё более явными, более упорными, и отказать ему было страшно:— Я рада, что ты вернулся из Австралии. Ты не говорил, что задержишься там так надолго, - на губах девушки появилась лукавая улыбка. Миссис Шарп встречала Алана прямо у порога, налетев на него в домашнем платье с вскриком изумления. — Честно - мне тебя не хватало.— Я тоже по тебе скучал, - мужчина не мог не улыбнуться в ответ. Сейчас его сердце то замирало от тревоги, то начинало биться быстрее - он принял решение и уже сегодня хотел навсегда изменить свою жизнь. — Мне нужно было разобраться.— В чем? - глаза Эдит смеялись.— В себе... Так! На улице "весна", и, если ты не впустишь меня внутрь, то я замерзну насмерть. Потом они долго пили вместе чай: в той самой гостиной, где стол помнил стеклянные пунш-боллы и пролитые слезы на кружевную скатерть. Сюда, сквозь тонкий тюль на окнах, пробивался солнечный свет: лучи скользили по деревянному полу, поднимались на мебель и обдавали кожу слабым теплом.
Под конец чаепития Алан неожиданно встал, нахмурив брови, замялся, и осторожно, будто сам не верил, заговорил. В его голосе читалось обожание.— Эдит, - мужчине пришлось прерваться на секунду, так как из прихожей вдруг раздался непонятный шум и говор прислуги, — милая добрая Эдит.
В дверях гостиной появилась обеспокоенная служанка:
— Извините. Миссис Шарп, к Вам посетитель. Он не представился, но очень настырный.
— Это может подождать, - мягко, но с растерянностью возразила американка - взгляд у врача был уж больно серьезным, и она решила, что лучше его не перебивать, — Продолжайте.
— Эдит, мы знакомы с самого детства. Ещё тогда я понял, что никто не сможет заменить тебя. Я люблю в тебе всё - то, как ты прикладываешь мизинец к губам, когда не знаешь, как продолжить роман, то, как...— Миссис Шарп! - та же служанка показалась снова. Еле слышимые голоса в прихожей переросли в громкую перепалку, — Посетитель отказывается ждать. Я боюсь, что он ворвется в дом. Ситуация выглядела странно. Эдит не ждала гостей да и тесно общалась лишь с двумя-тремя людьми - эти отношения поддерживались через переписку или редкие посещения званных вечеров. "Возможно, кто-то из старых знакомых отца?" - подумала девушка, и эта мысль плотно укоренилась в её голове.— Хорошо, - решила миссис Шарп, — Я сию минуту подойду, - оправив складки на платье и задравшиеся вверх рукава, американка собралась было выйти, как совсем близко раздались испуганные восклицания, перебитые раздраженным рыком. И МакМайкл, страшась, что больше никогда не решится, упал ей в ноги и трепетно взял за ладонь. В следующий миг в комнату ворвалась, нельзя было назвать никак иначе, дрожащая от холода и напряжения фигура.