На мне что, узор в цветочек (1/1)

Пока доктор сканировал Криса, Хан сидел на стуле в углу палаты. Рукам МакКоя Крис доверял, и нужды быть рядом во время еженедельных медосмотров не было.– Дай, – Крис протянул ручонку, ухватившись за считыватель трикодера.– Если хорошо будешь себя вести – дам поиграть, но позже, – возразил МакКой. Крис нахмурился. – Дай, – повторил настойчивей и дёрнул считыватель из рук МакКоя телекинезом. Доктор удержал – ситуация происходила не в первый раз. – Будешь плохо себя вести – не дам вообще, – строго отрезал МакКой.А в следующую секунду у него из носа хлынула кровь. Закапала на форменку, на белый халат. Доктор прижал к носу запястье, потом, опомнившись, выхватил несколько салфеток. Хан привычно поднялся, подошёл к малышу, наклонился и перехватил его взгляд, параллельно перехватывая сознание. В последнее время такое происходило постоянно – не получая желаемого, ребёнок начинал транслировать просьбу напрямую в мозг человека. Если Хан привык и адаптировался, коммандер отражал ментальную атаку, а капитан обладал большим запасом прочности, то остальным везло меньше. Носовое кровотечение им было обеспечено.В мозгу тут же застучало обиженное лопотание малыша – мешанина образов и мыслей, среди которых особенно ярко выделялся желаемый трикодер.– Уговоры в таких случаях не действуют, – сообщил Хан доктору. Ментально он сейчас объяснял Крису, почему ему не дали трикодер.– Дичебо, – прогнусавил доктор, затыкая нос салфеткой. – Бсё б подядке. У ментального общения было одно неоспоримое преимущество – скорость. Доктор справился с кровотечением достаточно быстро, но за это время Хан успел объяснить, почему прямо сейчас Крис трикодер не получит, выдержать пару слабых ментальных атак, объяснить, что сейчас Крис делает плохо ему и уже сделал плохо доктору, успокоить расстроенного малыша и пообещать реплицировать игрушечный трикодер по приходу домой.Когда доктор подошёл к Крису для возобновления осмотра, Хан ласково пожал тёплые пухлые пальчики и отошёл на своё место.Остальной осмотр занял шесть минут. Крис больше не капризничал. МакКой передал его Хану с рук на руки по окончании. На халате темнели пятна крови.– Держи своё сокровище, мамочка, – сказал доктор. – Развивается абсолютно нормально, никаких отклонений. Телепатические способности тоже возросли… И по правде, вот это меня тревожит. Ему надо взаимодействовать с другими детьми, а мы даже ко взрослым его допускать не можем.– Да, я тоже об этом думал, – признался Хан. – Я едва-едва научил его разговаривать словами. Не знаю, когда научу не лезть в головы людям. Была мысль написать пару голограмм…– Ему надо общаться. Чёрт, – доктор провёл запястьем по носу. На запястье осталась слабая кровавая полоса. – Голограммы не выход, конечно, но можно попробовать. Хотя бы на первое время. Опять же, голограммы не научат его быть осторожным при общении с другими людьми. Голограммы не развивают эмпатию. – Зато голограммы его не боятся и не считают мутантом.Крис осторожно потянул его за воротник, робко постучался в сознание. Сейчас он хотел знать, не сердится ли на него доктор, но боялся глянуть сам.Доктор погладил Криса по голове, коснулся заострённого ушка. – Язык не поворачивается называть его мутантом. Просто… необычный. Хотя родителям других детей мы этого не объясним. Я разговаривал с заведующей детским садиком на корабле. Принять Криса они явно не готовы, и…– Их можно понять, – закончил за него Хан. – Только когда он научится контролировать телепатию, – с сожалением сказал МакКой. – Я поговорю ещё и со Споком. Может быть, на Вулкане существуют какие-то ранние тренировки, до четырёх лет. Стоит выяснить. Чем раньше он начнёт, тем раньше сможет быть в обществе.Хан молча смотрел на доктора МакКоя. Удивительно, со всем остальным экипажем в присутствии Криса общаться было куда труднее. А с доктором – наоборот, только благодаря малышу получалось ни разу не поругаться за пять минут.А ещё для доктора Крис был не мутантом. В отличие от самого Хана.– Чего ты на меня уставился? – резко спросил доктор. Хан слегка улыбнулся.– Просто стало интересно, по каким критериям вы различаете мутантов и просто необычных. Не просветите?Доктор кинул взгляд на Криса и сказал очень ровно и отчётливо:– По тем критериям, что нормальные люди никого не убивают. Я тебе говорил тысячу раз. А теперь выметайся. Прошла секунда, не больше. Хан открыл было рот, но тут кровь из носа доктора хлынула повторно. И это было не просто кровотечение, куда там, кровь сразу же потекла по губам и подбородку, крупными каплями закапала на пол. МакКой поспешно прижал к носу рукав.А Хан обнаружил, что находится в защитном поле. Упругая прозрачная преграда отделила его и Криса от доктора. Доктор кое-как добрался до стола и салфеток. Хан увидел, что рукав его халата пропитался кровью.– Од дебя защищаед, – доктор, бледный, как стенка, повернулся к нему, зажимая нос салфеткой. Салфетка быстро становилась красной. – Думаед, я для тебя угроза. Сбешдо. Хан вообще-то отличался сообразительностью, но сейчас не сразу понял, о чём говорит МакКой. Крис извернулся на его руках и смотрел в сторону доктора. Хан ощущал его вздыбленное сознание.– Защищает… Ну конечно. Крис ощутил агрессию в адрес Хана и пытался его уберечь от этой агрессии. Как умел. Эта кроха, которая ещё недавно цеплялась за него и искала защиты.Хан прижал его к себе и почувствовал, как в форменку вцепились тёплые пальчики.– Всё хорошо, Крис, – сказал он, зная, что Криса успокаивает его голос. – Успокойся. Доктор не… не причинит мне вреда.– У бедя, кодечдо, в запасе ещё четыре с подовидой дитра крови, но всё-таки выдеси его отсюда, – МакКой взялся за третью по счёту салфетку.– Скиньте результаты осмотра мне на падд.Хан вышел из кабинета, всё ещё прижимая к себе Криса, в окружении защитного поля. – Пошёл к чёрту, – услышал вслед. – Пап, есть разговор.Джо хмурилась. – Садись, – МакКой только что сам зашёл со смены, и дочь, видимо, ждала его уже довольно долго. Она отрицательно качнула головой. – Постою. Это по поводу… Не так… У нас в классе сегодня… В общем, не было одного урока, и нас оставили на самостоятельную подготовку, и… как ты понимаешь, никто не готовился. Речь зашла о Хане. – Вот как. – Сам МакКой всё-таки сел. Мало ему было сегодняшнего кровопускания, Хан нашёл его и дома. Но не станешь же рассказывать об этом Джо. – И что?– А то, – она скрестила руки на груди, и в хмуром лице дочери МакКой будто увидел своё отражение. – Большая часть класса считает, что Федерация права насчёт генетически модифицированных. Последние два слова Джо особенно подчеркнула и посмотрела на него. Как показалось Боунсу, ожидающе.– Ну, они имеют на это право, разве нет? – осторожно сказал МакКой. – Имеют право думать, что им не место рядом с нами? Что они не заслуживают нормальной жизни и одинаковых с нами прав – просто за то, что они другие? Пап, да это же чушь полная!Джо сжала кулаки, глаза у неё сверкали.– Я попробовала объяснить этим идиотам, что с такой позицией и Федерация никогда бы не возникла. Если мы не можем принять чьи-то отличия, признать, что они имеют равное право с нами на существование, чем мы лучше доварповых варварских цивилизаций?! – Ты подралась, – констатировал МакКой. Он хорошо знал свою дочь. Джо засопела.– Врезала кое-кому, – пробурчала себе под нос. – Сам виноват, говорил, что мутантам место в тюрьмах и на дальних колониях. Где нормальным людям они не будут мозолить глаза. Что такое в его понимании нормальный человек, мне интересно?! – Сядь, – МакКой похлопал ладонью рядом с собой. Джо, всё ещё сердито сопя, села рядом. – Меня вызывают к вашему классному куратору, верно?Джо кивнула. – Я только с одним подралась, – сказала глухо. – Не моя вина, что это переросло в свалку. Никто не имеет права так говорить. – Законодательно – имеют. Ты знаешь, какой законодательный статус мут… генетически модифицированных в Федерации. – Поэтому я и хотела тебя спросить. За что мы должны ненавидеть аугментов, пап? Ну хоть одна объективная причина есть? МакКой замялся. Дочь смотрела на него с вызовом. Она прекрасно знала, как он относится к Хану и на какой стороне оказался бы, будь ему четырнадцать. – Хан… натворил дел. И его прошлое…– Я не о Хане, а в целом о сверхлюдях! Да даже если и о Хане, сейчас он нам помогает! А его люди и вовсе ничего нам не сделали! А Крис?! Разве ребёнок что-то сделал нам, чтобы его ненавидели только за генетическую модификацию?!МакКой смотрел на Джо и не мог найти слов. Он помнил, как Крис сегодня легко пустил ему где-то миллилитров двести крови – в кабинете всё оказалось ей укапано, и МакКой потом долго ползал по полу с салфетками, вытирая отдельные капли и брызги. Вспомнил Хана в противостоянии ?Энтерпрайз? и ?Возмездия?, с какой лёгкостью тот раздавил черепушку Маркусу, сломал ногу Кэрол и оглушил Джима рукояткой фазера. Надо было бы – убил бы и не задумался.– Молчишь, да? – Джо перевела горящий взгляд с отца на стенку. – Но разве Федерация не заключает мирные союзы после войн с разными расами? Если бы мы только помнили прошлое, где бы мы были?– Всё… не так просто, заяц. Хан не стал в одночасье белым и пушистым… – МакКой потёр лоб. – В том, что он сейчас нам помогает, есть выгода для него самого, это не бескорыстное…– Пап, – перебила Джо. – Ты хоть раз видел, как он возится с Крисом?– А это тут…– Посмотри. Это не выгода... или не только выгода. Аугменты – такие же люди, как и мы. И если за свою позицию мне надо будет драться, я буду драться.– Сказал человек из неварварской варповой цивилизации, – поддел её МакКой, хотя ему было не до шуток. – Генетически модифицированные должны иметь равные с нами права, – Джо встала. – Разве не каждая жизнь ценна? Ты сам говорил. Сейчас она казалась старше, и МакКой невольно испугался. За неё, за её будущее, за себя. Он впервые так ясно увидел, что его дочь взрослеет, и это оказалось страшно. – Если даже ты думаешь иначе, скольких придётся переубеждать?– Я не думаю иначе, – попробовал возразить МакКой, – заяц, я понимаю, что они такие же живые, как и…– Тогда докажи на практике, что это не пустые слова! Перестань относиться к Хану… вот… вот так! Если половина моего класса считает, что у него нет прав ни на что… И у Криса…– Заяц, подожди, я ненавижу Хана не...Но она вылетела из комнаты, и впервые за много дней закрыла свою дверь. За ней вылетел из гостиной Саймон, но не успел и громко недоумённо мяукнул – раньше Джо всегда пускала его к себе. Растерянный кот вернулся в гостиную, улёгся в свою коробку и стал смотреть на МакКоя, как показалось, укоризненно. – А тебе-то чего надо? – МакКой длинно и витиевато выругался. Кот отвернулся. МакКой хотел сказать Джо, что ненавидит Хана не потому, что он генетически модифицирован. Что да, он не любит аугментов, но не до такой степени, как Хана, и...А что – и? Маккой и сам не знал. Чертыхнувшись, он отправился заваривать чай, чтобы успокоиться. Чайная посуда в его руках слегка дрожала. МакКой, нервничая, вошёл в кабинет куратора. Джо шла рядом, сжимая губы, но ни слова не сказала. Конечно, она стала зачинщицей драки, и теперь ей наверняка страшно, но дочь и виду не подала, что это так. Шла прямо, на отца не смотрела. МакКой про себя чертыхался на чём свет стоит. Поговорить сейчас с куратором – обозначить свою позицию в вопросе Хана. Он не мог не быть на стороне дочери, но и защищать Хана… Остаться в стороне? Нет, так он тоже не мог. Ситуация было что надо – безвыходная. – Коммандер МакКой, – мисс Роджерс, классный куратор Джо, поднялась из-за рабочего стола навстречу, но МакКой отрицательно качнул головой.– Вы же гражданская, зачем вставать? Сидите. Я тоже сяду.Он сел. – Джо, ты тоже садись, – сказала мисс Роджерс. – Спасибо, я постою, – Джо скрестила на груди руки.– Мы уже побеседовали, – МакКой кинул взгляд на дочь. – Джо признаёт, что устраивать драку было ошибкой.– Зато моё мнение насчёт генетически модифицированных ошибкой не было! – выпалила Джо. – Джо, – МакКой коснулся её руки, – тебя и так ждёт наказание. Незачем…– Есть зачем! Я не считаю, что мы поступаем правильно! Все мы! – Да, мы поняли твою позицию, Джоанна, – мягко сказала мисс Роджерс. – Коммандер, наказание за драку, разумеется, будет.– Разумеется, будет, – МакКой посмотрел на дочь. Она насупилась, обхватив себя руками. Это упрямое выражение лица МакКой знал – у него бывало такое же, когда казалось, что весь мир вокруг никак не желает поумнеть и признать очевидную истину. – Джоанна, выйди, пожалуйста. Нам с твоим отцом надо поговорить.– Будете убеждать его, как плохо я поступила, доказывая, что Хан имеет равные с нами права?– Джо, не груби.– Извините, – бросила она резко и вышла.– Коммандер… – казалось, мисс Роджерс стыдно за такое поведение подопечной. МакКой подумал, стоит ли ему стыдиться в такой ситуации, но так и не понял, что будет правильней. – У меня тоже есть своё мнение насчёт этой ситуации, однако…– Вы не имеете права его высказывать.– Равно как и становиться на чью-либо сторону. Я не могу поддержать детей, у которых мнение совпадает с мнением Джоанны. Учителям настоятельно рекомендуют…Она замялась.– Пропагандировать ненависть к генетически модифицированным. – Маккой потёр лоб.– Не ненависть ни в коем случае, что вы… И о пропаганде речи не идёт! Просто напоминать детям, что генетические модифицикации – это очень, очень плохо…– И заодно плохи их носители?– Потенциально опасны.МакКой снова потёр лоб. В голове поселилась тупая боль, которая с каждой минутой усиливалась. Конечно, учителям наверняка это вменяется – вспомнить только один эксперимент с цветными трибблами, который уже был чистым издевательством над детьми. И сама мисс Роджерс, может быть, вовсе не виновата в этом, но её ведь и лишить работы могут, если выскажется против. – Поймите, это не моя война. Я старший офицер на этом корабле…– Я всё понимаю! – почти что испуганно прощебетала учительница. Молоденькая ещё, – с внезапным прозрением подумал МакКой. Сама недалеко от школьников ушла. – Я не отниму много вашего времени. Просто… Джо зачинщица, и… если бы вы поговорили с ней… и с другими детьми… такой учёный, как вы, сможет грамотнее объяснить, в чём опасность генетически модифицированных людей для нормального общества. И почему ограничения, наложенные на их права, несут в себе только идею защиты остальных от возможной опасности… – Я не собираюсь объяснять детям, почему они должны кого-то ненавидеть, – МакКой внезапно пожелал оказаться за тысячи световых лет отсюда. Его личная ненависть к Хану и отношение к аугментам не имела ничего общего с политикой, и он хотел, чтобы так и оставалось. – Если уж это вменяется вам в обязанности, занимайтесь подобными вещами самостоятельно. Что касается меня – я считаю, моя дочь имеет право на своё мнение в этом вопросе. Если она выбирает поддерживать идею равноправия аугментов с остальными людьми – так тому и быть. – То есть вы в этом вопросе…– То есть я в этом вопросе целиком и полностью за право моей дочери на собственное мнение. За драку она может понести наказание – и понесёт. Решать вопросы силовыми методами никогда не выход. Но за то, что у неё своя позиция по вопросу аугментов, вы её наказать не можете. И пробовать, кстати, не советую. МакКой встал. Мисс Роджерс смотрела на него наполовину испуганно, наполовину с вызовом. Боунс больше ничего не стал ей говорить и покинул кабинет. Джо отпрянула от двери за секунду до того, как он вышел. Обратно домой возвращались молча. Только в лифте Джо нажала на кнопку экстренной остановки и подняла на него взгляд.– А ты так и не сказал, как сам к этому относишься, – она даже не делала вид, что не подслушала разговор. – Потому что это моё личное дело, заяц, – МакКой устало вздохнул.– А вот и ошибаешься.– Почему?– Не может быть личным делом то, что настолько касается других. Это касается Хана. Касается Криса и его будущего. – Нет, заяц, – МакКой покачал головой. – Моё личное отношение к Хану касается только меня. Оно никак не изменит того, что ждёт Хана на этом корабле или в целом по жизни. Так же, как моё хорошее отношение к Крису ничего не изменит в его будущем. – Папа… ты так ошибаешься, – произнесла Джо почти что шёпотом.Самый кошмарный период, когда Крис Хану вздохнуть из-за режущихся зубов не давал, остался позади. Зубы продолжали резаться, но это приносило куда меньше хлопот. Супруги переехали обратно в свою каюту, малыш стал спокойнее воспринимать отлучки Хана. Даже Скотти перестал смотреть на аугмента как на врага народа (хуже, как на врага его красавицы Энтерпрайз) и смирился с его присутствием в инженерном.Жизнь понемногу налаживалась. Депрессия отступала, и Хан начал находить удовольствие в лёгких необязательных отношениях с Марлой МакГиверс. Она не хватала звёзд с неба, не была чрезвычайно умна или талантлива. Но Хану нравился её открытый и честный характер. Марла с лёгкостью признавала свою неправоту или некомпетентность, с удовольствием училась новому, а главным её хобби было написание картин. Портретов великих людей прошлого.Последнюю неделю она писала самого Хана. Ставила мольберт посреди комнаты, пока он занимался чем-нибудь своим, и писала. Хан даже не совсем понимал, нравится ему работать у неё в комнате из-за непринуждённой атмосферы или из-за того, что никто не мешает.В этот раз он просто рассматривал чертежи гондол. Вывел их на голографическом окне перед собой: одно общее окно, несколько с крупными планами. Разложил на рабочем столе Марлы лист бумаги – она позволяла ему брать свои художественные принадлежности – и просто размышлял с карандашом в руке. Не столько работа, сколько отдых.Марла по обыкновению рисовала, вытащив мольберт на середину комнаты. Из одежды на ней был только заляпанный краской фартук. Хан и вовсе ничего не стал на себя надевать.– Мама не слишком верила в Звёздный Флот, – рассказывала она, водя по картине кистью. – Ей не нравилось обилие цепей, которыми Флот связывает служащих. Она была свободным художником…– Она научила тебя рисовать? – Хан перевёл взгляд на Марлу. Та, поймав его, улыбнулась.– Сама научилась. Когда половину детства проводишь в мастерской художницы, которой важно, чтоб ты не мешала, выбора особенно нет. Она сделала в мастерской целую стену для меня. Обклеила её бумагой, чтобы я могла рисовать и не сковывать себя масштабами. Бумагу было легко переклеить.– Она тебя любила? – Хан вернулся к своей работе.– Она меня любила. Она и отца любила. Но больше любила творчество. В один прекрасный день она просто собрала небольшой рюкзак, поцеловала нас с папой и улетела в путешествие.– Вернулась?– Нет, – Марла говорила об этом абсолютно спокойно. И Хан пытался понять – это спокойствие было с ней всегда или стало результатом долгой рефлексии? – Как-то мы потеряли с ней связь. Вроде бы, она жива и продолжает своё путешествие. А мне в наследство осталась целая мастерская.Между ними повисло молчание. Лёгкое, спокойное, без напряжения. Марла отошла от мольберта и теперь придирчиво разглядывала рисунок, Хан смотрел на гондолы и бездумно водил карандашом по листу бумаги.– Но я никогда не хотела быть художником, – сказала она, будто заканчивая свою мысль.– Ты ведь пишешь.– Это не настоящее искусство. Ты бы видел, как писала мама…– Не вижу разницы.– Я вижу.Она, наконец, кивнула. Отложила палитру, вытерла руки о фартук. Сняла его, повесила на спинку стула и потащила мольберт к стене.– И в чём она? – Хан вернулся к разглядыванию гондол.– Художник живёт тем, что творит. А для меня это просто хобби.Она закончила со своими делами и подошла к Хану. Встала со спины, положив тёплую, пахнущую маслом руку ему на плечо.Хан не оглянулся. Его мысли были заняты чертежами. А потом она спросила:– Почему ты пишешь этими знаками?– Какими?Сначала он не понял, о чём речь, а потом догадался опустить взгляд на свой лист бумаги. Лист был исписан странной вязью угловатых знаков. Хан едва не выругался. Это были символы из его странных снов. Марла протянула руку через его плечо и провела пальцем по символам.– Этими знаками. Ты изучал историю появления Криса?– При чём тут Крис?Марла забрала у него бумагу, расстелила её на кровати, потом вывела в голографическое окно фотографии стен какой-то пещеры. Стены были исписаны той же вязью, что бессознательно вышла из-под руки Хана.– Это пещеры, где были обнаружены биомашины, пещеры ?Большой Матери?. Той самой, которой боялись туземцы. Что ты знаешь конкретно? О Крисе. – Великолепную историю, как капитан сел на биомашину вымершей расы и сделал им с коммандером ребёнка. В общих чертах. – Хан, не в силах поверить, сравнивал символы на листе и те, что были вычерчены на стенах пещеры. – А пишешь так, словно изучал знаки, – Марла приблизила участок на голографии, где на скалах виднелась полустёртая письменность вымершего народа. – Наши лингвисты расшифровали этот язык, но я не слишком много знаю… Не моя специальность. Хан молчал и смотрел на знаки. Да не может этого быть. Он совершенно точно не вникал в историю появления Криса настолько, чтобы заинтересоваться письменностью. Голографии, которые показала Марла, тоже видел впервые. Но эти знаки... Они были в каждом его сне, на бумаге, в компьютерах вымершей расы. И там, во сне, Хан понимал их. Там, во сне, некая группа людей готовила вооружённый государственный переворот, очень похожий на тот, что когда-то совершили на Земле вырвавшиеся из-под контроля создателей аугменты. Он думал, что подсознание так своеобразно интерпретировало его собственную историю, а изменения, которым подвергался мозг во время депрессии, сделали сны изматывающе реалистичными. Но знаки это не объясняло. – Историю… Криса… – Он не хотел рассказывать ей о снах. – Да, изучал. Наверное, эти знаки просто всплыли в памяти. У тебя бывает такое?– У всех бывает. Всплывает в памяти что-то, и не знаешь, откуда, – она села на кровати и подтянула к себе падд. – Если хочешь, дам контакты культурологов. Поделятся расшифровкой, узнаешь, что написал.– Да... да, конечно. Давай.Весь корабль с утра сговорился МакКоя со свету сжить. Не успел он проснуться, на падд пришло сообщение от начальника бета-смены, что отчёты за последние полгода на два дня запоздают (медотсек перед окончанием пятилетки, как и остальные отделы, подбивал все отчёты за миссию, и все прекрасно были осведомлены, что опаздывать со сдачей нельзя). Только МакКой закончил ругаться и писать ответ, гамма-смена доложила о том, что под конец дежурства в медотсек поступили с отравлением тридцать восемь членов экипажа. Все стажёры. Оказалось, на последней планете, где "Энтерпрайз" останавливалась, полкорабля набрали местных фруктов. Всё ничего, но при их поедании надо было соблюдать определённые действия – правильно счищать кожуру, которая содержала токсин, предварительно час продержав фрукт в воде, и так далее. Никто этого, разумеется, делать не стал. Бета-смена в гамму устроила вечеринку, где были в том числе и эти фрукты - оттуда и столько отравившихся. Кроме них один уникум, пытаясь выковырять из плода большую круглую косточку, насквозь проткнул себе руку ножом. Нож с косточки сорвался. В общем, эти фрукты были прекрасным подарком к окончанию миссии, просто волшебным. Едва МакКой сказал в комм, что явится на рабочее место на полчаса раньше, сразу после завтрака, и захлопнул коммуникатор, взбесился Саймон. Он принялся бегать по каюте и истошно орать, и ни МакКой, ни Джо не могли его успокоить. Кот отказался даже от своего любимого сыра – продолжил бегать по каюте, подрал когтями кресло, потом забился под кровать Джо и там остался сидеть. Что его напугало, они так и не поняли. МакКоя, попытавшегося вытащить его оттуда, кот оцарапал. Глубоко. Следом, пока Боунс промывал царапины и заклеивал биопластырем, полетел репликатор. Джо успела реплицировать себе завтрак, а МакКой – нет. – Ладно, заскочу в столовую, – отрезал он на попытку дочери отдать ему свою кашу. – Ешь и быстрее на занятия, пока не опоздала. Он собрался, костеря всё на свете, и вышел из каюты за полчаса до начала смены. То есть уже опаздывал. В столовой было не протолкнуться. По взволнованным разговорам МакКой понял, что репликаторы полетели на четырёх жилых палубах. "На пяти", – подвёл мрачный итог МакКой, увидев Кирка, Спока и Криса, которые сидели за дальним столиком. Малыша Джим устроил на своих коленях и кормил с ложки. Вид у капитана был мрачнее некуда. Позавтракать сам он вряд ли успеет. МакКой, протолкавшись в очереди, получил поднос с завтраком относительно быстро. Успел занять чуть ли не последний столик...На этом удача закончилась. Он как-то неловко поставил поднос на стол, и кружка чая опрокинулась. Пока он ругался и промакивал салфетками чайную лужу, напротив него уселся с подносом Хан. Рядом с ним была... ну да. МакГиверс. В последнее время по кораблю ходили взволнованные слухи, что сверх начал с ней встречаться. Хан смерил МакКоя странным взглядом, обернулся к девушке, та к нему наклонилась, и они стали тихо перешёптываться.– Я найду себе столик, а ты оставайся тут, – услышал МакКой. Аппетит пропал, но он знал, что позавтракать надо. Потом возиться с тошнотиками, не факт, что удастся нормально пообедать. Поэтому он остался на месте, кое-как довытирал чайную лужу и принялся есть, стараясь не смотреть на Хана вообще. Слава всем вселенским сущностям, МакГиверс ушла. А вот Хан нет, Хан остался. Подцепил на вилку кусочек мяса и замер, разглядывая МакКоя.Минуту Боунс честно терпел, хотя внутри всё кипело – утро и так было хуже некуда, а ещё и этот – но потом не выдержал.– На мне что, узор в цветочек? Или ты решил, что сможешь убить меня взглядом через стол? – осведомился МакКой внешне спокойно, откладывая вилку. Хан моргнул. Едва заметно нахмурился. – Что?– Ты ещё и делаешь вид, что не слышишь? Прекрасно, – МакКой фыркнул, хотя от злости его уже потряхивало. – Для особо глухих повторяю – чего ты на меня уставился?Хан моргнул ещё раз. А потом его… не перекосило, нет, но МакКой не помнил, чтобы Хан вообще хоть когда-нибудь, хоть на кого-нибудь смотрел с такой ненавистью.– Если вас, нежный нервный доктор, не устраивает, что на вас смотрят люди, ходите в маске. Ещё вопросы?На них уже стали оборачиваться за ближайшими столиками. От злости у МакКоя потемнело перед глазами. – Ключевое слово здесь – ?люди?, – отчеканил он громко, прежде чем успел себя остановить, – ты к ним, насколько знаю, не относишься, чёртов монстр. – Отлично, – Хан резко встал, да так, что стол чуть не отлетел от него. Посуда вот зазвенела. – Мне передать это коммандеру, который тоже не человек? Ах, да, это только на меня распространяется. Хан Нуньен Сингх, которому не место в Федерации, потому что…На них глазела уже вся столовая. И Хан, кажется, тоже это заметил, потому что выпрямился и обвёл людей взглядом.– Вы тоже не считаете, что мне здесь место? – спросил он громко. – Тоже считаете, что я монстр, чёртов мутант, и меня надо гнать в три шеи?!Толпа справа от них зашевелилась, МакКой обернулся и увидел, как к ним пробирается капитан. Хан это тоже заметил, потому что указал рукой в его сторону:– А вы, капитан, не лезьте. Сейчас эти люди говорят, что думают, и думать так они не перестанут. Вам слово, доктор, – Хан обернулся к нему, нанизывая на бешеный взгляд, – скажите, что думаете обо мне.МакКой тоже встал. Ему казалось, он никого и никогда так не ненавидел, как Хана в этот момент. – Что, решил устроить представление? – спросил свистящим шёпотом, который, однако, было прекрасно слышно в притихшей столовой. Хан жутко заулыбался.– А почему нет, уважаемый доктор. Ну же, хватит ли у вас духу сказать при всех, при вашем любимом капитане и его сыне, как вы ко мне относитесь? Мне как-то надоело слушать это каждый раз, как мы остаёмся наедине.– Я скажу, кто ты, раз уж ты настаиваешь. Ты мутант, кичащийся своим превосходством. Убийца, для которого человеческая жизнь ничего не стоит. Думаешь, погулял с ребёнком на руках, и все тебя простили? Забыли, кто ты такой? Ты делаешь это, потому что тебя прижали, как прижал когда-то Маркус. Что, скажешь, нет, не так? Да не прижми тебя Федерация, ты перебил бы нас, спокойно прошёлся по трупам и свалил куда-нибудь к клингонам!Хан улыбнулся шире.– Браво, доктор.Развернулся к нему спиной и гордо пошёл к выходу.Люди расступались перед ним, и если глаза МакКоя не обманывали, на лицах у некоторых было написано чуть ли не отвращение.Из толпы послышался свист и выкрик: ?Так его, аугмента!?Следом за ним с другой стороны: ?Доктор дело говорит!??Расхаживает тут, будто ему всё можно!?Ещё и ещё… Потом загудела вся столовая. МакКой обернулся и увидел Джима, который смотрел на него поверх голов экипажа.– Чёрт знает что, – сквозь зубы процедил МакКой. Швырнул на стол салфетку – оказалось, всё это время сжимал её в кулаке, и поспешил к выходу из столовой. Ему не хотелось сейчас ни объясняться, ни видеть кого-либо, но нужно было идти на смену. Он ждал, что Джим его окликнет, скажет, что наложит на него взыскание за нарушение устава или что-то в таком же духе, но Кирк промолчал. В коридоре МакКой прислонился к стенке. Хвала космосу, Хана тут уже не было. Сердце билось как обезумевшее.– Чёрт знает что, – повторил он тихо.