И никто не виноват (1/1)

МакКой к капитану и коммандеру подходить не спешил, и Кирк заговорил первым. Но вместо объяснений у него вышло только:– Да как бы... локоть вывихнул... И это... короче.Кирк демонстрирует ему свёрток.Боунс прямо ощущает на себе взгляд Пашки. Проходит вперёд, заглядывает в свёрток, быстро проводит включенным трикодером. Суёт его в карман халата и вытаскивает свёрток у Кирка.– Доктор, это может быть галлюцинация, – начинает гоблин. – Качественная, не отличимая от реальности…– Какая, к чертям, галлюцинация? – резко обрывает МакКой. – Ребёнка от глюка отличить не можешь, зеленокровый?!Не обращая на них внимания, Боунс быстро понёс младенца в соседний кабинет. По пути рявкнул высунувшемуся персоналу бета-смены заняться капитаном и старпомом с их ?царапинами?. Кирк мало того что где-то умудрился найти ребёнка часу от роду, так ещё и с жизненными показателями у его ?находки? творилось что-то неладное.Мелкий начинает тихонько пищать – плачет так. Высовывает ручонку из складок капитанской куртки и неожиданно сильно хватается за отворот белого халата. Да нет, невозможно... Сам захватывает предметы? В кабинет засовывается Пашка. Нерешительно.– Боунс, у меня есть теория...– Заходи, – кивает ему МакКой. Бешенство внутри ещё не улеглось, но это мелкое существо к капитанским грехам отношения не имеет. – У меня тоже есть теория. Я не хочу думать, что виноват Кирк, потому что иначе пойду и прибью его на месте. Итак, на планете группа попала во временную аномалию, что-то вроде временного ?кармана?, в котором коммандер умудрился заделать ребёнка. Ну мало ли с кем, жительница какой-нибудь скрытой колонии. А после группу выкинуло обратно в момент ?здесь и сейчас?. Но тут Боунс вспомнил, что Спок, как гибрид двух представителей разных планет, да ещё и появившийся на свет благодаря усилиям генетиков и врачей на Вулкане, был стерилен. И чертыхнулся.– Всё намного хуже. Это какая-то машина из пещеры...Пока Пашка рассказывал про живой камень, сожравший кожу с ладоней капитана и коммандера, Боунс развернул драную, с пятнами крови капитанскую куртку, переложил слабенько пищащего ребёнка на стол, на чистую свёрнутую простынь. Начал подключать датчики и систему жизнеобеспечения, устанавливать температурный режим.– В общем, у меня сомнений почти нет, это их ребёнок. Биотехнология высшего уровня, – закругляется Пашка.– Угу.– Боунс, ты же не будешь убивать капитана?– Что?МакКой только что заметил уши. Мягкие ещё хрящи, но заострённые кончики выглядят очень знакомо. Боунс поднимает взгляд на экран, считывает показания. С перерасчётом на возраст…Такое он видел у Спока. Особенности пульса и давления. Ребёнок был здоровым, просто... практически вулканцем.– Не будешь ничего делать с капитаном? – повторяет Пашка. – Он же не знал, на что садился, когда устроился на том камне. Никто из нас не знал...– Заметь, – МакКой аккуратно набирает гипошприцем зелёную кровь, – не знал никто. Но сел и влип всё равно капитан. – С этим не поспоришь, – разводит руками Пашка. – Невозможно, – тихо произносит Боунс спустя полчаса, постукивая пальцами по экрану, ну котором отражался ход анализа. – Просто невозможно...Пашка подошёл ближе, Боунс его спиной чуял. Но сейчас было не до Чехова. Аппарат завершил сличение. На экране показались графики совпадения. Сначала совпадение по данным коммандера, потом – капитанским. А ещё был третий график. – Компьютер, – Боунс машинально обернулся в сторону терминала, дождался звукового сигнала, – занести новую цепочку в базу данных с меткой ноль восемь. Засекретить протокол обработки. Далее выполнить полное сличение с двумя отмеченными образцами с подробным разбором наследственных признаков. Данные непосредственно от подключенной системы.– Вас поняла, офицер МакКой. Приступаю, – отозвался мягкий женский голос с лёгкими, впрочем, стерильно-искусственными нотками.Боунс опустился на стул. Посмотрел на Пашку. Чехов вперился в экран.– Я, конечно, мало что понимаю... Но эти расчёты...– Всё верно, – тяжело отвечает МакКой. И морщится. Внезапная головная боль начинается от затылка и растекается по всей голове. При взгляде на беспомощное существо, лежащее на столе, его слегка тошнит. Так проходит ещё двенадцать минут. В полутёмной лаборатории, с тихим писком датчиков и хнычущим младенцем. Боунсу не сидится. Он проходит к столу, берёт крошечный плод капитанско-старпомовской... привычки влипать... на руки. Придерживает бережно. Поверить сложно, но в таких случаях, когда сложно, Боунс брал за точку отсчёта показания приборов. На его руках ребёнок слегка успокаивается, перестаёт хныкать, по крайней мере. Волосы и бровки чёрные. Уши острые, кровь зелёная. Бонус слегка покачивает мелкого, думая, думая, думая...– У аборигенов уже спрашивали по поводу пещер? Они что-то знают?– Что там живёт богиня, – очень тихо отвечает Пашка. Он забился в угол и вид имел самый понурый. – Но малоразвитым народам все технологии божественными кажутся. Помнишь, на Нибиру...МакКой мрачно фыркает. Нибиру он Кирку никогда не забудет. Звёздный Флот сделал вид, что забыл. Самое скандальное нарушение Первой директивы за последний десяток лет. И тогда Кирку всё сошло с рук, история с Ханом поспособствовала. А вот это? Вот это существо – сойдёт?МакКою казалось, что теперь даже капитанской удачливости не хватит. – Пашка, подержи... вот так, да смелей, это ребёнок, а не лабораторный образец, – Боунс передаёт ребёнка Чехову на руки, а сам подходит к терминалу. Надо задать разработку оптимального типа питания. Кормить это дитя неизученной планеты надо будет уже очень скоро. Каким бы он ни был и сколько бы бюрократическая машина Федерации ни отмерила ему времени в итоге, потребности этой мелочи надо удовлетворять вовремя. Пашка осторожно покачивает ребёнка. Видно, что ему внове. – Боунс, что с ним будет? Они же... Ну он же не виноват, да? – спрашивает тихо. – И никто не виноват... Не должно же командование...– А Хан был виноват? Он опасен сам по себе или потому что кто-то когда-то его модифицировал? – вопросом на вопрос, резче, чем хотел, ответил Боунс. Ему не по себе. Ему, чёрт возьми, настолько не по себе, и ещё эта головная боль... И он думает о зелёном триббле, давшем уже третье каннибальское потомство. Думает о лаборатории, которую накрыли на Марсе. Он думает так много, пока ребёнок на руках Чехова сопит и пытается ухватить лейтенанта за нос. – Пашка, этот третий график – наша неизвестность. А неизвестности такого толка командование очень не любит...– У нас вся группа вылазки свидетели, что машина... – Ребёнок всё-таки задевает его нос ручонкой. Ещё раз, ещё... И вцепляется. – Саба. Бы её де актибиробали...Боунс бросает взгляд на показания компьютера – обработка данных ещё идёт. Он опирается ладонями (всё ещё в перчатках) на край консоли, где нет сенсорных датчиков. Хмурится.– А ещё нам надо объяснить ситуацию… родителям. – Да бождо щас, пока оди тут ещё... – Чехов скашивает на него глаза. Неудобно, мальчонка держит его нос, а ручка должна быть сильной. – Боудз, пусть од отпусдид бой дос, а?– Терпи и дыши ртом. – Обработка застряла на шестидесяти восьми процентах, поэтому МакКой отрывается от консоли и идёт к двери. – Сейчас позову их.Кирк чувствовал себя совсем по-идиотски, пока сидел с ладонью, заживающей под действием регенерирующих препаратов. Спасало то, что рядом в том же состоянии находился Спок. Но он молчал, а по полуприкрытой связи Джим не ощущал ничего. Медотсек, казалось, погрузился в летаргическое оцепенение. Барнс, залечив им руки, вправил капитанский локоть, сказал активно рукой не махать пару дней и вышел, оставив их в одиночестве. Джим и раньше такое замечал: если с МакКоем было что-то не то, весь его отдел реагировал как единый организм. Из коридора в приоткрытую дверь доносились приглушённые голоса. Даже освещение казалось тусклей чем обычно.Спок молчал.– Так ничего и не скажешь?Он отрицательно качнул головой, но коснулся руки Джима. Коснулся кольца.– Этот ребёнок, Спок, – вполголоса заметил Джим. – Куда МакКой его утащил? И зачем, главное?Джим не озвучил свои догадки насчёт происхождения ребёнка. Интуитивно почувствовал, что этого делать не стоит. Спок молчал, глядя перед собой. Они не сговаривались, просто сидели тут и ждали, ждали... неизвестно чего. Потом пришёл Боунс. Он был хмурым и каким-то серым. Кирку впервые в стерильном освещении палаты пришло в голову, что друг и впрямь не молод. Вот эта седина всегда была, или...– Оба, за мной, – МакКой махнул им со Споком. Спок кивнул и соскользнул с биокровати, где сидел последние полчаса неподвижно, выпрямившись, как свечка. Джим почему-то взял его за руку. Ему стало не по себе.Спок не стал вырывать руку, но его пальцы остались вялыми; он не попытался схватиться в ответ, даже не пожал их, как делал раньше. В лаборатории сидел Пашка, в нос которого вцепился хнычущий ребёнок. – Боунс, вот чисто для него, – Кирк мотнул головой на Спока, бравируя, – скажи – это дитя порока не глюк? – У меня для вас очень плохие новости, – МакКой делает несколько движений пальцами по падду, подключённому к общей системе компьютеров, и выводит голограмму. Вроде бы, схемы анализов ДНК. – В общем, пацан ваш. Полукровка, два часа отроду, здоров, физиологически больше вулканец. Джим открывает было рот – сердце внутри него на словах "ваш" делает кульбит, но Боунс прерывает его резким:– Молчи, Кирк. Пока не дослушаешь хотя бы. Кроме ваших генов, в нём ещё какие-то. Я не могу даже установить расу, которая с ним таким поделилась. Таким образом, ребёнок этот – конструктор. Продукт генной инженерии высшего уровня. Всё ДНК перекодировано, то есть... он только внешне вулканец. На что влияют встроенные гены и кодирующие их ключи, это вам и институт генетики так сразу не скажет. Ребёнок может оказаться на треть буквально кем угодно. Примем без истерик? – Боунс, иди в космос, – тихо говорит Кирк. – Да, в космос. Страшный, пустой и опасный. Что ты несёшь?– А ты меня не посылай, морда капитанская. – МакКой подходит к Пашке и бережно отцепляет от его покрасневшего носа маленькие хваткие пальчики. Взамен всовывает в крохотный кулачок складку ткани от форменки. – Могу при вас тест повторить, только бесполезно. Вон, на голограмме все данные. Вряд ли изменится что-то.– В смысле... Ладно, дай-ка мне. Кирк протягивает руки, прижимает к себе крохотный тёплый комок. Ребёнок перестаёт пищать. У него острые ушки. Прямые тёмные волосёнки. Кожа отливает зелёным. – Когда командование об этом узнает, а оно узнает, этой мелочи не жить. Запрут до конца жизни в лабораториях где-нибудь в секции 31. Если жизнь эта будет долгой, я сильно удивлюсь. Кирк молчит, потому что понимает, что МакКой прав. Мутантов в Федерации не жалуют. Спок исключение, поскольку исключением были его родители. Да и родился он как обычный ребёнок, самым обычным способом. Уж точно появился не из неизвестной капсулы. – А если скрыть?МакКой уставился на него тяжёлым взглядом.– И как ты себе это представляешь? Это не ваш пон-фарр, раз в семь лет и никаких последствий, по крайней мере видимых. Пацану со своим генетическим кодом куковать до конца дней.Все замолчали. Джим прижимал к себе комок – их со Споком генетическое продолжение, и пытался переварить всю обрушившуюся информацию. У них появился ребёнок. На треть мутант, генномодифицированный, или, как сказали бы обыватели, гмо-уродец. Так, кажется, звали Хана в народе после всей истории с рухнувшим в залив Возмездием. А Федерация очень не любит таких существ. Да что там, до сегодняшнего дня Кирк тоже думал, что терпеть их не может. Что существование таких, как Хан, против природы. Спок не в счёт, опять же, Спок родился как обычный ребёнок. Модификации над ним проводили, когда он был ещё эмбрионом...Стоп, но ведь этот ребёнок...Кирк ощутил, что начинает трещать голова. Мысли переполняли её, казалось, мозги просто вот-вот лопнут. – Боунс, у тебя от головы что-нибудь есть? – интересуется Пашка вполголоса, разбивая тягостное молчание. – И мне, – просит Кирк. Компьютер тихо пищит и сообщает, что расчёты закончены, и Боунс переключается на него – отдаёт команду записать на носитель какой-то код.– Я не верю в это, – тихо, но отчётливо произносит Спок. Впервые за всё время. – Не было найдено ни одного опровержения версии с галлюцинацией.– Аум... – Кирк бездумно покачивает ребёнка. – А доказательства, что это не галлюцинация, какие могут быть? Боунс проверил даже.Спок молчит. Напряжённо молчит. МакКой фыркает, переходя к репликатору и загоняя в него карту-носитель.– Щас кормить будешь учиться, капитан. Компьютер на основе данных рассчитал состав того, чем это чудо надо будет угощать. Ну и первые дни тут проведёт, под присмотром, пока все жизненные показатели не стабилизируются. Кстати, на планету осторожно биологов посылайте. Они с той биомашины одуреют.– А мы теперь будем делать вид, что всё в порядке? – спрашивает Кирк и слышит, как собственный голос вытягивается и надламывается в конце. Ребёнок на его руках возится, пытается ухватиться крохотными пальчиками за его форменку. И у Джима сжимается сердце. Кем бы он ни был. Какой бы ни был. Это его ребёнок. Его и Спока. И он его не отдаст.– А что ты предлагаешь? – фыркает МакКой, поднося гипо к шее Пашки. Чехов морщится, шипит шприц, и Боунс переходит к Кирку.– От головной боли, – поясняет зачем-то.– Так что ты мне скажешь? Притворимся, что всё ок? – повторяет Кирк громче и требовательней.– А что ты предлагаешь? Танцевать от радости? Рвать на жопе волосы от горя? Ты хотел ребёнка. Ты его получил. На несколько ближайших дней, пока всему сектору не станет известно, что он мутант. А потом придут большие серьёзные дяди из секретных подразделений флота, скажут тебе, дорогой мой, что этот остроухий комок представляет потенциальную опасность, а так как ты его не рожал естественным путём, то родителем считаться не можешь, поэтому и отчуждения не будет. И заберут его. Навсегда. И ни я, ни ты, никто в этом грёбаном мире не докажет, что он не выбирал родиться таким! Что прежде чем утверждать, что он опасен, это надо выяснить! Боунс срывается на крик. Гипошприц в его руке дрогнул, и Кирк потёр шею на месте болезненной инъекции. Перехватил ребёнка двумя руками. Малыш на его руках пищать перестал, закрыл глазки и теперь, кажется, спал. Боунс тоже это заметил, потому что дальше заговорил шёпотом:– А знаешь, кто виноват? Я тебе скажу, кто. Ты и твои желания, о последствиях которых ты не думаешь. И даже не смей канючить "Боунс, помоги", потому что на сей раз, Кирк... на этот грёбаный сучий раз я ничем тебе помочь не смогу. Ничем.– Ну и прекрасно! – так же шёпотом рявкнул Кирк на него в ответ. – Прекрасно. Не будешь помогать, и не надо. Уж мы со Споком способны отстоять нашего ребёнка. – Что-то я не вижу счастливого света отцовства в глазах нашего распрекрасного гоблина, – сказал Боунс, вколол себе гипо, поморщился и отошёл от них. Встал спиной к Кирку. Джим упрямо смотрел в эту спину, пока вдруг не осознал, что Спока рядом нет. Он стоял в другом конце кабинета, хотя зашли они вместе.– Спок? – позвал Джим, ощущая внезапную растерянность.– Я прошу дать мне время обдумать ситуацию, капитан, – произносит он раздельно.– Что? – Джим замолкает, смаргивает удивление. Его ударяет осознанием слов МакКоя – Спок действительно не выглядит хоть немного... родителем. Скорее, будто он получил очень плохую и тревожную новость. И связь с его стороны аккуратно прикрыта щитом.Возможно, ему действительно нужно немного времени. Джим прочищает горло. Тихонько, чтобы не разбудить малыша.– В таком случае... Замените меня на мостике, коммандер. Я сегодня не вернусь, офицер МакКой обеспечит мне отгул.– Есть, сэр.Он поднимается – всё так же прямо – и уходит. Двери бесшумно закрываются следом.МакКой хмуро смотрит на закрывшиеся створки, потом вытаскивает из пискнувшего репликатора самую обычную детскую бутылочку, наполненную какой-то мутноватой желтоватой жидкостью.– Давай своё чудо сюда, Кирк, буду показывать, как кормить. День или неделя, но тебе придётся это время быть его родителем. Сегодня ты отсюда точно никуда не уйдёшь.