Пора мотылькам лететь на огонь (1/1)

8 часов молчания. 8 часов бездействия. И тесная площадь фургона, от которой мы все уже успели отвыкнуть. Я устала забивать себе голову мыслями: о прошедшей ночи с Венерой, о перспективах нашего с ней дальнейшего общения, моих неоднозначных чувствах на ее прикосновения; о странных осуждающих взглядах Финна, который, стоит нам оказаться друг к другу ближе чем на сто метров, хмурит брови и таинственно мычит: ?Все хорошо в отелях. Кроме стен?. После того, как градусник показал 100 и 1, поняла, что пора заканчивать нагружать голову перед концертом. Мне хватило и того раза в Индио, после которого я совершенно ничего не помню и до сих пор не восстановила детали после обморока.Венера всю ночь не спала. Это я поняла по тому, когда решила сходить по нужде в туалет в три ночи, а застала на террасе девушку, медленно выдыхающую дым сигареты в ночь Сиднея. Думала подойти к ней и поговорить ни о чем, как часто мы делали это до секса, но передумала, потому что тихий плач и ходуном плечи сейчас, когда сама жёстко запуталась в своих мыслях, как в железной проволоке, не смогла бы прекратить.Бесить в этой жизни меня могут только три вещи: тупость людей, глухота к чужим словам и бессилие. Теперь уже и мое бессилие. Я побоялась быть рядом с ней, при этом не зная, что сказать или сделать, чтобы облегчить ее ношу. От этого невыносимо, поэтому, грустно проводив последний ушедший дымок в небо, тихо закрыла за собой дверь и зарылась в подушку, в которую всю ночь выплевывала жидкий яд, скопившийся за прошедший день. Сука! Зачем?После короткого смс от Венеры в кафе мы более с ней не разговаривали. Ей казалось, что я на нее злюсь (гениальный ход отпугивать от себя людей), но на самом деле я так задолбалась, что решила уйти в подполье, закрыться в себе и сортировать говно, скопившееся за этот месяц. Мой устоявшийся спокойный мирок сейчас рушился на моих же глазах, а так как Венера не может этого видеть (да и ее мир трещал по швам), я решила ничего ей не говорить и под поволокой злобы уйти. Продолжать ли дальше следить за анархией или попытаться остановить разрушение — еще один вопрос на повестке дня.После остановки на заправке к нам в трейлер зашла Эбигейл и, удивлённо посмотрев на Венеру, которая в неимоверную духоту в машине сидела в свитере, подсела к Мэгги. — Две новости: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?Поспав за ночь два с половиной часа (ещё и с температурой), мне было все равно, с чего начнет свою речь Эбигейл; тем более, когда она уже заговорила. Финнеас строчил что-то в телефоне, и создавалось ощущение, будто братишка не столько от меня отгородился, сколько от ебанутого мира, который с каждым днём приносил все больше и больше сюрпризов. Одна только Венера, оторвав убитый из-за бессонной ночи взгляд от окна уже тронувшегося в путь трейлера, внимательно вгляделась в лицо менеджера, чтобы непривычно хрипло произнести: — Давай отстреляемся — с плохой.С ее таинственно сексуального голоса сейчас (несмотря на то, что она даже и не пыталась придать ему специально такой окраски) по коже побежали мурашки, а в момент, когда решила почесать кожу на руках, на меня посмотрел Финн и, смерив недобрым взглядом, хмыкнул. ?Да блять! Началось!?— Тебе не жарко? За окном... — Это плохая новость? — грубо прервала ее Венера, похуистически смерив застывшую Эбигейл взглядом. — Нет. Просто... неважно. В общем, плохая новость состоит в том, что далее после Бендиго продолжать путь нам придется на самолёте, а не в машине. Финн тяжело вздохнул; мне же было похуй (по крайней мере, сейчас). Да, конечно, это было безумно неудобно. Таскать от площадки к площадке всю аппаратуру на своем горбу и спать, если концерт идёт за концертом без пробела хотя бы в один день, в аэропорту или в самолёте, после таких ночей собирая себя по костям как конструктор, безумно хуево.— Так получается быстрее и выгоднее. Между оставшимися городами в туре большое расстояние, которое мы не успеем преодолеть, чтобы вовремя приехать на площадку. Поэтому... — И до конца поездки мы по самолётам будем шататься? — Да, Финнеас, к сожалению до конца этапа по Австралии. Финн тихонько ругнулся сквозь зубы, опять начав стремительно набирать огромный злой текст Клаудии, которая (я в этом уверена), не вчитываясь в сообщение, через секунду напишет печальное: ?Бедняжка! Как я тебе сочувствую?, добавив после: ?Пора бы Билли нанять себе другого гитариста, а не тебя мотать по этим выматывающим турам?. Рррр, сука! Завестись из-за Клаудии просто с нихуя это мое всё. Кажется, только для этого и таскаюсь по этому бренному миру. — А вторая какая? — наконец, подала голос я, через мгновение пожалев: две пустоты напротив резко метнулись на меня, так и крича: ?Ого! Ты жива!?— Мне звонили из лейбла. Очень настоятельно просили вас с Финнеасом подумать о выгодном для всех предложении — и для компании, и для тебя, Билли, и для тебя, Финнеас. — И какое же? — Компания Universal Pictures, от лица Metro-Goldwyn-Mayer и EON Production, хочет подписать договор с лейблом и непосредственно с вами, по которому написанием заглавной музыкальной темы для юбилейного двадцать пятого фильма о Джеймсе Бонде... займетесь вы — Билли Айлиш и Финнеас О'Коннелл.Мэгги поперхнулась кофе, пустив тонкую струю через нос; Финн с охуевшим взглядом замер пальцами, кажется, над буквой i; Чарли, совсем по-дурацки захлопав в ладоши, выжидающе продолжила следить за выражением всех сидящих вокруг лиц; я же, вперив взгляд в пустоты, что заботливо и поддерживающе на меня смотрели, зависла. Даже, кажется, забыла, что значит дышать.Потому что была рада? Да... думаю, что да. Но интроверт внутри, которого я каждый день давлю концертами и выездами из одного города в другой в тесном трейлере с множеством людей, жалостливо заныл, говоря: ?Это нам опять покоя не будет? Не соглашайся, Билли!?Но поздно, потому что Финн, придя в нормальное человеческое состояние, откинул телефон и радостно подкинул над головой кулак. — Серьезно? Ты не шутишь сейчас, Эбигейл?Та, в свою очередь, медленно покачала головой и томно улыбнулась. Финн, как ребенок, подбежал к матери, и стал ее, уже тоже пришедшую в себя и красную от восторга, восторженно обнимать и трясти за плечи, говоря: ?Юбилейный! И писать будем мы! Боже, сегодня самый счастливый день в моей жизни!? Чарли тоже уже крутилась рядом с ними, хлопая подбадривающе по спине брата и выражая искреннюю радость.Одна я сидела и не понимала, что за хаос происходит. Почему все улыбаются, что-то кричат и обнимают друг друга. Ну... песня. И что? Впервой их нам сочинять или петь? Ну да, для фильма; да, для юбилейного; да, скорее всего, для последнего. И что? В чем новинка то новости? Чувствую горячую ладонь на своей. Перевожу коматозный взгляд на руки, что лежали одна на другой, моргаю несколько раз, пытаясь смыть заторможенность, но не помогает. — Билли? Тихий зов в тонне шума. Смотрю на пустоты и глупо улыбаюсь. Да, не впервой. Но... это круто же! Круто! Да? — Здорово, да? Будем писать песню для фильма. Это... — Все будет хорошо. У тебя по-другому и быть не может, Билли Айлиш. — Ага, да. Подбегает счастливый Финнеас. Во взгляде — ноль той обиды или злобы, что он хранил эти сутки. Один смех через тонкую пелену радостных слез. — Сестренка, ты хоть понимаешь, что мы будем самыми молодыми исполнителями, которые писали песню для Бондианы? Ты представляешь?И трясет меня. Трясет. Пытается выбить из меня ответную улыбку, а получает лишь мой быстрый побег в уборную, потому что к горлу подступил ранний завтрак, а голова безумно закружилась от хаоса, что здесь творился. Потому что паника, сменившая коматоз, захватила все мое нутро и пыталась найти выход любым методом; даже через мою глотку. Конечно же, практически сразу, как я успела щёлкнуть затвором туалета и наклониться над унитазом, в дверь стала барабанить Мэгги и Финн, испуганно крича: — Билли! Билли, открой дверь! Что такое, тебе плохо? Отравилась? Укачало? В горле жжет, в глазах тоже, а в голове стучат будто молотками. Ещё и дверь сейчас точно выбьют, и компании придется выплачивать штраф за испорченный транспорт. — Миссис О'Коннелл, Финнеас, успокойтесь. Идите присядьте. Я разберусь. — Билли! — Миссис О'Коннелл, присядьте, пожалуйста. Эбигейл, пока не звони Филиппу... — Но... — Миссис О'Коннелл, я разберусь. Билли могла просто распереживаться. Из-за сильных эмоций... — Но... Билли, открой, пожалуйста! — Да, мам. Венера права. Пойдем, я тебе чай заварю. Не думаю, что это что-то страшное. Пойдем. А Венера разберётся. Да??Спасибо, Финн!? — Сердечно благодарю, пока новый поток рвоты не подкатывает к горлу, и я, вся сжавшись, с характерным звуком не выпускаю его наружу. Слышу далёкие отзвуки попыток Финна успокоить маму, а Чарли уговорить Эбигейл пока не останавливать трейлеры и звонить Филиппу, который в данной поездке выполнял ещё и роль доброго дядюшки-доктора. Слышу всех, кроме той, что стоит под дверью; Венера молчит, выжидая пока я сама не открою.Из глаз льется в три ручья, в глотке печет и воняет ужасно. Закрыв крышку унитаза, смываю содержимое, одновременно поднимаясь на ноги и становясь у раковины. Долго полощу горло, умываю лицо, чищу щеткой зубы, щеки и язык. Посмотрев на себя в зеркало в последний раз и отметив нереальную бледность кожи, щелкаю замком и выхожу. Все те же заботливые и волнующиеся пустоты напротив. — Ты как? — придерживает меня за плечи, боясь моего состояния. Уже чувствую, как на меня смотрят из кухни Мэгги, Финн, Чарли, Эбигейл и водитель, готовый в любой момент остановиться на обочине. — Скажи им, что со мной все в порядке. Просто горло болит, не могу сказать. — Все в порядке. Врач не нужен. Билли просто переволновалась, нормальная реакция. Слышу, как Мэгги подрывается с места, чтобы подбежать ко мне, но, игнорируя ее волнение, хватаю Венеру за руку и тащу в туалет — единственное место, где разрешается открыть окно во время работы кондиционера и можно побыть наедине с собой. — И что это значит?— Начнутся расспросы. А я сейчас морально не могу отвечать на что-либо. Присаживаюсь на закрытый унитаз, жалея, что нет стенки, о которую можно было бы подпереть визжащую писком голову. — Не против, если я открою окно здесь? — Да, тут воняет... — Не в этом дело. Мне просто безумно жарко. И Венера, скинув свитер и лёгким жестом подвинув заслонку, облегчённо вздохнула. — Думала, что сдохну сегодня. Блять, пиздец жарко. — Прости за отметины. Сейчас страдаешь... — Билли, не забивай свою голову. У тебя опять температура? И девушка, присев на колени передо мной, легонько коснулась лба. Тело как прострелило, но одновременно с током, побежавшим по коже, я почувствовала небывалое облегчение. Как-то правильно ее губы касались моей кожи, действуя наподобие обезболивающего. Даже от прикосновений мамы такого не было; от этой мысли и стыдно, и странно. — Ну конечно. Ох, Айлиш! Как ты умудряешься встрять в борьбу с организмом, когда это совсем некстати?Пожимаю плечами. Пытаюсь быть сильной, держать голову прямо и не падать духом, но на деле Венера укладывает мою обессиленную голову, как на подушку, к себе на плечо и нежно перебирает волосы у виска, заправляя за ухо. Хочется плакать, но не могу. Нет сил даже на это: потому что трещит в ушах, мама ждёт, чтобы крепко прижать к себе, а после начать пилить мозг на множество частей ?заботой?, Эбигейл выжидает с положительным ответом (будто я могу дать иной), а Финн под налетом вчерашней обиды будет выгораживать меня перед Мэгги. Мысли давят, и только лаванда рядом обволакивает и заставляет зарыться глубже в шею, чтобы найти там покой.— Финн... — Я поговорю с ним. Чтобы оставил разговор с тобой до конца австралийского этапа. — Не боишься? — Чего? — Что Финн расскажет. Эбигейл, например. А за ней не убудет донести до лейбла. Потом проблем не оберешься. — Финнеас не такой. Он пока с тобой не поговорит, не выяснит с первых уст, в чем дело, дальше информацию не передаст. Очень полезный навык, кстати. — Ты так уверена? — Финн гораздо лучше, чем иногда себя пытается показать. Не вытягивает более из меня слов. И даже их не ждёт. Ее пальцы успокаивают, а вторая рука, поглаживающая спину, заставляет расслабиться. — У нас с тобой так все онемеет. Подожди, — и Венера, подперев спиной дверь, притягивает и меня лечь рядом. Клонит в сон, но понимаю, что для него сейчас не самое подходящее время, потому что мама скоро точно пустит встревоженный клич по всей дороге от Сиднея до Мельбурна, выбив дверь с ноги с мыслью укрыть меня от всех страхов мира. Но знала бы она, что сейчас, лёжа на бедрах Венеры и ощущая тепло ее ладоней на плечах, мне ничего не было страшно. Абсолютно. Паника, поджав хвост, отступила. — Это из-за волнения. — Температура или рвота? — Все. Слишком много чего произошло того, что я не планировала. Ещё эта песня... не знаю. Меня пугает, потому что это ещё одна нервотрепка: переписывание, перезаписывание, постоянно на связи с ребятами из universal, постоянные конфликты. Это... выматывает. Мне кажется, что мое личное пространство будто с каждым часом все больше и больше урезают. — Знакомо. — Откуда? Что-то было похожее? — Да, со свободой. Тяжело вздохнула. ?Только не сейчас?. — Пожалуйста... — Это не с тобой связано. Так что выдохни, я здесь не для того, чтобы ебать тебе мозги. Успокойся, — и рука любовно накрыла веки от наглого, слепящего мне прямо в глаза луча солнца. — С... Лией? Ну... с твоей бывшей женой. Ты тогда ночью сказала ее имя, — оправдываюсь, потому что чувствую напряжение в нависшей над моим лицом ладони. — Да, с Лией. Интересно до жути, но понимаю, что, не справляясь со своим эмоциональным накалом, точно не справлюсь с Венериным. Может быть, потом узнаю; а пока мне достаточно даже такого сухого и короткого ответа. — Думаешь, не стоит волноваться? — Я не знаю. Но, в любом случае, подобного нужно было ожидать. Сейчас по всему миру идёт ?айлишмания?, поэтому... — ?Айлишмания?? — Кахпх, ага. Просто не знаю, как это назвать. Но ты поняла. Сейчас все пытаются на тебе нажиться. К сожалению, это логичное следствие из твоей славы.Пальцы сами тянутся до зайчика над тазобедренной костью. — Почему зайчик? — Меня так Лия называла. Зайчонком. Думала свести, но... руки не дошли. Ты как? — Нормально. Я успокоилась. Теперь осталось напялить улыбку и порадоваться тому, какой нам шанс выпал с Финном — писать песню к самой Бондиане. — Не в ту профессию пошла, Айлиш. — В смысле? — Только и делаешь, что играешь. Я, конечно, понимаю, что с каменной миной перед многотысячной толпой не повыступаешь, но... — С чего ты взяла, что я играю на сцене? — Иногда мыслями не с толпой. А где-то... далеко. Там, где тебя ни Мэгги, ни Финн, ни Эбигейл, ни я не достанут. Оттого голос как на автомате поет, а ноги прыгают. Ты на сцене, как живая игрушка для детей, — с красивым милым личиком и обворожительной улыбкой, — и никто из них не догадается, что танцующая перед ними кукла поскорее хочет убежать в коробку, где ее никто не будет трогать. В сердце ёкнуло. Ведь не хотела же раскрываться и давать себя читать... Подрываюсь на ноги, оттряхиваю пылинки с пятой точки и долго смотрю на не встающую с пола Венеру. — Идем? Тяжело вздыхает и поднимается. — Ты неисправима. Не хочешь говорить — хорошо. Все равно все узнаю. — С чего бы? — Потому что я хочу тебя слышать. И даже если придется по кусочкам собирать твои мысли, то буду. — Профессиональная установка? — Человеческая. Каждому нужно плечо рядом. Даже самым сильным. И тебе оно тоже нужно, Билли. Открывает дверь, пропуская меня вперёд. И пока я растворяюсь в нежных заботливых руках мамы и брата, щебетанием Чарли и тяжким недобрым молчанием Эбигейл, Венера черной тенью проскальзывает в другую часть трейлера, где пахнет порошком и ее слезами. ?Потому что и самым сильным нужно плечо рядом, Венера?.***После сна Билли не кажется такой убитой. Даже улыбается глупым шуткам Джози и уже пару раз чирканула в телефоне несколько наплывших в голову строк для будущей песни к фильму.Ее можно было понять. Вспоминая давний разговор с Аней за бутылками Stefano, понимаю, что подруга была тогда права (как всегда): ?Она ещё маленькая девочка. Славу нашла, а храбрости нет?. Так и оказалось. Нервный срыв — прямая реакция на угнетающее организм чувство страха и бессилия, которое Айлиш испытывает не столько от будущего договора с крупной кинокомпанией, сколько от резко начавшегося бешеного ритма жизни. То есть, всегда.Пятнадцать минут до концерта. Айлиш одна в трейлере и никого не пускает. Уже приняла ее поведение как должное, поэтому не стучусь и не напрашиваюсь. Мимо, с гитарой наперевес, проходит бронзовая макушка Финнеаса и, вспомнив наш разговор с Билли в туалете и данное мной обещание, легонько останавливаю парня за локоть и смотрю в ошарашенные, направленные на меня светло-голубые глаза с примесью зелёного.— Финнеас, с тобой можно поговорить? Или лучше после концерта? — О чем? Если ты об, — обводит взглядом закрытую душным свитером шею, — этом, то мне предельно все понятно. — Нет, Финн, на самом деле тебе ничего не понятно. — Не жалеете? Тяжело смотрю ему куда-то за левое ухо, а после, переместив взгляд на его пушистые длинные ресницы, даю понять, что нет. — Мы поговорили по этому поводу с Билли, и пришли к обоюдному согласию... — Насчет секса или насчет того, что после свершившегося жалеть не будете? — И то, и то. — Тогда у меня точно нет вопросов. Или ты хочешь поговорить со мной, потому что боишься, что все узнают от меня о твоём трахе с несовершеннолетней? — Поначалу только об этом факте и думала. Но после... более важные вещи сдвинули эту мысль на третий план. — Даже на третий! — Даже на третий. Не знаю, что тебе тогда у оперы сказала Билли, но не думаю, что она так всерьез думает. На нее много, что навалилось. После той ночи я стала себя сильнее прежнего корить за то, что согласилась, потому что только усугубила ее тревожное положение. В частности, на это волнение сказывается и отдаленность с тобой. Глаза Финна зажглись заботой и болью. Видно же, что не одну Айлиш данная ситуация волнует. — Она так сказала? — Билли гордо задирает голову, забывая, что глаза показывают гораздо больше не сказанных ею слов. Конечно, волнует. — Но тем не менее ничего не рассказала. — Она боится. Боится, что ты не поймёшь... — Тогда понятно.— Но ведь это не так, правда? Финн, прошу, выслушай ее. Билли все тебе объяснит. — А ты объясниться не хочешь? Медленно, но верно Финнеас заводился, отчего я приняла установку отступать. После концерта нужно поговорить. Не хочу быть причиной срыва ещё одного человека, которому сейчас на сцену выходить и отплясывать перед публикой. — Давай после... — Нет уж. Раз начала — заканчивай. Почему? — Желание. Как и в 90 процентов случаев всех одноразовых половых актов. — И давно ты смотрела на мою сестру, как на объект утоления собственных нужд? — Финнеас, не делай из меня педофила. — Когда? Молчу. Потому что врать по природе своей не умею, а правду сейчас сказать не могу. Тяжело вздыхаю, прикусываю губу и говорю так, как есть.— Переменами. Сначала да, потом нет. А после... но это было обоюдно. — Ты первая начала? Смотрю так, что Финн понимает: зачинщица родная сестра. Нервно смеётся, тихо приговаривая: ?Ай да Билли, добилась своего?. Не понимаю окончания его фразы и сам Финнеас не даёт мне времени подумать и поразмыслить над сказанным им словами. — Тогда точно нет смысла волноваться, что я кому-нибудь расскажу. Но с Билли поговорить хочется. — Вот поэтому я тебя и остановила. Пожалуйста, на правах старшего разумного брата, выясни с ней все отношения после тура по Австралии. После того, как очутитесь в стенах родного дома, где спокойно и будет две недели на разговоры. — Но... — Пожалуйста. Ей сейчас нелегко, Финн. Посмотри на нее. Что ни день, то срыв. Парень грустно вздохнул, закатил глаза и положил тяжёлую ладонь на мое плечо. С испугу я чуть дернулась, но понимающая улыбка пронзила каменное и строгое лицо Финна. — Ладно. Сестрёнку я свою люблю и вижу, что она запуталась. Ты... помоги ей, пожалуйста. — Этим и занимаюсь. — А я буду отвлекать маму, чтобы лишний раз ее не доставала вопросами. Иногда их бывает слишком много. Оба легко смеемся, хотя остаётся тонкая натянутая ниточка. И название ей ?любопытство?. — Что ты ещё хочешь спросить, Финн? — В смысле? — Я же вижу. Поджал губы, размышляет. Одной извилиной мозга догадываюсь, о чем ему так не терпится узнать, но... — Это ее первая ночь. Странно, что выбор пал на девушку, но, видимо, сильнее доверие к своему полу, чем к противоположному. Да и личный ассистент... — Финн, не тяни! — Тебе понравилось? Смущаюсь и смотрю на подранный клочок земли, которую расковыряла носком ботинка за весь разговор с парнем напротив. — Ты не подумай, что я извращенец или хочу как-то давить на Билли, суя нос не в свои дела. Просто... не хотелось бы, чтобы... — Стоны были наигранными, а оргазм ненастоящим? Очередь Финна прятать взгляд. — Она... прелестная. Во всех смыслах. Все было по-настоящему. — Угу, — коротко и смущённо; зато ниточка недосказанности оборвалась, и все прояснилось. Вопросов не осталось; по крайней мере, ко мне. — Но... — Просто секс. Никаких чувств. Взаимная симпатия никуда не делась, но и во что-то большее не переросло. Парень задумчиво кивает головой и подаёт ладонь для рукопожатия. — Значит, договорились. Ты присматриваешь за Билли... — А ты за Мэгги. Хорошо? Улыбаемся и пожимаем руки. Фух, на одну проблему меньше. Зелёная макушка высунулась из трейлера в момент, когда Финн, счастливо улыбаясь, уходил за темные кулисы сцены. Вопрошающий взгляд лазурного берега и серьезно поджатые губы. — Ты готова? Все в порядке? — Поговорила? — Да, поговорила. — И? Простодушно двигаю плечами и коротко улыбаюсь. Вопрос в глазах Билли сменяется испугом. — Все в порядке. Не волнуйся. И моя ладонь крепко сжимает ее. Чувствую спокойствие и благодарность во взгляде напротив. — А теперь насладись концертом. Но теперь по-настоящему. Финн на твоей стороне — это все, что сейчас тебе нужно знать. И крепкие объятья тонких рук.— Спасибо. Спасибо большое!Через полтора часа звучат знакомые ноты i love you: на медленно поднимающейся над сценой кроватью счастливые Билли и Финн, касаясь друг друга коленями, пели о взаимной любви двух одиноких душ этого мира, для чувств которых не было выделено места в нашей вселенной; пели о чувствах, разрывающих сердце своей неотвратимостью действия и своей точкой невозврата; о чувствах, что били навылет бессилием без права на восстановление. Улыбка сквозь слезы и слезы на улыбке — одна противоположность притягивает другую, и получается из этого... ничего: черное и белое дают только серое, но уже из этого серого не получить идеальные первоначальные цвета.Вижу Финна и вспоминаю наш разговор до выступления. Кроме смущенности и неловкости что-то ещё горело в моей душе, пока убеждала Финнеаса, что все было по-настоящему. А разве по-другому быть могло?Это же Билли; маленькая очаровашка Билли. С ней не может быть наигранно.И что же сейчас теплится в сердце, когда перекатываю от языка к губам ее имя? Билли... Билли Айлиш. Забота, желание принять, влечение?..?Сегодня безумно душно!?И где же спрятана та грань между дружбой и любовью, поддержкой на миг и безвозмездным преподношение себя другому человеку? Где находится защитная полоса между объятием и объятием со сплетенными в единое крепкое пальцами? Только ли в одних ладонях??Я не хочу этого, но я люблю тебя?, — последнее, что слышу перед тем, как сбежать.Выбираюсь из здания сквозь гул фанатов и рабочих за сценой, сквозь удивлённые взгляды проходящих мимо работников арены, мимо зовущей вернуться Эбигейл и Чарли. Бегу на улицу, где меня встречает мелкий острый дождь. Подставляю лицо, чтобы слезы смешались с водой и так не щипали нежную кожу щек. ?Я не хочу этого, но я люблю тебя?, — в самое сердце химикатом. ?Я не хочу этого, но я люблю тебя?, — нежные волосы Лии в моих руках и серо-голубые пьяные глаза в моих. ?Я не хочу этого, но я люблю тебя?, — образ Лии перед глазами, но на шее, нежно зализывая укусы, губами оставляет багровые пятна Билли. ?Я не хочу этого, но я люблю тебя... ?Два знакомых силуэта: той, что люблю, когда уже нельзя, и той, что не люблю, но мысли каждый час о ней. Потому что Билли точно не моя Лия. И засосы на шее ноют совсем по-другому. ***Встречаюсь с Билли только через полчаса. Поддерживаемая смеющимся Финном за плечи, девушка шла вниз по коридору прямиком к трейлеру, улыбалась и продолжала уже после окончания концерта бодро напевать copycat. Братишка стал хохотать ещё громче, одновременно с этим передавая гитару в руки мельтешащей рядом Чарли. Как только личный ассистент Финна видит меня, то сразу же мчится навстречу, чтобы волнующимися глазами уставиться в мои и начать щебетать:— Куда ты убежала? И почему вся мокрая? Мы тебя звали с Эбигейл, но ты даже не слышала. Все в порядке? Сегодня какой-то тревожный день: сначала Билли... — Ты куда-то уходила? — Спрашивает обратившая на меня внимание Айлиш, в вопросе заломив брови. — Да. Стало душно. Нужно было отдышаться. Не смотрю ей в глаза и зря: Пайрет чувствует недосказанность в моих словах и, отстранившись от Финна, который не менее удивлённо смеривал меня взглядом, подошла. Чарли сразу же ретировалась в темноту отходящего влево коридорчика, ведущего в рабочее помещение, а Финнеас, хотевший что-то добавить в резко начавшееся молчание, только неловко почесал макушку и после скрылся внизу коридора, где через минуту хлопнувшая дверь погрузила нас с Билли в абсолютную тишину на двоих. Опять.— Все хорошо? — Да. Отлично. Ты молодец! Сегодня я была за тебя спокойна, потому что эмоции живые и... — Зато я за тебя сейчас беспокоюсь. Только ли из-за духоты сбежала? Задумчиво киваю головой. Жест Билли легко прочитывает: не только из-за жары. — Ушла с i love you? — Почти. На последней ноте. Грустно улыбаюсь, а глаза заблестели. Не могу смотреть на Билли, потому что опять эта строчка всплывет жирным шрифтом. — Опять вспомнила Лию? Киваю головой. Неудачно. Айлиш хмурится, очищая мое лицо от налипших из-за дождя волос. Заправляет за ухо, чтобы после внимательно снизу своими пронзительными голубыми глазами посмотреть в мои. — Что не так? ?Самой бы знать!?— Разберусь. Я сама не могу пока собрать цельную мысль, чтобы от нее уже оттолкнуться и тебе что-то вразумительное сказать. — Опять скрываешь... — Кто бы говорил. Пытаюсь перевести в смех, который получается предательски надломленным и неестественным. — Ты же расскажешь, когда разберёшься? Ай! — Билли хватается за ногу, которая заметно напряглась. Судорога. — Черт! Билли... — Расскажешь? — и убирает ногу от моих рук. — Прекрати баловаться! Айлиш, блять! — Расскажешь? — Расскажу, куда денусь! Ты же знаешь! Блять, тут неудобно массировать. Проще в машине. Дотерпишь до трейлера? Сквозь сжатые зубы Пайрет говорит ?да? и по стеночке, как переборщившая с шампанским я обычно, идёт вниз по коридору. — Садись. Присаживаюсь перед ней на корточки, подставляя спину. — Дорам насмотрелась? Отойди, сама дойду. Никто ещё от судороги не умирал. — Айлиш, это не ?горячее предложение, от которого невозможно отказаться?, а просьба. Садись. — Я тебя раздавлю. — Ты лёгкая. Уже проверено. Давай, иначе возьму на руки! Билли останавливает свой улиточный ход и внимательно вглядывается в мои глаза. — Тогда в Индио ты меня несла к машине? — Вот сядешь и расскажу. Колеблется с минуту. Но боль в ноге сильна, также как и любопытство. Осторожно ложится на мою спину, я же ловко подхватываю ее под бедра и, чувствуя неловкое объятие за шею и дыхание возле уха, несу девушку к трейлеру, что стоит максимально близко к выходу, потому что снаружи начался ливень. — Тебе точно не тяжело? — неуверенное и совсем детское. Смеюсь задорно и в самые близко находящиеся ко мне влажные губы Билли отвечаю: — Конечно, безумно. Вон уже дыхание сбилось, а сердце выпрыгивает от такой тяжести! Успокойся и сиди смирно, пушинка. Кладет подбородок мне на плечо и, кажется, начинает засыпать. Чувствую на спине ее лёгкое спокойное сердцебиение, и успокаиваюсь как по щелчку сама. — Почему ты меня несла? А не Финн, как обычно? — У тебя случались обмороки на концертах? — Что за дурацкая привычка не ответив на вопрос, задавать свой? — Для прояснения ситуации. — Нет, я не падала в обморок. А вот в гримёрке без сил засыпала. Финну жалко меня будить, — говорит, что я очень мило сплю (блять, какая же это правда!), — поэтому в такие моменты просто несёт меня на руках. Я думала, что будет и в этот. — Нет, Финнеасу нужно было помочь ребятам собрать всю аппаратуру. Я так понимаю, обычно вы это делаете с семьёй все вместе... — Кроме меня. У меня нет сил ещё и инструменты собирать и вспоминать, где оставила микрофон после концерта. — В любом случае, Финнеас пошел помогать ребятам в сборах. Я, решив, что с него помощи персоналу хватит, взяла тебя в свои руки. Как видишь: жива ещё, хожу и дышу, а не померла под твоим безумным неимоверным весом! Не упустила момент постебать Билли, одновременно наслаждаясь улыбкой, что чувствовала через плечо. — Спасибо. — Было бы за что. — За многое. Просто прими от меня благодарность и не строй из себя мать Терезу. — Кахпак, ладно. Подходя ближе к двери, обе услышали громкие удары дождя о покатую крышу арены и передернулись. — Готова намочить слегка лапки? Давно так быстро не бегала. С мыслью, что Билли, промокнув до нитки в одной тоненькой футболке, после может заболеть, бежала семимильными шагами, не обращая внимание, что иногда нога полностью оказывалась в глубокой луже. Темнота — хоть глаз выколи. — Ну и погодка! — кричит Финн с лестницы трейлера, перенимая у меня Билли. — Всю аппаратуру и инструменты собрали в машину? — Нет, вот только перетаскивают. Девчонки уже в фургонах... — Пойду помогу, чтобы было быстрее. Билли, тем временем уже накрытая бережными материнскими руками полотенцем, резко повернулась, услышав мои последние слова, и, слегка прихрамывая, поплелась к дверному проёму, в котором стояли мы с Финном. — Нет. Ты останешься. Это их работа, а твоя быть рядом со мной. — Но, Билли... — Договор! Закатив глаза, с хлопком закрываю за собой дверь трейлера. Спорить нет смысла, потому что Пайрет права — я ее личный ассистент и должна в такой момент быть с ней рядом. Прохожу мимо Финна, беру крепко за локоть Айлиш и усаживаю на кухонном ?диване-кресле?. — По-хорошему тебе нужно в душ. Легкие, горло, все дела.— Вот это, кстати, было сказано верно. Бегом в ванную, Билли, — скомандовала Мэгги, из которой тоже можно было бы воду в литровую бутылку выжимать. — Я не так сильно промокла, как вы думаете. Вон, Финн тоже сейчас закудрявится, и что? Пускай идёт первый. — Дам из принципа пропускаю вперёд! — расплылся в галантном жесте О'Коннелл. Я начала смеяться, одновременно с тем помогая Билли распутывать волосы, из-за ветра сбившиеся в одно месиво. — А я то думаю, почему всегда Клаудия первая заходит в темную комнату, а уж только потом ты. Оказывается, что это не трусость, а мужская вежливость. — Все, конечно, хорошо: ваш задор и приподнятое настроение, что весело втроем смеётесь, совершенно не думая, что завтра встанете с красным горлом и кашлем, если продолжите рассиживаться здесь в мокрых одеждах. С вас воды уж накапало на пол, кошмар! Особенно с тебя, Венер. Иди в ванную и накинь футболку вместо свитера. А я его повешу сушиться. Тут, как веселились мы втроем, так втроём и замолчали. — Да, пффф... миссис О'Коннелл, все нормально. Мне не холодно... — Все вы так говорите. Нет, чтобы мудрую женщину послушать. — Мам! — Без разговоров: Билли в душ бегом, после Финн, а потом мы с Венерой и Чарли. А пока переоденься.Смотрю на цвета яичницы футболку, что кинула на кресло рядом с Билли Мэгги, и готовлюсь мысленно к худшему. Поскольку со всей беготней и ссорами с Айлиш я не успела заехать к себе домой и прихватить на пару-тройку больше худи и свитеров, чем сейчас у меня имелось в комплекте (а на мне, собственно, последнее мокрое), то неотвратимость надеть футболку и показать миру синяки была близка как никогда за эти дни. Беру уже тонкую тряпку и собираюсь уходить под испуганный взгляд Финна переодеваться в другой конец трейлера, как Билли вскакивает с места, хватает меня за локоть и уводит вместе с собой.— Чтобы быстрее было, мы с Венерой вместе помоемся.Мэгги второй раз за день давится жидкостью (в этот раз чаем), а Финн, охуев совсем от происходящего цирка, не находит решения правильнее, чем спрятать одновременно смеющийся и беспокоящийся взгляд в экран смартфона.— Но... — Или по очереди. Просто в ванной тепло. И не перед Финнеасом ей же переодеваться. Скоро придет в таком же состоянии Чарли. Так что чем быстрее, тем лучше. Под все ещё нихуя не понимающий взгляд Мэгги запираемся в ванной, которая по площади ещё меньше, чем туалет, где мы сегодня уже закрывались. — Ты же ведь несерьезно? — Нет, конечно. Не оставлять же тебя с засосами наедине с мамой. — Это да, но... — Пока будешь мыться, я попробую найти худи с Блошем. Черт, вспомнить бы куда его запихнула.На словах Билли твердая как кремень; но на деле, топчется на месте, боясь раздеться и залезть в душ. Хоть кабина и закрывалась матовыми дверками, но одна лишь мысль стоять под струёй воды в чем мать родила перед моими глазами... хотя, мне ли не понять,что она сейчас чувствует, когда эмоции аналогичные — смущение вкупе с любопытством.Холод ползет по телу неимоверно быстро, а так как перед Айлиш мне не впервой ходить либо в топах, либо в коротких майках, одним движением срываю с себя липнущий к телу свитер. Теплее не становиться, но хотя бы на душе легче, что пневмонию не заработаю из-за мокрой тряпки.— Может, ты первая полезешь в душ греться? Ты вся дрожишь. — Айлиш, не порти наш план своей заботой. И тебе нужнее. Хватит меня бесить своей резко возникающей температурой. Лезь в ванную. — Тогда отвернись. Беспрекословно слушаюсь. И под шорох снимаемой с тела Билли одежды пытаюсь успокоить сердце, устроившее забег с самим собой. Раз— ?я не хочу этого, но я люблю тебя?. Два— ?я не хочу этого, но я люблю тебя?. Три— ?я не хочу этого, но я люблю тебя?. — Сука, ебаная песня, — не выдерживаю и тихо ругаюсь, уверенная, что Пайрет не услышит. — Что? Ты о чем? ?Ничего удивительного! Прокол за проколом?. — Да... так. Песню одну вспомнила. — А.Вижу краем глаза, что одежда Билли вместе с ее нижним бельем кучкой лежит на полу практически у моих ног (вот настолько, блять, маленькое пространство!), а дверки с шумом колёсиков быстро закрываются. Под шум воды не стесняясь выдыхаю, но повернуться и посмотреть хотя бы на расплывчатый силуэт Билли не решаюсь — стою, как сваркой приваренная, и молчу. Тепло от горячей воды расползается по всей маленькой площади комнатки, отчего и в сон клонит, и сложенные на груди руки слегка расслабляются, чтобы пропустить в район грудей, прикрытых мокрым бюстгальтером, хоть каплю горячего пара. — Блять!— Что не так? — С мозгами у нас у обеих не так. Из-за этого, блять, испуганного бегства забыла сухую одежду взять. Вижу жёлтую футболку, которую успела прихватить со стула и, отчего-то уверенная, что Айлиш стоит хотя бы за одной матовой дверцей, на пятках поворачиваюсь. — Футболка длинная. Успеешь добежать до... И взгляд точно ложится на сине-красный с примесью фиолетового синяк прямо посредине левой груди. Стало резко обидно, поскольку столь прекрасное детище я не успела запечатлеть в своей памяти при свете первых солнечных лучей, а сейчас, когда договор на одну ночь подошёл к концу, реакция Билли была понятна — резко закрыла дверцы и ругнулась, не дав времени насладиться красотой пестреющих на бледной коже красок. — Блять, Венера.Очнулась. Встав на носочки, через вверх передала Айлиш футболку, которая нетерпеливо схватила за опущенные края и выдернула ее из моих рук, и я после отвернулась, занятая теперь прокручиванием в голове незамысловатой кляксы, похожей на лепестки пиона или лотоса, только в разы темнее и глубже по тону. Протиснувшись через меня к выходу, Пайрет молча вышла, чтобы через минут пять в щель полуоткрытой двери кинуть шорты-?паруса? и худи с Блошем.Поскорее смыла ледяную корку с тела горячей струей, и, хоть купаться обожала с детства (счётчик за холодную воду приходил только из-за меня огромный), втягивая глубоко запах, коим был пропитан худи, быстро накинула его на голое тело.И как бы Билли не пыталась вычитать мое непонятное состояние эйфории после душа, ей не в жизнь не догадаться, какие страшные выводы для себя я вывожу при каждом вдохе. ?А цитрусовый гораздо вкуснее персика и корицы?.***04.05.19?Сегодня спим раздельно. То ли от усталости, то ли от смущения Билли рано легла спать (даже раньше Мэгги или Финна) и уже как часа два мирно посапывает в соседней койке. Температуры нет (да, материнские инстинкты во мне не убить!), и меня это безумно радует. Вообще, в принципе, проходи все концерты так, как один прошел сегодня, то умиротворения в моем сердце хоть граблями скреби — счастливый взгляд этих детских озорных глаз приносят больше наслаждения, чем случайные прикосновения к ее оголенной коже.Всегда жаловалась на память, но в этот раз, кажется, она решила меня не подвести: очертания нелегально подсмотренного мною засоса в душе четко вырисовывались в голове, стоило только вспомнить жёлтый цвет футболки. А за пятном Билли сразу всплывала и та ночь... что со мной происходит??Я не хочу этого, но я люблю тебя? — фраза, ставшая лозунгом сегодняшнего вечера. И почему она меня так зацепила? Прямым отношением к Лие? Только ли?Если быть откровенной, то наряду с образом милой бывшей жены теперь с этой песней перед глазами всплывала ещё одна маленькая хрупкая фигурка с необычным голосом и светящимися в ночи волосами. Фигурка ребенка, что цепляет своим не по годам развитым мировоззрением, привлекает сильнее любой модели, пьянит душу больше Stefano.Последняя написанная мною формулировка пугает даже меня, потому что... по идее, ее не должно быть. Нигде. Ни в мыслях, ни на бумаге, ни в жизни. Но почему тогда рука предательски обвела ?пьянит душу? повторно, сильнее синей пастой выделяя это словосочетание среди остальных других слов? Ответ:...Может он есть, просто я боюсь копнуть глубже? Ведь я всегда убегаю от проблем, не пытаясь найти им рациональное решение.Почему мотыльки летят на свет огня? Потому что не знают, что их ждёт неминуемая смерть сразу же, как крылья прочувствуют тепло? Или знают и это их судьба в предопределенном мире? Или мотыльки, как посланное с неба пособие всего смысла бытия: есть начало и конец, к которому мы стремимся через серость жизни? То, что есть между двумя точками временного отрезка, все сущий пустяк, и вспомнят о нас только по дате рождения и смерти на надгробной плите? Если это так, то... Ответ: ?я не хочу этого, но я люблю тебя?... на пламя Билли слетаются все мотыльки в округе, но я уже ближе всех к смерти. Потому что Айлиш огонь, а я хочу погреть крылья о ее тепло.