Ты же хотела мир (1/1)

Жёстко? Да. Жалею? Да. Поступила бы иначе? Веди себя она по-другому, то не поступила бы так, как поступила. Последние несколько дней только и делаю, что задаю себе подобные вопросы. С 13 числа по сегодняшний вечер, когда мы ложились спать с Венерой по разные стороны кровати, даже не пожелав друг другу ?спокойной ночи?. Мда... все хуево. Лежа в одной постели, я чувствовала себя пиздец как неуютно и думала, что такого, как сейчас, никогда ранее в таком огромном количестве не испытывала и более не буду, но через мгновение поняла, что ошиблась; в два ночи Венере приспичило почитать про синдром Туретта и если бы не любительская склейка (мой голос через ее наушники звучит максимально странно) с моих интервью, где у меня из-за приступа или глаза выскакивали из орбит или пальцы плели какие-то невидимые нити, то и не поняла бы никогда, почему так внимательно Венера переводила взгляд то на ?спящую? меня, то обратно на экран телефона. Я же успешно пыталась притворяться, что сплю, как больная отсчитывая про себя равные промежутки времени перед вдохом или выдохом, чтобы не спалиться перед Венерой, которая активно после прочтения статей высматривала мой профиль в свете луны. После неспокойной, в прямом смысле слова, ночи наступило утро. Единственным его плюсом было то, что Венера теперь более спокойно проходила мимо стеклянного ящика с тарантулом, забавно говоря на русском слово, примерно похожее на ?бьять? (?). Стоило на мгновение мне сходить в ванную, как, придя в комнату, обнаружила аккуратно заправленную постель и Венеру у окна. Солнце красиво подсвечивало ее после душа мокрые волосы, кончики которых стали завиваться спиральками. ?Очнись, блять!? — и я, громко даже для себя, вздохнула, тем самым обратив на себя внимание Венеры, до этого с любопытством разглядывающей открывающийся вид на Лос-Анджелес из моего окна. — Прости, но не могла бы ты выйти. Я хочу переодеться. — Хорошо. Холодно, отрешённо, спокойно. Венера оттолкнулась от подоконника и, в два шага преодолев всю площадь комнаты, вышла из комнаты, закрыв плотно дверь. Думая, что Венера спустилась на завтрак или мило поболтать с Мэгги, которая уже давно встала, одним движением сняла спальные майку и шорты, чтобы переодеться в футболку и, похожие на бриджи, но свободнее, штаны. Я, конечно, знала, что с координацией по утрам у меня большие проблемы, но не думала, что, пытаясь справиться с застёжкой нового бюстгальтера — очередной покупки мамы, — встречу проблемы. В конечном итоге задела рядом стоящий стул, который, скрипнув по паркету, ударился о рабочий стол. — Сука, да что тебе надо? Тут же дверь с шумом открылась, а перед моими глазами появились ее глаза, которыми она удивлённо ?провела? по всему моему телу: от голых ног и живота, которые я не успела прикрыть одеждой (дурацкая привычка надевать сначала лифчик, а уже потом штаны), до грудей, которые я пыталась скрыть бельем. ?Сука! Не смотри на меня так! Блять!!!?Потому что во взгляде Венеры вместе с толикой забавы, разбавленная похуизмом из-за происходящих несколько дней событий, читался голод, будто я последняя овечка в хлеве на всю стаю волков. Нет, я слышала от Зои и мамы, что с фигурой у меня все нормально — стройные ноги с таким просветом, что со свистом можно проскочить, подтянутый живот с намеком на пресс, пышные груди (только последние несколько месяцев я спокойно стала к этому относиться), — но чтоб в открытую меня пожирали глазами, особенно та, которая, не скрывая, показывает все свое недовольство на выпавшую на ее долю работу, мне не доводилось видеть. — Я думала, ты уже давно внизу... — Нет, я здесь, чтобы помочь тебе справиться с... застёжкой бюстгальтера. Или у тебя другие проблемы? — Все в порядке. Я справлюсь сама. — Может, помочь? — Просто выйди, пожалуйста. Или тебе напомнить, что ты должна выполнять все мои просьбы? И вот опять. Мне пришлось. Потому что я же вижу, что назло мне она не уйдет, если я опять не включу роль работодателя. Щелк! Взгляд ледяной, губы крепко зажаты, а пальцы на ручке двери побелели. Я видела, что помочь она хотела мне искренне, но я никого не подпускала прикасаться к своему телу выше локтя и ниже талии. Меня чуть током не сшибло вчера, когда она просто невинно коснулась моих ног в шортах, чтобы помочь справиться с судорогой. Просто не могу. Не могу. Даже ей. Дверь вновь была плотно закрыта, но шагов за ней, оповещающие, что Венера спустилась вниз, не было слышно. ?Значит ещё здесь?, — и как партизанка стала тихо застёгивать лифчик (для себя решив, что он не для утра мне предназначен), а после штаны с футболкой. Поправила волосы, лениво обвела себя взглядом в зеркале и, открыв дверь, вновь столкнулась с Венерой. Она стояла развалившись, будто ее ничего в этой жизни не волновало. — Я не хотела тебе так отвечать, но...— Что было сказано, то было. Проехали. Не извиняйся за то, что чувствуешь. Из колеи меня выбивает ее нарочитое спокойствие и... смирение. Мне это не нравилось, потому что ощущала себя сейчас каким-то тираном, принуждающим делать своего подчинённого из ряда вон выходящие действия; и еще потому что всегда (ВСЕГДА!) за смирением прячется хитрый изощрённый план дальнейших шагов, которые, отчасти, заканчиваются гибелью самого тирана или, минимум, его подчинению. — Ладно. Вообще странно, что ты не ушла вниз. Я думала, тебя Мэгги уже позвала на завтрак. Она рано встает, в отличие от меня или Патрика. — Я не могу далеко отходить от тебя. Помнишь? Плюс в самоволку по своим делам я также не могу уходить без твоего разрешения. Несмотря на мой вчерашний ужас, твои слова впитала как губка. Опять эти издевки! И ведь она права — назад слова не вернешь, — я такое говорила на порывах злости. И теперь она припоминает их мне, как подросток в переходном возрасте говорит в сотый раз родителям причину обиды, чтобы дать повод лишний раз чувствовать себя виноватой. А я устала чувствовать себя виноватой. Хватит всем вешать вину только на меня! ?Нужно наконец себя уважать, Билли! И раз она хочет, чтобы все было по договору, то будет по договору. Заебала!?— Ах, ну да, точно. Говорила. В таком случае у меня к тебе первая просьба... — Считая вчерашнюю, — и Венеру дёрнуло от воспоминаний, — вторая. — Не важно. Их у тебя будет много, так что считать нет смысла. Мне нужна мазь для заживления ран или синяков. Выйти сама я спокойно из дома не могу, а мама с папой хотели сегодня провести целый день за просмотром сериала. Они начали смотреть ?Острые козырьки?, поэтому сейчас их даже третьей мировой не оттянешь от экрана. — Хорошо. В каком ценовом диапазоне? — Неважно. Какая упаковка понравится, такую и бери. Мне разницы нет, чем мазать. — Хорошо. Венера, ведя себя максимально странно на лестнице (мне казалось, будто она пыталась вечно меня ухватить за локоть и поддержать), в коридоре направилась сразу к входной двери, а не на кухню. — Сначала завтрак. — Я не голодна. ?А потом в обмороки падаешь и выглядишь хуже, чем моя домашняя футболка для уборки по дому?. — Ты должна подстраиваться под мое расписание. Или со вчерашней речи ты запомнила не все? И накинув на глаза поволоку, которой сопровождала каждое мероприятие в свете камер, посмотрела на Венеру. Она не дернулась, но (и, господи, пиздец как меня с этого кроет!) подчинилась. Злясь, метая молнии во взгляде, скрежетая зубами, но подчинилась. — Запомнила. — Тогда идём на кухню. Кажется, мама приготовила панкейки. Обожаю панкейки! И я помчалась на кухню. Как обычно плюхнулась на стул, который завизжал по полу, и ярко улыбнулась матери. — Билли! Боже! Ты меня напугала. Я же просила так не появляться. Чуть не перевернула сковородку. Венера, доброе утро! Как спалось на новом месте? — Доброе утро, миссис О'Коннелл! Все отлично. Правда я жутко замёрзла, а так всё хорошо. Удивительно, что Вы терпите уже второй день гостью. — Прекрати, ты просто милашка! Не думаю, что ты сможешь нам надоесть. И Мэгги мило потрепала Венеру по плечу. К слову, пока я пыталась откашляться от встрявшего во второй глотке панкейка, для себя я сделала несколько выводов.Первый — моя мама любит Венеру больше, чем собственную дочь. Вчера я практически не видела ее, потому что Мэгги, позвав девушку обменяться парой секретов после ужина, отпустила ее только к двенадцати ночи, мило поцеловав в щёчку и словив взамен самую наимилейшую улыбку, которую я только видела в своей жизни. Второй — Венера любит мою мать больше, чем меня. Собственно, здесь все понятно. Из-за четвертого пункта (а я поняла, что он ее изрядно бесит) и из-за выходки с тарантулом (истерзанная длинными ногтями шея теперь всегда будет мелькать перед моими глазами) она и терпеть меня не может, и ненавидит. Это проявляется в ее взгляде из разряда ?отъебись от меня? и сжатыми плотно губами, которые волшебным образом расплываются в улыбке, а глаза ярко блестят, когда рядом Мэгги (с ней она чуть до потолка не прыгает) или Патрик. Как бы меня не бесило ее поведение (хотя логично, почему оно было таким), радовало меня одно—она искренна. Искренна, когда убирала со стола тарелки и рассказывала Мэгги о своей погибшей матери (?Прошло шесть лет, и мне уже не больно вспоминать их; моя семья — моя главная гордость, даже если их и нет рядом со мной?); искренна, когда объясняла Патрику систему русского застолья и раскрыла во всех красках встречу нового года в России; искренна, когда боязливым и ненавидящим взглядом смотрела на меня во время кормёжки паука. — А почему окно не закроете? — Билли жарко. Не думаю, что ей пойдет на пользу, если... — Билли, окно по ночам закрывай. Нельзя, чтобы наша гостья мёрзла. И я закашлялась во второй раз. Потому что вывела для себя ещё одно правило: Венера теперь мстить мне будет через Мэгги. Ослушаться ее я не могу, также как и перечить, поэтому все теперь будет так, как того хочет девушка; даже если и не холодно ей вовсе ночью. — Ладно. Буду закрывать, раз таково желание нашей гостьи, — и я натянуто улыбнулась в немного ошалевшее лицо Венеры. Наверное, она не ожидала, что я сразу соглашусь. Завтрак прошел отлично. Впрочем, как вчера обед и ужин — Венера общалась преимущественно с Мэгги, а после с Патриком, который тщетно пытался подключить и меня к разговору. Но я не особо люблю говорить, когда набит рот, а с человеком, которого чуть не тянет блевать, стоит мне звук произнести, и подавно. Конечно, и это огромный плюс, мне никто не запрещал внимательно слушать. В речи Венеры не было лести или вранья — она говорила так, как считала верным для себя, не подстраиваясь к тому, хочет ли собеседник это слышать или нет. Ещё вчера я заметила, что девушка умна; очень. Моего отца никто и никогда не мог в чем-либо переубедить (если Патрик придерживается только одного убеждения, то остаётся при нем всегда, даже если оно в корне неверно), но не Венера. — Вы не обязаны после меня менять свои ценности, но под другим углом посмотреть на них можно. И даже нужно. Кажется, Патрика эта мысль вдохновила, потому что уже вечером он перечитывал ?Преступление и наказание?, водя пальцем по сложно построенным строчкам. Ее речь была красива. И не только из-за умных оборотов речи, множества эпитетов, которые, на удивление, воспринимались легко и свободно, но и голоса, который по природе своей был спокойным и бархатным. Он не ударял по ушам, как мой, когда она обращала особое внимание на какие-то вещи и пыталась акцентировать на этом, а, скорее, просто моделировал в какую-то неизвестную мне тональность. Это было необычно и... Просто я мазохист. И хоть катком она по мне проедется, я не перестану восхищаться ей и ее мыслям. Даже сейчас, говоря о недавно произошедшем с ней случае в супермаркете, я застыла с кусочком теста во рту, вперившись в нее взглядом. Венера через некоторое время обратила на меня внимание и, чуть нахмуренными бровями, невидимо спросила: ?Все в порядке? Поехала кукушкой??Я мотанула головой и уставилась обратно в тарелку, тщательно вымакивая остатки панкейка в клубничном джеме. — Я сначала посуду помою, потом пойду в аптеку. Или это срочно? Отправив родителей в гостиную спокойно смотреть сериал, начали мы шепотом спорить. — Я сама помою. А ты иди в аптеку. Я дам деньги. — Зачем? По договору... — По договору ты делаешь только то, что говорю тебе я. Посуда на мне, а ты топай в аптеку. Венера положила собранные со стола тарелки в раковину и, вымыв руки, резко развернулась и вылетела в коридор. Деньги, конечно же, ни я не успела ей дать, ни она взять. ?Ладно, потом с ней рассчитаюсь?, — и принялась за посуду. Но как это всегда бывает (в моем случае всегда, как руки касаются грязной тарелки), на телефон пришло уведомление. ?Доброе. Как новый работник в строю? Уже успела показать себя?)?Эти дурацкие смайлики в конце делали Финна невыносимым. ?Успели поругаться. Хотя, на самом-то деле, я была уверена, что так все и будет. Потому что все у меня через задний проход?. Три точки — печатает. ?А что ты хотела? Ты принудила ее на себя работать. Или ты думала, что она ?спасибо? тебе скажет???Мне не нужно ее спасибо, но нормальное поведение — да. Блин, Финн, я так хочу с ней подружиться. Черт! Все дерьмо! Уже второй день я практически ничего не говорю. Скоро без голоса останусь.??Голос нам твой нужен, так что прекрати говорить ерунды. И что за депрессия? У вас впереди ещё вагон времени. От любви до ненависти один шаг?. ?В нашем случае была только ненависть. Собственно, она и остаётся.??Уже жалеешь о своем поступке??Я задумалась. За два дня прошло больше негатива, чем за прошедшие два года, но... интуиция говорила, что всё идет хоть и неправильно, но в верном направлении. Потому что здесь она как-то хорошо вписывается: Мэгги и Патрик счастливы, собственно (мне так казалось) Венера тоже. Она здесь уже была как своя, и хотя с ней мы не ладили от слова ?совсем?, но безумно хотелось верить, что один метраж комнаты сможет нас сблизить. Потому что мне до слез хотелось с ней подружиться, но все пошло, как всегда, по пизде. ?Пока нет. И вряд ли буду. Знаешь, ее мама с папой уже полюбили безумно. А я не прекращаю ею восхищаться. Она... своеобразная. Но, блять, не этим ли я нравлюсь своим фанатам???Это да) А вообще я говорил, что ее стоило просто нанять на работу, а не придумывать этот план агента 007?. ?Она бы не устроилась?. ?С чего ты взяла???Финн, я успела понять ее часть психологии, хотя живёт она здесь всего два дня. Свобода — это то, чем она кичится или пытается отстоять в условиях договора. Ее родители погибли шесть лет назад, поэтому самостоятельности у нее хоть ложками греби.??В таком случае понятна ее злость на тебя?.?Ага. Особенно за четвертый пункт?. ?Кахпхе, теперь все встало на свои места. Теперь мне кажется, что иск компании для нее был бы лучше?. ?Думаешь???В случае иска она бы злилась только на того, кто ее подставил. На ?неизвестного? чувака, который слил снимок в сеть. А так... по ней видно, что девочка не глупа, поэтому она сразу раскусила, что договор полностью составила ты. И вешает теперь всех собак на тебя, а не на ?неизвестного? чувака. Ты изначально затянула себе на шею петлю, Биллс. Так что теперь терпи?. Я с грустью дочитывала последнее смс. Все в нем — как солью по ране. ?Понимаю. Хотя принимать этого не хотела. Но... факт есть факт. Я пойду мыть посуду, которую с боем отняла у Венеры?. ?Ты и посуда?! Шутишь? Ещё и с боем. Ты с боем ее пыталась кому-нибудь сплавить, а не мыть?. ?Ой, прям-таки?. — Ты куда-то уходила? Мы даже не услышали. — Да, Билли нужна была мазь. — Какая мазь? И, конечно же как всегда, Мэгги проскочила раньше Венеры на кухню, где я только становилась у раковины. — Что-то случилось? — У меня нет. — Зачем тебе мазь? — А это не мне нужна. А Венере, — и указала на опять ошарашенный взгляд вошедшей девушки. — Посмотри на ее шею. Без слез не взглянешь. Мэгги облегчённо перевела взгляд с меня на Венеру и, сказав, что согласна с моими словами, выбежала обратно из кухни, потому что Патрик громким возгласом встретил какую-то эпичную сцену в сериале. — Какого?.. — У меня в глазах синеет, стоит твою шею увидеть. Так что... — Я бегала по жаре за этой мазью... — Ради себя. Мне казалось, что своя рубашка всегда ближе к телу, нет? — Синяки и без мази могли пройти. — Но долго. Через пять дней у нас концерт, и я не хочу, чтобы стафф думал, будто синяки поставила в порыве творческого кризиса тебе я. — Косвенно в них ты виновата. — Мы обе виноваты. Вообще я уже второй день предлагаю зарыть топор войны, но ты упрямо пытаешься не замечать этого. И продолжаешь себя вести... — Как? Что не нравится маленькой Билли? — Не нравится, что ведёшь себя как дура. Я не хочу твою дорогую тебе свободу урезать. — Ты уже это сделала, разве не видишь? Я пауков дальше километра к себе не подпускала... — А я за ?ебанутую? давала по яйцам или лицу. Ты вынудила меня так поступить, за что мне стыдно и искренне жаль. Венера сжала свободную руку в кулак и долго смеривала меня взглядом, пока я не менее зло глядела на нее, до побеления сжимая мокрую тарелку. — Окей. За ?ебанутую? прошу прощения. Но паука тебе не прощу. И мазь забери. Я помою посуду. У тебя хорошо получается петь, но вести хозяйство не твое. Кинув с презрением на стол небольшую блестящую коробочку, отобрала у меня тарелку и грубо отодвинула в сторону. — Ну лааадно. Так, мира у нас с тобой не получится? С несколько секунд Венера что-то размышляла, пока не выдавила сквозь зубы.— Перемирие. Я улыбнулась и вновь мне показалось, что в темных глазах мелькнула нотка облегчения. Ей самой наше натянутое общение не в радость. — Но шею тебе все равно придется намазать. И это моя просьба. Венера насупилась и тяжело выдохнула. — Хорошо? — Как время появится. Я обещала мистеру О'Коннеллу объяснить смысл присутствия Сонечки Мармеладовой в жизни Раскольникова. — То есть, не помажешь? - Венера пожала плечами. — Билли, отойди, ты мне мешаешь, — и прыснула слегка водой на футболку. — Даже по имени назвала. Прогресс. — Отойди, иначе оболью водой. Я послушно отошла и, сидя, словно барин, на стуле, смотрела на ее худые пальцы, что вымывали грязь с тарелок и чашек. — Собственно, что я сижу. Могу ведь тебе помочь в одном деле, — раскрывая упаковку мази, сказала я. — Каком? Без предупреждения, чуть встав на носочки, чтобы было удобнее втирать лекарство в синяки, положила ладонь на самую длинную синюшную полосу и нежно стала водить по ней. — Что ты делаешь? — Мажу шею. Ведь знаю, что ты этого не сделаешь. Или сделаешь, когда это будет уже не нужно. Почему-то меня данная ситуация забавляла, хотя жопой чувствовала, что после придется за это поплатиться. — Хватит. Я сама себе намажу, хорошо? Только прекрати. — Поздно. Я уже вымазала руки. И потом, хочу теперь сделать это сама. Ведь я причастна к их появлению. Ты сама так говорила. И не без улыбки смотрела, как Венера пыталась уже минуты две совладать с тарелкой. — Не знаю, как у вас в России, но в Америке вода у нас ограничена. Ты либо мой, либо... И Венера выключила воду. Она продолжала стоять, глядя на мое искрящееся счастьем лицо (потому что, наконец, она не дёргается и не пытается ускользнуть от моих прикосновений, потому что я вновь чувствую бархат под пальцами) непонятным взглядом. Но вскоре и моя улыбка сошла на нет. Я зомбированно наблюдала за тем, как пальцы нежно скользят по ее молочной коже, а после, подняв взгляд, заметила, что и Венера в наслаждении прикрыла глаза. Хотя... ее колотило. Даже сильнее, чем вчера, когда мохнатый друг щекотал ее нервы. Мое веселье испарилось. Изначальная цель позабавить ее и хоть на шаг приблизиться к зарождению нашей дружбы, теперь семимильными шагами уходила в обратном направлении. Шея — ее эрогенная зона. И точно она не предназначалась моим пальцам. Но (ненавидела себя за это!), выведя ещё один занимательный факт про Венеру, я не остановилась, не бросила попытки помочь ей избавиться от синяков, а продолжала наблюдать и приносить ей наслаждение (?). Потому что, как кот на ласку, она подставляла ещё больше шею, а я, забыв о правилах приличия, по-хозяйски залезала рукой чуть дальше ворота футболки. — Остановись. Ее голос с хрипотцой. Будто совсем не ее. ?Хватит, хватит, Билли!!!?, — А пальцы продолжали вести узоры по коже, совсем не замечая чуть сбитого дыхания девушки, которое она пыталась унять. — Остановись. Стоп... блять, Билли, стоп! И глаза ее с огромными зрачками уставились злостью на меня, а мыльная рука перехватила мое запястье и грубо потянула вниз. Только тогда я очнулась, но, придя в себя, поняла, что лучше бы мне так и остаться зомбированной навсегда. Потому что... — Что ты блять творишь? Я просила остановиться, какого... — Прости, я... — Идиотка, еб... ах, ну да! Точно! Я же за это извинилась и говорить более не могу. Сегодня утром я ушла, стоило тебе напомнить про договор. А что мне нужно сказать, чтобы ты больше меня не трогала?! Ее шепот, ее так близко ко мне глаза и губы... губы. ?Билли, стой, блять!?— Перемирие было недолгим. И только то, что Венера отстранилась, остановило меня от моего же желания ее поцеловать. Поцеловать блять. ПОЦЕЛОВАТЬ!!! — Теперь я могу идти или... Я кивнула головой, не дослушав, что ещё идёт за ?или?. Потому что мне срочно нужно было остаться одной. Венера, прихватив телефон на столе, пулей выскочила на задний двор, кого-то по пути набирая. ?Финн, это пиздец...??Что случилось? Опять тебе видятся ее глаза? Слушай, Биллс, ты реально на ней помешалась. Может тебя к психологу сводить? Такая нездоровая мания к человеку никогда хорошим не заканчивалась. Вчера только с Клаудией кино про это смотрели?. ?Я не помешалась на ней, Финн. Вернее... я запуталась...??Что случилось??Долго поле для сообщения оставалось пустым, потому что... я не могла понять, что вообще происходит. Со мной, вокруг, с этой тягой к Венере; к этому ебанному фотографу, которой быть на один раз, а она засела на подкорке и не выходит. ?Я знаю ее эрогенную зону. Я касалась к ней пальцами. И знаешь... мне хочется ещё чувствовать этот бархат. Но уже губами?.