Здравствуй, хорошее утро (1/1)

Это утро изначально можно было бы записывать, как самое хуевое утро в моей жизни. И таковым оно было по праву: завтра начало моего первого мирового тура; Тура с огромной буквы. Моя слава бахнула мне по голове, как обычно бахает снег в Нью-Йорке где-то в середине марта. Резко, много и…тяжело. Концерты, интервью, ток-шоу…блять, ребят, я не была к этому готова. Конечно, в лет десять, когда в голове бушуют детские бесы, все вокруг бесит (сорри за тавтологию) от старшего брата, каждый день достигающий своей цели, до родителей, что этим золотом-сыном гордятся, — поэтому наперекор всем хочется добиться такого… такого… в общем, такого как сейчас: слава, деньги, везде и все узнаваемость. Да, признаюсь, я мечтала о таком с самого детства, и чувствовала, что способна этого достичь… И достигла. Что чувствую? Страх. За похуистически прикрытыми густонакрашенными ресницами глазами скрывается лютый страх сделать что-то не так или сказать что-то не то, выглядеть глупо и по-детски тупо, выдать свою неуверенность в том, что занимаю данное место в музиндустрии законно. С самого детства я училась дома. Абсолютно всему: гуманитарные науки, технические науки, социальные науки, прикладные науки — все дома! Друзья — только у меня дома. Ночевки — только у меня дома. Празднование дней рождений — на лужайке у дома. Все, мать твою, дома! И как по вашему мне себя вести на сцене, где по кругу стоят неизвестные мне люди, как один, скандирующие мое имя: — Билли Айлиш! Билли Айлиш! Билли Айлиш!!! Ясно, что с собственного концерта не сбегу, но в тень от софитов встану. Или за брата спрячусь. Лишь бы меньше глаз вокруг меня, тише крики. Я боюсь. Но никто этого не знает. Перед любым выступлением маме я улыбаюсь, брату шуточно показываю язык или средний палец (в зависимости от уровня тупости его шуток), папе даю ?пятюню?. В общем, делаю всё, лишь бы тремор рук не заметили или глазные тики — ощущение, что с каждым днём всё сложнее и сложнее себя контролировать. О своем страхе впервые я рассказала Зои. — А мне кажется, это офигенно! Как тебе это может не нравится?! Ревущая толпа вокруг, все кричат: ?Билли, Билли!!!? Это же просто крутотейшее чувство! Она непонимающим взглядом посмотрела на меня, а я, как всегда, заржала и высунула язык, как припадочная. — Ты поверила? Шучу! Глупышка, конечно мне это нравится! И я повалила ее на пушистый ковер, села сверху и стала щекотать. Как всегда, все перевела в шутку. Ничего не меняется. Что говорить о хейтерах. Это вообще отдельная тема. Больше полугода я запиралась у себя наглухо в комнате, закрывала лицо подушкой и ревела. Спасибо ещё за хорошую звукоизоляцию — даже в соседней комнате брата моих припадков не слышно. После, вылив все слезы, доведя себя до депрессивного состояния, я вывела для себя одно: всем откровенно похуй! Похуй, как ведёшь себя — в любом случае будут поливать грязью, даже если полезешь в огонь людей спасать; все равно выведут на тему самоутверждения и хайпа. Но вывести вывод я вывела, а вот вести себя подобно ему — нет. Только притворяюсь. Полусонный взгляд в объективы журналистов, язык и поднятый кулак в толпу, прыжки на сцене и объятья с поклонниками. Все игра. Хотя обнимашки (признаться честно) — самое приятное в моей работе певческого клоуна. Мировой тур. От двух слов, как от электрошокера. И ладно кататься по Штатам собственной страны, так тут: до жути странная Европа со своими примочками и приблудами; неизвестная Россия со своим особенным, таким непонятным нам, менталитетом; Южная Америка и Океания — те уголки мира, про которых я только слышала из-за угла собственной комнаты. Страшно. И так далеко от родного дома, от этой темнокрасной комнаты, где всегда тепло и запах только мой. Опять накинулась тоска. Я перевернулась на другой бок, схватила телефон и, как ритуал уже, зашла в Инстаграм. Море лайков, подписчиков, комментарии за 30 тысяч. И все одной мне. Для приличия полистала ленту, лайкнула несколько лайтовых фотографий, посмотрела истории. Миленькое личико Клаудии встретило меня самым первым, и от ее чистоты и светлой улыбки, которой она провожала моего брата к себе в спальню, стало тошно. — Фу, блин. Блевать хочется. А это они ещё не муж и жена. Пиздец какой-то. В Твиттер уже давно не заходила. Для меня это целое огромное дно, наполненное до краев хейтеровскими сообщениями, где ни одного светлого лучика. Какое бы любопытство не нападало на меня, а сегодняшнее утро уже испорчено завтрашней поездкой, так что хватит. Иначе опять расплачусь на i love you, если вновь накручу вокруг себя это говно. — Билли! Зайка, вставай! Завтрак на столе. Нам с Патриком нужно уехать до выезда в Индио, мы забыли кое-что купить. Билли! Я не без вздоха встала и выкинула телефон в дальний угол кровати. Впала в коматозное состояние, размышляя над тем, стоит ли под длинную футболку надевать не менее широкие шорты, но, услышав неугомонное: ?Билли О’Коннелл!?, спустилась просто в футболке. — Через минут десять приедет Финнеас. Он сказал, что везёт тебе важную новость. — Что ещё опять? — Не знаю. Сказал, что ты должна услышать первая. — И вот вечно он загадками. Значит, точно новость — говно. — Биллс, детка! Все будет хорошо. Твой брат не может привезти накануне тура мрачную весть. Я криво улыбнулась отцу, пока он хлопал себя по штанам, проверяя, все ли документы и вещи на месте. — Ох черт, детка, подай, пожалуйста, бумажник. — Патрик, только ты умудряешься забыть самое главное! — О, Мэг, хватит. Подумаешь. Расплатились бы тогда картой. Я облокотилась на перила и не без улыбки наблюдала за родителями. Они так забавно ругаются. Вот вроде же только ссорились, а уже хлопают слегка друг друга по плечам и смеются. Может, нахрен эту славу? Найти себе вот такую верную вторую половинку и также перед каждым походом в магазин дурачиться у самых дверей? — Если вы также и будете продолжать беситься в коридоре, то в Индио мы сегодня не уедем. Для меня же лучше, конечно. — Билли, прекрати нагнетать! Твое первое крупномасштабное шоу, а ты, как всегда — одни мрачные мысли. Ты же любишь беситься, разве нет? — Люблю, мам. Конечно люблю. А вот перелеты переношу плохо. Ты помнишь. Да и ненавижу расставаться с домом надолго. — Детка, я пригляжу за ним. — Ты, кстати, почему не поедешь, пап? — Работа… Отец глубоко вздохнул и не менее глубоко взглянул мне в глаза. Под громкие возгласы матери в кроссовках встал на ковер перед лестницей и притянул к себе. У папы безумно вонючий, но такой уже родной парфюм. Он кружит голову сейчас, но даёт приятное спокойствие, когда я сильно начинаю скучать по дому, находясь в другом Штате или, тем более, в другой стране. Его руки очень шершавые, и мои шелковые волосы, на которые каждый день уходит, как минимум, средств пять, сейчас цепляются за его потрескавшуюся кожу. — Я буду безумно по тебе скучать! — Детка, обещаю приехать в Москву на концерт. — Билет ты купил? — Еще нет. — Значит, не приедешь. — Биллс… — Сто процентов. Я отстранилась и грустно поцеловала отца в щеку. — Иди. Иначе мама заставит тебя ещё вечером ковер отстирывать. Патрик улыбнулся и заговорщески мне подмигнул. — Не буду. У меня кроссовки чистые. — Я все слышу! Ты в этих кроссовках вчера на лужайке в баскетбол гонял, так что обязательно будешь отстирывать. Все, пошли. А, Билли… Я махнула головой, давая знак, что готова слушать и впитывать информацию. — Вещи собрала? — Конечно, мам. — С мыслями собралась? — У меня ещё целый день с ними собираться. Дверь за отцом закрылась, и мы с мамой остались одни в коридоре. Она внимательно изучала мое поведение: мои пальцы без ещё длинных, как когти, ногтей, постукивали по лакированным перилам, я заламывала ступни в щиколотке, покачивала слегка головой в такт вдруг зазвучавшей в мозгу ?thank you, next?. Мэг вскочила на ковер и прижала к себе. — Все равно отцу мыть, какая разница. — Мама! — Я люблю тебя! Все будет хорошо. Я всегда буду с тобой. — Так говоришь, будто навсегда прощаемся. — Нет, но…твоя жизнь так круто изменилась. Я боюсь за тебя, как бы голову тебе не вскружила эта слава. — Все в порядке. Я держу под контролем свою голову. — Ну и хорошо. Последний поцелуй в лоб — и маму как ветром сдуло. Дверь закрывать я не стала — через минут десять на лужайке послышались шаги, а после в коридоре громогласное: — Билли Айлиш Пайрет Бэрд О’Коннелл! Это пиздец! ***— Какого хуя он не сможет??? Я расхаживала кругами по гостиной, грызя в панике ногти. — Я, конечно, понимаю, что инцест — дело семейное, но чтобы меня так откровенно соблазнять, Билли… — Иди в пизду, Финнеас! — Какую? — У тебя есть выбор? Тогда мне нужно огорчить Клаудию — у нее есть конкурент. — Как умело ты переворачиваешь все разговоры на мой хуй. — А он только в рот и смотрит, - Финнеас похотливо повел бровями и, словив от меня средний палец, заржал. — Ой, да ладно тебе! — Блять, охуеть можно! Нормальное утро же было! Пиздец! Ещё и перед туром. У Мэта все серьезно? — Он с кровати встать не может. А ты предлагаешь ему ещё за тобой по сцене бегать? — Блять! Все как всегда. У того понос, у этого золотуха, у Мэта язва. Только у одной меня должно быть прекрасное настроение, улыбка до ушей и прекрасный божественный вид. Какой нахрен божественный вид, когда я вся в мыле по кругу ношусь от страха! Опять все идёт не так! — Но Мэттью уверил меня, что нашел себе верную замену. — Верную замену?! Интересно где? На просторах Инстаграма? — Как ты угадала? — Ебааааать… Ну вот, теперь я стала чесать на нервах кожу на запястьях. Хочется зарыться в одеяло и никуда не выходить. А сейчас вот выкручиваться! — Бил, иди сюда! Иди ко мне. — Иди ты! — Я серьезно. Уже не шучу. Я же вижу, что тебе не похер и ты боишься. — Да, мне не похер, но я не боюсь. Просто я ненавижу, когда все идёт через жопу. А у меня всегда все идёт только оттуда. Я плюхнулась на диван и уткнулась носом в плечо брату. — Пиздец. — Он сказал, что к 20 успеет выздороветь. А завтра тебя будет фотографировать некая Венера… — Венера? Странное имя. — Она русская. Ну…приезжая. — Кахпхе, зашибись. Ну вот как раз и познакомлюсь заранее с народом великой России. — Не психуй. В общем…зовут Венера, фамилия тяжелая, да она и ни к чему. Мэт у нее чуть ли не всю биографию спросил перед тем, как на один вечер нанять. По описанию, симпатичная: 24 года, 170 см, вес 52… — Размер груди? — А нахер? — Ну как! Это важно! Хочу, чтобы на меня работали девушки такой комплекции, только с размером трешка. — Прекрати! — Не, ну, а что? — Короче. Темно-русые волосы, темные глаза, нос с горбинкой. Будет одета в черную футболку без принта и короткие шорты. Волосы завязаны в хвост. — Ого! Серьезно все! — Он ещё и Джона приплел сюда. — А юрист нахер нужен? Эта Вена только на один вечер. Нахуя такой допрос? Финнеас пожал плечами и дал мне в руки телефон. — Это ее страница в Инстаграме. Мэт прислал. Сказал, что влюблен в ее фотки. И что она не должна подвести. Mileniumone. Множество снимков, проведенных через призму французского фотошопа: нежные цвета, закаты и рассветы, пионы и луна в кадре. На самом деле завораживающе. Но одно дело работать с постановкой, а другое — ловить лезущую из кожи вон девушку, скачущую по сцене. — Блять. Хуйня — война. Ладно, делать все равно уже нечего. — Не переживай, все будет хорошо. Нужны лишь три-четыре хороших снимка, как сказал Мэт. Думаю, что она будет способна это сделать. — Я надеюсь. Выключила телефон и прикрыла глаза. Блять…