Часть 12 (1/1)

Они столкнулись у слияния тропинок. Вэй Усянь сразу повесился на Цзян Ваньине и застонал. Тот стал изворачиваться, пытаясь стряхнуть его со спины, сказал: да это Хуайсан, хватит выделываться.Тоже притворяется, что ему хуже, чем есть, подумал Хуайсан и помахал веером. Лопатку прострелило, он уронил руку. Вэй Усянь опал с Цзян Ваньиня, как жухлый лист, и его будто подхватило ветром и понесло: он пошел, размахивая рукавами, шагнул в сторону, сбил рукоятью меча какую-то мошку. Сказал:– Что, самый пострадавший из всех пострадавших, тоже выклянчил?Лицо его было не бледнее обычного, улыбка до ушей. Хуайсан, держась за бок, доковылял до их тропинки – хорошо, что под горку – и сказал:– А тебе, Вэй-сюн, не нужно никакого источника, ты и так уже исцелился.– А, бывало и не такое! – хмыкнул Вэй Усянь. – И не так меня еще наказывали!– А ты похвались этим, похвались больше! – сказал Цзян Ваньинь. Пихнул его плечом. Вэй Усянь охнул, схватился за плечо и завыл на одной ноте. Простонал: больно, ты чего?..У Цзян Ваньиня сошлись брови – так же, как у цзэу-цзюня, горестной складкой. А меня бы дагэ не пожалел, подумал Хуайсан. Хотя кто знает. Носил же на руках и таскал же на спине, когда мне было плохо. А сейчас мне плохо еще как.Но здесь нет дагэ, и даже Яо, он меня не утащит, но зато отлично пожалеет. Надо написать ему про мои страдания в подробностях. А Цзяни в полном составе: Вэй Усяню и брат, пожалуйста, и сочувственная сестра. Только ее они где-то потеряли сейчас. Она, конечно, и не получила. Но могли бы попросить проводить. Вечно ее теряют – потому, что она обыкновенно не носит меча, когда можно не носить? Ходишь без меча – кто тебя считает за хорошую компанию…Вэй Усянь все еще стонал, взялся Цзян Ваньиню за подставленный локоть и повис на нем. Цзян Ваньинь приговаривал неуверенно: ну ладно, ладно… Подставил спину. Вэй Усянь ловко вспрыгнул, навалился, ухватился за шею, сказал: вот так. Кому всыпали меньше всех – тот и ухаживает за наиболее пострадавшими, правильно я говорю, Нэ-сюн?– Пострадавшие! Да если бы вы не втянули в это ханьгуан-цзюня, то ничего бы и не было!– Было бы, было бы! Он нас уже раскрыл. И тебя тоже! Ты тоже там был, как-то ты это легко забываешь!Цзян Ваньинь подбросил Вэй Усяня на спине. Тот застенал. Груженый Цзян Ваньинь шел легче, чем порожний Хуайсан. Конечно, всего пятьдесят. А мне – целых сто! А Вэй Усяню – целых триста. Почему он не перестал со мной дружить? Или я пропустил этот момент, и на самом деле – перестал, я просто не заметил? Но ему не из-за меня ведь досталось. Да и мне – не из-за него.Все равно, как-то неудачно получилось, думал Хуайсан, кряхтя и держась за бок. Тропинка как назло уходила порою круто вниз и подсовывала под сапоги камни, которые надо было перешагивать или обходить.– Нэ-сюн, перед нами-то можешь не изображать.– Я не изображаю, – сказал Хуайсан, отдуваясь. – Я не такой крепкий, как ты, Вэй-сюн!– Да ты просто и не пытаешься. Слушай, а что у тебя за отношения с цзэу-цзюнем? Когда ты там разыграл труп, он лично вокруг тебя кружил. Тебе за что это такая честь? За отличные оценки?Засмеялся. И даже Цзян Ваньинь хрюкнул.Эх вы, подумал Хуайсан, поднял было веер обмахнуть жаркое лицо, но рука не послушалась и осталась висеть. Ребро зашло за ребро. Каждый шаг запирал дыхание в груди. Не помню, подумал он, чтобы цзэу-цзюнь… всполошился, да? Приятно. Зря я, наверное, про то, что он хотел меня погубить. Но он же понял, что это шутка, улыбался. Невозможно не понять, что это шутка. И вообще, мне было больно, да и сейчас не лучше, кто будет ожидать от меня сдержанности слов? Хуайсан сказал, глядя под ноги:– Наши братья – давние друзья. Я разве не говорил?– А ты-то тут при чем?– Как при чем? Ну мы… общаемся.– То есть, у тебя есть там, – Вэй Усянь ткнул мечом в небо, – протекция? А что ж ты молчал? Что ж ты не попросил за нас за всех? И правда, подумал Хуайсан. Надо было сразу бежать к цзэу-цзюню и говорить: мы напились, ваш уважаемый брат нас застукал, спасите-помогите. Что ли так?– А как я мог просить, Вэй-сюн, если мы все-таки виноваты? Это было неуважительно – нарушить правила их семьи, раз уж мы как бы согласились их выполнять на время, пока мы тут.– Я не соглашался! Я не знал, что их столько!– Согласились, прибыв на обучение. Разве нет?– Нет! Не бывает так, чтобы согласился сам не знаешь на что, это какой-то обман!Цзян Ваньинь подбросил брата на спине и сказал:– А, да замолчи ты, самый обманутый.– Я – самый обманутый! Нэ-сюн, так что?– Что? – Если ты так близок к семье Лань, то, может… может, нам как-то станет в Юньшене полегче жить? – Вэй Усянь подмигнул сначала одним глазом, потом другим. – А? – В к-каком смысле?– В смысле – ты там свой человек, ну так а что мы прячемся-то по углам? Должны быть какие-то от такой дружбы барыши? Барыши – это чтобы твой друг тебя любил, называл маленькой луной и не забывал в каждый визит коробку сладостей и кисть из демонического волка, которого Гусу Лань победили на ночной охоте. Какие вообще барыши в дружбе? Рассказать о непрозрачных красках, и чтобы тебя выслушали, как будто то, что ты говоришь – важно. Выпить чаю, когда за окном собирается вечер. Хохотать и бегать вокруг стола, спасаясь от шутливо разгневанного друга. – А тебе какие барыши от дружбы с ханьгуан-цзюнем, если вы с ним такие прямо неразлучные теперь? – спросил Цзян Ваньинь. Остановился, попытался сгрузить Вэй Усяня, но тот вцепился ему в шею и чуть не придушил. Цзян Ваньинь съездил ему локтем в бок. Вэй Усянь втянул ему ножнами по бедру. – Эй! Инвалид! Сам дальше иди, если такой резвый! Все, хватит, отстань, я пошел, счастливо утопиться.– А ты не с нами, Цзян-сюн? – спросил Хуайсан.– Меня цзэу-цзюнь не приглашал, а только этого страдальца. – Он отвесил было пинка Вэй Усяню, но тот, танцуя, ушагал и прислонился к бамбуку в самой развязной позе. Подвигал бровями. – Я думаю, если он сказал при тебе, то был не против, чтобы ты тоже знал об этом месте, – сказал Хуайсан.Цзян Ваньинь помялся. Сказал: да ладно. Мне не так плохо.Но назад не повернул, провожал по крутому склону. Потянуло водой и чем-то резким, будто рядом стирали.Вэй Усянь обнял Хуайсана за плечи. Слезы брызнули, Хуайсан сжался и сказал: тише, Вэй-сюн…– Да ты совсем неженка, – сказал Вэй Усянь. Убрал руку. – Я думал, ты там издеваешься над всеми, чтоб они попотели, пока тебя оттащат. – Сто ударов, Вэй-сюн! – Пф! Подумаешь! Я вытерпел больше, а я уже почти в порядке. – Вэй Усянь свел кулаки у груди и покрутил торсом в одну и другую сторону.– А что ж ты тогда сюда поперся?! – воскликнул Цзян Ваньинь из-за спины.– А вдруг тут что-то интересное? Рыба. Или голые девчонки купаются.– Цзэу-цзюнь не послал бы нас туда, где купаются девушки, – сказал Хуайсан.– Вот это зря… Слушай! А как у тебя отношения со стариканом? Вот какая дружба нам на самом деле нужна.– Вэй-сюн, да ты же видел – как. Ни капли он меня не пощадил!– Да-а, и правда… и по учебе твоей не видно, чтоб учитель имел к тебе слабость… эх! Ну, значит, эта задача снова ложится на мои плечи.– Какая задача?– Организовать нам благоволение со стороны Лань.– Организатор, – сказал Цзян Ваньинь. – Ханьгуан-цзюнь тебя выгнал из библиотеки, чуть не убил за выпивку, а потом еще и получил из-за тебя. Нам теперь от Лань ждать только худшего.– Не бойся, Цзян Чен, Лань Чжань не злопамятный. В отличие от тебя! – Ах ты!..Вэй Усянь скакнул в сторону, как жеребенок, и первый пинок пришелся мимо, а на втором Вэй Усянь поймал ногу брата и попытался его повалить. Хуайсан обнял бамбук и ждал, пока они напрыгаются. Думал: вот выгода от дружбы – фамильярность. Непонятно, почему она нужна, но нужна, раз люди стремятся к ней, раз ее нужно заработать, раз становится так уютно, даже когда просто смотришь. Потрогать без спросу. Вряд ли Цзян Ваньинь возражал бы, если бы Вэй Усянь ночью поправил ему волосы. Поцеловал веснушки. Может быть, даже без всяких мыслей. А Вэй Усянь не раздумывал бы, как я, а просто сделал.Хорошо, что я не решился. Нерешительность защищает нас от глупых, лишних и опасных дел.Цзяни, наконец, расцепились, и пошли дальше. Вэй Усянь выбросил руку в сторону, поймал бамбуковый листок двумя пальцами. Сказал: смотрите, как я могу. Зажал листок между ладонями, дунул. Звук взрезал уши, как мясницкий нож взрезает мясо над костью. Начались ступеньки.Вэй Усянь скрипел в листок. Водой и чем-то резким тянуло сильнее. Как от новой баночки с краской, подумал Хуайсан. Не помню, какой именно цвет так пахнет. Пусть бы этот источник правда исцелял быстрее, вчера было невозможно писать, руку простреливало, а ханьфу от движений локтя драло спину без пощады.– О, – сказал Вэй Усянь. Остановился, закинул ножны на плечо и упер руку в бок. – О-о.Цзян Ваньинь тоже остановился. Сказал: и на что тут смотреть. Хуайсан доковылял до них, берег ухнул вниз и открыл источник в дымке. Из дымки торчала спина и костистые плечи. На спине лежали волосы. Волосы расчерчивала белая лента.– Ну, тогда подождем, – сказал Хуайсан вполголоса. – Прохладно, я не думаю, что он…А Вэй Усянь взмахнул ножнами, крикнул: Лань Чжань! Лань Чжань! И поскакал по ступенькам вниз.– Если сейчас будет бойня, я не буду участвовать, – сказал оставшийся на месте Цзян Ваньинь оставшемуся на месте Хуайсану. Сложил руки на груди и глядел неотрывно вниз, где Лань Ванцзи уже поднялся и накинул рубашку, а Вэй Усянь прыгал на берегу, стягивая сапоги. – Даже не сунусь. Даже не буду смотреть. Я предупреждал.Но все равно смотрел вниз сквозь бамбук, и смотрел Хуайсан. – Почему обязательно бойня, – проговорил Хуайсан. – Ханьгуан-цзюнь – цивилизованный человек… Замолчал. Цивилизованный-то цивилизованный, а драка у стены в первый день была знатная. Ни одна из сторон не постеснялась обнажить мечи. И одной стороне это явно понравилось, раз он назначил своей целью расколупать Лань Ванцзи до самой ?веселой серединки?. Если постоянно мешать человеку и показывать неуважение к правилам его дома – до веселья ли ты докопаешься? Размахивать мечом – это веселье? Если на тебя рявкают – это значит, тебя замечают, да, но не значит, что любят… по крайней мере, в тот момент. Я это выучил, суясь дагэ под кисть, когда он писал письма по делам.Цзян Ваньинь сказал под нос: ну-ну, давай-давай, и, как настоящий воспитанный господин, сдержал слово, отвернулся и пошел было вверх.– Цзян-сюн, пойдем вместе, – сказал Хуайсан.– Зачем это? Пятьдесят ударов – подумаешь, болотная мошка сильнее кусает. Не буду ради этого.А если что-то начнется – за кого мне прятаться, подумал Хуайсан? Камни скользкие, берега крутые, быстро будет не выскочить. Если начнется – как в библиотеке? А против нас и против лично Вэй Усяня у Лань Ванцзи сегодня намного больше, чем в невинные, как сейчас кажется, времена, когда Вэй Усянь подсунул ему ?Собрание редкой красоты?. – Цзян-сюн, ну раз мы были вместе в этой переделке – то и теперь вместе.– Я вообще спать пошел потом.– И это мудрый, мудрый поступок! – Хуайсан покачал веером. Охнул, опустил руку. – Ты поступил рассудительнее нас всех. Ну что же, я не буду тебя уговаривать. Цзян Ваньинь поглядел вниз. Внизу Вэй Усянь пробовал воду ногой и стенал, какая она холодная. Камни играли его голосом, перебрасывая друг другу, словно тугой мячик.Хуайсан выдохнул и подумал: сейчас или потом, а если потом – то когда? Стоять тут, пока Лань Ванцзи не надоест компания, или пока он не замерзнет окончательно и не уйдет? С одним Вэй Усянем или с Цзянами вместе как-то уютнее. И не надо глядеть на человека, позору которого соучаствовал.Хуайсан медленно распрямился. Всхлипнул. Цзян Ваньинь оглянулся на него. Сказал:– Пойдем.И они пошли. Ступеньки сотрясали от пяток до самых бедер, а от бедер вступало в поясницу. Хуайсан еле двигал ногами, и запыхался, пока дошел до берега. Вэй Усянь помахал им из воды, объявил:– Холодненькая!Подгреб к берегу, подцепил почти сползший в воду сапог и зашвырнул подальше. Носки валялись кое-как. Зато взял меч. А на другом берегу, на плоском камне, стояли аккуратной парой белые сапоги и лежал на одной линии с ними меч в жадеитовых ножнах. Одежда же висела на самом ханьгуан-цзюне. Когда успел одеться? Я и не заметил. И как красиво, все подвязал как нужно, не скажешь, что торопился. Хуайсан остановился у воды, сцепил руки и, сжав зубы, поклонился. Брызнули слезы. – Как вы сюда прошли?– Нам подсказал цзэу-цзюнь! – ответил Вэй Усянь тут же. Помахал рукой. – Ребята, давайте. Да раздевайтесь вы, какое лечение одетым…И сам взялся за пояс и начал дергать узлы лент.Лань Ванцзи погреб вперед, на мелкое место.– Да ладно, ладно, все, не раздеваюсь.Как будто этого было не понятно по тому, что Лань Ванцзи немедленно прикрылся, когда мы появились, подумал Хуайсан. Держась за бамбуковый стебель, стряс сапоги. Носки оставил. Это Вэй Усянь показывает ступни кому попало… ладно мне, я, положим, отношусь к приличиям очень свободно… но брату и будущему господину? Хотя откуда я знаю, как у них принято. И явно блюдущему пристойность ханьгуан-цзюню…Хуайсан ступил в воду, ступню тут же заломило. Хуайсан вернулся на сухое, носок и штаны прилипли, и начало колотить.– Просто ледяная…– А я говорю! – сказал Вэй Усянь. – Цзян Чен, а тебе-то не слабо?– Кому это тут слабо?! – Цзян Ваньинь сбросил сапоги в такой же беспорядочной манере и полез в воду прямо с мечом. Поднял его над головой и присел, вода захватила его до плеч. У Хуайсана остановилось сердце. Он взялся за грудь. А Цзян Ваньинь посидел и сказал сдавленным голосом: ничего такого уж страшного. Устроил меч на другом берегу.Хуайсан стиснул зубы и подумал: это лечение. Раз уж пришел. Либо потерпеть сейчас, либо терпеть боль каждую секунду, каждое движение кисти. Или не рисовать и лежать целый день. Я вчера лежал целый день, и было скучно. Хотя бы читал, да все у меня уже – читаное…Хуайсан, раз уж все тут в верхнем, не стал раздеваться тоже, положил веер повыше, у бамбуковых корней, где не доставали брызги. Обнял себя за плечи и полез в воду. Сердце остановилось снова.– Нужно дышать, – сказал Лань Ванцзи. Все глядели на Хуайсана, словно он давал представление. Да, пусть считают, что я не могу выдержать даже холодной воды. Пусть. Я этого и хочу. Не будут рассчитывать на меня в минуты опасности, не будут обращаться с просьбами. Не будут втягивать в авантюры.Не будут считать достойным разговора. Всю жизнь будут смотреть сверху вниз. А потом и вовсе – не смотреть. Друзья быстро о тебе забывают, если ты не делишь с ними забав, а забавы чаще всего – опасные, и требуют уметь перерубить дао яблоко на лету.Хуайсан вдохнул со всхлипом, выдохнул, потом еще и еще раз. Внутри было, оказывается, тепло, и ноги он, оказывается, чувствовал, они не отнялись совсем. Хуайсан подобрался ближе к Цзян Ваньиню и присел. Мир застыл. Хуайсан вдохнул. Внутри разгорелся огонь, и вокруг тоже было так холодно, что горячо.Лань Ванцзи тоже вернулся на свое место и сел обратно. Головы образовали четырехугольник.Журчала вода. Хуайсан прислушивался. Прошуршало что-то по палому бамбуковому листу. Не птица, тяжеловато для птицы… Хуайсан огляделся. Маленькие звери? Какие тут есть звери? Судя по меню – никаких. Козы?..Вэй Усянь с бодрым: ?а пробирает, а??, начал крутиться в воде.– Не вертись, – сказал Лань Ванцзи.– Знаю, знаю, что нельзя, но ведь такой холод, что без движения кровь замерзнет, и это верная смерть.– Замерзнет? – охнул Хуайсан. Тела он не чувствовал, только покалывание там, где оно когда-то было. – Совсем замерзнет, как лед?!– Ничего не замерзнет, – сказал Цзян Ваньинь, – не паникуй.– Нет, нет, не успокаивай его напрасно. Непременно замерзнет, Нэ-сюн, а лед знаешь какой острый! Разорвет тебе все сосуды, и ты истечешь кровью!Хуайсан попытался вскочить, но не нашел ног, а ногами – дна, и замолотил рукавами, пытаясь выплыть.– Нет, – сказал Лань Ванцзи. – Чушь. Сидите спокойно.Вэй Усянь засмеялся. Лань Ванцзи глядел вперед себя. Вэй Усянь немного помолчал, потом сказал: Лань Чжань! Лань Чжань! – и направился к нему, загребая руками. Лань Ванцзи приподнялся и шагнул в сторону. – Сиди спокойно, сказано же, – выдавил Цзян Ваньинь. Губы у него были белые. И у меня, подумал Хуайсан, наверное, еще хуже. Как призрак. Как мертвец уже во гробу, когда слили кровь, чтобы она не загнила, пока прощаются. Как сохраняют туши, так сохраняют тела. Хотя это совсем не одно и то же.Вэй Усянь отмахнулся от брата, сказал: не помогаешь – не мешай, и продолжал:– Лань Чжань! Слушай, вот ты такой строгий и местами даже унылый педант, а еще местами скучный, и в первое время я был о тебе такого себе, – Вэй Усянь покачал ладонью, – мнения, но теперь я думаю по-другому. Сколько мы с тобой сражались – заканчивалось ничьей! Ты – один из людей, которых я, Вэй Усянь, уважаю! И я хочу с тобой дружить.Протянул руку. Лань Ванцзи скосил на нее глаза и сказал:– Необязательно.Брови слегка хмурые. Руки держит за спиной. Не хочет он никого трогать, тем более, в такой не интимной обстановке, когда зрители сидят в той же воде и пускают пузыри.Хуайсан присел еще ниже, холод приятно подступил к щекам. Хуайсан побурлил в воду, чтобы разбавить молчание, но не говорить самому. Вэй Усянь цокнул языком и сказал: ты все-таки не подарок. Ладно! Вот что я тебе скажу: в дружбе со мной много пользы!– Расскажи! – сказал Цзян Ваньинь. – Давай, мне тоже интересно, хотя бы узнаю теперь, а то пока я ее не видел!Вэй Усянь брызнул в него с рукава. Цзян Ваньинь щелкнул по воде, но капли не долетели. Лань Ванцзи понемногу дрейфовал к берегу, пока не прижался к камню совсем. – Ты вот мне только мешаешь, – сказал Вэй Усянь громким шепотом, показал глазами на Лань Ванцзи. Чуть кивнул в его сторону. – Что это я тебе мешаю, не затыкаться я тебе мешаю? Дай посидеть в покое, ты сюда пришел лечиться или что? Вэй Усянь опять показал головой на Лань Ванцзи.Повеяло чем-то новым. Хуайсан оглянулся. Принюхался. Не запах, и не ветер… ветер, когда нет ветра, прикосновение к коже… здесь какое-то богатое духовной энергией место. Ну еще бы, раз исцеляющий источник… Под ногами словно передвинулись камни. Хуайсан загреб руками и остался на месте. Что-то чужеродное Гусу Лань… или не совсем… в Юньшене столько мест сильнейшей энергии, где почти сами собою творятся чудеса. Мы, наверное, сидим в одном из таких.А если это что-то зловредное, то здесь сразу три заклинателя с оружием. И цзэу-цзюнь поблизости. Вэй Усянь закатил глаза и сказал громче, чем было нужно:– Лань Чжань! Как насчет того, чтобы я организовал тебе веселый прием в Юньмэне? Ты был в Юньмэне? Давай договоримся, как будешь в Ляньхуа, я… мы с Цзян Ченом возьмем тебя на сбор семян лотоса и водяных орехов?– Не поеду.Вэй Усянь сделал большие глаза, и опять кивнул на Лань Ванцзи. Как только не отвалилась голова? Лань Ванцзи явно не в настроении разговаривать про визиты в другие земли. Или про дружбу. Еще бы.Хуайсан откашлялся. Что-то словно смотрело ему в затылок, и он пыхтел и то и дело возвращал повернувшуюся было назад голову: оглянешься – увидишь, что там такое, узнаешь, влипнешь, ну уж нет, пусть три замечательных заклинателя, которые мокнут рядом, почувствуют сами и сами разбираются. А я что-нибудь сделаю с густой, как пар над водою, неловкостью. Это забавно – наблюдать чужую неловкость. И совсем не так привольно быть к ней сопричастным.– А вот я тогда открою тебе один секрет! – заявил Вэй Усянь и подгреб к Лань Ванцзи. Волны от него плеснули в лицо Хуайсану, и он приподнялся, чтобы не захлестнуло нос. Лань Ванцзи качнулся в сторону, но остался на месте, потому что убегать было уже некуда, камень с сапогами с одной стороны и Цзян Ваньинь с другой преграждали ему путь. Вэй Усянь же сказал совсем не секретческим голосом: – В Юньмэне много красивых девушек!Лань Ванцзи даже глаз к нему не перекатил. Может быть, его не интересуют девушки, подумал Хуайсан. Такое бывает с юношами поздней зрелости. У них отличная кожа, малая волосатость и холодный темперамент, когда доходит до женитьбы. Была такая история про двух кузенов, один созрел раньше, другой позже…А может быть, сидя в источнике, где сидели предки, которые придумали почти монашеский свод правил со всею его аскезой, как-то не говорится про красивых девушек.Хотя Вэй Усяню вон говорится. Но это и не его предки, и он вообще не слишком, кажется, не видит и не понимает неловкости. Неловкость – ноша того, кто поражен стыдом, над лишенными же стыда она не имеет власти. Так говорил Яо про одного из посланников Вэней. Когда посланник, конечно, покинул уже Нечистую юдоль, а так-то, в лицо, Яо прекрасно и крайне вежливо улыбался и кланялся.Хорошо не иметь стыда, подумал Хуайсан. Тебе все можно. Тебя не примут, конечно, за своего ни в каком приличном обществе, но на что Вэй Усяню приличное общество? В приличном обществе будет вращаться его брат и господин, когда придет время.– Тоже мне, секрет, – сказал Цзян Ваньинь. – Как будто неизвестно, что именно в Юньмэне самые красивые девушки!– Это тебе известно, ты их видишь каждый день… хотя ни с одной пока тебя не поймали в каком-нибудь укромном уголке. – Вэй Усянь захихикал.– Ты!.. Полетели брызги. Лань Ванцзи, наконец-то, следил, и внимательно. Не шарахался и на берег не лез. Тоже не любит, когда пристают лично к нему, подумал Хуайсан, а наблюдать со стороны – приятно. Ты как бы в компании, тебя пригласили, тебя иногда слушают, но в основном слушаешь ты и наблюдаешь за чужими свалками. Ничего нет интереснее чужих свалок – это копошение, но не твое.Вэй Усянь, взвизгивая и закрываясь от брызг тяжелым рукавом, продолжал: а вот, между прочим, в Гусу ведь тоже много красивых девушек, не так, как в Юньмэне, но я не стану несправедливо обижать здешних красавиц. Вот что! Нам всем надо собраться и сходить в Гусу. Как следует там все осмотреть, город большой. И там ведь все можно. Это не Юньшень, это – за пределами Юньшеня, а значит, там все можно. А, Лань Чжань?– Не пойду.– Какой ты капризный! – Вэй Усянь развел руками. Меня дагэ тоже назвал капризным в конце концов. Когда я продолжал пропускать мимо ушей его шутки, его разговоры ни о чем и вопросы, которым я бы обычно обрадовался. И отвечал в таком же, как ханьгуан-цзюнь сейчас, духе: не хочу, не пойду. Обидчивый я и капризный. Потому что не пожелал подыгрывать и исправлять тяжкую атмосферу между нами, которую сам же дагэ и создал, и не извинился, а походил виноватый и на этом все. А я капризный. Вот это было интересно.Он не из тех людей, которые просят прощения.Но мои ли это трудности? Я уже тогда знал, что не мои. Хуайсан поболтал в воде рукой, рукав замотался вокруг запястья. И совсем уже не холодно, надо же.Люди, которые не прощают, пока у них этого не попросят, поступают совершенно правильно.– Ханьгуан-цзюнь, – проговорил Хуайсан самым виноватым голосом. Ванцзи на него не смотрел. Хуайсан слизнул с губы кислую воду и продолжил: – Мы затащили ханьгуан-цзюня в свою компанию, хотя он этого не желал. Из-за нашей шалости ханьгуан-цзюнь получил самое суровое наказание.– Меня там вообще не было, – буркнул Цзян Ваньинь.– Да Лань Чжаню даже понравилось! – сказал Вэй Усянь. – А, Лань Чжань? Ты бы иначе умер от скуки той ночью. Хуайсан вздохнул. Лань Ванцзи поднялся. Вода хлынула с него водопадом. Лань Ванцзи, таща ноги против течения и переваливаясь от этого, как белый гусь, забрал сапоги и меч и прошел мимо всех на пологий берег. Ханьфу плыло за ним, как конский белый хвост.– Нэ-сюн, какой же ты все-таки… – Вэй Усянь цокнул языком и покачал головой. Лань Ванцзи быстро скрылся, будто его и не было. – Вот зачем ты начал? Я же тебе говорил – что ты виноватишься, делаешь только хуже.– Я хотел принести извинения, вот и все, – сказал Хуайсан печальным голосом. – Не сердись, Вэй-сюн, но это вежливость.Вэй Усянь махнул на него рукой. Опустился в источник до самого носа. Выпустил пузырей. Приподнялся, сказал:– В дружбе не надо вот этого, в этом и смысл. Друзья не извиняются, а взаимно забывают обиды.– Не похоже, чтобы ханьгуан-цзюнь забыл обиду.– Да он просто всегда такой! А ты что, что-то понимаешь в Лань Чжане? А? – Зато ты все понимаешь, – сказал Цзян Ваньинь, – знаток человеческой натуры.– Я – знаток, – сказал Вэй Усянь без всякой скромности. Ударил себя кулаком под ключицы. – Я отлично все понимаю. Вот не начал бы Нэ-сюн – все бы скоро забылось, а так он обиделся и ушел, видишь? – Он не поэтому ушел, а потому, что ты его всего иззудел, – сказал Цзян Ваньинь. – Очевидно.– А ты-то что тогда сидишь, Цзян Чен? Через силу терпишь? Такой героизм.Цзян Ваньинь тоже встал. Ханьфу облепило его крепкое сложение. Хуайсан смотрел снизу вверх, приоткрыв рот. Вэй Усянь сказал: ну ясно. Тебе-то меньше всех досталось! Ты исцелился уже, видно, а я еще нет. А если ты пошел, скажи шицзе, что я тоже скоро буду. И не съешь там весь суп! И всю баранину из супа.– Я тебе слуга? Передавать послания? – Цзян Ваньинь загреб рукавом побольше воды и плеснул в Вэй Усяня как следует. Тот тонко крикнул и прикрылся руками. Вскочил и, все еще объятый водой, бросился на Цзян Ваньиня.Хуайсан боком перебрался к берегу, схватился за камни, подтянул себя вверх, на слабые ноги. Вдруг застучали зубы. Хуайсан по скользким камням на четвереньках выбрался на сушу. Поднялся, сгреб волосы вперед, отжал. В щеку и плечо ударили брызги. Хуайсан крикнул:– Ай!– Что, сбежать надумал, Нэ-сюн? Нет пощады дезертирам!Хуайсан заслонил собою веер, потому что он-то уже мокрый, ему ничего не будет, а до веера Вэй Усянь добрасывал воду легко. А Цзян Ваньинь подбирался к нему сзади, готовясь толчком в спину отправить поплавать.