The Sharpest lives (1/1)

Накануне своего семнадцатого дня рождения Джерард Уэй предавался нетривиальному занятию, а именно: искал способы воскрешения человека. Попытки выяснить, как предотвратить смерть от руки, а если точнее, от воли злого духа, пока ни к чему не привели, - так может, имело смысл задуматься о том, нельзя ли сладить с её последствиями?Джерард листал страницу за страницей, форум за форумом, стараясь делать это как можно отстраненнее, но то и дело всё равно возвращаясь мыслями к собственной судьбе. И к судьбе Хелены.У Джерарда не было возможности толком осознать и принять бабушкину смерть, принять пустоту и тишину её комнаты, и то, что на кухне больше не пахло вкусной выпечкой, и не стучали спицы, и не звучали задумчивые ноты старых песен. Всё произошло слишком быстро. Так должно было быть - и не должно.?Могу ли я вернуть её, чтобы сказать "прощай"?.. Нет, Джерард, не сходи с ума. Нет?.Хелена не явилась бы даже на простой спиритический зов, и тем более не обрадовалась бы возвращению из мертвых.Некоторых вещей просто нельзя было избежать.Была ли его напророченная гибель такой вещью - ещё предстояло выяснить. Но в этот раз Джерарду хотелось, по крайней мере, не упустить возможности. Хотелось не опоздать. Однако, он по-прежнему кругом опаздывал, снова и снова.Желание творить вернулось не сразу, вместе со страхом ничего после себя не оставить.Джерард ужасно боялся этого - исчезнуть, не оставив.Радость от маленьких побед, принесённых местью, быстро его покинула. Тем более, победы действительно были по большей части маленькими, а удовлетворенность Джерарда любыми результатами своего труда, в принципе, всегда отличалась скоротечностью. Он жил в состоянии вечного голода.В его голове рождались новые сюжеты для историй, а старые обрастали подробностями и неожиданными поворотами. В них появлялись инопланетяне, запутанные путешествия во времени, андроиды, люди с телами горилл и шимпанзе с человеческими душами, наёмные убийцы-сладкоежки, и мелодии, способные уничтожать миры. Человек в маске, бегущий по разрушенной апокалипсисом пустыне, больше не бежал один, и не бежал без цели. Джерард хотел петь, хотя и катастрофически не успевал придать песням должную форму. Но он просто хотел петь о разрушительных влюбленных, о мести, и, конечно, о смерти, во всей её возвышенной красоте и грязном уродстве, её торжественности и гниении, искреннем горе и злом цинизме. Такой смерть виделась ему, когда он думал о ней, как о цели, о неизбежном остановочном пункте в пути. Но если смерть становилась средством, то она ненадолго обретала иной образ в его глазах. Вдохновляющий, героический, не конец, а ступень к переменам. Впрочем, Джерард пребывал не в силах закончить хоть что-нибудь, преодолеть хоть какую-то ступень. Он начинал, и бросал, и снова начинал, и выпивал три банки пива подряд, и скатывался по карнизу во двор, и шёл, шатаясь, к дому Фрэнка, где тот ждал его, - всегда ждал, независимо от того, обещал ли Джерард прийти или нет, и того, насколько далеко зашла ночь. Особый рисунок, предназначавшийся лично Фрэнку, тоже, увы, не желал обретать законченный вид.У Джерарда не было достойных идей. Он хотел чего-то, что одновременно являлось бы Фрэнком и давало Фрэнку надежду, вне зависимости от того, останется ли Джерард рядом с ним или покинет его навсегда. Он делал набросок за наброском, но итог его попыток всегда оставался одним и тем же: переполненное мусорное ведро для бумаг и сломанные в раздражении карандаши.В этом был весь Джерард, таким он, во всяком случае, себя считал. Он всегда стремился к большему, но в погоне за большим оставался ни с чем.Он был путеводной звездой, свет которой вёл в никуда. Он призывал мёртвых и являлся в видениях живых - но какое это имело значение, если впереди его не ожидали ни жизнь, ни посмертие?Они все пытались не допустить этого, не он один, причём другие, похоже, превосходили все его старания. Его брат молчал, но это не означало, что он не вынашивал никаких планов. В последнее время из открытой книги Майки Уэй превратился для Джерарда в тихий омут, и этот туман нуждался в том, чтобы быть развеянным, так же, как сам Джерард нуждался во времени. Его лучший друг рисковал ослепнуть, пытаясь прочитать всё до последней книги на планете, но докопаться до истины - не столько ради самой истины, как делал сам Джерард, а ради него одного, лишь ради него. Его возлюбленный был готов за него умереть. Или совершить любое иное безумство.Нельзя было допустить, чтобы до этого дошло.Джерард закрыл все вкладки в браузере и устало откинулся на спинку кресла. Давно перевалило за полночь, он ничего не нашел, и ему уже исполнилось семнадцать. Он ответил на поздравления, потом позвонил Фрэнку. Фрэнк тоже не спал. После похорон Хелены Джерард часто стал звонить ему вот так - не глядя на время, не задумываясь, не ради чего-то конкретного, просто - услышать голос. Фрэнк всегда отвечал.Джерард не стал рассказывать ему про способ воскрешения, обнаруженный на одном из сайтов. ?Ваш погибший близкий вернётся, но для этого надо принести в жертву Дьяволу души тысячи злых людей. Работает безотказно!?Это была обычная шутка, глупая и забавная байка, но Фрэнку не стоило о ней знать. Джерард переживал о его благополучии - и о благополучии злых людей, очевидно.Перед сном он прокручивал в голове то, что собирался сделать, если переживёт май. Это стало его почти ежедневным ритуалом. Одни причины менялись день ото дня, другие оставались неизменными. Сегодня, например, он должен был пережить май, потому что летом с концертом приезжали Deathwish, а они купили билеты по акции и давно планировали оторваться под музыку вчетвером. Ещё Джерард должен был поступить в колледж и учиться с Рэем, исполнить их общую мечту с привкусом клятвы и влажной осенней земли. Он собирался проследить, чтобы Майки больше никогда не обижали в школе, ни другие дети, ни, в особенности, взрослые. И он хотел быть с Фрэнком. Просто - быть с Фрэнком. Всем вместе, никогда не переставать быть My Chemical Romance.Сквозь занавески уже пробивался слабый утренний свет.С наступлением весны рассветы приходили всё раньше и раньше.***Проблема заключалась в том, что в какой-то момент Рэя Торо настигло ужасное осознание.Это случилось в один из дней после смерти Хелены Уэй, и с тех пор преследовало его неотступно. Сегодня оно тоже никуда не делось - колотилось в темени, еле слышное, похожее на шепотки страхов, доносившиеся до Рэя от окружавших его людей, но по сути являвшееся его личным, собственным шепотком.Оно было здесь утром, когда Фрэнк позвонил ему, и оно не пропало после.?Вы ведь зайдете за мной пораньше, правда? Минут, ну, на двадцать, да?..?Рэй не был на сто процентов уверен в своих возможностях. В эти двадцать минут его могла ждать очередная отработка, или столь необходимый сон, или ещё более необходимое время наедине с Роуз Льюис.— Пожалуйста, — опасно дрожащим голосом взмолился Фрэнк. — Мне очень нужно, чтобы ты послушал.Рэй пообещал зайти пораньше.Поговорив с Фрэнком, Рэй обнаружил в журнале телефонных звонков не отвеченный входящий с неизвестного номера, но это, подумалось ему, был спам, а у Рэя Торо, как всегда, был чересчур плотный график.Роуз шла на день рождения Джерарда вместе с ним, а значит, время в дороге исполнит роль их времени наедине. Роуз нуждалась в новых друзьях, и Рэй не мог предложить ей ничего лучше своей странной, дурацкой компашки. Ничего лучше, по его мнению, и не существовало.Фрэнк хотел сыграть и спеть для Джерарда песню в подарок, и очень из-за этого переживал.С ним всё время так бывало: то он приходил от какой-то мысли или идеи в восторг, погружался в неё с головой и не находил в ней никаких изъянов, то начинал умирать от сомнений и страхов по её же поводу.Фрэнк долго выбирал, какую песню сыграть, Рэю был представлен список из сотни вариантов, и окончательный выбор друга его, признаться, удивил. Зная Фрэнка, Рэй ожидал, что тот остановиться на чём-нибудь кричащем, тяжёлом и дребезжащем, никак не на "Ты - мое солнце" Джонни Кэша. Период переживаний о том, не слишком ли это банально, благополучно минул, в этом вопросе Фрэнк, вроде, достиг с собой полного согласия - к их с Рэем общему счастью.Но ближе к празднику потоки звонков и сообщений в личке возобновились: Фрэнк не был уверен в том, насколько хорошо он играет песню, и ещё меньше в своей способности её петь.Он в самом деле не очень умел петь. В основном Фрэнк кричал.И хотя Рэй был уверен, что подарок в любом случае обрадует и растрогает Джерарда, даже если Фрэнк не попадет ни в одну ноту, он всё равно считал необходимым Фрэнка подбодрить и успокоить. Им всем и без того хватало беспокойств.Рэй, например, из-за своего личного беспокойства шёл на крайние меры.Он забросил учебу, он воровал книги из библиотеки, он торчал в компании невыносимого пастора Страуба вместо компании любимой девушки, выслушивая истории и поучения, и за свои страдания получая доступ к церковным документам.Шепотки, витающие вокруг пастора Страуба, непрерывно сообщали о страхе перед геенной огненной.Рэй приходил на все репетиции, но всё чаще играл мимо нот просто от того, что не мог отвести взгляд от Джерарда, стараясь запомнить каждую его черту, думая о том времени, что они провели вместе, об их знакомстве в средней школе, о двух нескладных мальчишках-аутсайдерах с мечтами выше не только их роста, но и самих небес. О том, как с тех пор изменилась жизнь Рэя. В ней появилась музыка. В ней появился смысл.Рэй как минимум раз в день спрашивал у Майки, как у того дела и как тот себя чувствует, и как минимум раз в неделю задавал эти вопросы ему лично, вытащив на встречу в "Паскаль" или поймав после школы. Майки не отвечал правды, но Рэю было достаточно читать и слышать эти неправдивые ответы, просто убеждаться, что Майки ещё здесь, с ними, ещё не сошел с ума от стресса.Кто, однако, сошел с ума, так это Фрэнк, но не от стресса, лишь от того, что был Фрэнком.Чем дольше Рэй с ним общался, тем сильнее любил его.И тем сильнее убеждался в том, что у Фрэнка, к сожалению, не всё в порядке с головой.Рэй никак не мог сформулировать, в чём именно ненормальность Фрэнка отличалась от той же ненормальности Джерарда или Майки, но в ней ощущалось нечто более фатальное и непоправимое, нечто, с чем не смогут сладить ни разум, ни время, ни любовь, которая, честно говоря, в версии Фрэнка не отличалась от одержимости. Его чувства пожирали сами себя, как уроборос, и Рэй понимал, что ничем не может ему помочь, кроме как выслушать или похлопать по плечу, если поблизости вдруг не окажется Джерарда, потому что в присутствии Джерарда Фрэнк в этом уже не нуждался.Рэй знал - если Джерарда не станет, то он потеряет не одного друга - их всех. Фрэнк, наверное, в ту же ночь, не задумываясь, сбросится с ближайшего моста, - сделает это на автопилоте, безропотно подчинившись программе самоуничтожения, бегущий код которой Рэй часто замечал в его широко распахнутых глазах и нервном изгибе улыбки. Майки же просто не станет - неважно, умрёт он при этом или нет. Друзья Рэя исчезнут. My Chemical Romance перестанут существовать.Но Рэй - Рэй сможет жить дальше.Таково было его ужасное осознание.Поэтому он выбивался из сил и ходил в ненавистную церковь, и писал ноты для Джерарда к очередной репетиции, и набирал сообщения Майки, и не отключал телефон на ночь на случай, если Фрэнк решит внезапно позвонить. Рэй хотел жить дальше - но не так. Не без них. Без них его жизнь всё же лишилась бы чего-то драгоценного и важного.Рэй знал, что не может исправить всего. Роуз сказала ему как-то: ?Уровень возлагаемой индивидуумом на самого себя ответственности не всегда соответствует возможностям данного индивидуума?. Да, Роуз прилагала усилия для того, чтобы разобраться в человеческой природе и социальных взаимодействиях, пусть и делала это на свой манер. Впрочем, у Рэя пока не возникало поводов усомниться в этом её утверждении.Но ещё он знал: если не получается сделать всё, что требуется, нужно просто сделать всё, что в твоих силах.И он делал.В этом был весь Рэй.Перед выходом из дома его посетило видение, не первое за последние недели, но наиболее ясное, не полный транс, но осознаваемый полусон. ?четверо заснут на позднем закате… ранний рассвет… ранний рассвет придёт… трое проснутся?Он слышал это в своей голове. Фрэнк, как выяснилось позднее, - тоже. Ощущение было, будто какое-то огромное, неумолимое нечто надвигалось на них.Нечто, сулящее выбор, нечто, сулящее смерть, нечто, сулящее спасение.Рэй не знал, в каком оно явится облике, но знал, - он почувствует, когда открыть этому дверь.Вещи сдвигались с мёртвой точки, приближались к концу. Рэй Торо продолжал отчаянно звенеть гитарной струной в эпицентре бури.***Перед самым выходом из дома, Фрэнка снова подбросило на волнах. Несмотря на то, что Рэй и Роуз успели послушать его и заверить, что всё в порядке, и на какое-то мгновение Фрэнк даже воспрял духом, волнение неопределенного происхождения всё равно тревожило его.За порогом Фрэнку показалось, что причина очевидна, и каким же он глупым был, не подумав об этом сразу, почему он не может перестать быть глупым?!— Там текст в песне! — встревоженно охнул Фрэнк.— Ну, да… — рассеяно ответила Роуз. — В песнях есть тексты.Рэй устало зажмурился. Он-то сразу понял, в чём дело.— Но она же его бросает! — Фрэнк в ужасе уставился куда-то в пространство между Рэем и Роуз. — Там, в песне, его солнце уходит к другому, а до меня только что это дошло, боже, я такой…Рэй решительно схватил его за плечи:— Ты. Не. Тупой.Фрэнк был настолько сбит с толку, что не нашёлся с какой-либо реакцией на этот поступок.Рэй отпустил его и утомленно вздохнул:— Что самое главное в тексте этой песни?Фрэнк рассеянно заморгал.— ...То, что Джерард - моё солнце.— Отлично, вот и разобрались, — Рэй легонько, по-дружески толкнул Фрэнка в плечо. — Давай, не парься, всё хорошо. Мы опаздываем.Рэй умел по-своему успокаивать Фрэнка, - возможно, способность улавливать чужие страхи играла в этом не последнюю роль.Страхов у Фрэнка было предостаточно.Естественно, он боялся пророчества, но были и другие, иногда слишком личные, чтобы делиться ими со всеми подряд.Например, что случится, когда они с Джерардом перейдут от обжиманий и поцелуев куда-то... дальше. Ведь дальше будут уродливые шрамы и ожоги, и, в воображении Фрэнка Джерард отнюдь не восторгался телом Фрэнка, - скорее, блевал от такого зрелища. А всё к этому и шло. Фрэнк пытался завязать с самоповреждением ради Джерарда, хотя бы ради того, что однажды тот попросил его не причинять себе боль. Фрэнк старался держаться за это обещание - и другое, более важное. Однако его шрамы слишком медленно рубцевались, а внятные видения упорно не посещали его сознание. Зато посещали страшные сны, в которых теперь тонул не он, а Джерард. Отец Самайн прятал его мёртвое тело в свой мешок так же, как Дэйви Джонс - души утопленников в свой сундук. Фрэнк просыпался в слезах и с криком, застрявшим в горле (захлебываясь им), иногда рядом с Джерардом, и от этого одновременно было и легче, и больнее. Легче - потому что в руках Джерарда Фрэнку было так хорошо, что на мгновение он забывал о том, как бывает плохо. Больнее - ведь это напоминало Фрэнку о том, чего он сильнее всего на свете боялся лишиться.Порой ему казалось, что он не в состоянии всё это выразить.Песня была лишь очередной попыткой - и лишь малой толикой. Эти чувства были и Фрэнком, и больше, чем Фрэнк, больше, чем даже он и Джерард вместе взятые, но меньше, чем просто Джерард - в глазах Фрэнка Джерард был абсолютно всем.Представить себя без него Фрэнк уже не мог.Рэй говорил ему: ?Так нельзя. Это нездорово, Фрэнк?.Фрэнк и слышал, и нет.Пусть так. Тогда он не хотел быть здоровым. Если любовь предполагала слепоту - во имя неё он с радостью выколол бы себе оба глаза. Он отчаянно цеплялся за то, что было ему дорого, причиняя себе боль, попросту не умея по-другому. Самые светлые и прекрасные чувства солёной океанской водой вытекали из его самых глубоких кровоточащих ран.В этом был весь Фрэнк.Если бы его спросили, Фрэнк без труда рассказал бы Джерарду правду о том, кем тот является на самом деле. Фрэнк обещал не хранить тайн, а значит, не врать, и фанатично следовал установленному для самого себя правилу. Он сказал бы: ?Джерард, однажды твои истории будут написаны, а песни спеты, и все они будут удивительными. Однажды ты оглянешься, и поймёшь, что зашёл дальше, чем когда-либо мог себе представить, и всё благодаря тому, что не переставал смотреть за горизонты, перепрыгивать через турникеты и продолжать бежать. И ты никогда не исчезнешь. Ты на это просто не способен.В этом весь ты?.Но Фрэнка не спрашивали, а сам он не говорил, потому что для него всё это было чем-то само собой разумеющимся.Это могло звучать сколько угодно банально, но тоже было безусловной правдой.Джерард был его солнцем.По дороге к дому Уэев Фрэнк внезапно остановился, не дойдя метров десяти. ?Она никогда не слушала, — бормотала невидимка. — Поэтому всё и случилось, все беды в мире от того, что люди не слушают друг друга, и не говорят, понимаете…?Фрэнк даже не думал, как глупо будет выглядеть в глазах Рэя, и уж тем более - его девушки.Он просто легонько провёл над плечом невидимки, как бы стараясь коснуться невесомого. И сказал серьезно:— Ей правда не стоило так разгоняться. Иначе бы аварии не случилось. Ты ни в чём не виновата. Иди домой.— Что за…? — спросила Роуз, но Рэй крепче сжал её руку и посмотрел ей в глаза, мол, ничего страшного, всё нормально.А невидимка, тем временем, тихо прошелестела Фрэнку в ответ: ?Спасибо. Ты меня услышал?. И растворилась в воздухе, раз и навсегда.***— Тик-так, тик-так.Саймон завис над кроватью Майки, где тот лежал в одежде, но свернувшись в клубок, просто, похоже, парализованный от самого осознания, что этот день рождения Джи может оказаться последним.Он больше не видел дальних точек за пределами Джерси, будто кто-то стёр их ластиком, да и в самом деле, ему на это стало наплевать. — Тик-так, тик-так, — ехидно повторял Саймон. — Время уходит, хозяин.У Майки даже не было сил раздражённо фыркнуть в ответ, он и сам чувствовал, как время исчезает, проходит песком сквозь пальцы. — Вы ведь так и не определились с подарком для брата, хозяин. Я могу подсказать Вам идею. Да ещё и со скидкой.Майки привстал на кровати.Со дня победы над мистером Петерсоном, никто так и не нашёл способа спасти Джерарда. Рэй весь запылился в своём архиве, брат отчаялся найти что-то полезное в сети, Фрэнк только и делал, что повторял: ?Всё будет в порядке, мы обязательно что-нибудь придумаем! Ну, нам с Рэем может какая-то подсказка придет, которая всё раскроет, или мы с тобой увидим на карте мира нечто новое и полезное, нельзя вот так опускать руки?. Но, по мнению Майки, все они в некотором роде опустили руки. Так больше не могло продолжаться. Раньше ему казалось: два месяца - это много. Но на самом деле время летело как самолёт на реактивном двигателе. У Джи и Фрэнка не было времени на зажимания по углам, поцелуи и пьяные объятия, но они его зачем-то на них тратили. Рэй завёл девушку. Она тоже отнимала время. Так что оставался лишь он, один, Майки. Друзья и брат сделали ему подарок, навсегда избавив его от мистера Петерсона. Пора было возвращать должок. — Тик-так, тик-так.— Ты спасёшь моего брата от смерти? — не поднимая взгляд на Саймона, спросил Майки.— Вы же знаете, — заговорщически проговорил Саймон, опускаясь чуть ниже. — Только заключите сделку и всё будет. В лучшем виде.— И сколько же потребуется?.. Со скидкой.— Половина Вашей жизни, хозяин.Майки похолодел.— Но без скидки вышла бы целая жизнь, так что…— Ладно, — хрипло прервал его Майки. — Ладно.— Что именно "ладно"?— Я готов. Я готов заключить сделку.Полжизни. Чертовски много, даже по мнению Майки, который совсем недавно отдал Саймону год. Тогда это казалось чем-то лёгким - ну, годом раньше, годом позже… Сейчас принятое им решение было куда серьёзнее. Но он был готов.Майки боялся. Его дни начинались страхом и тревогой, заполнялись медикаментозной пустотой, а заканчивались снова тревогой и страхом. Майки любил и доверял, но часто терял собственный голос, слушая слова других. Неспособность говорить уже могла погубить его однажды, теперь он осознал это. Страх сдавливал его горло, как приступ, заставший потерявшего свой ингалятор астматика. Но он мужественно поднялся с кровати и начал читать слова контракта, не сводя с Саймона глаз.В этом был весь Майки.Он бы последовал за теми, кого любит, на край света или в ад.Испуганный. Решительный. Тихий.Поэтому-то всё произошло.Саймон исчез, едва они успели подтвердить контракт клятвой.Появился другой голос. Властный и ревущий.— Иди ко мне.Все чувства и мысли Майки словно пропали. Словно он стал тряпичной куклой, набитой ватой.— Иди ко мне, — повторил Blurryface. Как загипнотизированный, Майки подошёл к окну, и осторожно спустился по карнизу вниз. Хоть он на этот раз и был без обуви, зато не в дурацкой единорожьей футболке, которую так любил. Да и сейчас его это не волновало. Его ничто больше не волновало. Всё, чего ему теперь хотелось - это дойти до кладбища. Его ждали там.