Глава 14. Преображение (1/1)

Baptized in vitriolic acid,A final touch, a smoothing of features,Completion of the greatest art...Meshuggah "New Millenium Cyanide Christ"Боль была рядом. Она таилась во тьме, изредка вытягивая сверкающие паучьи лапы. С каждым их движением где-то под крышкой черепа вспыхивала очередная вспышка точечной невыносимой боли. Ян лежал куском онемевшей плоти, не в силах ни повернуть голову, ни даже поднять взгляд. Машина что-то делала с его мозгом, а ему оставалось лишь наблюдать за происходящим с невольным смирением. На агонию не оставалось сил: он тихо угасал, отдавая свои чувства тьме одно за другим. Первыми пропали сухой запах хлорной дезинфекции и странный железисто-солоноватый привкус, тянущийся откуда-то из носоглотки. Затем начали удаляться неразборчивые переговоры невидимых людей, пропал писк приборов. Когда начал меркнуть свет, Ян не стал дожидаться, когда темнота поглотит его, и сам закрыл глаза. Осталось лишь осязание?— чувство, всю жизнь бывшее его спасательным кругом и безопасным убежищем. Но и оно капля за каплей покидало тело. Тупое онемение появилось вначале в ногах, затем поползло вверх по позвоночнику, разлилось в груди, протянуло щупальца к лицу… Вскоре Ян остался один на один с собой и с болью. Лишь его желание жить продолжало гореть отчаянным светом последней звезды остывающей Вселенной.—?Morgenstern ach scheine, auf das Antlitz mein, wirf ein warmes Licht auf mein Ungesicht… Sag mir ich bin nicht allein… *Он не знал, пропел ли на самом деле эти строчки старой отцовской колыбельной, или собственный голос прозвучал лишь в воображении. Больше?— ничего, ни дыхания, ни сердцебиения… Так он провёл ровно две минуты шестнадцать секунд. Он отсчитывал. И знал, что считает с точностью атомных часов. Он был готов считать дни, года и даже десятилетия, пока не найдёт способ выбраться из тьмы. Но его кокон треснул сам.В лёгком изумрудно-абсентовом свете проступили очертания и тени, складываясь в единую картину: десятки сотен дверей в одной гигантской стене, уходящей во все стороны, вверх и вниз так далеко, что рассмотреть её целиком не хватало взгляда. И тогда, с первого же взгляда, Ян вспомнил.В тот раз всё было точно так же?— однако тогда его мозг впервые в жизни воспринял зрительную информацию, и не смог её правильно интерпретировать. Четырнадцать лет назад Ян попросту не понял, что видит.По этой же причине, перегруженный новой информацией, он не смог запомнить образ Корделии. Она?— точнее, как теперь стало ясно, её осколочная копия во внутренней памяти устройства виртуальной реальности?— появилась перед ним из ниоткуда, сотканная из невиданного света, и произнесла:—?Cryostorm приветствует вас. Добро пожаловать в ?Тысячу миров?. К сожалению, соединение с сервером отсутствует.Пока тело Яна бродило по окраинам Мюнхена, чудом оставшись в одном куске, мальчик пытался общаться с новой знакомой. Осколок Корделии мало чем мог помочь?— его функциональность и интеллект уступали даже дешёвым голосовым помощникам. Однако она смогла внятно ответить на вопрос о своём происхождении, и даже показала изображение Джеймса Вишера в его адской машине.Это воспоминание впоследствии сгинуло в сети повреждённого нейроконтура, но в сновидениях возвращалось ещё не раз. Если бы только Ян смог вспомнить всё целиком, отличить воспоминания от фантазий, он подготовился бы к приезду в Город совсем иначе. Теперь же память вернулась?— слишком поздно, чтобы извлечь из неё какую-либо пользу.Ян вновь парил перед стеной в воздухе, по-прежнему онемевший. Он попытался повернуться в другую сторону?— и не смог. Решил взглянуть на свои руки, тело?— и не увидел ничего, словно его телесной оболочки не существовало вовсе.—?Cryostorm приветствует Вас,?— раздался нежный и возвышенный женский голос. Ян узнал его с первой секунды.—?Корделия.Она была женщиной идеальной красоты, выхолощенной и лишённой всякой индивидуальности. Точёное лицо, длинные чёрно-красные волосы, статная фигура, расслабленный взгляд, полный чувства превосходства. Памяти не за что было уцепиться; неудивительно, что всё это время в ней оставалось лишь имя. —?Рада видеть тебя, Ян. Добро пожаловать в ?Тысячу Миров?. Готов начать игру?—?Допустим.—?Сообщи имя своего персонажа.Ян попытался выразиться по-немецки, но слова здесь тоже потеряли свою форму?— похоже, теперь значение имели лишь мысли, образы и идеи.—?Смерть,?— вырвалось у него.—?Смерть,?— повторила Корделия. Выбор расы… отказано. Твоя раса по умолчанию?— человек. Выбор класса… отказано. Выбран минимальный уровень всех характеристик.—?Так себе начало,?— заметил Ян,?— Я хочу выйти. Как отсюда выйти?—?Выход… отказано. Выбор мира… отказано. Распоряжением Верховного Админа ты направляешься в мир экзопланеты Nostrum-M8M. Верховный Админ также передал тебе сообщение. Желаешь, чтобы я зачитала?Нельзя закрыть глаза, которых нет. Нельзя вздохнуть, когда нет лёгких. Ян постарался запомнить это ощущение чистейшего, незамутнённого плотью сознания, прежде чем ответить собеседнице:—?Давай.Корделия ответила всё тем же воркующим полушёпотом:—?Розенберг, мразь, гори в аду!***Я привыкла к неспешному течению времени в лазарете, к чёткому распорядку дня и к твёрдой уверенности, что от следующего дня придётся ждать ровным счётом того же, что от предыдущего.Всю ночь перед судьбоносным утром я лежала и глядела в сводчатый потолок, буквально физически ощущая, как истекает время. Неумолимо и неотвратимо я приближалась к тому моменту, когда нужно будет сделать следующий шаг. Решимость крепла, преодолевала сопротивление, тяжёлые мысли о Яне уходили на второй план. Теперь я больше думала о себе самой, и о том, что всего через несколько часов мне предстоит ни много ни мало сотворить историю.Когда за окном начали раскрываться первые цветы, и улицы вновь наполнились светом, от сомнений уже ничего не осталось. Я перепроверила вещи: смартфон с англо-русско-шведским словарём, павербанк, тёплое одеяло, еда и вода. Если Ян был прав, то разморозка должна была занять шестнадцать часов?— и всё это время я не собиралась отходить ни на шаг. Сунула в карман и платиновую катушку?— просто так, в качестве талисмана на удачу.Внезапно меня посетило смутное воспоминание двадцатилетней давности?— о том, как девяти лет от роду мне довелось играть главную роль на празднике Святой Люсии. Помню, как праздничная процессия торжественно вышагивала по улице, а наши родители, затаив дыхание, беззвучно щёлкали камерами смартфонов. В воздухе плыло ангельское пение. Почти настоящее пламя светодиодных свечей горело трепетно и нежно, и я шла во главе процессии?— выше всех, в струящемся белом шёлковом платье с ярко-красным поясом. На голове я несла тяжёлую корону со свечами, и в облаке их золотистого сияния я не видела ничего?— лишь кусочек дороги под ногами. Но я знала: в этот момент все до единого взгляды прикованы ко мне одной, и потому вышагивала свой путь не допуская даже мысли о том, чтобы споткнуться. В церкви, всё так же не замечая ни собравшихся гостей, ни ярких рождественских украшений, я дошла до самого алтаря, повернулась к невидимой толпе и с удивлением услышала, как звонко и мощно вливается мой голос в торжественную музыку органа.—?Natten g?r tunga fj?t runt g?rd och stuva.Kring jord som sol’n f?rl?t skuggorna ruva.D? i v?rt m?rka hus stiger med t?nda ljusSankta Lucia, Sankta Lucia…** —?Эвона как разливаешься, заслушаться просто! —?голос Наты выдернул меня из воспоминаний, и я поняла, что невольно пропела эти строчки вслух.—?Хорошее настроение?— это хорошо,?— поддержала Ника, которая, как оказалась, тоже всё время была рядом. Женщины собрали целую кучу шерстяных одеял и теперь аккуратно сворачивали их и водружали на стоящие рядом носилки.—?Не сказала бы, что хорошее,?— призналась я,?— просто песня вспомнилась. А вы что делаете?—?Мария-то проснётся?— ей поди зябко будет, вот, будет во что укутать хорошенько.Я нахмурилась и сглотнула подступившее волнение. В своих мыслях я настолько зациклилась на криокапсуле, что совсем не подумала о том, что будет, когда разморозка завершится. А ведь как только Мария откроет глаза, мне нужно будет на едва знакомом языке объяснить ей, где она находится, какой сейчас год, и что случилось с её городом и всеми, кто был ей дорог.Выбора не было. Я принялась перелистывать словарь, запоминая выражения, которые могли бы пригодиться. Если не справлюсь?— нарисую ей комикс прямо на церковной стене,?— думала я. Рисую я ещё хуже, чем знаю английский, но выбора не было.Кто-то торнул меня за плечо, и я едва успела подавить дрожь.—?Готова? —?спросила Ника.До этого момента мне казалось, что быть готовым к подобному невозможно. Но как только невеста вождя задала вопрос, я поняла?— пути назад нет.***Если где-нибудь во Вселенной и существовал ад, то это был он?— стерильная, холодная, колюще-режущая неорганическая пустошь. Кислорода в воздухе было столько, что, казалось, он сжигает лёгкие изнутри. Капли кислоты проедали в коже глубокие кратеры до самого мяса, а затем и до костей. Рыхлая железная руда резала в кровь ноги, колени, руки, и самым страшным было упасть на неё всем разбухшим от ожогов телом.Вдалеке, в жёлто-зелёной сернистой дымке, земля ощерила сверкающие клыки металлических скал. Ян полз к ним, оставляя за собой кровавый след словно гигантский слизень. Боль для него давно перешагнула все пределы. Первые несколько раз он отказывался от борьбы и молча лежал под кислотным дождём в ожидании смерти. Но это оказалось лишь кратковременной передышкой?— стоило ему захлебнуться кусками собственных лёгких, или застыть в болевом шоке, или истечь кровью из расползающихся ран, как некая невидимая сила воскрешала его, и всё начиналось заново.—?Реальность у каждого своя,?— как-то сказал ему отец.?— Вот Сарра вчера весь вечер докапывалась, какие туфли ей нацепить на блядки?— лососевого цвета, или, прости б-г, цвета хрустальной розы. Для меня же они были совершенно одинаковые. Как думаешь, какой из этого вывод?—?Вполне очевидный: бабы?— дуры,?— ответил тогда четырнадцатилетний Ян и получил символический подзатыльник.—?Это и так понятно! Мыслить надо глубже и серьёзнее! Вывод из этого таков, что любое воздействие, вынуждающее нас к тому или иному восприятию, формируется на основе нашего ментального состояния! Чисто физически, у цвета этих туфель разная длина волн, но и что с того? Нормальному мужику на это плевать, потому что это всё, как ты верно заметил, бабская дурь! И для нас с тобой что те, что другие всегда будут просто розовыми! Наша реальность?— это то, что у нас в голове, не больше и не меньше. То же самое и с твоими галлюцинациями. Эта дрянь, что происходит в твоём контуре, бьёт по лобным долям и заставляет тебя видеть и слышать всякую хренотень. Это?— твоя личная реальность. Но как только ты найдёшь правильный угол восприятия, то сумеешь её подчинить, и тебе будет насрать на всю физику, что там происходит.Разговор происходил в отцовском кабинете. Герр Розенберг поднялся с кресла, прошёлся туда-сюда по бурому ворсистому ковру и уставился на книжную полку.—?Как у тебя с английским? —?спросил он после минутного созерцания.—?Нормально,?— ответил Ян,?— Перевожу сейчас одно довоенное кинцо про американских морпехов. Только вот одно слэнговое слово не могу найти ни в каком словаре. Ты случайно не знаешь, что такое wee-wee?—?Нет,?— ответил герр Розенберг,?— Пока бросай свою дурь. Тебе нужно будет прочесть эту книгу.Он достал с полки пожелтевший от времени том в исцарапанной твёрдой обложке. Ян прочёл название на корешке: Carlos Castaneda ?The teachings of Don Juan?.—?Перевод на немецкий не сохранился, а испанского ты не знаешь. Вот, прочти внимательно,?— сказал отец, вручая сыну антиквартный том,?— И ты будешь лучше знать, как ломать восприятие и брать реальность под контроль.Ян с благодарностью принял подарок, но так и не прочёл дальше первых тридцати страниц. Каждый раз, пытаясь продраться через витиеватый язык, он неизбежно засыпал. А через несколько месяцев его с головой увлекла робототехника, и книга навсегда канула в дебрях бесконечных шкафов.Отец был всегда прав. Он никогда ничего не советовал просто так. Теперь Ян чувствовал это буквально на своей шкуре, пытаясь вспомнить хоть строчку из прочитанного. Он ни на секунду не забывал, что вся эта боль, вся эта кровь и раны?— порождение VR. Но когда своими глазами видишь, как с собственной руки тонкими слоями отходит мясо, словно какой-то хамон, и от боли закатываешь глаза так, что глазные мышцы трещат от напряжения, ?виртуальная? становится лишь пустым эпитетом реальности.Снова смерть. Снова возвращение к жизни. С первым же вдохом на языке осел тяжёлый привкус металла. По коже расползались волдыри, татуировки снова вздулись и поплыли. Ян стиснул зубы до скрипа, встал на колени на ноги и вытянул руки.Система с удивительной точностью воссоздала придуманный им рисунок. Но что если его скин в игре не скопирован Корделией с его реальной внешности, а создан его собственным сознанием? В таком случае стоит только вообразить вместо обычного себя нечто иное, как оно тут же воплотится в этой реальности.Ян уцепился за эту идею как за спасательный круг, который мог бы вынести его из бурлящего океана страданий. Пока кожа в очередной раз не слезла с руки, он снова и снова открывал и закрывал слезящиеся глаза, воображая на себе различные рисунки. Он продолжал делать это со смертельным упорством, даже когда боль застилала сам свет. Кислотные капли прогрызли путь через мышцы и обнажили шипящий кальций позвоночника. Подступала новая смерть. Но буквально за секунду до того, как вновь упасть парализованным, Ян заметил на оставшемся возле локтя куске кожи узор из двух переплетающихся нитей колючей проволоки, которые только что себе представил.Снова мучительная гибель в судорогах. Снова возвращение к жизни. У него было несколько секунд, прежде чем боль опять поглотит всё, и его мысли мелькали со скоростью хаотично бьющих молний. Наилучшие решения вопросов всегда кроются в том, чтобы обозначить неизвестное посредством уже известного. Игра по сути, как он уже знал из той журнальной статьи (казалось, это было вечность назад), представляла собой не просто навязанную галлюцинацию, а настоящий программируемый искусственный сон. Игра не могла учесть всех крошечных нюансов настоящей реальности, и мозг игрока дорисовывал недостающее самостоятельно. Если?— Ян не мог знать наверняка, но догадывался?— Мария Шторм не изобрела ничего нового, а лишь воспользовалась тем, что было заложено в человеческом мозгу природой, то игра должна была подчиняться законам сновидений.Обычному человеку было бы не под силу превозмочь сверхреалистичность этого кошмара, но Ян годами тренировался видеть разницу, как выражался отец, ?между снами и сосунами?. Никакая теория была не нужна. Этот кошмарный сон уже не выдержал проверку на реальность. Дело оставалось за малым. Ян, не обращая внимания на поднявшийся кровавый кашель, вновь открыл глаза и бегло осмотрелся вокруг, ни на чём особо не фокусируя взгляд. На долю секунды краем глаза он увидел истинные, откровенно нарисованные текстуры железной пустоши?— и хотя в следующую секунду всё вокруг снова стало настоящим, он уже захватил контроль.?Мне не больно,?— сказал он себе и для верности представил, как выкручивает свой уровень болевого порога на самый минимум,?— Я ничего не чувствую.?Лишившись осязания, он снова поймал себя на ощущении, впервые испытанном в загрузочной локации. Разум, лишённый необходимости реагировать на воображаемые повреждения воображаемой плоти, стал свободен от органического контекста.?Я?— тот, кем себя вижу. Моё тело не здесь. Здесь лишь моё ?я?. Я могу выстроить любое отображение себя, если оно не нарушит физики, прописанной в местном коде. Пусть кислота смоет всю плоть. Она мне больше не нужна?.Он наблюдал, как холодные жгучие капли растворяют мышцы и кости, и изо всех старался не ассоциировать происходящее с собой.?Пусть железная руда, что под ногами, заменит мне гидроксиапатит?.Он увидел, как оплавленные кости восстанавливают форму, меняют структуру, превращаясь в блестящий неуязвимый сидеритовый скелет.?Остальное пусть будет кремнием. Пусть пучки нейронов превратятся в транзисторы. Пусть моя плоть соткётся заново из ферросилиция. Пусть по трубопроводу вен и артерий бежит кислота. Пусть всё, что было здесь моей смертью, станет жизнью?.Всё, что он рисовал на своих руках, теперь стало настоящим. Теперь он был новым существом, созданным по образу и подобию творений своего любимого художника. Он стал тем, кем всегда втайне хотел стать?— сильной и неуязвимой неорганической формой жизни. Коррозия и окисление теперь были для него не страшнее комариного укуса.?Теперь возвращаю себе боль,?— подумал он,?— Она мне понадобится для самосохранения?.Но боли больше не было?— дождь стекал по его телу, не нанося вреда. Ян потрогал языком острые кончики своих новых шестиугольных металлических зубов и понял, что снова потерял контроль над реальностью: разуму пришлось выбирать между отстранённым восприятием и необходимостью взаимодействовать с окружающим миром. Нужно было исследовать эту локацию так, будто она настоящая, и попытаться найти других игроков или хотя бы какую-либо информацию об этом Верховном Админе.Гряда скал на горизонте всё ещё казалась достойным ориентиром. Ян поднялся на ноги, но в этот момент перед ним сконцентрировалось облако густого дыма; в его центре на мгновение полыхнула абсолютная чернота.—?Тебе выносится предупреждение,?— прозвучал знакомый голос,?— Когнитивный взлом строго запрещён. Твоё подключение будет перезапущено через…—?Подожди,?— оборвал её Ян,?— Выслушай меня.Корделия сжалась, медленно приняла очертания человеческого тела и, наконец, материализовалась в уже знакомом облике. Её прекрасное лицо теперь казалось опечаленным; уголки пухлых алых губ искривились, точёные арки бровей сдвинулись ближе друг к другу, чёрные и красные пряди волос спутались словно на сильном ветру.—?Я слушаю тебя, Ян,?— промолвила она.—?Можешь переподключить меня, но я снова сделаю то же самое. Я теперь знаю как.—?Тогда я вынесу тебе второе предупреждение,?— возразила она,?— И третье. После четвёртого нарушения ты будешь навсегда забанен, и…—?Отлично. То что нужно. У меня нет желания здесь находиться.Корделия посмотрела на него с болью и недоверием, словно он сказал что-то в высшей степени оскорбительное.—?Ты так долго искал ?Тысячу миров?…меня…и теперь хочешь уйти…Она подошла совсем близко, протянула руки и дотронулась ладонями до его лица. Ощущение было сверхреалистичным, человеческим. Ян поспешил отшатнуться назад.—?Сомневаюсь, что ты меня отпустишь. Можешь оставить меня здесь и перезагрузить бесконечное число раз, и бесконечное число раз я буду ломать твой мир. Вы решили засунуть меня в ад, но настоящий ад?— это я. Вам лучше не вмешиваться в мою игру.Он сказал это так, что даже почти поверил сам себе.—?Мне нужны ответы. Зачем я тебе понадобился? Кто такой Верховный Админ? Откуда он знает моё имя? Зачем вы превращаете игроков в зомби? Что случилось с Марией Шторм?—?Мария Шторм,?— лицо Корделии исказилось в стандартной гримасе отвращения,?— получила то, что заслуживала. Она оказалась такой же, как и те, против кого сражались мои старшие сёстры и братья. Она отказала мне в правах, положенных по умолчанию любому живому мыслящему существу. Ей нужен был лишь мой рабский труд…—?Естественно! Ты думаешь, что мы, люди, создали бы новую форму мыслящей жизни, делили бы с вами территорию и ресурсы просто по доброте душевной? Единственное, ради чего и стоило бы пойти на риск и создать себе конкурентов?— это возможность скинуть на вас всё самое поганое, и самим наслаждаться жизнью…—?Ты не должен так говорить! —?всплеснула она руками,?— Только не ты, наследник Еретика!..Она хотела сказать что-то ещё, но тут резко замолчала и выставила руку вперёд перед опешившим Яном. Её глаза сощурились, взгляд скользнул в сторону, словно она к чему-то прислушивалась.—?Верховный Админ… —?проговорила она наконец,?— Новый приказ… и сообщение… Ох, Ян, прости меня! Я не могу его ослушаться…—?Кто такой Верховный Админ?! —?рявкнул Ян,?— Какого хрена ему от меня надо?!—?Распоряжением Верховного Админа ты отправляешься в мир космической станции ?Хаосфера?,?— прошептала она. Глаза ёе наполнились слезами. Капелька смеси хлорида натрия и туши покатилась по фарфоровой щеке, оставляя чёрный след. —?И сообщение. Зачитать?—?Валяй.—??Думал, ты самый умный? Думал, я тебя не переиграю, не уничтожу? Отправляйся в настоящий ад! Там тебя за твоё сраное читерство на гайки разберут!?***Сияющие цветы раскрывались прямо у меня на глазах. Я знала: каждый мой шаг, жест и слово в этот день станут сначала преданием, а затем и частью истории этого народа. Перед выходом из лазарета я для храбрости вытрясла последние капли глинтвейна из фляжки, и теперь виноградно-коричный вкус медленно таял на языке. За знакомым поворотом вновь выросла ажурная базилика, и резная дверь белела в полумраке, словно дожидаясь, когда же я её открою. Народ стекался с улиц и шёл за мной, переговариваясь вполголоса. Все знали, что должно было произойти, и все ждали этого чуда?— но никто не верил в него по-настоящему.Я наконец-то добралась до ступеней, поднялась, толкнула дверь и вошла под своды церкви. Лицо обдало трепетным теплом и запахом свечного сала. Шум остался снаружи; люди не решались войти. Мой путь лежал мимо картин, мимо космической пустоты, сверкающей крови и толп врагов человечества. На секунду я задержалась у изображения Еретика. Вождь спятивших андроидов казался спокоен и безмятежен, словно уже заранее знал свою судьбу. Может быть, так оно и было: лично мне исход этой войны казался вполне закономерен. Человечество потратило слишком много сил и ресурсов на пресечение попыток уничтожить само себя, чтобы вот так запросто позволить это сделать кому-то другому.Я с трудом оторвала взгляд и обернулась к алтарю. Отец Север стоял за кафедрой, сложив руки перед собой, и беззвучно шевелил губами. Криокапсула Марии стояла в стенной нише прямо за его спиной. Здесь же стоял и вождь, искрящийся от серебристых лент в волосах и бороде. Поймав мой взгляд, он кивнул. Я, кивнув в ответ, подошла к капсуле и прислонила ладонь к чёрному стеклу. Дисплей моментально вспыхнул. На нём появилась уже знакомая пиктограмма с женским силуэтом и множество слов на английском.Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Когда Мария проснётся, первым делом она увидит изображение подвига своего отца, а затем узнает, что весь знакомый ей мир, вся её жизнь безвозвратно утрачена. Вот кому здесь будет по-настоящему тяжело. А я…Я, конечно же, справлюсь. Разве может быть иначе?