ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. Бриллиант. Глава 3 (1/1)

…Фесся молча слушала её, изредка качая головой. ?— И что, так и не нашла? —?спросила она, когда Рыска умолкла. ?— Нет,?— сухо уронила путница,?— даже не представляю себе, где он. ?— Кошмар какой… А точно жив? ?— Точно жив… Женщина снова покачала головой, подумала и спросила: ?— А Жар что говорил? Он ведь, похоже, последним его видел? Рыска вздохнула, пожала плечами: ?— Говорил, что до берега лодку довёл, а тут и враги навалились: помощь к ним подоспела. Пришлось сражаться, хоть и недолго. Видел, как Альк кровь под носом вытер и мечи выхватил, а потом из виду его потерял… А больше и не видел его никто и никогда, хотя долго искали: и он, и господин Хаскиль, и другие… Но так никого и не нашли. Я тоже на острове том побывала, как только выздоровела, пыталась искать… Да без толку всё. Отчаялась я давно… Они ещё помолчали. Потом Фесся, рассудив, что пора менять тему, улыбнулась. ?— Никогда б не подумала о тебе такого,?— проговорила она. ?— Какого? ?— Чтобы ты?— и с саврянином?.. ?— Ещё и с крысой… —?невесело улыбнулась в ответ Рыска. —?А вот вышло так. Что поделаешь, любовь по национальному признаку не делится… —?путница помолчала немного и заговорила уже совсем о другом:?— Я вот что хотела спросить: можно ли у тебя пожить немного? Пару-тройку дней. Я заплачу, не сомневайся,?— пообещала Рыска, на что весчанка лишь отмахнулась. —?Хотелось бы могилу мамы посетить. Проводишь меня на жальник? Я давно не была, уж и не помню, что и где там… ?— Конечно,?— пообещала Фесся,?— И провожу, и живи, сколько хочешь?— нам с Рысей только веселей. Завтра аккурат с утра и сходим. К вечеру баньку истоплю… А пока, давай укладываться.*** Поутру Фесся поднялась пораньше и ещё до того, как Рыска проснулась, напекла творожников?— помянуть Рыскину мать. Путница прямо своё хуторское детство вспомнила, когда она слезла с печи и увидела хлопочущую у стола подругу! А потом… долго молча стояла над могилой матери и понимала: ей не больно, не жаль, не хочется плакать… Ей всё равно. ВСЁ РАВНО. Она плохая дочь, но их с матерью дороги разошлись слишком давно, чтобы об этом так уж грустить. Если бы умер кто-то из родителей Алька, она и то горевала бы намного больше… И, видимо, за это Хольга и наказала: нельзя так относиться к матери, какой бы она ни была. А ведь можно было за столько лет хотя бы раз её навестить!.. Но, разъезжая по всему тсарствию, она умышленно обходила стороной Приболотье?— сама не зная, почему. ?— А отчим где похоронен? —?спросила Рыска Фессю, накануне рассказавшую о том, что Колай утонул за год до того, как умерла мама. ?— Да вот же, рядом,?— кивнула та на соседний холмик. Рыска молча положила творожник и туда. ?— А брат где живёт? —?спросила путница, уже накидывая капюшон и разворачиваясь, чтобы идти назад. ?— Ох, нигде не живёт, Рысонька, нигде… —?горестно вздохнула Фесся. ?— Как это?.. —?похолодела путница, хотя дар тут же заботливо всё подсказал. ?— В самом начале войны забрали. Нет его давно… —?произнесла весчанка, не глядя на подругу. —?Подожди, Рысь, ты куда? …В старом покосившемся доме, где много лет назад она появилась на свет, ничего не изменилось: страшно подумать?— даже занавеска на окне была всё та же, напрочь вылинявшая и ветхая, но ещё кое-как держащаяся. И никто в этом доме не жил… никто. Дверь моталась на одной петле, и скрип её разносился на всю округу?— печальный, въедливый, угрюмый, пробирающий насквозь, словно волчий вой. Переступив порог, Рыска на миг замерла, а потом и вовсе упала на колени и долго, в голос рыдала. Никто не мог этого услышать: надрывный скрип заглушал все звуки. А ведь она не плакала столько лет…*** В дом Фесси Рыска вернулась только с наступлением темноты: хозяйка уже беспокоиться начала, искать её собиралась. По лицу было видно, что плакала, да ещё как, но понятливая весчанка ни слова не стала об этом спрашивать: захочет?— сама всё расскажет, а она, Фесся, напрасным любопытством не страдает. Однако от бани Рыска отказываться не стала?— как и от застолья после оной. А потом и рассказала, и поревела… и напилась, да так, что не помнила даже, как на печку спать влезла. …Перед самым рассветом кто-то тихо постучался в дверь, и Фесся, спавшая рядом с Рыской на печи, пробормотала: ?— И кого там Саший принёс в такую рань? Однако, с печи хозяйка слезла и, накинув тулуп поверх ночной рубахи, выскочила в сени. Рыска, конечно, привыкла спать чутко, но глаз открывать не стала: не за чем было, но ей вполне было слышно, что к Фессе пришла какая-то женщина и о чем-то её просит. ?— Ох ты, горе луковое,?— вздохнула весчанка, возвратившись в дом. Постояла, повздыхала и заглянула таки на печку. ?— Рыся,?— позвала она,?— проснись, пожалуйста! ?— М-м-м? —?не открывая глаз, отозвалась та. ?— Тут… это… Помощь твоя нужна. Только у них денег нет… Рыска со вздохом открыла глаза. Деньги с весчан она давно не брала. А вот голова у неё после вчерашнего просто раскалывалась. ?— А может хоть до обеда подождут? —?с надеждой спросила она. ?— Да нет… не могут… Горе там. Человек помирает,?— выдала Фесся. Путница тихо застонала. ?— Скажи: сейчас иду. Через щепку. Фесся выглянула снова в сени, а Рыска с трудом начала подниматься, ругая себя на все корки. Вот старая дура! Это надо ж было так напиться!.. А потом даже рассмеялась: уже и до ?старой? дожила! ?— Далеко идти-то? —?спросила она у Фесси, одеваясь. ?— Да нет. Через три дома от меня они живут, в сторону леса. Проводить? —?предложила подруга. ?— Сама найду,?— отмахнулась Рыска, зачёрпывая ковшом воду из стоящей на лавке кадки. —?А кто там? ?— Да мужик… Бывший тсец, что ли… Про него мало кто что-нибудь знает. Они с Мейкой всего два года, как перебрались сюда. До этого в городе жили, а потом он болеть сильно да часто стал и работать толком не смог. Пришлось им тогда в веску переехать: на земле ведь прокормиться легче. С тех пор и живут тут. ?— Понятно. А чем он болеет? —?риторически спросила Рыска, ставя на стол пустой ковшик и присаживаясь на лавку, чтобы натянуть сапоги. ?— Ясное дело, чем: израненый весь. Да впридачу без памяти. Мейка рассказывала, что после войны его нашла. Спрашивала его: кто он, откуда? А он и не помнит… Всё, что до войны было?— напрочь забыл! Даже имя своё. ?— Понятно,?— повторила путница. Затем накинула плащ, затянула пояс, свистнула. В ту же щепку из-под печки выскочил крыс, нагло, прямо на глазах у кошки, прошествовал через всю кухню и взбежал по ноге своей хозяйки. ?— Как, говоришь, женщину зовут? —?переспросила Рыска, перекидывая через плечо ремень сумки и поворачивась к двери. ?— Мейка… Саломея,?— поправилась Фесся. ?— Саврянка, что ли? —?уточнила путница. ?— Да вроде нет… А там, кто её знает? Глаза зелёные, как у тебя. Да, и говорит по-нашему плохо, непонятно. А он так точно саврянин,?— словно сама себе кивнула Фесся,?— правда, старый совсем. Я сразу и не поняла, думала?— седой просто… ?— Ладно,?— вздохнула Рыска,?— пойду я,?— и вышла за порог, прикрыв за собой дверь. Ничего удивительного для себя она не услышала: ну, савряне, и что? После объединения тсарствия люди стали терпимее относиться друг к другу, а война и вовсе побратала две нации, так что жили теперь и белокосые в Ринтаре, и ринтарцы в Саврии. Таких и понятий-то не стало: Саврия, Ринтар. Молодежь возраста Рыскиного сына и вовсе так не выражается. Лишь только те, кто постарше помнит об этом, а лет через двадцать-тридцать и вовсе забудется… Рыска вышла на крыльцо. Близился рассвет. Прошедшей ночью, видимо, бушевала метель, и дорожку через двор просто заровняло?— и не видно, что она тут есть, только следы приходившей женщины пропечатались дорожкой. Да, всё же знатные в этом году снега! Давненько таких не было. А мороз снова небольшой, хотя и крепче, чем накануне. Рыска прошла через двор, с трудом открыла калитку, огляделась, увидела нужный дом,?— тот, в котором светилось окно, и направилась туда. Цепочка следов вела к нему же. О том, откуда в этом доме узнали о заезжей путнице, Рыска, разумеется, догадалась: сплетни по веске разлетаются быстро, этому не стоит удивляться. Чем ближе она подходила к этому дому, тем сильнее её туда тянуло, и при этом было дико страшно, почти так же, как тогда, перед наводнением!.. Однако, не обращая внимания на два разнонаправленных предчувствия, она всё шла и шла вперёд по глубокому снегу, и дорога казалась бесконечной. В дом она буквально ввалилась без стука, и на скрип открывающейся двери из-за печи моментально выскочила… нет, не женщина: худенькая девица лет двадцати с небольшим. У девушки были чёрные волосы, заплетённые в две косы и светлые глаза. ?— Ты Саломея? —?с порога, не здороваясь, по-ринтарски спросила Рыска. ?— Да, госпожа путница,?— ответили ей с сильным саврянским акцентом. ?— Где больной? —?нахмурившись и уже по-саврянски задала Рыска следующий вопрос. Девица удивлённо дёрнула бровями. ?— Здесь, госпожа, идите за мной,?— показала она и посторонилась, пропуская путницу в запечный закуток. —?Я к печке поближе положила, а то его знобит… ?— Да уж, молодец! —?с издёвкой произнесла Рыска, сбрасывая плащ и швыряя его на лавку. —?Натопила сдуру, а жарища-то ещё хуже холода. Воду ставь на огонь, быстро,?— скомандовала она,?— дверь приоткрой, пусть подвыветрится, а то дышать нечем… Опа, а ты у нас кто? —?от неожиданности спросила она по-ринтарски светленького мальчишку, свесившего с печи любопытную голову. ?— Я? Стефан, госпожа путница,?— важно и бесстрашно ответил мальчик на том же языке, но без тени акцента. —?А Вы вылечите моего папу? ?— Я постараюсь,?— с ухмылкой кивнула Рыска,?— только ты спрячься обратно и мне не мешай! —?велела она. ?— Понял,?— и он тут же исчез за занавеской. Сердце путницы бешено забилось: мальчик вдруг напомнил ей её собственных детей. Надо бы ему хоть подарить что-нибудь потом, эх… Зайдя за занавеску, отгораживающую закуток от горницы, Рыска взглянула на больного и сердце её вообще на миг остановилось… ?— Лампу неси. Или хоть лучину, тут же темно! —?как-то хрипло крикнула она хозяйке дома. Смутное подозрение шевельнулось у неё, но было слишком темно, чтобы его подтвердить или опровергнуть… Испуганная девушка мгновенно возникла за её спиной, держа в руке зажжённую свечу. ?— Сядь в изголовье,?— велела Саломее Рыска,?— одеяло откинь… А дальнейшее просто неосознанно вырвалось у неё, ибо она давно уже не поминала Пресветлую божиню: ?— О, Хольга…