ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. Бриллиант. Глава 2 (1/1)

Арбалетный болт вонзился между рёбер, а Рыска даже не почувствовала боли. Перед глазами почему-то встала та ночь в шатре господина Хаскиля, когда она спасла погибающего Таша… А потом всё исчезло. Просто стало темно и холодно. Боль пришла намного позже, когда она начала хоть что-то соображать. Она разрасталась при каждом вздохе, не давала говорить и вообще жить. Она заполнила весь мир, вытеснила собой всё остальное, даже саму жизнь… А Рыска всё боролась: и с болью, и со страхом, и с темнотой. Она была уверена, что должна жить, почему-то должна?— и всё! Если бы она тогда знала… Боль стала отступать постепенно. Сначала она покидала на пару лучин, потом на полдня… Произнести хоть одно слово у путницы по-прежнему не получалось: похоже, было повреждено лёгкое, зато наконец-то стала понимать, что происходит вокруг. Первым, кого она смогла отличить от тьмы и боли, был её учитель: Рыске даже показалось вдруг, что она просто уснула в своей комнате, в общежитии Пристани, забыв закрыть дверь, а он зашёл к ней в гости после занятий… Но всё оказалось не так. Закашлявшись с кровью, выговорить хоть что-нибудь путница снова не смогла, и Крысолов протянул ей бумагу и уголёк. Первый же её вопрос был об Альке: где он? Старый путник прочитал каракули, написанные дрожащей рукой ученицы, вернее, бросил один лишь взгляд на них. ?— Не знаю, доча… Никто не знает… Скорее всего, в живых его уже нет,?— уронил он. Рыска помнила лишь как из лёгких исчез сразу весь воздух, а потолок опять поплыл перед глазами… А очнулась уже совершенно седой, без единого чёрного волоса, так, словно такой и родилась на свет. …Много позже, ближе к весне, когда многолетняя война была признана наконец-то законченной, когда, как и предрекал Альк, большинство приспешников тсарицы-видуньи опомнилось, покаялось и даже приняло участие в вылавливании оставшихся от войска недобитков, тогда, когда сама Рыска вполне выздоровела, она смогла разузнать о судьбе каждого. И оказалось, все живы и здоровы?— ну чем не повод для радости? Учитель поправился довольно быстро, благодаря заботе Главы Чеговицинской Пристани и его семьи. Любимый сын, вместе с товарищами даже навещал мать в лазарете. Ни он, ни его друзья-близнецы не были ранены, зато все трое очень возмужали: этого нельзя было не признать. ?— Я, наверное, в армии останусь, мам,?— вздохнул Альк, хмурясь в точности как отец. На мундире белокосого парня красовались нашивки десятника. —?Ну её, вашу Пристань, к Сашию, ещё в крысу там превращусь… Рыска лишь плечами пожала: неволить сына у неё никогда и в мыслях не было, тем более, в выборе пути. Да и не было ничего такого уж прекрасного в кочевой путничьей жизни?— это она знала как никто другой. ?— Решай сам, сынок,?— только и сказала она, погладив его по голове. —?Какую бы дорогу ты ни выбрал, моё отношение к тебе никогда не изменится. Сын лишь обнял её в ответ. ?— Как же ты теперь с такими волосами, мама? —?спросил он, и в голосе сквозила горечь. ?— Ничего… теперь я совсем саврянка,?— невесело пошутила Рыска. Жаль, даже любимый сын не мог понять того, что поседели не волосы его матери: седина накрыла её душу и сердце. …Делл, мальчик, которого привезли с острова, сын покойной Витторы, конечно, тоже носил дар и изъявил желание обучаться в дальнейшем на путника. Его забрал с собой Крысолов. В то, что Рыска действительно его мать он не то что бы поверил?— видимо, просто смирился, принял и успокоился. И хотя мальчик был слегка диковат и запуган, со временем, думалось путнице, всё у него пройдёт. Всё забудется… А потом она постарается правильно объяснить ему, как было на самом деле и, конечно, представит ко двору: так или иначе, он племянник обоих тсарских особ, он непременно должен знать об этом, да и Шарес с Исенарой наверняка будут рады. Желания мстить за смерть Витторы Рыска в мальчике, узнавшем обо всех её злодеяниях, не заметила, но в любом случае, была намерена принимать дальнейшее участие в жизни этого ребёнка. Она не могла поступить иначе: это был сын Алька, брат её детей, и он не должен был страдать за грехи той, что дала ему жизнь. Вангелию позднее Рыска перевезла в замок к дедушке и бабушке, и девочка очень быстро там освоилась: покорила сердца стариков своей непосредственностью, подружилась с сестрой и очень быстро освоила саврянский язык. По мнению деда, это был прямо-таки бриллиант, и оставалось его лишь достойно огранить. Рыска не препятствовала тому, что родители Алька так рьяно взялись за воспитание младшей внучки: сама она всё равно была занята на службе, а старики и так были лишены общения с внуком, так пусть хоть девочка скрасит их старость. Но… к несчастью, а может и наоборот, Вангелия была слишком маленькой, чтобы понять, что произошло в жизни её матери, а отца видела лишь однажды. Для неё, по сути, мало что изменилось. Тётя осталась в столице вместе с учителем, который теперь уже не годился для того, чтобы ездить по дорогам: был уже стар. Крысолов продолжал обучать молодых, а тётя стала единоправной хозяйкой в его доме. Делл остался с ними, а после поступил и в Пристань. Жар был немного ранен в том последнем бою, но быстро оправился, и уже зимой возвратился в Ринстан к жене и детям. После войны его жизнь быстро вернулась в привычное русло. Госпожа Марина, иргемаджинский посол, тоже благополучно оправилась от небольшой раны и вернулась домой, однако с тех пор периодически приезжала в Савринтарское тсарствие: это была её работа, и Рыска видела её не раз, по долгу службы иногда посещая дворцы в обеих столицах. И никто, никто из большого семейства Хаскиль на этой войне больше не погиб! Не стало только Алька. Его не нашли ни живым, ни мёртвым: он просто бесследно исчез. Как Рыска верно поняла тогда, кто-то из них двоих должен был стать жертвой за победу. Альк спас её, а вот что сталось с ним самим, так никто и не знал. …Рыска долго считала, что Альк погиб. Что-либо другое представлялось ей с трудом, а проверить она не могла: дар после такого ранения отказал у неё надолго,?— она даже думала, что потеряла его окончательно. Свои седые волосы Рыска хотела было коротко остричь и впредь наглухо обвязывать голову платком, чтоб никто не видел их… Да вот рука с ножницами отчего-то опять не поднялась на теперь уже белые косы, и путница сохранила их словно бы в память о своём любимом. И ещё кое-что дала ей судьба, чтобы не забывать, и узнав об этом она снова проплакала от радости весь день, прямо как тогда, в юности: она была беременна! А в конце лета того же года у Рыски родился ещё один сын. Она назвала его Эдгардом, в нарушение всех традиций семейства, к которому он принадлежал. А когда к путнице вернулся дар, а вернулся он внезапно и неожиданно, первое, что она захотела узнать?— это где и как погиб Альк. Ведь наверняка же, думалось путнице, где-то на свете живёт человек, который видел его?— или ещё живым, или уже мёртвым, –неважно! Этого человека следует найти и расспросить обо всём, и, возможно, найти могилу любимого, поплакать, попрощаться, точно узнать что к чему… И каково же было удивление Рыски, когда дар подсказал ей: Альк жив, жив однозначно! Сто к одному! Не смотря на невероятно морозный день, она выскочила в чистое поле и долго крутилась на месте как флюгер, обдуваемая всеми ветрами, искала его так, как раньше… И ничего не нашла. Вот тогда-то ей и стало хуже, чем прежде: ведь выходило так, что Альк жив, а дара у него больше нет. А потом она и увидела всё, что было, словно наяву: ледяное море, искрящееся под зимним солнцем, лодку посреди полыньи на зелёной воде, Жара с вёслами и себя на руках у Алька, без сознания, с арбалетным болтом в левом боку… Альк передумал в последний момент и справился один. Да и не могло быть по-другому: этот человек никогда не выбирал из двух зол. Просто был сильно растерян, а может, просто позвал Жара с собой для моральной поддержки… В любом случае, Жар ведь остался жив и здоров. Правильно ли менять одну жизнь на другую? Наверное, действительно, нет… А кто из этих двоих был для неё дороже, кем она пожертвовала бы ради другого? Не дай божиня никому и никогда задаться подобным вопросом! Но Альку именно такой вопрос и выпал, и он сумел на него правильно ответить: никто. Альк Хаскиль, высокородный саврянский дворянин, человек высочайшей морали, благородный до мозга костей, не дал умереть любимой и не допустил смерти друга, предпочтя пожертвовать собой и своим даром. …Рыска покинула замок в тот же вечер. Она уже поняла, что не найдёт Алька как находила раньше, но кто мог запретить искать его иначе? Ведь можно было просто ездить из города в город, из вески в веску, побывать даже в соседних тсарствиях. Ведь найдёт же она его рано или поздно! Дар снова с ней, она сможет!.. Она не смогла. …На шестой год поисков путница поняла, что искать больше негде, и впервые за много лет ей по-настоящему захотелось умереть, ибо ничто так не повергает в уныние, как несбывшаяся мечта, неоправдавшаяся надежда?— которая, как известно, путникам не полагается. Рыска хотела заехать в замок и повидать на прощание детей и стариков, а потом… Что именно будет потом, она не думала. Ей было просто очень плохо. Она вдруг в полной мере осознала, почему супруга или супругу называют именно ?половинкой?: всё от того, что этот человек?— часть тебя. Потеряв его, ты теряешь и себя тоже, и уже не можешь быть прежним. За прошедшие годы для окружающих всё прошло, всё подзабылось. У Альковых родителей остались ещё дети, да и внуков было полно. Они конечно скорбели по погибшим сыновьям, да и как может быть иначе? Но они были всё ещё вдвоём, вместе, и от этого было легче. Да и у всех так или иначе были те самые ?половинки?, составляющие цельной жизни: вместе были учитель и тётя, Жар и Селина, тсарь и тсарица. О детях речь вообще не шла: Вангелия и Делл мало знали об отце; Эдгард-младший так вообще его ни разу не видел. Альку-младшему перевалило за двадцать, был он уже слишком взрослый, жил насыщенной и богатой на события жизнью молодого человека, знал пропавшего отца больше по наслышке, так с чего ему было так уж грустить? По сути, из всех детей оплакивала отца только Иоланта: лишь она хорошо его помнила, чаще других видела и, наверное, по-настоящему любила. Но и она вскоре утешилась?— на то ведь и дана людям юность, чтобы быстро залечивать любые раны. И лишь Рыска осталась не у дел. Только ей не суждено было перестать горевать. Пожалуй, старший сын пожалел бы мать, да вот только не жаловалась она ему никогда и жаловаться не собиралась: это была лишь её боль. И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в тсарском дворце Северной столицы, куда она заехала повидаться с Её Величеством, не встретилась ей Марина, прибывшая в страну несколько дней назад по своим посольским делам. Они проговорили с иргемаджинкой всю ночь, и Рыска честно призналась, что не хочет больше жить. ?— Да ты что, сошла с ума?! —?взвилась Марина. —?Как вообще можно допускать такие мысли? Тем более тебе, у которой столько детей! ?— У детей своя жизнь,?— вздохнула Рыска,?— а я… Мне уже всё равно. Мне без него ничего не хочется. ?— Немедленно брось эти глупости! —?разозлилась Марина. —?Нет тебе дела до детей, подумай хотя бы о людях, которым ещё можешь помочь со своим даром! Подумай, сколько народу можешь спасти. И это только во-первых! ?— А что во-вторых? —?с горечью спросила Рыска. ?— А сама не догадываешься? Рыска лишь покачала головой: занятая мыслями о смерти, ни о чём другом думать она не могла. А Марина с улыбкой произнесла: ?— Насколько мне известно, вы всю жизнь друг друга теряли, а потом искали и находили. Может быть, суждена ещё одна встреча? ?— Вряд ли… —?вздохнула Рыска,?— ничего такого я не вижу, ни на одной дороге. А самое страшное, у меня такое впечатление, что его все забыли… Представляешь? Как будто его и не было вовсе! Никто о нём не говорит, не думает, не помнит! Только я… Марина вздохнула и помрачнела. ?— Ты преувеличиваешь,?— возразила она. —?Просто невозможно переживать бесконечно. Надо жить дальше. Найти утешение. Так и поступили все, кроме тебя. Но если тебе так легче, то знай: есть ещё кое-кто, кто его не забыл и не утешился… ?— И кто же это? Иргемаджинка помолчала, печально глядя Рыске в глаза. ?— Это я,?— произнесла она. Некоторое время обе женщины молча смотрели друг на друга. А потом Марина продолжила: ?— Таких, как он не забывают, Рыска. Бриллианты не тускнеют ни от времени, ни от огня. И если он жив, ты непременно его найдёшь! Я в тебя верю. Почему-то эти слова воодушевили путницу: легче вроде бы не стало, но умирать расхотелось! Она всё же побывала в замке?— но не для того, чтобы попрощаться. Просто повидалась со всеми и вернулась к своим трудам. Она стала ездить по дорогам, как раньше, но всякой ерундой больше не занималась, настроившись исключительно на бескорыстную помощь людям. Возможно, думалось путнице, божиня простит её и всё же позволит найти Алька, хотя бы в самом конце жизни. Но годы летели, и она всё больше убеждалась: никогда она его не найдёт. Никогда. А значит, действительно пора все забыть. Пора успокоиться.