ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Тсарица-видунья. Глава 1 (1/1)

Когда ясное, омытое вчерашним дождём утро превратилось в солнечный, ветреный день, а Рыска благополучно миновала Рыбку, настроение стало почти хорошим, ибо свет нового дня прогнал сомнения прошедшей ночи. Мимо, как и прежде, мелькали леса и поля, ехали и шли по своим делам незнакомые люди, навстречу летела обожаемая путницей дорога, позади оставалась вешка за вешкой, в голове теперь была чёткая цель, и от того на сердце стало легче. Сомнения ушли, и даже обещанное Альком показалось вполне осуществимым. Конечно, было неимоверно жаль несчастную женщину и малыша, но с этим уже невозможно было что-либо поделать. Однако Рыска правильно поступила, не поехав с Альком, и в данном случае дело было даже не в том, что ей следовало торопиться в Ринстан. Дело было в том, что если бы поехала, то презирала бы себя за это: ведь никто, считала она, не должен утешаться после смерти жены с любовницей. Это гадко и мерзко, всё равно, что пировать на поле недавнего побоища, даже не похоронив погибших. Теперь, когда ревновать Алька к жене больше не требовалось, Рыска испытала жалость к Дамире. Похоже, у несчастной девушки от рождения была плохая дорога (наверное, Хольга так решила), и если бы не муж-путник, закончилась бы эта дорога намного раньше, ещё добрый десяток лет назад. Ни детей ей богиня не дала, ни счастья женского, — это с одной стороны. Но в жизни всё двояко, и если взглянуть на ситуацию иначе, такой удаче, как у неё, можно и позавидовать. Правда ведь, если разобраться, многие ли могут похвастаться тем, что сбежали из дома в столицу в одних портках и почти тут же отцепили себе в мужья богатого, знатного, благородного, да ещё и мудрого и красивого господина? Рыска, например, всего только одну такую же знала — себя, и то, она-то женой так и не стала. Хотя познала любовь, а это дорогого стоит, — это для любой женщины намного важнее всего остального: и для неё, и судя по всему, так же было и для Дамиры. Любовь… А ведь были времена, когда Рыска вообще в неё не верила, считала выдумкой, чем-то, что придумано лишь для красоты… Как резные наличники на окнах: вроде и красиво, а толку от этой красоты никакой, замени на обычные тесовые доски — и ничего не изменится. Был и момент, совсем недавно, кстати, когда девушка считала, что этому чувству в её жизни места больше нет, а теперь понимала: есть, и всегда было. И жить без любви вообще невозможно! Никому. В молодости любви ждёшь — бессознательно, ещё не понимая, для чего она тебе нужна. В зрелости только ей одной и дышишь, даже если она вот такая, неправильная, как у них с Альком. В старости любовь, наверное, переходит в какое-то другое качество — этого она пока не знала. Но в любом случае выходило так, что только тогда, когда любовь есть, и стоит жить! Жизнь наполняется смыслом лишь от одного осознания того, что ты кого-то любишь. И невозможно описать то, что происходит в душе, когда понимаешь, что и тебя тоже любят! Это даёт силы и жить, и бороться, и ждать. Слова Алька она запомнит навсегда, даже если больше его не увидит. Такие слова как бриллианты: их трудно добыть, но невозможно недооценить. И ждала этих слов она слишком долго… Но ведь дождалась! Надо же, ?клянусь честью Хаскилей?! Ещё бы что другое могло вызвать сомнения, но если он поклялся честью рода… Для него это очень важно! Такую клятву не выполнить он не может, разве что действительно помешает смерть… Жаль вот только, что и смерть эта весьма вероятна. Снова навернулись слёзы, но Рыска приказала себе думать о хорошем. Когда настанет время, она почувствует, что нужна её помощь. Иначе и быть не может. И тогда — дело за ней. И она всё сможет. Должна. Обязана! Даже если самой ей после этого уже не быть собой или вообще не жить… Дай только божиня успеть до этого спасти Её Величество или хотя бы предупредить. А уж если всё получится… Если всё получится, тогда останется ждать, и она дождётся. Улыбнувшись, Рыска разрешила себе немного помечтать, чтоб стало радостнее на душе, да и не мешает это в пути, наоборот, дорога проносится незаметнее. Итак, Альк теперь вдовец, и, как это ни печально и ни цинично, ей, Рыске, это на руку: с его стороны больше нет никаких преград. Они могут пожениться, как только всё закончится и уляжется. Девочка, которую воспитывают Хаскили вместо умершей когда-то малышки, по закону — дочь Алька, а сам он с большой любовью относится к этому ребёнку. А это значит, если всё у них срастётся, то Рыска приложит все усилия, чтобы завоевать её любовь, чтобы девочка и в мыслях не считала себя в чём-то обделённой. Жить без матери плохо, — Рыска знала это не понаслышке, ощутила на себе. И она будет относиться к Иоланте как к родной, добьётся, чтобы малышка называла её мамой не потому, что она, Рыска, жена её отца, а потому что хочется её так называть. А в своей жизни навести порядок ещё проще: с Тамелем она теперь разведётся непременно, во что бы то ни стало, и надо думать, Её Величество поможет, даст разрешение на развод. Тамель пусть тоже будет счастлив со своей женщиной, тем более, у них уже даже есть ребёнок. Она не держит на мужа никакого зла и не имеет к нему претензий: ведь если разобраться, в том, что их жизнь не сложилась, Рыска виновата сама. Делить им нечего, и потому, пусть он идёт своей дорогой. Она даже подкинет ему немного денег: пусть поднимет хозяйство на новом месте. В конце концов, он тоже ей не чужой: пять лет из жизни не выбросишь. А Альк… У Рыски аж сладко защемило в груди. Сын помнил мужчину, подарившего ему кольцо. ?Тот, которого зовут как меня? — называл он его в своих рассказах, которых великое множество сочинял для товарищей. Да и как ещё могли звать человека, которым мальчик восхищался? Только одно имя приходило на ум: то самое, которое сам он с честью носил и которым гордился — ведь во всей веске ни у кого больше такого не было, и, наверное, во всём Ринтаре! Детские впечатления очень сильные, и Альк запомнился сыну навсегда, при чём запомнился былинным героем, бесстрашным воином. Всё, чего сын о нём не знал (вернее, абсолютно всё), легко придумалось и, надо сказать, вполне уложилось в образ. То ли мальчик чувствовал даром всё то, что рассказывал друзьям, то ли нафантазировал, но это до того было похоже на произошедшие в действительности события, что Рыске и возразить было нечего. Да она и не собиралась. — Окороти ты его! — не раз просила её тётя, — У него эти рассказы с языка не сходят! Но путница лишь улыбалась, качала головой и говорила: — Пусть рассказывает. Ему же надо кем-то гордиться. И теперь просто представить себе было невозможно размер радости мальчика, когда он узнает, кем ему приходится его герой! Рыска вздохнула. Дай божиня, чтоб эти сведения не стали посмертными. Но в любом случае, она расскажет сыну об отце в ближайшее время, если это будет в её силах. Альк уже совсем взрослый и очень сообразительный. Он и в пять-то лет многое понимал не по возрасту. Возможно, он даже догадывается обо всём, ибо Тамеля своим отцом он никогда не считал и не называл, и теперь, наверное, сообщить ему правду самое время. И она сделает это: расскажет и отдаст ему мечи. Рыска поправила перевязи оттянувших плечи клинков. Такое оружие носить — большая честь. Рыска и раньше знала, что саврянские мечи из замка Полтора Клинка выше всяческих похвал, а теперь, годы спустя, научившись разбираться в оружии, подтверждала это уже с другой точки зрения. Прекрасные клинки! Ей самой, конечно, не по руке — слишком уж длинные и тяжёлые, но так они и не для неё! Себе она купит другие, как только доберётся до столицы, а эти, как Альк и обещал, достанутся их сыну. Пусть ребёнок радуется. И — как там сказал Альк? Чем раньше начать обучение, тем лучше? Добро, она так и поступит. Сначала парню будет тяжело, но он привыкнет, тем более, он же не останется маленьким навсегда: на то он и ребёнок, чтоб расти. Да и наследственность у него хорошая: ещё пара лет — и перерастёт свою маму, станет таким, как отец — высоким, широкоплечим, сильным. Обучит она его, если что, и сама: в Пристани есть книги на соответствующую тему, так она возьмёт, разберётся, чай, не дура, заодно и свою технику улучшит. И всё у них будет хорошо!.. Только бы ей теперь успеть в столицу вовремя.*** До столицы оставалось что-то около сотни вешек, что при хорошей скорости на нетопыре преодолевалось за двое суток непрерывной скачки, когда Рыска уснула в седле и чуть было из него не вывалилась. Следовало признать: она очень устала, и не только она: Лада тоже дышала тяжело, да к тому же, припадала на переднюю правую лапу, — похоже, намяла мозоль либо занозу загнала. Помянув Сашия, путница спешилась, осмотрела лапы своей боевой подруги, вытащила занозу, а потом стала осматриваться по сторонам в поиске места для отдыха. Кстати, подумалось ей, и перекусить чем-нибудь тоже было бы совсем не лишним. Погода была вроде бы и неплохая, солнечная, но ветер при этом дул мерзкий, пронизывающий, словно осенью, к тому же, свинцово-серые тучи снова заходили с северо-востока. Спать где-нибудь под деревом в такую погоду совсем не хотелось. Хорошенько осмотревшись, Рыска заметила-таки неподалёку город и направилась туда, на въезде сообразив, что она здесь уже бывала. Это был тот самый город, где они с Альком и Жаром спасли когда-то от виселицы господина лекаря, якобы укравшего жемчужное ожерелье у госпожи Лестены Два Дубка, любительницы ночных перекусов. Улыбнувшись своим воспоминаниям, девушка решила поесть и отдохнуть там. Время приближалось к вечеру, и она хотела поспать до полуночи, а потом снова трогатся в путь. Жаль, человек, хоть путник он, хоть нет, не может долго без сна и еды, да и нетопыри, к сожалению, не железные, а иначе она скакала бы без отдыха и к послезавтрашнему вечеру добралась бы до Ринстана. Надо думать, виной всему была её усталость, потому что дар ничего ей не подсказал… Но стоило Рыске войти в кормильню, как народ во главе с вышибалой оттуда вымело подчистую, и при этом в глазах людей читался такой священный ужас, что она слегка оторопела. Но та же усталость помешала понять, что же произошло. Путница подошла к стойке, хотела было заказать себе обед и спросить о комнате, но хозяйка кормильни, кстати, той самой, в которой Альк когда-то весьма неласково, но очень быстро добыл необходимые им сведения, вскочила и бросилась на улицу через чёрный ход. Не успела девушка понять, что же происходит, как дверь с треском отворилась и на пороге появилось трое стражников с мечами. Ещё двое зашли с чёрного хода. За спинами блюстителей закона маячили горожане с вилами, дубинами и топорами. В окнах тоже потемнело от обилия народа на улице. Нестройный гомон напоминал жужжание пчелиного роя. Прямо-таки облава на волка! — Что происходит? — изумлённо воскликнула Рыска, в недоумении оглядывая присутствующих. — Она ещё спрашивает! — рявкнул начальник караула и сунул ей под нос подписанную наместником грамоту. — Читай давай! — велел он. — Да скажи спасибо, что мы успели вперёд народа, а то тут бы церемониться с тобой не стали, живо бы сейчас на вилы насадили! Рыска пробежала написанное глазами, и её прошиб холодный пот. Грамота была ни чем иным, как предписанием на арест путницы-полукровки, содержала подробное описание её примет и имела пометку внизу красными чернилами: ?взять живой или мёртвой?. — За что? — опешила Рыска. — За побоище на рынке. За убийство с особой жестокостью двенадцати человек, в том числе одного ребёнка, и ранение более чем полусотни. За порчу и грабёж, учинённые в городе. И, конечно, за осквернение путничьего звания. — Я этого не делала! — возмутилась путница. — Я вообще приехала меньше лучины назад! — Да что вы с ней разговариваете! Прибейте её — и дело с концом! За такое только убивать и надо! — выкрикнул кто-то из толпы, и народ подхватил призыв: — Убейте её! Убейте! — вопили люди, потрясая своими орудиями. — А ну всем молчать! — гаркнул начальник караула. — Никто никого убивать не будет! На то есть палачи. Да и вообще… может, это и не она вовсе, просто приметы совпали… — Она это, она! — взревела толпа, — Полукровка саврянская! Прибить её! Зарезать! На части разорвать! Стражник оглядел девушку. Два, а точнее, полтора дня назад, когда произошло побоище на рынке, была не его смена, и он спокойно сидел на речке с удочкой. Неизвестная путница, по описанию очень похожая на эту, ни с того ни с сего выхватила посреди рынка мечи и начала крошить всех и вся без разбору. Подойти к ней, чтобы хоть попытаться обезвредить, никто не смог: клинки вертелись, словно лопасти мельницы, и за десяток щепок полегла уйма народу. Наигравшись, кровожадная девица сдёрнула с груди одной оказавшейся поблизости знатной горожанки медальон с рубинами и толкнула женщину, да с такой силой, что та пролетела до ближайшей стены и ударилась о неё затылком. В сознание дама не пришла до сих пор. После всего убийца вскочила на свою зверюгу и пустилась наутёк, по дороге покалечив ещё пару человек. Пока стража добралась до места происшествия, злодейки давно простыл след. — Подождите! — Рыска подняла вверх руку. — Два дня назад меня здесь не было! И у меня есть тсарская грамота! Я здесь по поручению короны! — Что, людей по её поручению убиваешь? — прорвался голос из толпы. — Да не убивала я никого! Вот грамота, сообщите в столицу! Известите Её Величество! — сорвалась на крик Рыска и полезла в кошель. Однако грамоты на месте не оказалось. Зато вместо неё на пол из кошелька путницы выпал золотой медальон с рубинами… — А ну, быстро за мной! Оружие сдать, руки за спину! — велел стражник и добавил тише: — Лучше пошли по-хорошему. Толпа тебя растерзает сейчас! Рыска метнула взгляд в окно, на запруженную народом улицу, взглянула на дороги, насколько это возможно было в такой толпе… Ей ничего не оставалось, кроме как скинуть перевязи с ножнами, отдать их стражнику и безропотно позволить себя увести. Вот теперь она, похоже, действительно везде опоздала.