ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Связанные. Глава 9 (1/1)

Зайцеградский курятник для элиты был устроен с размахом. Это было не просто двухэтажное здание наподобие гостиницы, как везде, — нет! Заведение располагалось на большой, огороженной, утопающей в цветах территории близ окраины города, где в тени раскидистых деревьев, разделённые живыми изгородями вечнозелёного кустарника, разбросаны были маленькие уютные домики с камином, ванной, бассейном… ну и всем тем, что способствует отдыху, что называется, по полной для далеко не бедствующих клиентов. Такое устройство заведения было очень удобным для его высокопоставленных гостей: посещая его, господа не рисковали наткнуться друг на друга, в крайнем случае, могли просто не узнать знакомых в темных аллеях двора. Популярность у такого курятника была бешеная, как раз-таки из-за обстановки таинственности и практически полной анонимности. Девочки здесь тоже работали элитные: на подбор красавицы, молоденькие, свежие, на любой, самый взыскательный вкус; штатный лекарь регулярно осматривал их на предмет неприятных заболеваний. Однако и цены здесь были ломовые — на то и элитное место. Каждая цыпочка получала за две лучины злат, столько же шло в общий фонд. Из этого фонда оплачивались услуги горничных, коровнюхов, садовников, дворников, служанок, лекаря. Что-то шло на текущий ремонт зданий. Свой процент имела стража. Ну, и конечно, налоги, по-зайцеградски высокие, заведение обязано было платить. В итоге за две лучины с цыпочкой следовало заплатить не менее двух с половиной златов, ибо и чистая прибыль тоже должна была откуда-то браться. Однако господа не жаловались и не скупились: в приятном месте и отдохнуть приятно, а это, разумеется, стоит денег. Но сегодня о выручке речи практически не шло, ибо огромная чёрная туча, каждую щепку озаряемая молниями и оглушительно гремящая, загнала по домам и горожан, и приезжих. Дождь стоял стеной, и наседка не особенно рассчитывала на наличие клиентов, просто весь вечер тихо сидела за стойкой и перебирала документацию заведения, раздумывая, не выпить ли ей чаю. Впрочем, досады ливень у неё не вызывал: рано или поздно закончится же он, а вот пожар теперь не страшен, и это как раз таки повод для радости. Стража, которая и так нигде и никогда не отличается рвением к работе, в ливень, зарядивший ещё перед закатом, исчезла с улиц подчистую. Выйдя на крыльцо, наседка рассудила, что беды в этом нет, ибо в такой дождь всякая шваль тоже вряд ли таскается по улицам. Девочки в соседней комнате от нечего делать играли в карты, каждую щепку хохоча. Дрова в затопленном по случаю внезапного похолодания камине уютно потрескивали, дождь шуршал по черепице. Тишь да гладь! Нет, надо точно чайку заварить. …Поставив перед собой кружку, наседка снова взялась за бумаги. Наместник строго следил за отчётностью, у него не сорвёшься. Да ещё и требование недавно выдвинул: закрытием грозил, если в заведении в самое ближайшее время не появятся два-три мальчика-петушка. Для себя, гад, старается! При чём ему только блондины нравятся, а где ж их тут взять? Ну да ничего, главное, согласных найти, а уж волосы покрасить — раз плюнуть. Тем более, господин Румз весьма обеспеченный человек, может, и польза какая выйдет. Дверь скрипнула, оторвав наседку от раздумий, и в проёме, в этот самый момент как раз озарившемся вспышкой молнии, появился высокий хмурый мужчина в длинном чёрном плаще и с оружием за спиной. Он откинул капюшон, и наседка отметила: саврянин, — вот как раз такой же типаж описывал вчера господин наместник. Женщина, некогда и сама выросшая из шлюхи, дежурно улыбнулась: — Добрый вечер, господин, что пожелаете? — начала она. — Блондинки, брюнетки, рыжие. Можете всех посмотреть. — Да всё равно, — отмахнулся мужчина. — Мне нужен домик на всю ночь и ужин. Нетопыря моего велите накормить. — Сию щепку, господин, — залебезила тётка, — Есть ещё пожелания? — Есть. Не беспокоить, — он бросил перед женщиной пять златов и на миг встретился с ней глазами. — Много, господин. С путников не больше трёх за такие услуги, — ласково пропела наседка. У неё дыхание перехватило от пугающего, какого-то словно бы всевидящего, но при этом жутко притягательного взгляда. — Бери и не выделывайся, — буркнул белокосый, и, схватив протянутый ключ с цифрой ?семнадцать?, направился к выходу. — По центральной аллее, второе ответвление, и по нему до конца, — объяснила она дорогу, — Может, зонтик возьмёте? Дождь ведь… — Обойдусь, — всё так же неласково бросил путник, накидывая капюшон, — Раньше, чем через две лучины, девку не присылай, — добавил он и вышел за дверь. Не успела наседка оправиться от странного и скорее неприятного впечатления, которое произвели на неё жёлтые, как у кота глаза, видевшие её, казалось, насквозь, как в помещение вошёл ещё один человек с не менее неприятным взглядом — на этот раз женщина, вернее, девушка, в плаще поверх чёрного и длинного, до самой земли платья, но при этом — с мечом за спиной. Тоже путница… Хозяйка курятника не мало повидала на своем веку, и женщин-клиентов в том числе, но вот чтобы двое путников подряд!.. Да ещё мужчина и женщина! И глаза такие у обоих, будто в душу заглядывают. — Добрый вечер, госпожа, что угодно? — тем не менее, с улыбкой спросила наседка, — Мужчин у нас нет, уж не обессудьте… — Есть один, — нахмурившись, перебила путница, — Четверть лучины назад пришёл. Саврянин. Где он? — Никого не было, — захлопала накрашенными ресницами тётка. Конфиденциальность и неразглашение также были одними из отличительных черт этого заведения, проще говоря, сообщать личность и местонахождение клиента неизвестно кому наседка ни под каким видом не собиралась. — Не врите. Он здесь, я точно знаю, — тем не менее, безапелляционно заявила девушка. — В каком он домике? Отвечайте быстро! — Никого не было, госпожа, уверяю Вас! — повторила наседка. Эх, не зря переживала, когда увидела этого путника! Только разборки сейчас и не хватало, а с этой сбудется. Жена его, похоже: и в голосе, и в глазах её — явная ревность, но… разве так бывает? Но пусть сначала найдёт! Они, путники, тоже не всесильны, и в городе им, говорят, тяжело. Но девушка и не собиралась никого искать. Она просто молниеносно закинула руку за спину и выбросила вперёд — уже с мечом, уперев кончик тётке аккурат в левую грудь и заставив прижаться спиной к стене. Отступать последней было некуда, а закричишь — так кто здесь заступится: стражи поблизости нет, на девок надежда слабая, а эта разозлится да точно прирежет, так что, кричать выходит ещё хуже, чем молчать. — Госпожа путница, что Вы себе позволяете? — срывающимся голосом начала взывать к совести наседка. — Стража заходит к нам регулярно! — Не сомневаюсь, — криво улыбнулась девушка, — Но мне это без надобности. Скажите, где мужчина. Я готова заплатить за информацию злат, — она испытующе вцепилась в наседку жёлто-зелёными глазами. — Итак, где он? — Он пять дал, —заявила наседка: любовь к деньгам от веку была отличительной чертой таких как она, и проявлялась эта любовь подчас независимо от обстоятельств. — Зато, наверное, вот так не делал? — путница сильнее надавила на меч, уколов тётку чуть что не до крови. — Один злат и твоя жизнь. Ну как? Наседка пустила слезу. — Он ведь тоже может кого-нибудь потом убить, госпожа, — воззвала она уже к жалости. — Да-а? Он может, а я точно это сделаю, и не потом, а прямо сейчас. Говори давай! — Семнадцатый домик, — не выдержала напуганная женщина, — По главной аллее… — Найду, — меч уже был в ножнах, злат — на стойке, а путница — за дверью. Однако зонтик прихватить не забыла, хотя ей никто и не предлагал! Наседка плюхнулась в кресло, держась за сердце. Ну и что теперь делать? Разгромят всё заведение к Сашию! И она бы незамедлительно пошла в отделение стражи, невзирая на ливень, но дело было не в этом. Просто приструнить путников с помощью служителей закона было трудно, потому что подчинялись они по сути Пристани, а связываться с ней у тётки желания не было ну никакого. Со вздохом, она решила подождать исхода: глядишь, и разберутся между собой полюбовно. Девица саврянина просто приревновала, да и он весь хмурый пришёл, назло ей, наверное, хотел сделать. Раздался оглушительный раскат грома, и комнату, тускло освещённую двумя масляными лампами, озарила молния. ?Хоть бы она в Пристань их, дурацкую, ударила! —в сердцах про себя пожелала наседка. — Одни беды от этих путников!? Рыска шла по аллее через ливень, а сердце её гулко билось. Желание увидеть Алька было сейчас для неё превыше всего, остальное казалось неважным, но она никогда так раньше не делала, всегда считала, что бросаться на безоружного с мечом — это низко, недостойно воина, да и просто неправильно, тем более, тётка и правда может вызвать стражу. Хотя, конечно, это мелочи жизни: у путников во все времена свои правила и своя мораль, выкрутиться нетрудно, а в крайнем случае, всегда можно извиниться и подкинуть денег. Да и не собирается она здесь надолго задерживаться: сейчас либо Альк пойдёт отсюда вместе с ней, либо она — без него. В семнадцатом домике, который она тут же нашла, светились окна. Путница без стука открыла дверь и вошла. Алька она нашла в купальне, голого и с мокрыми волосами. Интересно, что закрылся он так же, как её несостоявшийся сегодняшний любовник — тазиком. Девушка невольно улыбнулась. — Выйди отсюда, — угрюмо велел белокосый, при этом демонстративно отставляя тазик прочь и глядя сквозь неё. — Давно такой стеснительный стал? — усмехнулась Рыска. — Что, работаешь здесь? Пойди, скажи наседке, что ты мне не подходишь, пусть другую пришлёт, лучше блондинку с во-от такими сиськами, — он показал руками необходимый объём. — Прекрати, — уронила Рыска и отвернулась. И в самом деле, он прав: раз у них всё в прошлом, не стоит ей вести себя так вызывающе. — Зачем ты пришла? — спросил Альк, спустя три щепки, обходя её уже в штанах. — Я просто… — начала Рыска и осеклась. А правда, зачем она пришла? — Извиниться хотела… Прости, я была не права. Я и не думала… — А ты никогда не думала, — устало произнёс Альк, присаживаясь в кресло, и уже оттуда смерив её взглядом. Увиденное ему, кажется, нравилось, даже вызывало некоторуюгордость. — Если б думала, всё было бы по-другому. Дура ты… Да и я, получается, не лучше… Он сказал это так, что ни спорить с ним, ни орать, ни ругаться, ни тем более плакать или что-то доказывать ей не захотелось. Лишь молча проглотить его слова, оглянувшись на прожитые годы, в очередной раз осознавая, что всё в прошлом и не подлежит возврату. Было просто жаль — и всё, и говорить тут не о чем. Покачав головой, она направилась к двери. — Я только хотела спросить… — Да поеду я с тобой, поеду, — раздражённо перебил Альк, — Только сейчас, будь добра, уйди… Потом обо всём поговорим, а сейчас дай побыть одному. Рыска лишь молча кивнула, уже стоя на пороге. — Скажи там, если не трудно, пусть шлюхи отдыхают, никого мне не надо, — попросил он напоследок. — И так никого не будет… — угрюмо уронила Рыска. — Завтра у городских ворот, — произнесла она и вышла. Разговора не получилось… И вот уже она шла по той же аллее обратно… одна. С одной стороны в душе её бушевала злость — на себя, на идиотку: не стоило ей вообще уходить с того места, где они меняли дорогу. Подластилась бы к Альку как раньше — только и всего, и не надо было гордую и самостоятельную включать. И чего застеснялась? Своего состояния, жёсткого отходняка после такого непростого поворота? Хотела быстрее спрятаться?.. Да кто бы понял её лучше, чем Альк?! С другой стороны, её разбирал смех: просто притча о том, как дед с бабкой друг к другу в гости ходили! Ну, а в целом на душе было противно. Мерзкое состояние, чувство отрыва, словно потеряла что-то безвозвратно. Так, наверное, себя чувствуешь, когда без руки или без ноги остаёшься: и умереть не умрёшь, и всё равно ты — уже не ты. Ещё и уснуть теперь не получится: сердце бьётся, как бешеное, при таком его ритме не то что спать — усидеть на месте невозможно. Хорошо хоть Ладу и крысу в Пристани оставить додумалась и приехала сюда на наёмном экипаже: пусть хоть животные спокойно отдохнут, раз глупая хозяйка не хочет. Конечно, не всё так плохо, завтра Альк таки поедет с ней, и возможно, ещё будет момент поговорить по душам, — да наверняка будет!.. Только вот дожить бы до него, до этого завтра. Не удавиться бы от неизвестности. Лучше всего, подумалось ей, сейчас пройтись по городу пешком. А что? Дождь как раз прошёл, так, крапает слегка, гроза ушла на запад, — надо думать, погаснет до утра лесной пожар. Да и не последняя это туча: это лишь авангард. Их придёт еще много —целый караван, да все с грозой, со шквалистым ветром. За месяц реку нальёт вровень с берегами, не хуже, чем в половодье; на городских клумбах захлюпает, лягушки заквакают в погребах. И тепло этим летом так больше и не станет… И все из-за её оплошности: не надо было в самый ответственный момент думать о разбойниках и виселице. …На этот раз в домик наседки она постучалась и вошла, лишь услышав ?да-да?. Тётка побелела как полотно, но Рыска лишь аккуратно пристроила на место взятый без спросу зонтик. — Извините меня, пожалуйста, — опустив глаза, произнесла она упавшим голосом. — Господин путник просил передать, что девушка ему не нужна, — добавила она и закрыла за собой дверь.