Повелительница баньши (1/1)

Визг и скрежет, взрывы и грохот — множество отвратительных звуков сопровождали разверзнувшуюся битву. Загнутые мечи големов рубили направо и налево, уничтожая все на своем пути. Медленно, но верно они добивали остатки армии некромантов: пауки с недостающими конечностями желали в предсмертном рывке сразить нападающих, а нежить, распадаясь на части, безуспешно пыталась дорваться до врага. Призраки гневно стенали, раззадоренные насилием вокруг, но неспособные нанести какой-либо урон.Катория долго смотрела на весь этот неспокойный хаос внизу, но вместо груды искореженных тел она видела блеклые огоньки, от которых тянулись бесконечные нити, ведущие в Хранилище. Големы и вовсе показались бы ей невидимыми, если бы не слабые магические импульсы, заставлявшие камень ожить лишь затем, чтобы служить магам… Впрочем, почти то же самое происходило между нежитью и некромантами. В определенный миг Катории даже показалось странным то, насколько они были схожи, ведь точно так же, как некроманты оживляли мертвецов, волшебники наделяли каменные статуи подобием жизни, заставляя подчиняться своим приказам. Почти сразу она отогнала от себя эту мысль: алчные маги никогда не станут похожими на некромантов. Все их действия, все цели связаны с ублажением собственных амбиций, тогда как они — Культ Смерти — призваны быть посланниками Госпожи и приглядывать за ее царством здесь, в мире живых.Баньши перевела взгляд на замок: приготовления вот-вот будут окончены. Под твердым руководством Эреб, послушники перетащили все останки из зала Костей на широкую террасу, что была несколькими этажами ниже, чем узкий балкон у одного из шпилей, где предпочла находиться Катория. Здесь никто не должен был ей помешать, да и вид на битву оказался неплох: она с детства любила забираться повыше и разглядывать мир с высоты зиккуратов.Череп дракона вынесли первым, и теперь рядом с ним лежали оставшиеся кости. Значит, пора начинать. Катория в последний раз скользнула взглядом вдоль сражающихся. Позади големов и на спинах четвероногих каменных исполинов сияли наиболее яркие огоньки — души живых. Волшебников союза Девяти Звезд. Баньши сощурилась. Их она и уничтожит первыми.Старый дневник послушно раскрылся в том месте, где и должен был. Катория быстро перечитала первые строки призыва про себя прежде, чем начала произносить их вслух. Казалось непривычным слышать зачитываемое заклятие голосом, что одновременно был похож на ее собственный, но в то же время стал видоизменен и искажен природой существа, в которое ее превратили. Потусторонний голос баньши без заминки читал древний призыв, зазывая в мир живых духа достаточно могучего для того, чтобы быть способным вселиться в останки драконов.Мертвых драконов неспроста звали высшими кадаврами — их нельзя было воскресить так легко, как других существ, пускай даже не менее огромных, чем они сами. Все таилось в природе драконов, ибо была она до того уникальна, что сочетала в себе одновременно две силы — энергию жизни и ману. Без магии драконы не сумели бы существовать, что стало одновременно их силой и слабостью. Именно потому далеко не всякий дух из Хранилища был способен совладать с останками дракона: была необходима неимоверная сила, чтоб управлять не только жизненной энергией, но и волшебством, что оставалось в останках дракона.Катория не знала, был ли дух, которого она призывала, в прошлой жизни драконом, или же это было нечто похуже — сейчас это уже не имело значения. Главное, что кадавр станет подчинен ее воле, и что будет достаточно одного приказа, чтоб он бросился истреблять ненавистных магов.Повинуясь ее воле, старый дневник воспарил в воздухе, а причудливая клинопись загоралась изумрудным свечением вслед за каждым произнесенным словом. Некромант воздела руки, а воздух возле ее длинных пальцев стал потрескивать от напряжения. Хотя со стороны казалось, что она просто стоит на месте, зачитывая призыв, настоящая битва происходила в ином месте, где-то на грани между миром живых и мертвых.Духи не стремились покидать свое убежище. Точно так же, как и для душ, их возвращение сопровождалось муками, и ни одна твердая оболочка не могла уместить их целиком. Подобное пребывание было нелегким, и чем напористей оказывался дух, тем большая стойкость требовалась от некроманта, чтобы суметь призвать его и подчинить своей воле.Дух, которого Катория пыталась поместить в останки дракона, не был исключением. Будь она по-прежнему живой, его несгибаемая сила и дикий нрав повергли бы ее в ужас и убедили бросить эту затею. Однако поскольку теперь она была не менее мертвой, чем он сам, никакие угрозы, никакие кары не могли смутить ее или хотя бы устрашить.Поначалу дух поражал своим могуществом. Он был огромен — сравнивать его с духами, которых Катория встречала в Хранилище, это все равно, что сопоставить дракону овцу. В нем было множество красок, много энергии и эмоций. Он был достаточно хитер и отлично понимал, как может распоряжаться своей силой. Убедить его было непросто. Очень быстро некромант поняла, что не сумеет вернуть духа против его воли, поэтому ей пришлось сменить тактику и прибегнуть к уловкам.Далеко не всегда некроманты призывают души силой, действуя против их воли. Это весьма затратно, да и не всегда практично. Так уж сложилось, что у каждого достаточно умелого колдуна Культа Смерти был свой подход к тому, как договариваться с духами. Этому не учил ни один из наставников, ибо у всех был собственных подход — своя тактика, которая подходила только им. Однажды Рафир признался Катории, что его метод договориться с духом состоял в следующем: он предлагал ему подобие сделки. Если его история сумеет развеселить духа, тот обязуется подчиниться его воле и поселиться в указанной оболочке. Вначале девушка ему не поверила, решив, что это одна из дурацких баек, которые Рафир был готов рассказывать всегда и везде, однако следом, после нескольких лун раздумий, она пришла к выводу, что в этом могла быть доля правды. Действительно, духи тосковали по тому, что могла подарить жизнь, в том числе — за эмоциями. Если Рафир мог подарить им несколько мгновений радости и веселья, то чем не достойная награда за временную службу?К сожалению, метод Катории был не так прост, да и, откровенно говоря, намного скучнее, чем тот, который использовал ее друг. Она изучала духа, проглядывала его естество, а после брала то, что видела, и переплетала это с собственными нуждами. Таким образом, соединив желания духа со своими, некромант показывала, что если он подчинится ей, они оба останутся в выигрыше. С каждым разом этот метод срабатывал все лучше, а Катория была все искусней.Этот раз не стал исключением. Дух противился и пытался устрашить некроманта своим могуществом и необъятностью. Повторял свое имя и то, как почти вечность никто не осмеливался воззвать к нему. Грозил всеми мыслимыми и немыслимыми расправами, но Катория упорно игнорировала его слова, отыскивая в нем то, за что могла зацепиться. Каким бы огромным, каким бы сильным дух себя не считал, раскусить его оказалось проще простого — он был до краев переполнен гневом и жаждой отмщения. Она не знала как и почему, но поскольку теперь это в точности передавало ее состояние, некромант за него ухватилась. Как волк впивается в горло косули, так и Катория вцепилась в необузданные обиды духа и, намертво удерживая, вбила в него кинжал своих мыслей: ?Мы не так различны — ты и я. Мне тоже хочется мстить, я так же зла и прогневана. Почему бы нам не обрушить эту боль на головы тех, кто ее заслужил? Позволь мне превратить тебя в свое оружие и воплотить все то, чего ты жаждал на протяжении вечности…?Зрение вернулось к ней как раз в тот миг, когда кости дракона задрожали. В недрах громадного черепа вспыхнуло два бирюзовых огня. Послушники с страхе отпрянули, когда от него потянулись эфемерные щупальца, собирая скелет воедино. Позвонки принялись медленно собираться в ряд, следом к ним присоединились ключицы, лопатки, локтевые суставы… Лучевые кости обеих крыльев начали подтягиваться, неприятно скребя по каменному полу. Нескольких фаланг недоставало, но это не останавливало высшего кадавра, что продолжал собирать свое новое тело, руководясь памятью костей для их же построения.Не прошло и дюжины взмахов, как все четыре лапы костяного дракона стояли на земле, а сам он, двигаясь не менее проворно, чем живые существа, издал скрипящий, потусторонний вой, на который были способны лишь мертвецы.Как и предупреждали старейшины Мор-Анросс, скелет не был завершенным: нескольких ребер, позвонков, фаланг и прочих мелких костей ему не доставало, и их пришлось позаимствовать из останков остальных драконидов. Оттого хребет получился не совсем ровным: шипастые позвонки дракона соседствовали с толстыми позвонками гидры, а на крыльях была парочка тонких костей, принадлежащих виверне. И тем не менее, зрелище было внушительным, а легкие деформации придавали дракону еще более кошмарный вид.Закончив устрашать живых своим мертвым воплем, кадавр поднял рогатую голову вверх, глядя горящими глазами на призрака, что его призвал. Он ждал приказа, а Катория не сразу сумела справиться с ощущением могущества, которое дарило ей подчинение кого-то такого, как костяной дракон. Она чувствовала переполнявшую его мощь, и это захватило ее душу восторгом от того, какие возможности теперь ей открыты.Прийти в себя некромант смогла лишь тогда, как неподалеку от балкона взорвалось одно из заклятий волшебников. Оно расползлось шипящим сизым облаком, и те послушники, которым не посчастливилось стоять ближе всего, с дикими воплями попадали на колени, удерживая на руках кожу, что начала слезать с них подобно кожуре с гнилого фрукта. Это зрелище вмиг напомнило Катории кто она и зачем здесь. Встретившись взглядом с драконом, некромант приказала: ?Уничтожь всех живых волшебников — вначале тех, что сидят на спинах четвероногих каменных существ, а после остальных. Ни один маг не должен остаться в живых?.Вместо ответа дракон удовлетворенно проскрипел, после чего одним прыжком взвился ввысь. Вид громадных останков, удерживаемых между собой слабой дымкой и парящих в воздухе так же свободно, как если бы это была обычная птица, поражал еще больше, чем полеты костяного ворона Рафира. Несколько раз взмахнув крыльями, дракон смертоносной стрелой понесся к каменным исполинам волшебников. Во время первого пролета он перекусил двух магов и еще троих отправил в падение. Когда заложил вираж, чтобы вернуться и докончить начатое, оставшиеся волшебники швырнули в него несколько грозных заклятий. Алая и синяя дымки взорвались у желтых костей, не сумев нанести никакого вреда. В ответ дракон еще раз проревел и с размаху приземлился на спину каменного чудовища, тем самым раздавив оставшихся магов.Мстительно улыбнувшись, Катория перевела взгляд на второе существо и суетящихся на нем волшебников, предвкушая, как ее кадавр уничтожит и их. Было сложно разглядеть, что именно там творилось в то время, как костяной дракон расправлялся с их соратниками и изготавливался к следующей атаке, но едва ослепительная голубая вспышка озарила серый камень, а следом за ней исчезли все маги, Катория поняла, что проиграла. Не битву, но свое отмщение. Замогильный вопль дракона вторил яростному крику повелительницы баньши. Ведомый ее гневом, он обрушился на каменную статую, одна за другой сокрушая длинные лапы, пока огромная глыба, ранее представлявшая туловище, не повалилась вниз, размозжив под собой вражеских воинов.Не в силах более стоять в стороне, Катория коротко приказала дракону: ?Теперь ты во власти Культа Смерти?, тем самым отдав старейшинам возможность им управлять, и устремилась вниз, в самую гущу сражения.?Был ли Галрос среди тех магов, которых убил кадавр? Или же он успел сбежать? А может, его и вовсе не было в этой битве?..? — один за другим проносились вопросы в ее голове, пока некромант проплывала вдоль битвы, отыскивая наиболее яркие огоньки, знаменующие души живых. Маги как раз отступали, оставляя големов сражаться вместо себя в то время, пока сами давали деру: у кого хватало сил и умений на телепортацию, а кому приходилось справляться с помощью ног и парочки ускоряющих заклинаний.При жизни Катории ни разу не доводилось убивать разумных существ. Некроманты ценили жизнь превыше всего, а потому дарили смерть лишь тогда, как она являлась высшим проявлением милосердия — у неизлечимо больных или смертельно раненых существ. В каком-то смысле, ей даже повезло, ведь не пришлось жить с совестью, отягощенной отнятием чьей-то жизни. Теперь чужая смерть не могла запятнать душу Катории, ибо души мертвых застывали во времени и уже никогда не могли измениться… по крайней мере, такая ходила молва.Потому она без малейшего промедления, с точностью и хладнокровием, присущим руке мертвеца, насквозь пронзила первого попавшегося мага своими острыми пальцами. Запятнанные темной, багряной кровью, они стали похожи на загнутые птичьи когти, что торчат из спины умирающего. Катория даже не взглянула на выпученные от боли и удивления глаза человека, что захлебывался прямо перед ней. Для нее он не был существом людского рода — теперь он в первую очередь был Магом. А к ним она не желала проявить милосердия.Смахнув бьющиеся в конвульсиях тело так же просто, как кто-то сбрасывает с руки надоедливого жука, Катория обернулась ко второму волшебнику, что сломя голову удирал прочь. Подол его лазурных одеяний забавно лепетал на бегу, походя на крылья беспокойной бабочки. Повинуясь инстинкту, баньши вытянула ладонь ему вслед, после чего издала еще один крик. Нужно быть сильным духом, чтобы противиться обращенному к тебе зову высшего призрака. К своему несчастью, маг таким определенно не был. Прежде, чем он успел понять, отчего оцепенел от страха и не бежит дальше, его глотку вскрыли чьи-то острые пальцы.Каждая новая смерть опьяняла ее. Над головой пронесся костяной дракон, сокрушаясь на головы големов, разбивая их на сотни тысяч каменных осколков и навек гася синие огоньки в их груди — старейшины Культа Смерти быстро освоились со своим новым орудием, и теперь под их руководством кадавр быстро и эффективно уничтожал оставшееся войско магов. Катория поняла, что если желает прикончить как можно больше живых врагов, ей следует поторопиться. Когда она устремилась навстречу новым огонькам, трепещущим где-то за рядами големов, с обеих сторон к ней присоединились бледные сине-зеленые силуэты. — Что нам делать, сестра? — приглушенным голосом вопросил один из призраков, приблизившись к ней.Не замедляясь, Катория взглянуло на ее полупрозрачное лицо и беспокойно вздрагивающие одеяния. До сего момента она и не задумывалась о том, что теперь ее сущность будет манить к себе низших духов ничуть не хуже магнита. Баньши, призраки, приведения, тени — все они прилетят к ней и будут готовы подчиниться любому приказу, покорные ее новой сущности. Неспроста ведь таких, как она, прозвали повелителями баньши. — Летите к лагерю врага и уничтожьте там всех и каждого, — приказала Катория, отвернувшись. — Никто не должен уйти от вас живым.Повинуясь своему новому чутью, она послала во всех духов поблизости легкий импульс — частичку собственной силы, тем самым прибавив им энергии. Один из призраков удивленно вскрикнул, после чего с готовностью пролетел сквозь сражавшегося неподалеку голема. Этого оказалось достаточно, чтобы погасить крохотный сгусток маны, ранее поддерживающей в нем силу. Каменное существо мгновенно замерло, после чего его нескладное тело рассыпалось на груду грязно-рыжих камней. Живых ждала не менее печальная участь: удовлетворенно прокричав, духи устремились в направлении вражеского лагеря, желая как можно скорей пустить в ход силу, которой их наделила Катория. Сама же она в тот день лишила жизни не одного волшебника. Убивая каждого из них, некромант искренне желала, чтобы пролитая кровь оказалась кровью ненавистного мага Галроса, ответственного за всю эту бойню. Ни разу баньши не остановила взгляд на лицах убитых — ей был безразличен их возраст, пол, чувства, которые они испытывали в час смерти. Единственное, чего она желала, это утолить жажду мести, но даже когда в живых не осталось более ни единого мага, а призванный ею дракон сокрушил всех големов без остатка, она не ощутила удовлетворения. Стоя там, посреди развалин и поля, превратившегося в братскую могилу, Катория задалась вопросом: осталось ли в этом мире хоть что-то, способное усмирить ее гнев?