Тьма (1/1)

Здесь было спокойно.Тревоги, заботы, страх — все это осталось там, позади. Их вытеснила безмолвная пустота, но отнюдь не та, которой так страшится мир живых. Пустота, царящая здесь, была иной — словно заботливая мать, она обволакивала всех и каждого, предлагая утешение и долгожданную свободу.Душа искренне наслаждалась дарованным покоем, мирно странствуя. Временами к ней приближались иные сущности, но почти сразу же теряли интерес и удалялись. Все закономерно: им не было дела до нее, а ей — до них. Кем бы они ни были раньше, здесь это не имело значения. Отныне все они принадлежали к этому миру и были равны перед тем, кто радушно принял их, отобрав боль и подарив спокойствие взамен.Иногда Душа пыталась подобраться к Сущности, но каждый раз, стоило лишь приблизиться, как та растворялась, оставляя за собой только эхо — будто ее здесь и не было вовсе. Невозможно сказать, чем была эта Сущность и что собой представляла, но едва другие души улавливали ее присутствие поблизости, как сразу же начинали к ней тянуться, будто мотыльки к теплому свету. Она не была исключением — так же, как остальных, ее манила к себе энергия Сущности, словно та была сосредоточием места, где они оказались. Несколько раз ей казалось, что Сущность могла быть той, кого считали ?Госпожой? — только вот кто и где придумал это слово? Откуда она могла о нем знать?События прошлого почти не тревожили Душу. Правду говоря, она их совсем не помнила, да и вспоминать не желала. Лишь пару раз всплывали какие-то имена, что могли долго не давать покоя. Однажды она поймала себя на том, что беспокойно мечется в попытках отыскать кого-то, знакомого ей как ?Кезар?. Впрочем, подобные привычки довольно скоро сошли на нет: Душа обвыклась, полностью приняв свое новое состояние, отдавшись без остатка покою, который радушно предлагала Пустота. Вскоре она уже и сама не без сочувствия наблюдала за охваченными тревогой новоприбывшими, пытающимися отыскать призраков своего прошлого. ?Ничего, это временное явление? — успокаивала она себя, да и их заодно.Окружавшие ее души были разными: некоторые казались сильнее, другие слабее. Кто-то мог раньше быть драконом, а кто-то эльфом — нельзя знать наверняка, да и разницы теперь никакой. Она успела повстречать множество из них — новых и старых, ярких и бледных, громких и тихих. Некоторые души сопровождала легкая мелодия, а другие могли сверкать подобно звездам. Были те, что походили на тени, но также встречались и вовсе невидимые, незаметные. Сколь бы разными они ни были, всех объединяла забота Пустоты — для нее не было лучших и худших, ибо каждый получал ровно столько любви, сколько готов принять. Так и было: она наслаждалась покоем, беззаботно странствуя и наблюдая за миром вокруг. Хоть поначалу и было сказано, что Душа пребывала в Пустоте, это вовсе не значило, что кругом был темный мрак. Напротив — все, что ее окружало, постоянно пребывало в движении. Очень часто можно было встретить самые разнообразные образы: запахи, звуки, картины. Временами мир сам создавал их, но иногда за дело принимались его жители.Она встречала души, создающие возле себя абстрактные символы, значение и смысл которых был понятен им одним. Причудливые тени и силуэты, существа и знаки — все это могло существовать здесь до тех пор, пока не нарушало покоя остальных. Повидать можно было все, что угодно: начиная от причудливых разноцветных растений, заканчивая сложными постановками, в которых было задействованы как звуки, так и образы. Предела в фантазии не было, но стоило помнить одно простое правило: если творение одной души беспокоило вторую, оно сразу же поглощалось Пустотой — в ней не было места чужим тревогам.Душа не знала, как долго находится в этом удивительном месте, потому что время не гнало вперед — его здесь попросту не существовало. Казалось, что теперь она находится где-то посредине, летя вдоль нескончаемой пропасти, окруженной безмолвной Пустотой. Будь Душа в мире живых, ее состояние можно было бы описать словом ?счастье?, однако именно потому, что отныне она ему не принадлежала, ей было так хорошо и спокойно. Ни слез, ни горя — разве можно было желать большего? Все шло своим чередом, но…Однажды Пустота содрогнулась. Такое происходило и раньше, а потому никто не обратил внимания — в том числе и Душа. Она продолжила свой путь, когда неподалеку заметила нечто необычное, чего не встречала до этого. Проникшись интересом, Душа неспешно приблизилась, наблюдая.Впереди замерцала чья-то тень. Она отдавала приглушенным зеленым светом и странно вибрировала, источая непривычную для здешних мест силу. Чем-то Тень была похожа на остальных душ, вот только эта неприятная энергия… нет, она точно не могла принадлежать Пустоте.Как и остальным душам, Тень ей не понравилась. Она казалась близкой, но в то же время какой-то чужеродной, еще не до конца принадлежа этому миру. Чужаков здесь не любили, а потому Душа развернулась, стремительно удаляясь, когда ей вслед раздалось гулкое эхо: — Катория Кастенн.Она вздрогнула, против воли остановившись. Тень продолжала неподвижно стоять, пока ее грани дрожали и расплывались, походя на причудливые щупальца. Сомнений быть не могло — она звала ее, вот только Душа совершенно не желала откликаться на зов. Развернувшись, она начала стремительно удаляться, пытаясь отстраниться от имени, которым ее хотели связать. Оно, подобно цепким когтям, цеплялось за нее и безжалостно терзало, навязывая воспоминания, которые она столь упорно не желала принимать. Имя несло в себе боль, а потому Душа ускорилась, пытаясь сбежать. — Катория Кастенн.Мир завибрировал, отвечая на требовательный призыв. Душа взвыла, ощутив на себе прочные путы, которыми ее связывало имя: они обволакивали на подобии сети. Душа забилась в них, ощущая, как Тень притягивает ее все ближе к себе. Понимая, что все старания тщетны, она отчаянно закричала, призывая на защиту мать-Пустоту.Щупальца Тени вытянулись, превращаясь в длинные тонкие лапы, а сама она стала походить на паука, что прял и прял, подтягивая пойманную добычу. Сил сопротивляться не было, но Душа предприняла еще одну попытку, когда мир в последний раз вздрогнул от громкого призыва: — Катория Кастенн!?Нет, это не я. Меня здесь нет!? — запротестовала Душа, но было уже поздно. Походившая на паука Тень крепко схватила ее, увлекая за собой, прямиком в узкий разлом, походящий на рваную рану посреди Пустоты. Душа затрепетала, пытаясь противиться, но ничего не получалось, ведь она была намертво связана именем.Когда Тень протащила ее сквозь разлом, Душа посчитала, что сейчас разорвется на части. Она поняла, что не сможет пройти целиком — Пустота не отпустит. Душа взвыла от боли, когда от нее оторвалась небольшая часть, навеки дарованная здешнему миру — плата за пребывание и залог того, что однажды отобранное у Пустоты вернется обратно к ней. Тогда Душа не знала, что худшая часть все еще ждала впереди…Возвращение в тело было мучительным не только потому, что к ней вернулась способность ощущать физическую боль, и даже не оттого, что возвращаться в него она не хотела — тому, кто призвал ее, этого было недостаточно. Едва раскрыв глаза, она тут же изогнулась в невыносимых судорогах, притом не только телесных: саму ее суть пытались вывернуть наизнанку. Она почувствовала, как душа то сжимается, то разрастается, и все это под мерное сопровождение слов ритуала. Тело продолжали наполнять энергией, и казалось, что вот-вот его разорвет на части.Кошмар медленно становился явью: словно откликнувшись на жестокую волю того, кто руководил страшным действом, тело начало деформироваться. Энергия поступала, пресыщая все ее существо, и вот уже ткани, кости и кровь — все начало меняться, становясь чем-то новым. Душа не стала исключением: вслед за телом, она принялась искажаться, превратившись в нечто на подобии лоскута ткани в руках швеи, что то и дело выкраивала, резала и сшивала. Эти перемены устрашили бы каждого, потому как ощущения были такими, будто кто-то решил самым жестоким образом надругаться над телом и душой, создав из них что-то иное — то, чего ты не желал.Во время этих ужасающих перемен к ней стали помалу возвращаться чувства и контроль над несчастной, измученной оболочкой. Сначала она поняла, что узнает ощущения в собственных пальцах. Следом стало различимо лицо вместе с ртом и глазами. Отворив их, она увидела всполохи зеленого света, свидетельствующего о том, что ритуал еще не окончен. В следующий миг показалось, словно тысячи игл пронзают новое тело: к ней начали возвращаться воспоминания. Подобно неудержимой лавине, они хлынули в разум, отчего пытка стала вовсе невыносимой. Не в силах терпеть, она закричала. В ответ бурлящая кругом магия задрожала.Неподалеку раздались взволнованные возгласы, но она не обратила внимания. Крик все крепчал и крепчал, так что вдоль каменного зала едва не пошли трещины. Энергия шипела и противилась тем, кто пытался ее контролировать. Руны замерцали ярче прежнего, вот-вот намереваясь взорваться, ослепив всех своим неудержимым сиянием.Еще одно несносное мгновение, и все внезапно кончилось. Пентаграмма вспыхнула в последний раз, после чего погасла. Тело, видоизмененное магией, медленно погрузилось на пол. Блеклый бирюзовый отсвет, что оно излучало, трепетал на взволнованных лицах присутствующих. — Приветствую в мире живых, Катория Кастенн, — изрек низкий женский голос.Она подняла взгляд, мгновенно узнав ту, что к ней обратилась. Эреб — та самая Тень, что проникла в Хранилище и была виновницей всех этих мук — стояла теперь перед ней. Ее бледное худое лицо было подобно застывшей маске, и лишь затаившаяся в глубине глаз тревога указывала на то, что некромант не была столь же бесстрастной, какой пыталась казаться. Черная татуировка паука на голове выглядела особенно зловеще в царившем полумраке. Одного вида Эреб было достаточно, чтобы вызвать непомерную ярость Катории. — Ты!.. — дрожащим от гнева голосом проревела она, поднимаясь. — Как ты посмела?!!Злость ее была настолько сильна, что затмила собой все вокруг. Катория не заметила, что по какой-то причине стала выше, отчего теперь глядела на Эреб свысока, а также то, что голос ее изменился: он стал звучать приглушено, словно из-под воды. Помимо этого, ему теперь вторило причудливое эхо. — Ты не имела права забирать меня силой! — продолжила она, не обращая внимания ни на что вокруг. — Я не желала возвращаться с тобой, Прядущая Тени! Не хотела вновь ступать в этот проклятый мир!Помимо Эреб, вокруг них собрались другие некроманты, что помогали во время ритуала. Совсем неподалеку стоял Рафир, изумленно наблюдающий за происходящим. Вдали, у самой стены, притаился темный силуэт жнеца-Авикара. Пока что Катории не было до них дела — вся ярость была сконцентрирована на той, что воскресила ее против воли. Эреб с достоинством выдержала упрек: ни один мускул на лице не дрогнул, пока она выслушивала обвинения в свой адрес. После некромант спокойно произнесла: — Мне жаль, если это не совсем то, чего ты хотела, однако сейчас не время прислушиваться к пожеланиям каждого. Идет война — маги проникли за стены, загнав нас в замок. Защитные заклятия надолго их не удержат, и вскоре нам придется либо навек проститься с жизнью, либо отдаться в плен. Любое из этих решений повлечет за собой один исход — Культ Смерти будет уничтожен. Ни побег в Нудрармир, ни на другие континенты не спасет нас, если Мор-Анросс падет, забрав с собой лучших некромантов.Ты была смышленой ученицей и умелым колдуном при жизни, Катория Кастенн, а значит, послужишь Культу и после смерти. Увы, но такова цена за наши знания и обучение — сейчас нам нужны сильные некроманты, и ты не станешь исключением. — Я и так отдала жизнь за эту войну! — вскричала Катория. Ее голос заставил младших некромантов вздрогнуть. — Если и этого тебе мало, Эреб Вравен, то вспомни о том, что оплакивать мне пришлось не только себя, но и близких: наставника с лучшим другом! — Кезар был и моим другом тоже. Почти каждый в этом зале пострадал от войны, и не ты одна будешь оплакивать умерших — в наших силах лишь сделать так, чтоб их гибель была не напрасной. — Ты пожалеешь об этом! — оскалилась Катория, вытянув руку, будто собиралась наложить проклятие. Только тогда она впервые увидела свою мерцающую кожу и длинные пальцы. Катория отшатнулась, принявшись пораженно оглядывать призрачное тело. Лишь теперь до нее дошло, что она не чувствовала ног, да и вообще… не касалась пола.Не обращая внимания на ее пораженный вид, Эреб мрачно проронила: — Прибереги месть для магов. Прими то, кем ты стала, и обрати свою боль против нашего общего врага. Собери воедино силу, дарованную обликом высшей нечисти, и отомсти за жизнь близких — как и подобает Повелительнице Баньши, чей крик сотрясает души живых, знаменуя их скорую гибель!