Глава 28. Игры с огнём (1/1)

Глава посвящается GikkonЭрнест редко заигрывал с радикальными партиями, прекрасно осознавая, что их методы и некоторые взгляды на мир?— весьма разрушительные для человеческого общества. Он понимал причину, по которой эти движения и взгляды вообще появились, но понимать и принимать?— разные вещи. Эрнест всегда старался держаться от радикалов стороной, хоть порой, он находил в их выступлениях много рационального, а глава местной радикальной организации, чье выступление было напечатано в подпольной революционной прессе,?— произвел на социалиста сильное впечатление. Наверное, именно близость взглядов и некоторых методов заставила Эрнеста покинуть родной край и пуститься на поиски приключений, завязав свой красный шарф по последней французской моде.Система шарфов в последнее время не внушала Эрнесту никакого доверия?— она была сложной, запутанной, часто непонятной, но в тоже время позволяла нужным людям находить друг друга. Революционер искренне боялся, что полиция раскусила социалистическую уловку, хоть это и было сомнительным, ведь по сути никакой системы и не было, она менялась от случая к случаю, что позволяло многое понять. Так, шарф повязанный в два слоя с хвостом на правом плече - говорил о том, что человек, носящий его в пятницу, имеет важную информацию, но в субботу этот жест уже не имел никакого смысла. Система жестов и их значение менялось от собрания к собранию, различалось между рангами и вообще казалась сущей катастрофой, так как даже сами революционеры ни раз путались в ней, но так было первое время?— у социалистов было очень важное правило, которое и делало их невидимыми для полиции?— подходить к братьям революционерам можно лишь в определенные дни, объявляемые на собраниях, перед тем как подойти, нужно внимательно присмотреться к цвету шарфа и его расположению, и только после всего этого подать нужный сигнал. Но не стоит ждать ответа на сигнал, если человек, подошедший к революционеру, покажется слишком подозрительным или совершит знаковую или иную ошибку?— именно на этих ошибках в руки социалистов попадались ?казачки?. В общем, Эрнест снова паниковал на пустом месте, предпочитая быть слишком осмотрительным.Радикалы встретили Эрнеста своими знаками?— поднятые два пальца вверх, означающие анархию, этот жест продублировал и сам социалист, отдавая тем самым дань вежливости. Братья по идеологии довольно радушно приняли одного из предводителей социалистов, а потому, убедившись, что перед ними нужное лицо, провели его в штаб. Штаб анархистов во многом соответствовал их политическим убеждениям?— вокруг была такая мешанина стилей и форм, что в глазах начинало рябить.В кабинете главы партии анархистов было, как ни странно, более-менее порядочно, кабинет был по-викториански скучен и вычерчен, словно в насмешку, как красная тряпка. Эрнест оценил иронию, расположившись в гостевом кресле. За столом сидел человек лет тридцати двух, бывший преподаватель?— едва ли не профессор физики, Альберт Д., прозванный ?Чёрный Альберт?. Конечно, подобный эпитет ни имел никакого отношения к его цвету кожи или делам, дело было в забавном каламбуре, который составлял его имя и прозвище. Альберту нравились подобные каламбуры, тем более, будучи анархистом, он видел в этом нечто весьма занимательное.Альбер был джентльменом, более того, он производил вид человека из общества, чем создавал значительный контраст с тем же Эрнестом, с плеч которого не сходила рабочая рубашка и куртка. Одежда Альберта была не самой дешевой?— Эрнест хорошо разбирался в дорогих тканях, куда только судьба его не забрасывала, на тканный завод тоже. Разительный контраст обескураживал, но Эрнест старался не обращать на него внимания, хоть и чувствовал себя весьма не комфортно.—?Понимаю,?— приятным баритоном произнёс Альберт, заметив нервозность гостя,?— для вас, социалистов, подобное?— дикость, но мы, анархисты, не делаем больной разницы между курткой и хорошим костюмом, нам, знаете ли, многое безразлично.Эрнест кивнул. Альберт постарался проявить к гостю как можно больше вежливости и внимания, что вначале сильнее насторожило его, но после социалист немного успокоился.—?Так значит, полагаете, что стражи общественного порядка что-то пронюхали,?— неудовлетворительно заключил анархист, поджав губы, было видно, что эта новость обеспокоила его.—?Именно так,?— согласно кивнул Эрнест. —?Я установил наблюдения за некоторыми новичками и теми, кто внушал некоторое подозрение, но ничего не заметил. Выражать большее недоверие?— опасно, начнётся анар… я хотел сказать, это повлечёт негативные последствия.Альбер улыбнулся, его позабавила оговорка гостя, но он позволил качнуть головой, показывая, что как бы не заметил этого. Эрнест, напрягшийся после оговорки, вновь немного расслабился. Он не был до конца уверен в своих действиях, но отлично понимал, что на те вещи, какие он предлагал, согласятся только радикалы.—?Мы и сами недавно получили весьма тревожные новости,?— заметил Альберт, скосив взгляд в окно, через пару часов у него намечалась занятная встреча.—?Какие, если эта информация не является большой тайной?—?Является, но ведь мы не чужие, верно? —?вновь едва заметно улыбнулся анархист. —?Говорят, что на окраинах, да даже в Лондоне, появились молодчики, которые под разными флагами устраивают погром. Вчера это были коммунисты, сегодня анархисты, а завтра, наверное, это будут суфражистки, но ни послезавтра, ни когда-либо ещё это не будут монархисты и капиталисты, понимаете?Эрнест кивнул, он прекрасно понимал, куда клонит Альберт. Он и сам, говоря откровенно, думал, что радикалы начали предпринимать более активные действия, но это оказалось не совсем так. Анархисты были народом весьма своеобразным, их же собственная философия во многом мешала им добиться существенного результата, хоть сейчас, если интуиция Эрнеста не обманывала, у них был очень сильный лидер, умеющий убеждать.—?Они пытаются запугать народ нашими собственными методами,?— произнёс Эрнест, задумавшись.—?А ещё они натаскивают полицию на нас,?— заметил Альберт, взгляд которого стал пугающе стальным. —?В Скотланд Ярде тоже не дураки сидят, хоть и без них не было бы нашей знаменитой английской бюрократии. Что-то зреет и мне очень не нравится куда дует ветер. Они пытаются зажать нас в кольцо, только нас много, но все мы?— порознь, это делает нас более доступными мишенями.—?Мы для них сейчас опаснее,?— в слух произнёс Эрнест, начав рассуждать. —?Нас больше, у нас развита пресса, капитал, мы постоянно ведем связь с русскими и американскими социалистами, что делает нас в их глазах куда хуже.—?Да уж,?— подтвердил Альберт,?— если уж они чего и боятся, так это американских и русских радикалов, я, признаться, и сам был несколько поражен, когда мне попались некоторые образцы литературы, переведённые знающими людьми. У них зреет какая-то грандиозная штука.—?У нас тоже,?— вставил Эрнест. —?Власть явно пытается объявить войну, но они наивно полагают, что выиграют её без единого выстрела.—?Это уж вряд ли,?— хмыкнул Альберт. —?Стрелять-то они?— стреляют, да только в воздух.—?И только от нас зависит, будут ли пули и дальше уходить в молоко,?— закончил мысль анархиста революционер.Конечно, и Эрнест, И Альберт прекрасно понимали, что анархизму и коммунизму совершенно не по пути, но оба лидера также не были слепы, они понимали, что на время им нужно объединиться, иначе представители власти будут вылавливать их по одному. Разговоры о судьбе партий затянулись, Альберт предложил остаться Эрнесту в проверенном месте, социалист принял приглашения, они еще многое не обсудили. Эрнест знал, что в штабе его план и действия не одобрят, но сейчас он видел в методах анархистов то, что необходима его партии: смелости и некого безрассудства. Враги окружали, они смыкались в кольцо, и в любой момент могло произойти что-то страшное и непоправимое.План вызывал множество вопросов, но Альберт обещал его доработать. Основная проблема состояла в том, что братья и товарищи Эрнеста должны были быть в неведение, чтобы чрезмерная осведомленность не достигла ненужных ушей. Анархист согласился с тем, что сначала нужно вычистить блошек из социалистической шерстки, даже он понимал, как велико влияние этой партии. Альберт вообще был на редкость здравомыслящим для анархиста человеком, чем вызывал множество вопросов. Эрнест просто не понимал, как такой умный, образованный и грамотный человек может выбрать анархию, а не правильный, логичный и естественный коммунизм, однако природная интуиция советовала молодому человеку не вдаваться в лишние подробности, среди революционеров всех мастей и взглядов было в ходу единое правило,?— не стоит задавать вопросы о прошлом, а о том, что ответ на вопрос о выборе анархизма лежит в прошлом этого человека,?— Эрнест не сомневался.Социалист знал, что рисковал, но он верил, что его методы верны и оправданы, тот же Комуи слишком часто оборачивался назад, предпочитая медленный подъём, ему и вовсе следовало быть не координатором, а каким-нибудь бухгалтером. Конечно, были и те, кто разделяли рвение Эрнеста, но среди социалистов было слишком много молодых и горячих голов, готовых прошивать лбами все мыслимые и немыслимые препятствия, что в конечном итоге прибавило бы больше проблем, чем принесло пользы. Нет, здесь нужно было действовать очень тонко и только Альберт мог по-настоящему помочь с этим.—?Скоро что-то произойдёт,?— говорил на прощание Альберт, смотря на линию горизонта с тревогой во взгляде. —?Что-то глобальное и ужасное, нам нужно быть к этому готовым?— всем. Быть может, настанет время, когда я и Вы встанем по разные стороны, но я надеюсь, что наша борьба будет проходить под эгидой политических лозунгов без единой капли крови.Эрнест согласно кивнул, сердечно пожав новому товарищу руку. Ему нравился Альберт, его спокойствие и мудрость, что проскальзывала во взгляде, это был весьма необычный, но несомненно талантливый человек.___Аллен привычно огляделся, заходя на очередной завод. Эрнест смог убедить руководство в том, что социалисты слишком притихли, в то время как в газетах идёт активная агитационная борьба капиталистов, уличающих революционеров во всех злодеяниях, чем создают опасную ситуацию, внушая простому народу, что социалист?— не иначе как чёрт.Уолкер уже бывал здесь раньше, но это было больше года назад, тут состоялось одно из его первых выступлений под руководством наставника, чем парень гордился. Текстильный завод Б. и Ко, был одним из старейших в городе, а потому имел весьма солидную репутацию, только вот Уолкер ещё в первое своё посещение этого места понял, что репутация этого места заключена в его фасаде. Рабочим платили чудовищно мало, там где должно работать троим?— работали двое, а уж в отделе обработки пуха, где через пару месяцев работы все мастерицы не могли нормально дышать от забитых пылью и пухом лёгких,?— было страшно подумать. За год состав рабочих изменился?— кто-то умер, кто-то перешёл в другое место, а кто-то просто махнул на всё рукой.Аллен знал, что сегодня на заводе нет хозяина?— революционеры всегда просачивались на заводы, как воры, боясь наткнуться на капиталиста с полицейскими за пазухой, а потому был более-менее спокоен. Рабочие поглядывали на социалиста со смесью интереса и недоверия, но Уолкер уже привык к этому. Сегодня он пришёл проповедовать свободу и братство, а потому косые взгляды не задевали его.На плечах Уолкера лежал тяжёлый, связанный шарф зелёного цвета, он был обмотан вокруг шеи только один раз и его конец при сильном ветре развивался, как флаг. Это был знак своим и некоторые рабочие завода тут же среагировали на него, подходя к социалисту ближе.За каких-то полчаса почти весь завод собрался в небольшом темном зале, Уолкер немного нервничал, так как знал, что не все рабочие?— друзья социалистов, но надеялся, что в случае опасности его ноги достаточно быстрые.—?Здравствуйте, друзья! —?воскликнул Аллен, стоя в тесном круге рабочих,?— думаю, что многие знают кто я, а если не знаете, то я скажу?— я Ваш брат.—?Конечно,?— крикнул кто-то из толпы,?— а что не отец?—?Отцом он уже был, да только монашеское платье оказалось слишком колючим,?— крикнул другой до боли знакомый голос, заставивший Аллена содрогнуться.Толпа рассмеялась, это привело растерявшегося социалиста в чувства.—?Друзья! Прошу, проявите немного внимания. Ведь мы все?— жертвы магнатов, жертвы плутократии, жертвы обмана и беззакония!—?О, началось,?— пронеслось по залу, но Уолкер не обращал на это внимание.—?Посмотрите вокруг! Этот тесный и тёмный зал, в котором летом жарко, как в аду, а зимой продувает так, что вы целыми штабелями падаете от простуды. Посмотрите на эти огромные станки, которые приводятся в действие вашими мускулами и руками. Посмотрите на то, сколько вам платят! У каждого есть или будет семья, но как же растить ребёнка, как же есть что-то кроме хлеба, когда магнаты выжимают из вас все соки, не отдавая почти ничего в замен? Олигархи зажали нас между молотом и наковальней, они создали страшные законы, которые не позволят нам быть богаче, они создали налоги, которые отнимают и без того крошечную зарплату, она нанимают полицию и армию, чтобы задавать любое непослушание?— вот что они делают. Но почему они так делают, почему?В зале воцарилась тишина, слова социалиста против воли проникали людям в головы, заставляя задуматься. Кто-то махнул рукой и вернулся к работе, кто-то нервно озирался по сторонам, но стадное чувство держало его на месте. Сейчас Аллен как никогда был пастырем своих овец, он простирал руки вверх и обещал им свободу.—?Они боятся нас! —?сам ответил на свой вопрос юноша. —?Почему же они нас бояться, спросите вы и я отвечу?— нас много. Сколько же их?— этих деньгаглотов, этих животов, набитых ассигнациями и нашими налогами? Всего ничего. На одного мистера Б. приходится больше тысяч работников. Тысяча против одного! Как же им нас не бояться? Они и боятся, поэтому призывают к себе на службу полицию, армию и флот. Они боятся, что мы, как река, выйдем из берегов, поэтому строят огромные плотины, но строй-не строй, стихию нельзя победить. И мы?— рабочие, мы тоже стихия! Но сколько нам терпеть? Сколько терпеть нам унижения? Почему мы, обладатели такой силы и числа, молчим? Что нас держит? А я скажу вам?— что! Нас держит собственный страх. Страх, сродни страху животного, который не позволяет бросить вызов вожаку, не прогневив всю стаю. Но разве же мы животные?Слова Уолкера волновали рабочих, они всё сильнее приходили в негодования и выкрикивали что-то из толпы. Стихия, о которой говорил, социалист, приходила в движения и Аллен ощущал, как под его ногами раскачивается это волна.—?Всё это хорошо, парень,?— неожиданно крикнул громкий голос из толпы,?— но ответь-ка ты честно на пару вопросов. Ответь честно мне, я даже выйду вперёд.Из толпы вышел Тики Микк, лицо его было тяжело прочитать, оно словно выражало насмешку, но в тоже время что-то было в нём такое, что заставило Аллена вздрогнуть.—?Я слушаю тебя, vox populi [1],?— сурово произнёс Уолкер, пытаясь успокоиться.—?Ответь нам, революционер, почему же мы сидим между молотом и наковальней? Не потому, что наши хозяева?— законы, армия и флот? Не от того ли, что каждому из нас нужно платить дань и все эти псы просто кинутся на нас и растерзают? Ты говоришь?— нас больше. Пусть так. Но мы бедны?— сможет ли стая бедняков, вооружившись палками, победить десяток богачей с пуками и ружьями?—?Сможем! —?уверенно ответил Уолкер.—?А сколько нас выживет после этой бойни, а, малец? Я не хочу получить свинец в лоб за возможность есть досыта.Рабочие загалдели, слова Тики сильно уронили авторитет Уолкера, волны под ногами расшатались. Микк знал, что был прав, он не хотел выступать перед публикой, но уж сильно ему хотелось сбить спесь с этого юнца. Ему нравился маленький монах, когда он проповедовал покаяние, хоть и ему явно было не место в монастырских стенах, но теперь, когда Уолкер проповедовал бунт, это было намного хуже. Тики понимал, что парень во многом прав, но также он понимал, что прав и он сам, ради чего ему кидаться на амбразуру? Во имя каких целей и идеалов? Ему неплохо жилось здесь и сейчас и испытывать судьбу на прочность не хотелось.Микк подошёл к Аллену и взяв его за руку, тихо произнёс:—?Уходи-ка отсюда, пока жив-здоров, я видел, что кое-кто уже побежал за полицией.Схватив Уолкера за рукав, Тики произнёс:—?Ну-ка, дорогу, господа, я сейчас выпровожу этого молодчика вон отсюда, а то мы с вами будем слушать его до заката.Под одобрительные смешки и крики толпы, Микк вытолкнул Уолкера за пределы завода, ведя дворами. Уолкер нервничал, но Тики уже спасал ему жизнь один раз, поэтому он спокойно доверился португальцу ещё раз.—?Уходи дворами,?— тихо произнёс Тики, убедившись, что никого поблизости нет. —?Тебя явно будут искать. И больше не приходи, ясно? Я не нанимался спасать твою задницу.—?Не спасай ты мне её, она бы вообще не была в опасности,?— прошипел Уолкер, вытащив руку из цепких пальцев Микка.—?Какие мы дерзкие,?— усмехнулся мужчина. —?Слушай меня, парень, вашим ребятам тут не особо рады. Мне всё равно во что вы там играете, но я не собираюсь бегать по стране, выискивая себе работу, на которую вы ещё не наложили свои лапы. Меня устраивает мир, каким он есть, он мне нравится, поэтому будь добр, меняй его где-нибудь в другом месте.—?Этот мир приносит лишь страдания и боль! —?возмутился Уолкер.—?Тому, кто не умеет в нём жить,?— резонно заметил португалец. —?Этот мир придумал твой Бог, мальчик, так вот и живи в нём по его законам или нарушай их, мне всё равно, но я не хочу, чтобы это место превратилось в поле боя, ясно? Я приехал сюда чтобы жить в достатке, зарабатывая своими силами, а не умирать чёрт знает за что.Аллен хотел было возразить, но его весьма грубо вытолкали за пределы завода. Тики спокойно развернулся спиной, уходя к остальным рабочим. Он и сам не знал, чего влез?— если бы он не стал выгонять Уолкера, то минут через пятнадцать к ним бы прибежала полиция, скрутила этого паренька и всё было бы относительно спокойно, но нет, он снова подставлялся под удар и спасал бывшего монаха, только вот ради чего?Работа возобновилась, но минут через двадцать в здании появился отряд полиции, запретивший рабочим покидать завод. Тики нервничал, он понимал, что с точки зрения закона поступил верно, но он боялся, что если всплывет информация про то, как он упустил революционера на шахтах Камелота, то судьба у него окажется весьма незавидной. Так и оказалось. Во главе отряда полиции был инспектор Линк, чье лицо, увидев один раз, уже нельзя было забыть.Линк с великим неудовольствием выслушал объяснения рабочих. Какой-то молодчик просто взял и выгнал революционера в зашей?— это было хорошо, но в тоже время очень плохо. Молодчика нашли сразу и инспектор, увидев лицо португальца, сразу же стал более серьёзным. Это не могло быть простым совпадением. Инспектор полиции Линк был человеком достаточно умным, а потому понимал, что мотивов у Тики не так уж и много, а если быть откровенным, то два: первый состоял в том, что мужчине не нравились революционеры и он пытался осмеять их, заодно закрепив репутацию, и второй, к которому Линк имел особое тяготение?— Микк покрывал революционеров, а потому намеренно вывел одного из них. Идеальную картину второго мотива портил тот факт, что португалец действительно высказывал антиреволюционные идеи, роняя авторитет социалистов. Загадка достойная самого Шерлока Холмса.—?Приведите мне этого человека,?— раздраженно сказал Линк, закончив собирать информацию,?— мне нужно с ним поговорить.Помощники инспектора тут же кинулись исполнять поручение, они выхватили Тики на нижнем этаже и буквально притащили его в канцелярский кабинет, специально открытый местным клерком для представителей закона.—?Снова здравствуйте,?— хмыкнул Тики, располагаясь на жестком стуле.—?Вижу, Вы меня не забыли,?— весьма холодно произнёс Линк.—?Вас забудешь,?— фыркнул Микк,?— мне после всех ваших допросов пришлось менять место работы, господину Камелоту не слишком-то это понравилось.Линк поморщился. Он не любил вспоминать тот эпизод, в особенности то, что случилось после?— нападение на полицейскую карету и кража заключенного?— да уж, вся полиция целый месяц стояла на ушах.—?Надеюсь, что в этот раз мы обойдёмся без этого,?— продолжил Тики. —?Мне тут неплохо платят знаете ли.—?Это будет видно по тому, к чему мы придём. Начнём.Линк долго докапывался до португальца, применяя на нём все известные ему антиреволюционные уловки, мужчина не вёлся ни на одну из них. Тики и правда производил впечатление человека, глубоко не согласного с действиями социалистов, но в тоже время что-то смущало инспектора. Он не верил в случайности, а обстоятельства были и без того крайне подозрительными. Кроме того, что-то подсказывало Линку, что сбежавший революционер и тот парень, которого выпроводил португалец?— был одним и тем же человеком. Но Микк искренне заверял его в том, что даже будь бы оно так, признать тот или не тот?— невозможно, ведь беглец был чёрн, как ночь, а этот весьма приметен.Инспектор долго бился над португальцем, но так ничего не достиг, Тики держался весьма уверенно, пришлось отступить. Только Линк не был дураком, а потому решил, что над Микком стоит установить наблюдение?— уж больно темнит эта лошадка.