Глава 22. Перемены (1/1)

Аллен проспал дольше обычного, чувствуя себя невероятно уставшим после долгого путешествия. Все эти дни он был потрясён и испуган. Он шёл бок о бок с человеком, который легко убил другого человека. Похоже, что та тёмная слава, которая окутывала Канду имела под собой реальную основу.Уолкер чувствовал себя ужасно. Ему казалось, что его руки запачканы в крови не меньше, чем руки его нового ?брата?. И ради чего? Ради денег? Нет, это было ради идеи, конечно, ради идеи, как и церковные войны с сарацинами. Господу часто приходилось вручать своим послушникам мечи.Собрав свою волю в кулак, Уолкер направился в малый штаб Ордена, где обычно революционеры отчитывались о выполненном задании. Канда был уже там и явно заканчивал доклад. Аллен был рад тому, что ему не пришлось участвовать в этом разговоре.Отчёт принимал Комуи. Он сидел в небольшом кабинете, заваленном листами по всей поверхности стола, что-то сосредоточенно разыскивая. Огромный ворох бумаг был одним из способом спрятать нужные документы, здесь была своя сложная система, известная только Комуи.Комуи часто появлялся в малом штабе, который представлял собой небольшую общественную библиотеку для бедных, по крайней мере так звучало официальное название этого места. Книги в помещении действительно были?— крайне потёртые экземпляры, среди которых попадались весьма интересные вещи. Идея спрятаться в библиотеке принадлежала именно Комуи, который руководился принципом?— ?хочешь что-то спрятать, спрячь на видном месте?.—?Монах, задержись, пожалуйста,?— произнёс он, подняв глаза на Уолкера. Аллен кивнул, присаживаясь на небольшой диван. Канда смерил Уолкера презрительным взглядом, после чего покинул кабинет.—?Ты молодец,?— похвалил Комуи, слегка улыбнувшись. —?Признаться, мы не ожидали от тебя такой силы, когда узнали, что первоначальный план провалился. Ты оказался настоящим тузом в рукаве, даже нет, Джокером в колоде.Юноша сдержанно кивнул. Он бы предпочел оказаться пойманным, чем слушать всё это, но теперь отступать некуда. Остаётся надеяться, что на этом задании деяния, отягчающие душу бывшего монаха, кончатся.—?Ты прошёл своё испытание, поздравляю. Теперь тебе присваивается новое имя, которые ты можешь выбрать сам, а также получаешь своё первое вознаграждение за вклад в дело революции. Говоря откровенно, мы все тут работаем за идею, поэтому на наши средства прожить тебе будет трудно. Почти все члены ?Ордена? работают где-нибудь, я тоже. Тебе стоит задуматься над этим вариантом.—?Я подумаю,?— кивнул Уолкер.—?Хорошо. Полагаю, ты хотел что-то спросить?—?Да… я хотел узнать, когда вернется Эрнест?Комуи помрачнел. Его лёгкая полуулыбка стала более напряженной, но всего лишь на пару мгновений. Этот человек умел держать свои эмоции под контролем, когда хотел.—?У него тоже появились некоторые сложности на задании. Ничего страшного, в любом случае, он знает, что делать. Думаю, дня через три всё будет улажено, и он вернётся домой.Аллен промолчал. Смутное беспокойство, поселившееся в нем несколько часов назад, росло, но юноша старался не придавать этому большое значение. Он переживал за своего наставника, особенно теперь, когда сам узнал, что значит быть революционером.Покинув кабинет ?Смотрителя?, Уолкер задумался о том, с чем же на самом деле столкнулся Эрнест. Аллен не хотел, чтобы его покровитель был втянут в убийства или что-то такое же страшное и греховное. Одно дело?— говорить речи с трибуны и бегать от полиции, другое?— замарать руки в крови. Случалось ли Эрнесту выполнять такие же задания, какие выполнял Аллен? Юноше хотелось, чтобы на этот вопрос существовал только один ответ?— нет. В глазах Уолкера Эрнест был прекраснейшим из людей и больше всего Аллен боялся, чтобы с ним что-то случилось.Наставник вернулся через четыре дня, вид у него был крайне изможденный. Аллен не стал расспрашивать Эрнеста о том, чем он занимался, возможно, что теперь Уолкер вообще не хотел знать многое из того, к чему он изначально стремился, но отступать нельзя. Эрнест часто говорил ему о Великой Французской революции, о цене, какую люди платят даже в мирное время и во всем этом была логика. Проблема же Уолкера состояло в том, что по природе своей он был близко к чувствам, а не к сухим фактам и размышлениям.Через две недели после своего посвящения, Аллен получил новое задание, на этот раз оно было совершенно безобидным?— пропаганда идей равенства в молодежной среде. Уолкера поставили в пару с Лави, так как это была его сфера деятельности.Найти общий язык с Лави оказалось на удивление просто?— он любил потрепаться и снабдил Аллена всей необходимой информацией, а также целой кучей совершенно ненужных юноше фактов, но после Канды такой напарник?— на вес золота. Единственной проблемой совместной работы с Лави была его чрезвычайная верткость?— он легко сливался с толпой молодых людей и Уолкер постоянно терял своего напарника.Студенческая среда была наиболее безопасна, это Аллен понял быстро. Ветер в голове, жажда новых ощущение, желание прославиться, надежды на светлое будущее?— всёэто создавало удивительную смесь, толкающую многих молодых людей в руки революционеров. Однако приходилось быть осторожными?— даже обладая бесстрашием юношества, не многие рисковали подходить к бунтовщикам достаточно близко.Уолкер быстро вошёл в нужную колею и стал работать на благо революции. Он и сам верил в то, что говорил, но предпочитал закрывать глаза на многие сомнительные моменты. За несколько месяцев активной революционной деятельности, совесть Аллена успокоилась, а вот сердце?— наоборот. Его тревожил Эрнест.Отношения с Эрнестом оказались сложными. Эрнест бредил революцией, как его любимый Робеспьер, заставляя Аллена испытывать ревность к давно почившему человеку. Наставнику рисовалась совершенно прекрасная картина будущего, в которой все были счастливы и довольны, ради которого он готов был сложить свою голову, но не только свою. Уолкер старался не обращать внимание на резкость некоторых суждений Эрнеста, но иногда тот переходил грань. Для Аллена, человека, впитавшего с молоком матери такие понятия как долг, честь и совесть, было тяжело слышать холодные рассуждения наставника о жертвах, приносимых во благо революции. Иногда юноше казалось, что вместо прекрасной девы, что несёт свободу, они кормят своими жертвами какого-то ужасного, древнего, кровавого Бога.—?Разве ты не видишь, Аллен? —?вдохновенно говорил Эрнест, смотря куда-то вдаль,?— будущее уже близко. Пока мелкие дельцы грызутся друг с другом, их начинают пожирать синдикаты, появляется монополия. Этот процесс уже не остановить. Наше дело заключается в том, чтобы взять монополию в свои руки, встав у государственного аппарата. Только посмотри вокруг?— всеми важными организациями заправляют частные лица. Железная дорога? Это собственность мистера А. и Ко. Городские электростанции?— да разве они городские? Это собственность мистера С., который продает электричество городу. Водопровод?— тоже самое. Это возмутительно. От воды, газа и электричества зависит жизнь целого города, а мы должны платить огромные деньги в частные карманы, чтобы получить необходимое нам! Долой сомнения, Аллен! В мире, где будут править социалисты не будет платы за газ и воду, само государство будет платить за них! Не будет и мелких торговцев, задирающих непомерную цену, аптекарей?— мошенников! У штурвала будут стоять наши братья и сёстры, цель которых?— станет забота о населении. Быть может, это случится не так скоро, как бы мы хотели, но разве можно сидеть и ждать, когда придёт это великое время? Нет, мой друг, мы должны прокладывать путь!—?На разве все наши методы так необходимы? —?с долей сомнения произнёс Уолкер.—?Конечно! Разве можно было бы построить хорошую железную дорогу, не подорвав гору, чтобы она проходила сквозь неё? Мы?— революционеры первого поколения, на нас лежит самая ответственная и тяжёлая работа?— прокладка путей по диким лесами и горам, чтобы социалистическая машина смогла проехать по ним.Уолкер кивал. Ему нечем было возразить своему наставнику, да и не хотелось. Аллен желал верить в светлое социалистическое будущее, где люди будут равны в своих возможностях, где не будет нищих и убогих, вынужденных просить милостыни. Правда во многих вопросах мнения Уолкера и Эрнеста серьёзно расходились, в-первую очередь, на религию. Наставник считал, что в новом государстве, построенном рабочими, она будет не нужна, Аллен же считал, что вера всегда помогает излечить душу несчастным и дать надежду отчаявшимся.Уолкер много читал и часто слушал речи своего наставника, которые тот говорил на улице или у кафедры в здании собраний. У Эрнеста было какое-то природное свойство оратора?— он убеждал. Аллен слышал, что за поимку Эрнеста полицией была назначена серьёзная награда, но молодой человек ничего не боялся, продолжая трудиться на благо правого дела. А ещё он упорно не замечал страдания влюбленного в него юноши.Аллен обладал достаточно благородной душой, чтобы не пытаться насильственно найти отклик в душе человека, который был для него так важен, но молча стоять за спиной своего наставника, смотря на него с невероятной нежностью, восхищением и желанием?— было слишком тяжело. Порой Эрнест словно вспоминал про Уолкера и коротко целовал его перед заданиями?— в лоб, а порой в губы, без страсти и силы чувств. Аллен не винил его, потому что знал, он был женат на революции, как и его обожаемый Робеспьер.В детстве Уолкера учили, что нужно бояться своих желаний и он боялся. Только если раньше, Аллен боялся их выполнения, то теперь его мучил страх того, что этим желаниям никогда не суждено сбыться. Казалось, мир бывшего монаха и его наставника был так далеко друг от друга, как свет давно умерших звёзд от полюса Земли. Это была странная любовь, родившаяся из восхищения и окрепшая дикой верой, что придавала ему силы.В конце октября Эрнест отправился на задание в район Уэльса и так и не вернулся. В ?Ордене? ходили самые разные слухи?— от похищения полицией, до героической смерти. В смерть наставника Аллен не верил, но как полиции удалось поймать этого удивительно человека? Эта загадка мучила Уолкера, едва не сведя его с сума. Уолкер не знал, что ему делать?— он почти ничего не делал, слоняясь по новому дому, как неприкаянный дух (старый пришлось оставить из-за страха появления полиции).Ослеплённый горем, юноша почти ничего не замечал, перестав реагировать на все важные события революционеров и даже на стычки с Кандой. Как оказалось, игнорировать последнего?— было самым опасным делом. В какой-то момент своих душевных страданий, Уолкер не заметил, как вышедший из-за угла Канда, резко схватил его и прижал спиной к стене.—?Хватит страдать, чёртов извращенец! —?прошипел Канда, крепко сжимая лацканы рабочий куртки Уолкера. —?От твоего грустного вида хочется блевать. Ты что, чёрт возьми думал, что мы тут в войнушку играем, размахивая вместо палок словами?—?Отпусти меня,?— прохрипел Аллен, чувствуя как его противник крепко сжал его горло кулаком, не выпуская из пальцев материю куртки.—?Чёрта с два! Сначала ты перестанешь строить из себя плакальщицу.—?Какое тебе дело до меня. Пусти! —?не унимался юноша, стараясь отцепить руки Канды от своей куртки.—?Мне?— никого. Ты мешаешь остальным. Ты думаешь, что только твой Эрнест сдох?—?Он не умер! —?закричал Аллен.Канда резко отпустил Уолкера и влепил ему смачную пощёчину, после чего снова прижал к стене.—?Сдох он или нет?— мне плевать,?— прошипел он. —?Но ты, если не хочешь последовать туда же, должен работать. Ты?— жалкий сопляк, который только и мог, что таскаться за Эрнестом, пуская на него слюни. Ты?— ничтожество, которое не смогло ничего сделать.—?Заткнись,?— прошипел Уолкер, в котором горе начало сменяться злостью. —?Закрой свой чёртов рот!Аллен вывернулся и попытался ударить Канду, но тот уклонился. Завязалась небольшая драка. Уолкер был в бешенстве, боль и ярость слепили его, заставляя часто подставляться под удары, но он даже не чувствовал боли. Его душа была огромной открытой раной, пылающий, как сама бездна, и этот ублюдок посмел плюнуть в неё!Канда легко отбивал атаки Уолкера, уклоняясь от кулаков с кошачьей грацией. Он был опытным бойцом, способным переломить Аллена на несколько частей. Резко ударив ногой по колену Уолкера, Канда повалил его на землю, садясь юноше на спину и заводя его руки за спину. Аллен отчаянно брыкался, но ничего не мог поделать, наконец, его был начал иссякать.—?Слушай меня, сопляк. Либо ты перестаешь ныть и ходить с видом вдовы, либо я помогу тебе убраться в мир иной. Нам не нужны слабаки. Эрнест сам привёл тебя, считая, что это хорошая идея, он верил, что ты можешь быть полезен, но ты просто кусок дерьма. Либо ты с нами, либо против нас. Либо ты продолжаешь делать то, что делал Эрнест, либо клянусь чем угодно, скоро тебя найдут с дырой в голове.Канда слез с Уолкера, поддав ему на последок несколько ударов кулаком, после чего удалился с независимым видом. Несмотря на то, что Канда был последним человеком, ко мнению которого Аллен когда-либо хотел прислушиваться, его слова, сдобренные порцией крепких ударов, смогли постепенно достучаться до сознания Уолкера.Эрнест жил революцией и не важно, что произошло на самом деле. Он взял Аллена как ученика, как бойца, а значит он не имеет права упасть в темноту собственной боли. Было тяжело, так тяжело, что пуля, пущенная в висок казалась действительно хорошим выходом, но Уолкер продолжал идти к своей цели.Через два месяца с исчезновения Эрнеста, Аллен получил задание направиться в Уэльс на самую большую шахту в этом регионе. Уолкер согласился, надеясь, что сможет узнать, что произошло с его наставником.+++Тики сидел в небольшом кабинете угледобывающей компании, покуривая достаточно дорогие для уровня его дохода сигары. Сегодня у него был действительно тяжёлый день. Один парень публично обвинил его в том, что он заложил троих ребят с шахты, поэтому пришлось разукрасить смельчаку физиономию. Это был не первый раз, когда на него косились с подозрением, но Микк старался быть своим и чаще всего это получалось.После того, как два месяца назад в город явились революционеры, принявшиеся открыто пропагандировать свои идеи среди рабочих, началось какое-то безумие. Полиция смогла поймать зачинщика царившей кругом анархии, но как оказалось, у революции было много голосов. Опасная идея уже прозвучала в обществе и здесь, на шахтах мистера Камелота, началось движение в крайне нежелательную для него сторону.Тики не нравилось то, чем он занимался, особенно первое время, но Шерил щедро платил ему за свои труды, что компенсировало многие вещи в положении португальца, многие, но не все. И теперь какие-то голуби нашептали Камелоту, что на его предприятие снова направляется очередной проповедник революции. Как же Микк всё это ненавидел.