Глава 2. Пусть помчит меня смерть легко в Ад (1/1)

Зачем ты пришёл, бритоголовый монах?Не видишь, что руки мои в кандалах?Ведь ты знаешь, могу пришибить холодным железом.И ты не пекись о моей душе,Ведь таковой нету уже.И отпевать меня бесполезно.Канцлер Ги. Каинский еретик.Вопросы жизни и смерти, праведности, морали и чести, которые всегда так сильно занимали бедных матрон и высокочтимых особ, никогда не занимали черноволосую голову молодого португальца?— Тики Микка. Родившись в стране, где жаркие летние дни сменяются блаженной прохладой ночи, где почти не бывает снега, а все берега пропитались рыбой, которую тут поглощали в огромных количествах с понедельника по воскресенье.Тики родился в небогатой семье, отец его был человеком неизвестным, а мать жила в нищете, в которой и умерла, оставив ребёнка в возрасте трёх лет. Малыша взяли в приют, где до тринадцати лет он знал лишь боль, голод, нужду и унижение, пока не сбежал, желая жить на улице и работать, как мужчина, чтобы есть и пить, как мужчина. В ранней юности?— всего в пятнадцать лет, он уже знал что такое выпивка, карты и что самое важное?— женщина. Тики, как говорят, повёлся с плохими ребятами, хотя лично он не считал их таковыми, и вырос из приютского бунтаря в вечного странника, бродягу, живущего первыми попавшимися заработками.В семнадцать лет он узнал, что такое тюрьма. Юношу сцапали за шулерство и посадили на три года, где ему пришлось узнать более тяжелый труд. Получив ?желтый билет?, он вышел из тюрьмы, после чего решил навсегда покинуть родной город. Друзья его тоже сидели, но за куда более опасные вещи. Один из закадычных приятелей Тики попался за грабеж, о чём Микк узнал уже на свободе. Он не был удивлен таким поворотом событий, но пути их навеки разошлись в разные стороны.В тюрьме Микк научился хорошо работать лопатой и подзаработал за три года, проведя большую часть своего заключения в земле. Купив хорошую лопату, он начал помышлять о том, чтобы заработать вскапыванием полей или рытьем тоннелей и шахт. Мужчина не тянулся к честному труду, но попасть в тюрьму снова не хотелось, а умереть с голода?— тем более. И все же, работа на родине не сложилась. В двадцать один год он без сожалений и слёз покинул Португалию, мечтая о приличном заработке.Несколько лет мужчина скитался по землям Испании и Франции, предлагая свои услуги, один раз даже снова попал в тюрьму во Франции, но только на два года, после чего умудрился выбраться в Англию. На Англию он возлагал большие надежды, так как слышал, что там нужны крепкие парни, умеющие орудовать лопатой и киркой. Сосед по камере, с которым они вместе работали этой самой киркой, посоветовал Микку идти в Англию, в Кент, где добыча угля почти не прекращается круглые сутки, и Тики решился. Поблагодарив приятеля, засевшего на семь лет за кражу, Тики покинул Францию, получив очередной ?желтый билет?. К счастью, ему хватило ума назваться другим именем при поимке и второй желтый билет он получил на имя некого Родриго Гуччо, после чего выкинул злополучную бумагу, проникнув на корабль, перевозивший нелегалов.Английский давался Тики плохо, но он не особо расстраивался, ведь большая часть рабочего населения Владычицы морей говорила на каком угодно языке, но не на английском. В рабочих кварталах можно было увидеть вывески на всех языках: хинди, китайском, испанском, французском и немецком, а выкрики продавцов сливались в непонятную какофонию звуков, наполненную чужой речью, акцентами и гулом. Все рабочие районы города были похожи на бесконечный базар.Удивительно, но попав в Англию, Тики почти не видел ни одного англичанина, зато на каждом углу он находил индусов, готовивших отвратительный карри, Тики он не понравился, поклоняющихся странным существа, да и вообще не вызывающих доверия. Англичане же, как он верно заметил, почти всегда избегали такие места, предпочитая сгонять всех иностранцев в одни кварталы, дабы эти отвратительные южане, индусы и китайцы не мозолили глаза благопристойной публике.В первую же неделю своего пребывания на Альбионе, молодой мужчина - тогда ему было двадцать шесть лет - нашёл неплохое место на шахте, где отчаянно гнул спину днями на пролёт. Вечерами он вместе с остальными товарищами по несчастью, забирался в местный кабак, где пил паршивый эль и иногда развлекался с гулящими из числа иностранок. Англичанки ему не нравились. Даже отдаваясь за деньги, они делали это с таким видом и показывали такую брезгливость, что даже у самого отчаянного мустанга не было бы желания порезвиться всю ночь. Другое дело француженки, немки, индианки и итальянки. Ах, что за женщины эти француженки и индианки, как жарко они ласкали за каждый новый пенни, а были среди них и такие, которые соглашались на любые извращения, лишь бы заветная серебряная монетка упала в их кошелёк.Жизнь у мужчины была не сказка, но пока его кружка не пустовала, пока на коленях сидела женщина, а за душой были хоть какие-то гроши, он считал, что жизнь его удалась. Он никогда не понимал стремления других к семейной жизни, даже не думал о таком варианте. Благопристойных девушек он не портил, боясь что какая-нибудь мамзель сделает его козлом отпущения и заставит залезть в петлю брака, наградив при этом увесистыми рогами. Да и, говоря по правде, Тики никогда не испытывал благопристойной любви к женщинам.Тяжёлый труд сильно изматывал Микка, и дни его часто становились одним тяжелым пятном, в котором он барахтался, стараясь дотянуть до выходных. Иной раз у него собирались лишние деньги, и он наведывался в дешевые водевили, где смеялся над пошлостями и ловил очаровательных девушек. О будущем он не задумывался, а потому не трясся над каждым пенни, как многие. Если ему совсем нечего будет есть, он снова может попасть в тюрьму, совершив кражу.Среди рабочих Тики пользовался популярностью. Его легкий, шутливый характер притягивал мужчин и женщин, он часто курил сигареты с крепкими мужчинами, обсуждал женщин, хвалился своей популярностью, иногда угощал свою компанию. А ещё он часто играл в карты и даже приобрел сомнительную репутацию в этом деле.Жизнь такого человека как Тики была бы оскорбительна для любого представителя среднего класса, хоть что-то представляющего из себя. Англичане отворачивались от таких людей, как он, но ему было всё равно. Другой жизни Микк не знал и всё, что мог пожелать себе?— удачу и деньги. О религии он не задумывался, церквей избегал, памятуя о своей жизни при монастырском интернате. Всё, что он знал о Боге, было получено им до побега из стен его обители, а потому завязывалось на стойком убеждении, что в аду черти уже кипятят котёл с серой, в которой он будет вариться до скончания веков. О том, чтобы спасти свою душу мужчина не думал.Спустя почти год с тех пор, как он поселился в скромном шахтерском городке, произошли события, навсегда изменившие его жизнь. Тики снова попал в тюрьму, но на этот раз закон в лице английской полиции, схватившей его, угрожал уже не парочкой лет в сырой камере с клопами и крысами, а смертной казнью. И натворил бы Микк что-то такое сам, то перспектива повисеть на рее не так бы страшила его, но в том-то и заключалось горе рабочего?— в преступлении, в котором его обвиняли, он был совершенно не виновен.С месяц назад Тики завёл новую любовницу, решив, что в Англии можно поступать также, как и во Франции, а потому пришёл к выводу, что постоянная женщина, которую можно задаривать подарками, обойдется ему куда дешевле, чем не постоянная. Новой любовницей была давно падшая женщина из числа эмигранток?— Джозефина Ляпан. Джозефина работала на ткацкой фабрике, где шила средней руки рубашки, ходила по воскресеньям в церковь и иногда поправляла свои финансовые дела, заводя любовников из числа рудокопов. Джозефина была симпатичной женщиной?— темноволосой, темноокой, с пухлыми яркими губами, тонкой шеей и округлой грудью, которую любила подчеркивать, работая над своим туалетом. У неё были хорошие руки, достаточно тонкая талия и широкие бедра, указывающие на склонность к рождению детей. Живых детей у Ляпан уже не было - сын одного из любовников, которого она родила несколько лет назад, умер от тифа, а после его рождения она была уже куда более аккуратна в связях.Тики понравился ей почти сразу. Она знала о его репутации, но знала и то, что мужчина не был скрягой, имел неплохой доход и вообще, был не из тех, кто досаждает своим женщинам. Он не был галантен, но не был груб, хоть и считал, что женщины созданы для секса, не относился к ним, как к шлюхам, но часто позволял себе вольности. Ляпан быстро очаровала нового ухажера и без особого стеснения стала встречаться с ним, отдаваясь, как мужу. Тут-то и началась трагедия.Микк оказался крайне пылким любовником, от чего женщина была в полном восторге, но эта пылкость стала причиной появления в её чреве потомства, с которым нужно было что-то делать. Ляпан попыталась прижать любовника к стенке, но тот ловко выскальзывал из её хватких объятий. Так уж вышло, что один из её предыдущих любовников?— Робин Джонсон, в меру пылкий, но не в меру ревнивый человек, вновь появился в её жизни и попросил Джозефину стать её. Бедняга был даже согласен на брак, а потому Ляпан, что находилась на ранних сроках, сразу же потащила Робина в постель, чтобы потом искренне уверять его, что он отец её будущего ребёнка. Но провести Джонсона оказалось не просто. Молва донесла ему о связи Джозефины с Микком, а последняя была вынуждена признаться, что беременна от португальца. Рассвирепев от такой новости, обезумев от обмана, почти что муж Ляпан, убил свою любовницу, что едва не стала его женой.Будучи англичанином, даже ещё в меру приличным, Роберт избежал подозрений, которые моментально посыпались на темную голову португальца, прижав его со всех сторон. Кумушки, соседи, завсегдатаи трактиров и ещё с десяток людей радостно делились историями о том, как Ляпан и даго миловались чуть ли не у всех на глазах. Друзья Тики, не желая однако ему зла, объяснили, что Микк не был человеком, который стал бы связывать себя браком с такой женщиной, что лишь упрочило подозрение полиции. А потому, когда стало известно, что госпожа Ляпан была беременна, тут уж ничего нельзя было сделать. Тики упекли в тюрьму на время следствия и разбирательства дела. Португальцу выделили отдельную камеру, где он каждый день предавался унынию, думая о том, что теперь-то кончилась его счастливая жизнь.Отчаявшись доказать что-либо правосудию земному, ему оставалось уповать только на правосудие небесное, но и здесь его ожидал провал, ибо за тринадцать лет, которые он провёл бродяжничая по городам, сидя в тюрьмах и работая лопатой, все мысли о Боге вылетели из его головы.За три дня до суда, когда должны были рассмотреть его дело и огласить приговор, тюремный надзиратель послал за священником, предварительно узнав у Тики какой он веры. Так как по рождению и воспитанию Микк был католик, а единственной католической церковью?— была церковь Святой Агнессы, послали за священником Кроссом, но тот ответил отказом и попросил найти кого-то из числа викариев английской церкви. Тики пожал плечами, не больно-то нужен был ему пастор, но отчего-то знать, что на этой земле кто-то молится за тебя, было легче, а потому, когда вечером того же дня ему доложили, что к нему приехал молодой священник из церкви Святой Агнессы, мужчина удивился. Но ещё большим было его удивление, когда в невысоком старичке, одетом в черную рясу, он обнаружил молодого юношу, с обезображенным шрамом лицом.Вид этого человека глубоко поразил Тики, ведь этому… юноше было меньше двадцати лет, а тогда какой же он священник? Но лицо, точнее взгляд, юноши был таким странным, необычным и волнующим, что южанин решил присмотреться к молодому монаху. Несмотря на лицо юноши, волосы старика и взгляд ангела, было в нём что-то такое, в чём Микк сразу угадывал служителя церкви. Этот человек, что стоял по ту сторону тюремной решетки, был преисполнен каким-то внутренним светом, убеждением в чём-то, и Микк чувствовал, перед ним стоит настоящий молодой монах.—?Здравствуйте,?— мягко произнёс Аллен Уолкер, тот самый священник из церкви Святой Агнессы, стоя перед грязной, тесной камерой, в которой сидел грязный, обросший щетиной человек с темным от загара лицом.За месяц тюрьмы Микк сильно подурнел и если раньше в нём было видно простого рабочего, то сейчас он казался человеком опустившегося до ручки. Лицо его было грязно и не брито, ногти черны, руки покрыты пылью. Волосы тяжелыми, сальными веревками спадали на грязную, серого цвета рубашку и вся поза мужчины выражала печаль и усталость.—?Кто Вы? —?как-то устало спросил Тики, внимательно смотря в лицо юноши.—?Я помощник отца Мариана из католической церкви Святой Агнессы. У меня есть разрешение от Отца на проведение исповеди и покаяния, а потому я здесь.Лицо Тики исказила гримаса. Так уж он и покается, дудки!—?И что же преподобный сам не навестил меня? —?с какой-то злостью спросил Микк,?— побоялся вшей?Аллен слегка вздрогнул, но тут же взял себя в руки и произнёс:—?Нет, сэр, Отец Мариан уехал на север Графства. У нас только один католический приход на несколько ближайших городов и деревень. Приходится часто покидать обитель и разъезжать.Ответ молодого монаха успокоил раздражение португальца, но всё равно ему не хотелось иметь с церковью и её служащими ничего общего, а потому он старался всем своим видом показывать, что встреча с юношей ему не нравится.—?Зачем мне священник? —?поинтересовался португалец, сплетя пальцы. —?Я не просил никакого священника, а уже тем более такого юного, что годится мне если не в сыновья, то в племянники.Слова мужчины задели Аллена, но он постарался не обращать на них внимания. Уолкер знал, что заключенные?— народ сложный и без сопротивления никак не обойтись. Люди, переступившие закон человеческий и божий, одновременно были самыми быстроногими овцами Христова стада и угнаться за ними было очень тяжело. Часто пастух, уходя за ними, находил своих драгоценных овец в пасти волков и мог лишь молиться за такую душу. В мужчине же, что сидел перед ним за решеткой в камере, где плохо пахло, было грязно и сыро, Уолкер уловил такую ?овцу?.—?Бог не разделяет людей на детей, взрослых и стариков,?— ласково произнёс Аллен, голос его мягко звучал, словно обволакивая. —?Даруя любовь и мудрость, он смотрит в душу и потому Царство его принадлежит детям. Меня же он выбрал как одного из многих, дабы нести через меня свою любовь к ближним.—?Готов поспорить,?— ехидно произнёс Тики,?— что монашки, ублажающие монахов, самые счастливые из всех смертных, в них эта любовь Бога прямо-таки входит.Аллен задрожал. Его добродушие пошатнулось, а лицо исказилось. Уолкер хотел сказать резкое слово, так как был ещё юн и вспыльчив, но вспомнил про своего настоятеля и успокоился. Стыд окрасил его щёки в алый при мыслях об отце Мариане, и португалец мгновенно приметил это, правда, неверно истолковав такую обличающую реакцию.—?Не говорите такие вещи, пожалуйста,?— строгим тоном произнёс молодой монах. —?Я хочу помочь Вам.—?Чем же мне может помочь монах? —?поинтересовался южанин, скрестив руки на груди.—?Я помогу облегчить Вашу душу, и камень, что прижимает её к земле, падёт,?— несколько пафосно сказал Уолкер.—?Прижал меня вовсе не камень,?— флегматично заметил португалец,?— прижал меня закон, а точнее его отсутствие.—?То есть как? —?удивился юноша, посмотрев на заключенного с недоверием.—?Знаешь ли ты, монах,?— мужчина специально сказал ?ты?, желая унизить Аллена,?— в чём обвиняют меня?Юноша кивнул, не обращая внимание на явное неуважение, которое ему выказывал этот человек. Да, ему действительно рассказали про этого человека всё, что только удалось разузнать капитану полиции?— Райну Дикси.—?И ты знаешь, что я не признаю вины? —?вновь спросил Тики.—?Да,?— ответил Уолкер.—?Так вот и не признаю. Я не убивал Джозефину, но каждая собака лает мне в след ?убийца?.На лбу Аллена пролегла горизонтальная складка, брови его нахмурились. Что-то было в этом человеке такого, что юноше показалось, что в его словах может быть истина, но разве же возможно так?—?Почему же тогда все считают Вас убийцей? —?мягко спросил монах.—?Потому что я спал с ней,?— честно ответил южанин, чем смутил Аллена, поселив в его душе негодование. —?Что может быть легче, чем обвинить в убийстве женщины её любовника?Уолкер не разбирался в вопросах прелюбодеяния, а потому промолчал, Тики же продолжил:—?Джозефина и правда пыталась набросить мне на шею петлю брака, да только этот негодяй, её бывший любовник, вдруг вернулся обратно с деньгами и предложил ей брак. А уж когда он узнал, что его дорогая женушка понесла от другого, да ещё презренного даго, тут уж душа его не выдержала.Аллен с ужасом посмотрел в лицо заключенного, от его слов юноше захотелось спрятаться и закричать. Разве же это может быть правдой? Разве это действительно правда? Какой ужас, если это так. От ужаса Уолкер даже забыл все проповеди на тему прелюбодеяния и прочих мерзостей. И всё же… если это так, то он должен что-то сделать, он должен спасти этого человека, ведь через три дня будет суд и его повесят.—?Это правда, сэр? —?взволнованно спросил Аллен. —?Если это так, то поклянитесь мне, сэр, поклянитесь бессмертием своей души, что скажете мне только правду.Тики усмехнулся и с вызовом посмотрел в лицо монаху:—?Правда у каждого своя. Но я расскажу её завтра.Аллен облегченно вздохнул и перекрестил заключенного, прочитав ?Pater Noster?. Покидая стены тюрьмы, он решил немедленно наведаться начальнику и рассказать ему о том, что быть может этот человек невиновен. Но начальника не было, а потому взволнованный и даже испуганный, юноша отправился в ближайшую деревню, где жили прихожане церкви Святой Агнессы.