Глава 1. Пути Господни неисповедимы (1/1)

Вопрос о Боге был всегда слишком сложным для Аллена Уолкера?— молодого сына священника английской католической церкви?— отца Мариана. Патер Мариан был не родным отцом юноши, а приёмным, можно сказать, двоюродным дядей по материнской линии, потому-то они не были ничем похожи. Отец Мариан содержал небольшой приход в графстве Кент, в городе, над которым чёрные тучи угольной пыли оседали на крыши домов с куда большей частотой, чем в других частях Англии, разве что только Лондон был вечно заволочен пылью и смрадом.Приход Отца Мариана был небогатым, католичество не пользовалось в этих местах особой популярностью, в отличие от Высокой церкви, но все прихожане были людьми привычными и вполне благонадежными, в отличие от их приходского священника. Будь бы дело во Франции, где вера не пользовалась особой популярностью, а местные кюре так давно очернили свои звания, отцу Мариану никто бы не удивился, но в благочестивой Англии подобный священник был редкостью. Ему не была свойственна кротость души и приливы милосердия, он не был блаженным, но тщательно скрывал свои пороки. Быть может, только поэтому у прихода всё ещё были прихожане.Но что же можно было сказать об этом человеке? Он был среднего возраста, в самом расцвете сил?— всего сорок пять лет, с красивой рыжей копной волос, за которой ухаживал так, как не могли бы и многие Леди. Волосы свои Мариан Кросс любил, как и всё остальное в себе. Он был статен, высок, широк в плечах, поджар, борода его, которой он не брил, но за которой тщательно следил, была совсем короткой, даже не борода, а так, рыжая поросль, но очень аккуратно подстриженная. За ту сумму, что отец тратил на цирюльника, не один бедный человек мог бы полакомиться славным обедом. Он любил вино, и вино это было далеко не Кагором, но вдрызг почти никогда не напивался. Поста мужчина тоже не соблюдал, но зато читал с проповедницы проповеди о том, как важно спасать душу, лишая тела пищи. Пожалуй, единственное хорошее и достойное, что было в нём?— умение красиво излагать речь. Мариан Кросс был настоящий Цицерон своей эпохи и если бы не его пороки, доведенные до известной черты, то быть бы ему епископом, а то и ещё выше.Что же касается его приёмного сына, что ж, здесь всё было чрезвычайно сложно. Аллен Уолкер?— молодой семинарист, обучающийся богословию, дабы наследовать приход от двоюродного дяди, был человеком замкнутым, тихим, но крайне доброжелательным. Он часто улыбался прохожим, помогал старушкам, но нигде во всём мире не было у него друга или приятеля. Когда ему было тринадцать лет, его впервые привели сюда, в эту обитель и миссис Хилл?— старушка семидесяти лет с редкими серебряными волосами на голове, маленькая, как перепёлка, с большими голубыми глазами, доверчивыми, как у ребенка,?— могла бы припомнить, как чуждался он всего, что видел. Мальчик был диковат и пуглив, но вместе с тем была в нём и поразительная сила, затаенная в серых, холодных глазах.Ребёнка привёл адвокат?— мужчина деловой с хмурым лицом, бритый и ухоженный, он вручил дяде племянника и с прискорбием сообщил о гибели четы Уолкеров в их деревенском доме. Кроме священника, у ребёнка не осталось родственников и как христианин, а уже тем более глава местной церкви, отец Маран не мог отказать в крове. Так Аллен Уолкер стал подмастерьем священника.В доме Уолкеров религия никогда не играла первостепенной роли. Отец его?— Мана Уолкер был человеком прогрессивных взглядов, а вот жена и мать?— Пелагея Уолкер, отличалась любовью к Богу, но не к брату. Аллена с детства раздирали противоречия, но подобно другим мальчишкам, он не обращал на это внимания, играя с друзьями и помогая отцу по хозяйству. Всё изменилось в тот страшный, холодный вечер, когда давно требовавшая починки труба камина загудела и выплюнула в спальню супругов сноп огненных искр, от которых в старом деревянном доме начался пожар. Так судьба Аллена Уолкера оказалась навсегда изменена.Любящий отец сменился странным, холодным, полным иронии и скрытого презрения к миру двоюродным дядей, мать?— монашками и послушницами, дом?— высокими сводами небогатой церкви с острыми шпилями, где вечерами, в предзакатные часы каменные своды нефа горели от витражного стекла. Игры с мальчишками остались в прошлом, когда он стал послушником и подмастерьем церкви Святой Агнессы. А зеленые поля фермы превратились в церковный сад, за которым требовался постоянный уход.В свои тринадцать лет молодой, цветущий ребёнок, который мог бы стать фермером через пять-семь лет, женившись на какой-нибудь пышной, здоровой девице, что помогала бы в хозяйстве и родила ему ораву детворы, юноша медленно превращался в пастыря, обреченного на вечное уединение с Богом.Привыкание к новой жизни происходило сложно. Отец Мариан оказался священником лишь по званию, и часто Аллен видел такое, что глубоко подрывало в нём веру во многие вещи, но вместе с тем он понимал и другое. Дядя часто говорил, что людям нужен Бог, нужна вера и любовь, иначе их жизнь обесценивается и пусть сам он отступник, черти простят его. Кросс много шутил на тему души, от чего можно было понять, что в эту самую душу он либо не верит, либо питает какие-то особые иллюзии. И всё же, воспитанный религиозной Пелагеей и чтивший память родителей, Аллен верил, старался верить, читая откровения отцов церкви.Когда ему исполнилось пятнадцать лет, дядя отослал юношу учиться в католической семинарии, тратя на обучение родича деньги храма. Аллен старательно учился, но чем больше он пытался понять, тем меньше понимал и в конце решил оставить этот вопрос Богу. Друзей в семинарии он тоже не нашёл. Молодые монахи относились к нему враждебно, так как ему уже был завещан приход, а им же приходилось льстить и вертеться перед руководством семинарии, чтобы какой-нибудь епископ заметил их старания и пообещал приход. Да и говорить ему с остальными семинаристами было не о чем. Говорить о Боге Аллен не хотел, он остро чувствовал своё невежество, ведь многие вещи, которые он находил в Священной Библии, вызывали у него смешанные чувства, а говорить об Августине, Акванавте, Спинозе, Данте и Николае Кузанском юноша устал во время занятий.Вернувшись летом из семинарии, Аллен столкнулся с новым испытанием?— первой проповедью, которую ему пришлось провести вместо дяди. Кросс напился так, что выводить его к прихожанам было нельзя, и юный семинарист, только закончивший первый курс и сбивавшийся в латыни, дрожа, как осиновый лист, говорил о милосердии и любви к Богу. Конечно, толкать проповеди он не имел никакого права, но Кросс после объяснил, что хотел увидеть одарил ли Бог словами этого агнца.Проповедь Аллена хоть и была несколько кривой, произвела дивное впечатление, и в приходе даже появился слух, что сам Ангел поцеловал мальчика в лоб, тем самым спася его от гибели тогда, когда погибли его родители. А смерть, что не могла коснуться его души, коснулась лишь волос, и потому волосы юноши остались совсем белые, как у старика.Подобные россказни не нравились Аллену, но дядя приходил в неописуемый восторг, ведь желающих послушать его племянника стало в разы больше, росли пожертвования. Несколько старушек даже просили юношу провести несколько обрядов, но тут уже запротестовал и Кросс.Иной раз, совсем отчаиваясь, юноша задавал дяде вопросы, которые запрещались в стенах церкви Святой Агнессы?— вопросы о вере, но чаще Уолкер был предоставлен себе сам и старался не думать над этим. У него не было другого выбора?— уйти от дяди, но куда? Во всём мире у него не было ни одного друга, знакомого и товарища, никто бы не помог ему, да и что же он умел? В большом городе нужны возчики, строители, пекари, банкиры, адвокаты, а он мог только читать проповеди и знал лишь латынь. А потому дорога служения Господу стала единственной дорогой, которой он мог пойти.Однажды, вернувшись домой после второго года обучения в семинарии в возрасте шестнадцати лет, ему пришлось выехать по просьбе одной прихожанки близлежащей деревни. Отец Мариан не мог поехать сам, в кои-то веки занятый делом, но не откликнуться на просьбу прихожанки не мог, а потому послал Аллена.Молодой священник пешком направился в деревню О., где лежала тяжело больная мать прихожанки Мэри Лист. Небо в тот день было затянуто тяжелыми, серыми тучами и холодный дождь мелко накрапывал несколько часов. Ветер лохматил волосы, заставляя подростка, одетого в черную рясу, ёжиться, но Уолкер терпеливо шёл вперёд. Он знал, что его ждут, и чувство долга не давало повернуть назад.Зеленая мокрая трава холодила ноги, но несмотря на это вся погода как никогда соответствовала душевному настроению юноши. Он здесь, один посреди огромных зеленых земель и чужих полей, над ним тяжелое серое небо, а вокруг тишина. Проходя мимо старого скрюченного дуба, он остановился передохнуть, и этот старый дуб навёл священника на ещё более печальные мысли.Аллен был в той поре юности, когда любая вещь откладывала сильный отпечаток на душе, когда сердце изнывало от ещё неясной тоски и всё нутро, вся сущность прислушивалась и словно ожидала чего-то. И хоть по своей природе Уолкер не был слишком впечатлительной натурой, ему было тяжко. Он всё думал о том, чей крест возложили на его плечи и правильно ли он делает, что подобно былинке, летит по ветру. Ему всё чаще вспоминались слова Апостола Павла в "Послании к Римлянам" - ?О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его?. Кто знает, быть может это и есть его путь? Ведь стал же его дядя Святым отцом, оставаясь в душе греховодником.Кросс однажды сказал Аллену, перед тем как отдать его в семинарию:—?Сын мой,?— пафосно произнёс священник,?— быть может, суть моей жизни, как священника, только и заключалась в том, чтобы привести Вас в лоно Церкви. На Вашем лице я легко читаю великую печаль мученика, это— символ истинной веры и призвания.Тогда Уолкер ничего не ответил, но принял это наставление как должное. Сейчас же, почти добравшись до деревни, он спорил сам с собой?— его ли это тропа?Старушка Джонсон жила в небольшом деревенском доме вместе со своей дочерью Мэри Лист, её супругом Эдвардом Листом и тремя крепкими ребятишками. Листы были небогаты и всё убранство их скромного дома состояло из предметов самой необходимой мебели: стол, стулья, несколько кроватей в спальнях, а также различной кухонной утвари?— корзин, деревянных ложек, кружек, тазов, ведер и иных предметов, необходимых в хозяйстве. Дом был сырым, но чистым, дети выглядели как все обычные дети: грязные, но не как попрошайки, а хозяйка дома чем-то походила на раздавшуюся матрону.—?О, господин Уолкер! —?обрадованно произнесла Мэри Лист?— черноволосая женщина с круглым лицом, серыми большими на выкате глазами, небольшого роста, но крепкого телосложения. Она была одета в коричневое рабочее платье и белый передник, голову её покрывала желтая, выцветшая косынка. —?Как хорошо, что Вы пришли!—?Я не мог не прийти, это мой долг,?— мягко произнёс Аллен.—?Прошу, поговорите с моей матушкой. Она вон совсем расхворалась и просила священника.—?Но я ведь ещё не священник,?— немного растерялся Уолкер.—?Это всё одно,?— отмахнулась женщина. —?Она сказала, что хочет, чтобы её проводил тот, кого поцеловал ангел. Она к Вам ходила и говорит, что Вас сам Бог выбрал. Помогите, пожалуйста.Аллен неуверенно кивнул. Конечно, он знал, как нужно провожать в иной мир, но сам ещё не мог заниматься этим, пока не стал священником. Только разве уже что-то сделаешь? Уйти он не мог, да и старушку ту он знал. Доброе существо эта миссис Джонсон.Хозяйка проводила Аллена к ложу старухи на второй этаж. В комнате было холодно, и низкая женщина с морщинистым лицом, почти беззубая, с длинными седыми и редкими волосами хрипло кашляла, лежа под одеялами. Она слепо щурилась, но услышав имя гостя, как будто просветлела.—?Вот и Вы, Отец мой,?— ласково произнесла она и лицо её выразило благодарность. —?Вы, милый Отец наш, совсем не то, что настоятель. У Вас сердце доброе. Только с таким священником я хочу идти к Богу. Глаза у Вас строгие, но справедливые, я помню, как Вы читали проповедь тогда, год назад. И хорошая была проповедь. Почитайте же мне, пока я жива. Помолитесь за меня, отец мой.Уолкер хотел было возразить, что никакой он не отец, но видя надежду на лице старухи, замолчал с неспокойной душой. Он понимал, что должен провести обряд причастия, но боялся его проводить. Наконец, взяв себя в руки, он послал Мэри за хлебом и вином, а сам прочитал молитву над головой старухи и принял её исповедь.Слушая о чужой жизни, о её тайнах и грехах, Аллен испытывал странные чувства. Он остро чувствовал горечь этой старухи, ему нравилась её улыбка, когда она вспоминала о хорошем, но было во всем этом что-то смутное и страшное. В какой-то момент он ощутил, как перед ним раскрылась целая жизнь живого существа, и эта жизнь будто бы прошла мимо него, едва коснувшись. И что-то вечное, сильное и тяжелое охватило его, будто и он сам пережил целую жизнь и понял, что каждый миг кто-то также переживает жизнь. Это была первая принятая им исповедь.Когда старуха закончила, он прочёл молитву над хлебом и вином и протянул кусок сухого хлеба почти беззубой старухе, говоря про Плоть и Кровь Христову. Она слушала его, едва пережевав кусок хлеба и сделав пару глотков вина.—?Если не будете есть плоть Сына человеческого и не будете пить Его кровь, не получите жизни. "Кто ест Мою плоть и пьет Мою кровь, тот во Мне живет и Я в нем",?— процитировал Евангелие Аллен.Прочитав ещё пару молитв и окрести старуху ещё несколько раз, он, усталый и взволнованный, спустился вниз. Хозяйка налила ему чая. Но стоило выпить пару кружек, как старуха закричала:—?Умираю, голубчик! —?и Аллен помчался обратно к ней.Он несколько часов молился, говорил о Боге и держал руку умирающей женщины, пока та не оставила мир живых, сделав это под вечер. Семья Листов горевала, но горе их было не столь сильно, ибо нашли утешение в лице семинариста. Мэри плакала и благодарила его, как если бы он сотворил одно из Христовых чудес и всё повторяла:?— ?какой хороший молодой священник?.В обитель Аллен вернулся уже под утро, разбитый и усталый, но уверенный. Тот тяжелый день навсегда оставил в нём свой отпечаток, и та благодарность, та надежда с которой на него смотрели, говорила ему больше тысячи слов аббатов из семинарии. Так начался его путь.