День 63 2 Ноября (1/1)

Когда ты просыпаешься в незнакомом месте, ты редко в каких случаях с первого момента можешь понять, где находишься. А когда ты просыпаешься в крохотном и темном, как гроб, пространстве, когда ты чувствуешь незнакомые запахи, когда тебя сжимают в объятиях незнакомые руки, когда тебя тошнит от принятых вчера наркотиков, когда во рту сухо от похмелья, когда накатывают воспоминания, которым лучше бы оказаться дурным сном – ты получаешь паническую атаку. Вот так вот с утра. Даже не успеваешь проснуться. Даже не успеваешь вспомнить свое имя. В ногах и руках поднялся белый шум, конечности свело, меня обдало обжигающей волной, из горла вырвался сдавленный крик, от которого обнимавший меня человек зашевелился, зажимая мне рот рукой.– Хэй, что такое? Тише, тише, Джер… – зашептал голос Берта. Приятный, знакомый, но не тот, который я хотел слышать. – Ты весь дрожишь. Я вцепился в лежащие на моем лице пальцы, но не попытался высвободится. Перед глазами скакали красные пятна, на лбу выступила испарина, потолок надо мной, в который я чуть носом не упирался, казалось, прижимает меня к земле и вот-вот упадет и раздавит меня, словно он весил сотни тонн. Все вертится, как на центрифуге. Сердце пробьет дыру. Воздуха нет. Я в вакууме. Я даже не понимаю, сплю ли я еще. Если это сон, то я умираю по-настоящему!– Все в порядке, слышишь? – успокоительно заговорил голос Маккрэкена, рука с моего рта переместилась на грудь, чтобы контролировать мое состояние. – А теперь следи за дыханием: вначале выдохни, и сможешь вдохнуть… Давай, – он медленно надавил ладонью на мою грудную клетку, и мне невольно пришлось выпустить воздух из легких. Удивительно, но это сработало. Когда я выдохнул, я и вправду смог снова вспомнить, как дышать дальше. Это произошло спонтанно, на уровне рефлекса. ?Главное, не торопись, ты никуда не опаздываешь… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…? – монотонно едва различимо шептал на ухо Берт.– Здесь и сейчас, вдох… Выдох… И постепенно паника отступала. Сковывающий тело холод растапливался. Понемногу успокаивалось сердцебиение, и напряжение спадало. Меня все еще трясло, я закрыл глаза. Берт гладил меня по голове, пропуская волосы через пальцы, словно нежно расчесывая пряди, прикосновения были легкими, и я на них сконцентрировался, как на заземляющем ощущении, которое преобладало над дереализацией. Я слышал через шторку, как в салоне трейлера ходили люди, как за стенкой шумела вода в умывальнике, как кто-то звенел бутылками, как из колонок играли Guns’n’Roses, как кто-то смеялся, и я смог прийти в себя. Я перевел глаза на Берта, который лежал рядом, оперевшись головой о кулак, и пристально смотрел на меня. В темноте я его плохо различал, в этом освещении он выглядел как деревянная статуя с эмалевыми глазами.– Прошло? – спросил он.– Ты где этому научился? – я сглотнул горечь во рту. Он усмехнулся.– Когда употребляешь, надо быть готовым к побочным эффектам, – тихо ответил парень. Я нервно смял уголок пледа, переводя взгляд на потолок. – Это моя первая атака, которую я пережил не в одиночку... Маккрэкен ничего на это не сказал, не знаю понял ли он, как я ему благодарен. С ним она прошла в разы быстрее. Я даже не знал, что она и вправду может быть такой короткой.– Эй? А… а что вчера было? – спросил я после короткого молчания. Парень тихо рассмеялся, не размыкая губ.– Если спрашиваешь, значит кое-что помнишь.– А я правда?.. – я не смог договорить, потому что мне было слишком стыдно и, честно говоря, больно это произносить. Берт кивнул.– О черт, – шикнул я, почувствовав, как к шее и щекам прилила кровь.– И что в этом такого? – насмешливо и почти безразлично вскинул бровь парень. – Не вини себя. Что бы ты ни сделал, в определенный момент это было то, чего ты хотел. Жизнь довольно непредсказуемая штука, – он пожал плечами и откинулся на спину, закладывая руки за голову. – Ты не сможешь контролировать все. Относись к жизни проще. Я не нашелся, что сказать. Я никогда не умел ?относиться проще?, я не умел забивать, не умел не переживать. Тревога – мое второе имя, из нее состоят мои кости и мышцы.– Пойду пока умоюсь, – я нервно сглотнул и выкатился с койки, едва в силах стоять на ногах. Заметив меня, выбирающегося из постели Берта, Куинн махнул мне рукой, захлопывая холодильник. Там была вся группа и еще двое мужчин, которых я вчера не видел. Один из них спросил что-то у Оллмана, глядя на меня. Я скорее скрылся за дверью душевой, и как только ее захлопнул, осел на пол, потирая лицо руками. Что за хрень?! Господи, я не знаю, что бы я почувствовал, если бы узнал, что Фрэнк сделал то, что сделал я. Вероятно, я бы умер. Я не мог в это поверить. Руки тряслись, и противно сжимало желудок. Но время вспять не повернуть, значит, надо научиться с этим жить, верно? Правда может быть отстойной штукой. Правда сосет. Жизнь сосет. Надо смириться. Надо просто продолжать двигаться. Я встал и подошел к умывальнику. Из зеркала на меня смотрел самый настоящий ублюдок. Ну что, ты доволен? Нет, доволен он не был. Он был зол. И еще он понимал, что Фрэнку нельзя будет об этом узнать. Любой ценой. Это его уничтожит. Если Айеро тебе хоть сколько-нибудь дорог, то ты будешь молчать. Но я вчера не понимал, что делал! Это не был я. Это были наркотики. А разве правда от этого станет менее ужасной? Не станет ли она от этого еще хуже? Наркотики и алкоголь отягчают вину в суде, не так ли? У тебя были сотни и тысячи шансов уйти. И что? Ты все равно сделал, что сделал. Потому что ты грязный бесполезный кусок дерьма, который отравляет жизнь себе и другим. Ты умеешь только портить. Ты тупой скот. Ты приносишь боль! Из глаз невольно потекли слезы, которые я поспешил смыть. Как бы я себя не ненавидел, это ничего не изменит. Почему я вообще это сделал? Потому что Берт. Потому что я им восхищаюсь. Потому что он в сотни раз талантливее меня, потому что он взрослый и популярный. Потому что я веду себя, как паразит, который однажды налип на Фрэнка, а теперь почуял новую добычу, и теперь перебрался на Маккрэкена. Я типичный ноль, которому нужна единица, чтобы почувствовать себя значимым. Ты ведь так самоутверждаешься, верно, Джерард Артур Уэй?! Ты умеешь только вредить! Мне от тебя гадко. Я тебя ненавижу, ты знаешь?– Джер, ты там в порядке? – конечно, только один человек во всем белом свете зовет меня ?Джер?. Я испуганно оглянулся на дверь.– Да, я почти закончил. Ладно, я в порядке. В порядке для того, чтобы выполнять простые механические действия. Я умылся и выскользнул из душа мимо Берта, который проводил меня внимательным змеиным взглядом, и скрылся за створкой. На меня сразу обратили внимание парни, расположившиеся в лаунже. Я неловко натянул на себя мятую рубашку, скрывая шрамы на руках и синяки от засосов, раскиданные по всему бледному телу. Синяки, которые ставили два разных человека.– Кофе? – предложил Брэнден.– Если можно, спасибо, – буркнул я, пытаясь застегнуть пуговицы и постоянно промахиваясь. Парни переглянулись.– Я Питер, – махнул мне один из незнакомцев, который выглядел лет на тридцать или больше, он был полноват, с осветленными волосами и большой татуировкой на шее, между бровями пролегла глубокая складка. И судя по его суровому лицу, он вовсе не был доволен моим появлением здесь, – Я менеджер этих олухов.– П-приятно познакомится, я Джерард, – я, наконец, справился с пуговицами, и подошел, чтобы пожать ему руку.– Нас, кажется, тоже не представили, так что придется представляться самому. Джеф, – мне протянул руку довольно высокий парень с щетиной, вытянутым лицом, крупным носом и тоннелями в ушах, и с подозрительно похожей на Фрэнка прической, – Я здесь так, на басу играю, – он стоял возле микроволновки, помешивая ложечкой кофе. – Вот это Нэйтан, наш водитель, – он указал рукой на темнокожего парня, который мягко мне улыбнулся, поправил кепку и вышел из трейлера, так что я толком даже не успел его рассмотреть.– Да, ты классно справился на Хэллоуине, – похвалил я, снова переводя глаза на парня.– А от вас такой пиздюк выступал, для его возраста неплохо, – усмехнулся он.– Да, это Майки, мой брат, – улыбнулся я. – Я сам не ожидал. Но мы много репетировали.– Сколько лет этому вундеркинду? – спросил Джеф, – Нет, правда?– Тринадцать, – я даже почувствовал гордость за братца.– Тринадцать?! Ну дает парень, я в его возрасте только в Sega и играл, какие там концерты, – добродушно хмыкнул басист, отхлебывая свой напиток.– Не думаю, что он далеко от тебя ушел, он из PSP не вылезает, – я забрал с дивана галстук, накидывая его на шею.– А тебе сколько лет? – довольно холодно спросил Питер, окидывая меня подозрительным взглядом, словно я прятал взрывчатку под одеждой.– А какая разница? – не понял я.– Я серьезно, парень, – он стучал пальцами по столешнице.– Шестнадцать, – нахмурился я, не понимая, в чем подвох.– Блять, Берт, – скрипнул зубами Питер, покачивая головой, а потом убийственным взглядом посмотрел на меня. – Ты зачем сюда пришел?– В смысле? – нахмурился я, чувствуя себя под его взглядом абсолютно потерянным. Остальные члены группы неловко заерзали, Оллман осуждающе цокнул, а Брэнден так и завис с ложечкой растворимого кофе, словно предвидя бурю.– Нам здесь никакие скандалы не нужны, – ледяным тоном начал менеджер, вставая со своего места, – Ты здесь из-за денег? Из-за славы? Тогда зря ты пришел, потому что ты ничего не докажешь. У меня лучшие юристы Юты…– Да о чем вы?! – возмущенно крикнул я. – А что еще парень вроде тебя может здесь делать? – прошипел мужчина.– Вроде меня? – скривился я. – В каком это смысле?!– Я видел много таких мальчиков! – он схватил меня за волосы. – Выглядят как девки и вешаются на парней из групп, а потом вымогают деньги через суд! Я едва вырвался, во все глаза в непонимании и страхе глядя на менеджера.– Вы думаете, я хотел кого-то засудить?! Господи! – я устало потер лоб. – Между нами вообще ничего не было! Нахер мне ваши деньги! Мои слова Питера вовсе не убедили, так что он меня перебил:– Я встречал таких шантажистов, и запомни, парень, ты ничего не получишь! – он ткнул в мою грудь пальцем и вышел из турбаса, хлопнув дверью.– Ну и дела, – протянул Куинн, с сожалением переводя взгляд между мной и дверью. – Джерард, а ты правда?..– Да ничего я от вас не хочу! – разозлился я, оправляя рубашку и затягивая галстук. – Что за хрень?! Реально, я был почти в гневе. Мне эти обвинения казались такими абсурдными! Да и будем честны, у меня бы никогда в жизни духу бы не хватило раздуть скандал, даже если бы я захотел. А я не хотел. Привлекать лишнее внимание это нихера не мой конек. Безусловно я мог бы попытаться, и каким бы черным пиаром эта бы история не была, она была бы пиаром, который помог бы группе взлететь. Но нет, спасибо, я бы хотел, чтобы эта история умерла вместе со мной. Фрэнк никогда не должен об этом узнать.– Ладно-ладно, Джерард, – примирительно хлопнул меня по плечу Оллман, отчего я в своем взвинченном состоянии дернулся, – Ты уж не сердись на Питера. Прошлая группа, с которой он работал, попала в передрягу с наркотиками и развалилась после суда. Питер оберегает нас, как может. По-своему. Естественно, он не хочет для нас судьбы Lostprophets,* – заметил блондин и понизил голос, – Берт и так часто влипает во всякие истории. Менеджерам с ним сложно работать, но Питер искренне верит в нас и в него, и мы ему благодарны. Даже если он не человек, а пороховая бочка.– А что за истории? – насторожился я.– Не думаю, что тебе стоит знать, – поджал губы Стейнекерт, оглядываясь на дверь, за которой умывался Берт. – Тебе кофе с сахаром или без?– Без, спасибо, – ответил я, благодарно принимая из его рук бумажный стаканчик с кофе. Я поджег сигарету, усаживаясь на подлокотник дивана и глядя в окно. То есть, мой случай с Бертом нелегален по всем параметрам. Отлично! Теперь я ненавижу себя еще больше. Теперь меня вся группа будет избегать просто потому, что я по законам некоторых штатов еще не достиг возраста согласия, и когда Берт об этом узнает, вряд ли он захочет со мной общаться. Ребята из группы что-то печатали в телефонах и переглядывались. Думали наверняка, что я так не замечу, что они обсуждают меня в общем чате. От этого на душе стало еще противнее. Мне было так мерзко, что я был готов прямо сейчас сброситься с моста или кинуться под машину. Я буквально чувствовал, как все вокруг переставало иметь значение рядом с возникающими из-за меня проблемами. Айеро будет раздавлен, если узнает. Но чтобы он не узнал, мне надо сдохнуть, потому что совесть мне и молчать не позволит. Я мешаю всем: Фрэнку, Майки, родителям, учителям, даже собственному, блять, психотерапевту! И теперь еще прибавилась целая группа. В салон вошел Маккрэкен, который с ходу понял, что что-то не так. Он окинул всех присутствующих внимательным взглядом, достал сигареты и, затянувшись, вместе с дымом выдохнул:– Где Питер?– Вышел проветриться, – ответил Джеф.– Это из-за него? – кивнул на меня Берт, отчего я почувствовал себя супер-гадко. Опять. Басист неопределенно повел плечом, что наверняка должно было обозначать ?и из-за тебя тоже, Маккрэкен?. Вокалист подошел ко мне и поцеловал в висок, что для меня было то же самое, что выпустить туда пулю. Его прикосновения теперь не воспринимались мною так же, как и вчера. Наслаждение и покалывание от них мешались со стыдом. Так что я: а) испытывал вину перед Фрэнком, б) еще больше винил себя потому, что прикосновения были приятны. Заметив, как я дернулся от него, Берт склонился передо мной, и теперь наши глаза были на одном уровне.– В чем дело, Джер? – сощурился он, словно пытаясь заглянуть в мой мозг, и поэтому я спрятал лицо за волосами. – Тебе этот кретин что-то наговорил?– Дело не в Питере, Берт, – я глубоко затянулся в попытках успокоиться. Выходило плохо. Меня потряхивало, как от озноба. Маккрэкен положил ладонь на мой лоб, что-то подмечая про себя.– Значит, в твоем парне… Фрэнке, – из его уст его имя звучало так же не на своем месте, как я себя чувствовал в их трейлере. Берт выпрямился, и я не мог сказать, какую он эмоцию вложил в сказанные слова. – Знаешь, что я бы сделал на твоем месте? Я почти с надеждой взглянул на него.– Забил бы, потому что своими волнениями ты никому кроме самого себя хуже не сделаешь. А еще у тебя отхода? от серотонинового синдрома, из-за которого ты переживаешь больше, чем стоило бы.– Серото… Что?! Ты что ему дал?! – в ужасе воскликнул Джеф, чуть не подавившись кофе. – Ты серьезно дал этому парню MDMA? Я не видел, как вокалист посмотрел на него, но басист сразу замолк, поджав губы. Потом Берт достал виски со своей полки-сокровищницы, сделал пару крупных глотков и налил мне в кофе доверху алкоголя, а я даже не стал сопротивляться. Сигарета потухла, и я выкинул ее в одну из пустых бутылок под ногами.– Теперь тебе потребуются две вещи, – уверенно продолжил парень, убирая за уши длинные спутанные волосы, в которых все так же болтались вплетенные белые шнурки, – Хороший завтрак и еще одна таблетка часа в три-четыре вечера, перед репетицией, но чтобы хватило на концерт.– Не хочу вмешиваться, Берт, – осторожно начал Оллман, складывая руки на груди, – но сразу же на следующие сутки…– А ты хочешь, чтобы он запорол все свое выступление? – огрызнулся Берт, и гитарист безнадежно покачал головой. Весь салон просто молча следил за тем, как Маккрэкен залез в ящик под диваном, вытащил оттуда бонбоньерку и крохотный сиреневый черепок-таблетку, который положил в мелкий прозрачный пакетик и передал мне. В их группе царила странная атмосфера. В My Chemical Romance парни слушались Фрэнка лишь по желанию, если были с ним согласны, а он принимал их мнение во внимание. В The Used же все подчинялись Берту из-за… я не знаю, почему. Этого мне никто пока рассказывать не хотел.– Примешь часа через четыре, – он вложил зип-лок в мой кулак, – А пока тебе надо поесть, лучше бы чего-нибудь с витаминами.– А просто витамины сгодятся? – кисло улыбнулся я, пряча дозу в карман.– Я понимаю, что у тебя нет аппетита, но поесть надо, – мягко сказал он. – Давай я с тобой схожу в какую-нибудь забегаловку. Перспектива идти не одному меня устраивала в разы больше. Хотя бы снижалась возможность моего спонтанного суицида из-за чувства вины.– Окей, – сдался я и похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли я чего, как меня вдруг по голове ударило: – А где мой телефон? Я скорее кинулся к плащу. Черт. Зарядка села. Я попросил у парней шнур и включил гаджет. Берт меня не торопил – он спокойно курил на диване, ожидая, пока я закончу. Было восемь пропущенных от Донны, два вызова и девять сообщений от Фрэнка и всего одно от Майки. Я поспешно открыл последнее, потому что это было первое сообщение от брата за всю историю нашего бытия братьями.?Я знаю, что ты в порядке, но считаю своим долгом сообщить тебе, что ты, блять, мудила.? Это очень-очень нехорошо. Я скорее открыл сообщения от Айеро и жадно стал читать:8:56 PM ?Привет Джи как ты там? Честно говоря, мне бы хотелось с тобой провести ночь. Я пиздец как соскучился. Что скажешь??10:01 PM ?Хах, вломился в твою комнату но оказалось, что зря. Написал Майки, он забрал меня к себе и сказал, что ты сегодня домой не приходил. Но видел бы ты его лицо, когда он понял, что я не шутил, что я в твоей комнате!?10:46 PM ?Надеюсь, ты в порядке? Если что, я еще онлайн в Фейсбуке буду. Ты сегодня когда вернешься??11:49 PM ?Окей, перефразируем – ты вернешься? Я блять волнуюсь. Типа очень сильно?00:52 AM ?Окей, значит не вернешься?01:37 AM ?Где бы ты ни был, надеюсь, что ты в безопасности?01:38 AM ?Позвони как сможешь пожалуйста?02:26 AM ?Спокойной ночи, Джи. Я люблю тебя?04:36 AM ?Блять не могу уснуть я очень сильно нервничаю. Я даже не знаю, где ты! Молю всех блядских богов чтобы ты был в порядке. Джи я правда волнуюсь, пожалуйста, позвони! Пожалуйста.? Я почувствовал такой прилив вины, что у меня губы задрожали от беззвучного приступа слез. Майки прав. Я мудила. Таких, как я, один на миллион. Я и не заметил, что все это время Берт внимательно наблюдал за моим выражением лица, поэтому не ожидал, что встречусь с ним взглядом, когда оторву глаза от экрана. Не знаю, правда ли в нем мелькнуло презрение, или мне только показалось. Но это было секундное наваждение. Он довольно близко склонился ко мне, так, чтобы парни из группы не слышали, что он хочет сказать, и шепнул:– Такие привязанности причиняют только боль. Однажды ты пожалеешь, что не понял этого раньше, – Маккрэкен отстранился, и, как ни в чем не бывало, продолжил курить.– Я позвоню, ладно? – я быстро выбежал из автобуса на залитую солнцем парковку, уже было точно за полдень, от вчерашнего дождя и следа не осталось. Только было ветрено. Я дрожащими руками открыл номер Фрэнка, его фотография смотрела на меня с незаменимой искренней улыбкой, за которую я душу готов был отдать. Я нажал на клавишу вызова, медленно поднося телефон к уху и вслушиваясь в монотонные гудки. Боже, я даже не продумал, что я ему скажу! Я зажмурился, концентрируясь на дыхании. А что я еще могу?!– Джерард? – донесся до боли знакомый испуганный голос, прерываемый помехами.– Фрэнк, господи! – едва выдавил я, зажимая рот рукой, – Прости-прости меня, у меня телефон разрядился, и я даже не заметил, как он сел, и, честно говоря, не подумал проверить, прости-пр…– Джи, – прервал он меня, и я услышал, как он улыбался, так что замолк. – Джи… Ты такой долбоеб! Ты бы, блять, выиграл конкурс на самого большого идиота Нью-Джерси! Ты стал бы иконой для всех тупых подростков Америки! Как, блять, так можно-то?! Я уже думал, что ты в больнице или еще чего… Ты же не в больнице? – вдруг напрягся он.– Нет, – улыбнулся я, а он облегченно выдохнул. – Я в полном порядке. Просто недавно проснулся.– Оке-ей, – задумчиво протянул он сквозь шипящую связь. – Я так рад, что ты в порядке… А ты где спал? Меня пот прошиб, потому что я понимал, какого будет ему это узнать. Но Фрэнк освободил меня от этой необходимости:– У Берта в автобусе, да?– Да, – подтвердил я, и мой голос звучал отстраненно, словно он мне и не принадлежал.– Ладно. И как спится в турбасах? – он пытался звучать весело, но я достаточно неплохо знал Фрэнка, чтобы различить, что беспечность была фальшивой.– Как в гробу.– Зато теперь ты знаешь, на что похожа жизнь в туре, – хмыкнул он. – Джи…– Да?– Все было хорошо? – аккуратно спросил он.– Да, – соврал я. – Все лучше некуда. Ты только зря переживал. Мы попрощались, и я написал в беседе в Фейсбуке, чтобы парни подходили к трем часам к QXT's Night Club и оделись в черные рубашки. И почти в тот же миг у меня снова отключился телефон из-за отсутствия заряда. Я выругался. Скрипнула дверь. На пороге турбаса уже стоял, опираясь плечом о косяк, Маккрэкен в кожанке и обрезанных перчатках.– Закончил? – спросил он, надевая солнцезащитные очки. Я кивнул.– Пойдем, – он махнул рукой, соскакивая со ступеньки. – Тут недалеко есть Subway, все же лучше, чем Macdonald’s.– Берт, – догнал его я, ловя его взгляд. – Зачем ты со мной возишься?– Ты выступаешь на нашем разогреве, – буднично пожал он плечами.– Ни за что не поверю, что ты не понимаешь, о чем я, – я оббежал Маккрэкена, и теперь оказался с ним лицом к лицу спиной вперед. Парень остановился и поднял очки на лоб, из-за яркого света его зрачки тут же превратились в точки, а синие глаза стали серо-голубыми, как зимнее небо.– Ты подаешь большие надежды. Не хочу, чтобы ты повторил мои ошибки и облажался. Я недоверчиво вглядывался в него, пытаясь понять, в чем тут загвоздка, но его лицо было непроницаемым. Берт опустил темные стекла на глаза, словно отсекая меня и продолжение этого разговора. Остаток пути мы шли молча, вокалист опять курил, словно никотин заменял ему воздух. Ветер сегодня был не меньше пяти-шести баллов, так что кроны шумели вдвое громче, обсыпая нас пожухшими листьями, которые застревали в волосах. Через два-три квартала мы зашли в забегаловку, Маккрэкен сразу прошел к кассе, выбирая себе сэндвич. Меня стало тошнить от одной мысли о еде и от запаха мяса и овощей, но Берт сам мне взял бутерброд, даже не спросив о моих предпочтениях. Я не сопротивлялся, а просто убито стоял возле него, как потерянный ребенок, который хвостиком таскается за взрослым. Недостаток серотонина с каждой минутой ощущался все острее. Я рассматривал эту бело-зелено-желтую обстановку, и меня выворачивало даже просто от ярких цветов и от людей вокруг. Я уткнул глаза в пол, ощущая себя настолько подавленным, насколько я и в худшие дни своих обострений себя не чувствовал. У еды нет смысла, у этого ресторанчика нет смысла, у сегодняшнего дня нет смысла. У меня нет смысла. Мне просто хотелось упасть на грязный пол и лежать, таращась в потолок, ожидая, пока меня отпустит. Если отпустит. Хотелось просто удавиться на галстуке в туалете.– Не концентрируйся, – подсказал мне Берт, забирая поднос с едой, и мы последовали к месту в самом углу ресторанчика, потому что все остальные места были заняты – время обеда, а я только недавно проснулся.– А так и должно быть? – пришибленно спросил я.– Джер, – начал парень, перекладывая свертки сэндвича на стол и серьезно глядя на меня сквозь коричневые стекла, – я это переживал десятки раз. Я понимаю, на что это похоже. И чтобы не чокнуться, держи в голове, что это нехватка определенных нейромедиаторов заставляет тебя чувствовать себя дерьмом. Это нормально. Ты от этого не сдохнешь. Это не ты и не твои мысли. Не сосредотачивайся на всей этой чернухе в голове. Это пройдет. Вчера твое тело израсходовало кучу серотонина, и пока не успело восполнить его запасы. Так что сейчас первоочередная задача – это накопить ресурсы, чтобы прийти в норму. А сделать это можно как следует позавтракав и отдохнув. Если соблюдать правила, ты быстро восстановишься. Маккрэкен настойчиво придвинул ко мне бутерброд и большой стакан чая.– Не забудь про глюкозу, – он перекинул мне в руки все четыре стика сахара. Я кисло улыбнулся, разворачивая хрустящую бумагу с маркировкой Subway.– Ешь, – буквально приказал Берт, не спуская с меня взгляда. Сам он не приступал к обеду, пристально наблюдая за каждым моим действием. Я жевал медленно, совершенно нехотя и не чувствуя аппетита, во рту было сухо и мерзко, как будто я наелся сбрызнутой лимонным соком соли. Однако желудок предательски заурчал, и я вспомнил, что уже давным-давно ничего не ел. Последний раз пил кофе, который принес Энди в магазин. Строго говоря, последние недели я в целом ужасно питался, и заметил, что сбросил пару-тройку фунтов, потому что теперь мне приходилось затягивать ремень туже. Я вспомнил, что от чувства влюбленности люди меньше хотят есть, а с появлением Френка в моей жизни именно его было в избытке. Только когда я съел минимум половину своего сэндвича, Берт удовлетворенно кивнул и сам приступил к еде, запивая обед эспрессо. Меня ждали впереди еще два ужасных часа. После того, как мы покинули ресторанчик, Маккрэкен заставил меня назвать мой адрес. Он вызвал такси, чтобы дома я привел себя в порядок и захватил свежую одежду для выступления. Я совершенно не хотел ехать туда. В смысле совершенно не хотел. Встреча с родителями сейчас будет огромной ошибкой. Я почти плакал от бессилия, но Берт был непреклонен. Мы вместе сели в машину. Я боялся оставаться один, и потому на протяжении всей поездки сжимал руку парня, который вообще на это никак не реагировал, а просто пялился в окно. Когда мы приехали, вокалист пообещал меня здесь подождать, и сказал, что торопить не будет. Он оперся о фонарный столб, лениво щурясь на солнце и сложив руки на груди. Я уже сотню раз пожалел, что вчера принял MDMA. Но Маккрэкена я в этом не винил. Это было моим решением. Вообще-то, парень и сам себя в этом не винил. Я пошел к дому, как на костер. Мое появление вызвало абсолютный фурор. Мать начала орать, отец попытался начать строгий разговор о моем поведении. На крики из комнаты высунулся Майки, который неподвижно стоял у своей двери, и хуй его знает, что творилось в его голове, а я и гадать не хотел. Я просто молча слушал обвинения, думая о том, куда катится моя жизнь. Хотел ли я этого? Нет. Просил ли я об этом? Тоже нет. Настроения спорить у меня не было, так что я просто со всем соглашался. Конечно же, в этот раз так легко это уже не прокатило. Лучший выход – соврать, мешая с правдой. Я объяснил, что оставался на ночь у друга, что даже Майки знает этого парня, так что я был в безопасности, что у меня сел телефон, но у друга дома не было зарядки под эту модель. Утром пришел другой приятель, у кого такая зарядка была, и вот только в полдень я включил телефон. У меня даже не было сил или желания злиться в ответ на их претензии. Благо, объяснять про сегодняшний концерт мне абсолютно ничего не пришлось – об этом еще вчера позаботился братец. Боже, благослови Уэя-младшего! Он заслуживает лучшего брата. Когда ругань утихла, я поднялся, принял душ, затем достал чистую рубашку и сменил пиджак. Я чувствовал себя просто максимально убитым. Я хотел сдохнуть. Понятия не имею, что держало меня на ногах. По-моему, это была инерция. Все было, как в тумане. Я не запоминал, не следил за временем, не думал. Я был буквально мертв. Когда я уходил, меня внимательным взглядом проводил Майки. Даже когда я уже вышел из дома, я оглянулся и увидел, как он следил за мной из окна. Что ему от меня надо?! Дальше мы доехали на такси сразу до QXT's Night Club. Подходило назначенное время репетиции. Турбас The Used уже ждал на стоянке. Это был клуб на Малбэри стрит, который очевидно косил под какую-то психоделичную хоррор-тематику. Все стены были черного цвета, массивный козырек, казалось, вот-вот свалится на голову и придавит насмерть, и не менее гигантская вывеска качалась на цепях над входом. Фишкой этой площадки были огромные двери – круглый вход с двумя деревянными створками на чугунных креплениях, покрытый плохим граффити с логотипом, которое не менялось годами. Это был по-настоящему дешевый клуб, который особенно любили наркоманы, артхаусные художники и любители фильмов ужасов. Всем этим был я. Внутри все выглядело, как подземелье: кирпичная кладка, тяжелые балки, искусственные сталактиты, которые были вплетены в скудный фонтан. Это место часто сдавали под всякие творческие сомнительные мероприятия локального разлива, так что внутри клуб больше напоминал фестивальную площадку со всякими старыми игровыми автоматами, разрозненной мебелью, клетками для танцовщиц и совершенно немыслимым несочетающимся декором. Даже какого-то черта в углу стоял бильярдный стол, как бельмо на глазу. Местечко, что надо. Каким бы убогим оно не выглядело для ?нормальных? людей, я видел, с какой любовью к нему относились хозяева и фрики, для которых это место было создано. Уже в фойе нас сразу встретил хмурый, как январское небо, Питер. Он смерил меня холодным взглядом, оценивая мое жалкое состояние, но ничего не сказал, только пожал Берту руку и проводил нас по узкому коридорчику в гримерку мимо зала, где о чем-то болтали остальные музыканты и персонал. Гримеркой была крохотная комнатка с двумя большими зеркалами с лампами по бокам, как в фильмах пятидесятых годов, и узким длинным столом от стенки до стенки. За дверью была ввинчена штанга с вешалками. Верхний свет даже не работал, а в углу стоял продавленный зеленый диванчик, обитый протертым бархатом. Я упал на него, больше не в силах стоять на ногах. Пару минут мы молчали.– Я знаю, что тебе сейчас очень сложно, – тяжелым глубоким голосом начал Берт. Я перевел на него взгляд. О, блять, мне не сложно, мне хуево! Вокалист снял очки и положил их на стол, а затем сел передо мной на корточки так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза, и опустил ладонь мне на голову, медленно гладя меня по волосам.– Чтобы пережить этот вечер, тебе придется сейчас принять еще таблетку. Не целую, – уточнил он, – половину. Скоро ты снова почувствуешь себя лучше, почти так же, как и вчера. Этой дозы хватит на репетицию и концерт. Дальше ночью меня рядом уже не будет, поэтому слушай внимательно… Джерард, – повелительно позвал он, чтобы я сосредоточился. – Ты должен запомнить все, что я сейчас скажу. Слышишь? Я не смогу помочь тебе пережить отход. А он будет еще хуже, чем сейчас. Лучше всего, если ты найдешь кого-нибудь, кто с тобой будет рядом ближайшие сутки. Будет сложно. Чтобы это все смягчить, ты сразу, как приедешь домой, должен будешь поесть и тут же лечь спать. Если есть снотворное – выпей. И дальше спи до победного. Как проснешься, позавтракай. Чем больше витаминов, тем лучше. И отдыхай. Отвлекайся. На что угодно. Включи свое любимое шоу или мультфильм. Слушай музыку. Не оставайся в тишине. Не думай. Я затравленно взглянул на Берта.– Ты меня услышал? – серьезно спросил он. Я нехотя кивнул.– Хорошо, – парень поцеловал меня в лоб и встал. – Если что, ты сможешь мне позвонить. Но не обещаю, что буду на проводе. Где-то там поднялся шум, и я услышал голоса Рэя и Боба, которые, кажется, о чем-то спорили. Значит, уже три часа. Жизнь идет своим чередом. Берт куда-то вышел, но не надолго. Он вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками с виски, и дал один мне.– Таблетку, – он протянул руку и я вернул ему зип-лок. Маккрэкен из внутреннего кармана куртки достал канцелярский нож, идеально ровно разделяя лиловый черепок.– Ну, поехали, – отдал команду вокалист. Мы синхронно закинули дозы и запили шотами виски. Меня всего передернуло от обжигающего спирта, и мы друг другу улыбнулись. Он – чтобы подбодрить, а я – потому что у меня появилась надежда на улучшение. Берт оставил быстрый поцелуй на моих губах, убрав волосы мне за ухо. Вообще я заметил, что парень к моему состоянию относился предупредительно, почти заботливо, словно читая мои мысли и зная наверняка, что я сейчас нуждаюсь в прикосновениях. Вероятно, он судил по своему опыту, но только для меня это внимание буквально было единственным, что еще держало меня на плаву. Каким бы виноватым я себя не чувствовал от того, что продолжал Маккрэкену позволять меня трогать таким особенным образом, но я понимал, что иначе никак. Я бы откинулся. Мы еще минут двадцать молча сидели в гримерке, ожидая, пока экстази более-менее начнет действовать. Когда я почувствовал себя чуть лучше, мы по коридору вышли в зал. Там на сцене уже ждали парни, Боб и Брэнден спорили о том, чей том-том ставить слева, потому что Брайар был уверен, что его барабан в лучшем состоянии, а Стэйнкерт говорил, что зато его установка лучшего качества. Джеф и Майки крутились возле колонок, и басист что-то показывал моему брату, очевидно, очень умиляясь, что этот пиздюк выглядел таким невероятно серьезным, и гитара в руках моего тощего братца казалась такой же громоздкой, как портфель на спине первоклашки. Я поднялся на сцену.– Джерард! Хэй! – крикнул мне Рэй, только заметив меня. – У нас хватит вообще времени на репетицию? Боже правый, блять, концерт через пять часов! – паниковал Торо.– Клянусь, все будет хорошо, – я потрепал его по плечу и оглянулся, пытаясь отыскать Фрэнка. Он сидел на другом конце сцены на лестнице спиной ко мне, его плечи были опущены, капюшон светло-серой толстовки был накинут на голову. Рэй проследил за моим взглядом и поджал губы. Я осторожно подошел к Айеро и сел рядом. Он словно выпал из оцепенения, дернувшись, и удивленно глядя на меня, словно впервые видел, но это длилось лишь долю секунды.– А, это ты, Джи, – он мягко улыбнулся мне, и я заметил, что у него была разбита скула, багровый подтек шел от самого уха и до середины щеки, и выглядело это в самом деле довольно болезненно, под глазами пролегали мешки от недосыпа.– О господи… – я осторожно коснулся его подбородка, пытаясь развернуть его лицом к себе, но Фрэнк не дал мне это сделать.– Не обращай внимания, – отмахнулся он, неловко растягивая губы.– Да в смысле, Фрэнк! Ты должен пойти в полицию! – в искреннем непонимании и страхе крикнул я.– Тише, – он сжал мое запястье, – Мы это уже обсуждали, Джи.– А парни не знают? – шепнул я, указывая глазами на сцену, где копошились теперь все две группы.– Думают, что я подрался с Ником, – довольно хмыкнул Фрэнк. Я не понимал, как он может сохранять при всем этом такой веселый настрой, и я чувствовал себя еще более виноватым, потому что Айеро, блять, и без меня от жизни досталось.– Как ты себя чувствуешь? – я шумно сглотнул и хотел спрятать взгляд от стыда и одновременно посмотреть Айеро в глаза. Я понимал, что он очень нуждался во мне этой ночью, но я… я просто совершил ошибку.– Да нормально, – он повел плечом, – Знаешь, даже не хочу скрывать этот синяк. Типа я так еще больше похож на бунтующего панка. А ты меня таким и считаешь, – он меня толкнул плечом и хихикнул.– А кто же ты еще? Точно не примерный студент.– Это место уже занял ты, – шепнул он, – И еще это, – Фрэнк ткнул себя в грудь напротив сердца.– Ты придурок, – я накинулся на него, заваливая на сцену спиной. И мне хотелось его поцеловать. Айеро и смотрел на меня так, что было очевидно – он ждал поцелуя. Его грудь под толстовкой тяжело вздымалась, глаза были широко распахнуты, а губы приоткрыты. Я не знаю, почему я не мог этого сделать, почему я скрывал свои чувства от парней из группы, в конце концов, только Рэй и Боб не знали, и то наверняка догадывались. Ребята из The Used тоже были в курсе, что я гей. И что мне мешало? Осознание того, что я только что целовал Берта. Так что я отстранился, а Фрэнк с нескрываемым разочарованием вздохнул.– Чего ты боишься? – почти с грустью шепнул он.– Не знаю, – я пожал плечами и встал со ступеньки, помогая Фрэнку подняться. Я оправлял пиджак, когда Айеро вдруг притянул меня к себе, впиваясь в меня поцелуем и крепко меня сжимая в своих объятиях. Я стоял с широко открытыми глазами, не в силах просто наслаждаться, хоть у меня и тряслись колени от близости Фрэнка. А я, как настоящий предатель, смотрел на Берта, который, ухмыляясь, опирался о стенку в уголке моего глаза.– Ну и дела-а-а, – услышал я, как присвистнул Рэй. Айеро отступил, вглядываясь в мое покрасневшее лицо, я попытался скрыть взгляд за волосами. Он точно заметил, что что-то не так.– Так вы, парни, вы… – заикнулся Боб в шоке, даже забыв, что он держал в руках тарелку, пытаясь прикрутить ее к стойке.– Да, – развернулся я к парням, – мы встречаемся, – завершил я мысль Брайара. Майки медленно саркастично похлопал. В зале воцарилась тишина.– Окей, – сказал сконфуженно Торо, – рад что ли… за вас… Ого, – он переглянулся с Бобом, который пожал плечами. Фрэнк улыбнулся, но я видел, что он не рад, потому что его занимал я.– Что с тобой, Джи? – потерянно спросил он, болезненно сжимая мою руку.– Извини. Я просто… просто немного не готов был так вот это афишировать, – я закусил губу, потому что это было ложью. Ложь. Ложь. Ложь. Дело не в гласности. Краем глаза я наблюдал за тем, как Маккрэкен подсоединяет кабели микрофона к колонкам. Остальные парни тоже принялись за свои дела, все еще удивленно посматривая на нас.– Оу, черт, – прошипел Фрэнк. – Знаешь, просто мне надоело скрываться, – он потер шею, о чем-то напряженно думая. – Можно поговорить с тобой наедине?– Да, разумеется, – развел я руками, спрыгивая со сцены и оглядываясь на Айеро, но невольно встречаясь глазами с Бертом, который стоял за его спиной. Остальные ребята из групп украдкой проследили, как мы вышли из зала. Потом мы миновали холл клуба и оказались снаружи. Айеро резко развернулся ко мне, пряча руки в карман толстовки.– Джерард, какого черта происходит? – он это сказал с той растерянно отчаянной интонацией, как обычно звучат люди, которые не могут добиться правды. Я пожал плечами, хотя внутренности все свернулись в комок.– Я не понимаю, о чем ты, – даже идиот бы понял, что я вру.– Джерард! – возмущенно прикрикнул он. – Что произошло? Что произошло этой ночью?– Ничего, богом клянусь, – я затравленно взглянул на Фрэнка. – Зачем ты меня поцеловал у всех на глазах? Я этого не просил! Айеро отстранился. Даже немного испуганно. Конечно, искренний и ни от кого не скрывающийся Фрэнк, ему было не понять, почему я так дорожу своими личными делами и привязанностями. Я всегда закрыт, и это какое-то гребаное чудо, что я вообще впустил Айеро в свой мир.– Ты что, стесняешься меня? – спросил он.– Нет! Вовсе нет, – поспешно стал я отрицать. – Просто…– Просто ты скрываешься от кого-то. От кого? Там все свои! Или… – Айеро вдруг на секунду остановился, и его лицо изменилось, – От Берта? Ты не хотел, чтобы он знал? – разозлился парень.– Да при чем тут он? – постарался я звучать как можно убедительней, и кажется, перестарался. – С чего ты вообще взял, что он тут как-то замешан?– Потому что этой ночью что-то произошло! Что-то, о чем ты мне не хочешь рассказывать! Джи, я же вижу, я чувствую, как ты смотришь на меня… – он уязвимо взглянул на меня. – Пожалуйста, расскажи, я не буду на тебя кричать, я не наврежу тебе, клянусь. Мешать правду с ложью. Не говорить всей правды. Зачем ты меня этому научил, Айеро? Это уже входит у меня в привычку. Начал потихоньку давать о себе знать экстази. Приятное тепло вместе с уверенностью растекалось по моим венам.– Окей, – я сделал вид, что сдался. – Я знаю, ты меня очень просил не принимать там ничего. Но я не сдержал обещания! Я попробовал марихуану. Мне стыдно! Я не хотел, чтобы ты об этом знал! Потому что я знал, что ты меня осудишь! И мне жаль, окей? Доволен? – я поджал губы, глядя на гитариста исподлобья. Фрэнк вздохнул, прикрывая глаза. Облегчение и разочарование мешалось в его лице. Спустя короткий миг он снова поднял веки.– Это все?– Да.– Ладно, Джи, в этом правда нет ничего страшного, – мягко и немного дергано улыбнулся он, но только одной частью лица, потому что его скула, очевидно, саднила. – Правда, извини. Извини, что тебя подозревал. Тебе нет никакой нужды от меня что-то скрывать. Я правда все пойму. Тем более каннабис. Да господи, Рэй его курит каждые выходные, – он приблизился, нежно поглаживая мою щеку ладонью и проводя большим пальцем по моим губам. – Прости, – он приблизился, касаясь своим лбом моего. Я рвано выдохнул. Фрэнк, мне так жаль. Так жаль. Я такой идиот. Я лгу тебе. Ты это не заслужил. Почему ты вообще существуешь? Могут ли люди быть такими хорошими, почему ты такой понимающий? А я просто не достоин тебя. Айеро легонько провел носом вдоль овала моего лица, ластясь, как кот, и вдыхая мой запах. Мурашки пробежали по позвоночнику. Каждое его прикосновение поднимает в моем животе гребаную стаю бабочек, которые влетали в легкие, щекоча их изнутри лапками и заполоняя собой все мое существование. Я осторожно коснулся своими губами его, словно спрашивая разрешения. Фрэнк с радостью согласился и углубил поцелуй. Его язык обводил мой, и я с ума сходил от вкуса Фрэнка, от аромата его кожи и ощущения его пальцев на моей шее. Мне только остается поблагодарить всевышнего, или кто бы там не висел в небе, что он не сделал людей способными читать мысли. Мы вернулись в зал, и я чувствовал нарастающую легкую эйфорию. Парни уже установили и настроили инструменты, Куинн только возился с гитарными педалями.– Так, что будем играть? – спросил у нас Рэй, только заметив нас с Фрэнком, входящих в зал.– ?Вампиров? точно, Fuck You и еще что-то надо придумать, – Айеро вбежал на сцену, надевая на себя гитару и проверяя звучание.– Надо еще пару песен, и желательно, известных, чтобы оживить толпу, потому что к восьми часам сюда прибудет груда пьяных тел, – усмехнулся Брэнден. – И порой они еще более требовательные, чем могут показаться с первого взгляда.– Окей, – напрягся Боб. – Seven Nation Army? Составом Ghost Sity мы ее знаем. Джи, Майки, что скажете? Мы вместе ее не репетировали, но готов поспорить, вы с песней знакомы не понаслышке.– Ты даже не знаешь, здоровяк, насколько хорошо я ее знаю, – сощурился Майки, начав с ходу играть бас-партию.– Ах ты мелкий засранец! – шутливо пожурил его Брайар, подкидывая и ловя палочку.– А ты выпендрежник, – фыркнул брат.– Три песни будет мало. За двенадцать минут даже не все могут еще подойти, – задумчиво подсчитал Джеф. – Выберете еще хотя бы одну. А то наш менеджер и так не был в восторге от того, чтобы приглашать такую молодую группу на разогрев, а так и вовсе посчитает неоправданным этот риск.– У кого какие предложения? – привлек общее внимание Айеро. Майки шмыгнул и застыл, как подвисший компьютер, делающий сложные вычисления.– Post Blue, – безжалостно громко разнеслось на весь зал голосом Берта, и все присутствующие вздрогнули, разворачиваясь на звук, потому что это были первые сказанные в микрофон слова. Это что, вызов мне?– Выровняйте вокальную дорожку, – поморщился Оллман.– Кстати охуенная мысль. Я про Post Blue, – согласился Брайар. – Там такая мощная ритм-партия. Что думаешь, Майки? – оглянулся он на моего отвисшего брата.– Качает, – согласился Уэй-младший.– Э-э-э! Я вам, блять, не музыкальный автомат! – возмутился Рэй. – Как мы за это время натренируем целую песню?!– Можно подумать, ты ее раньше не каверил, – закатил глаза Боб.– Это было давно! – возмутился Торо.– Не будь паникером, Принцесса Фро-Фро, – смешливо отозвался Айеро. – Ты-то точно справишься. Я гораздо больше волнуюсь за Джерарда, – он перевел на меня обеспокоенный взгляд. Но с нарастающим эффектом экстази мне все казалось по плечу.– У нас целых пять часов, о чем вообще речь, – загадочно улыбнулся я. – Этого ли не достаточно? Почему-то мои слова возражений не встретили. Вероятно, я звучал достаточно убедительно. И, как ни странно, мы все успели. Парни достаточно быстро собрались с духом, что не знали – посматривали табулатуры в интернете. Мы все разогревались вместе на общих знакомых песнях – по два вокалиста, по два барабанщика, по два басиста и целых три гитариста. Всю нашу распевку в зале сидел Питер и хозяева клуба вместе с персоналом. По их одобрительным кивкам я понял, что о своих решениях никто не пожалел. Дальше нам пришлось довольно долго репетировать Post Blue, поскольку прежде мы вместе ее не отыгрывали, а я вовсе постоянно вступал не вовремя, но настроя не терял. Прямо сейчас я чувствовал потрясающую эйфорию от музыки, и пришлось прибегнуть к некоторым хитростям. Мы решили вначале играть вместе с оригиналом песни, и это сильно мне помогло. На третьем часу мы с нашей группой уступили сцену отдельно для The Used. Им требовалось, уж конечно, меньше времени на свои песни, и они прогнали весь сет-лист с первой попытки, поскольку играли их сотни раз. Мы всем составом My Chemical Romance во все глаза смотрели за The Used, очарованные их профессионализмом. Однажды мы тоже будем собирать клубы, у меня не было в этом ни малейшего сомнения. Потом мы с парнями пошли делать грим. Я прихватил из дома тональный крем и свои бордовые тени, которыми накрасил всех так, чтобы мы выглядели действительно как одна группа. Подходило время концерта. На улице уже смеркалось, в холле начали собираться люди, которых я слышал через дверь, и они все прибывали. Иногда я выглядывал за створку, пока охранник не видел, и с интересом рассматривал толпу фриков, которые были завсегдатаями подобных мест, и я чувствовал себя в этой обстановке по-настоящему дома. Ребят из обоих групп охватила ажитация, мы улыбались и были до предела взволнованы. Особенно наши парни. Решили мы начать разогрев с White Stripes, затем спеть Fuck You, Vampires Will Never Hurt You и завершить Post Blue, чтобы первая песня The Used звучала более выигрышно, потому что никто не хотел, чтобы ?Вампиры? звучали лучше перед их Taste Of Ink. Я постоянно поглядывал на часы, отсчитывая время до начала. Десять минут. Девять. Вместе со мной рядом носился от стены к стене Майки, который, очевидно, опять переел сладкого, и теперь то краснел, то бледнел, иногда останавливаясь и, как сурикат, поглядывая в сторону выхода. Группа Берта собралась возле бара, купируя бармена и выпивая по своему традиционному шоту перед выступлением. Маккрэкен, разумеется, одним не ограничился. Там они и остались ждать начала. Завершились финальные приготовления. Пять минут – крикнул нам менеджер, что означало, что пора занять свои позиции возле сцены за огромным постером. Включили проектор, который высветил логотип The Used на экран за сценой, врубили софиты, закрутился диско-шар. Я стал прыгать и трясти руками, чтобы как-то унять свою бьющую через край активность. Двери открылись. В зал словно хлынула волна оглушающего шума. Десятки веселых и немного поддатых голосов смешались в общий гомон. Мы в восторге переглядывались. На сцену поднялся Питер, который завершил последние приготовления, включая микрофон и проверяя, не отстают ли кабели от инструментов. Толпа ему захлопала и засвистела. Он улыбнулся и помахал рукой, ожидая, когда в зал перетекут все люди из фойе. Наконец, охранник у двери показал менеджеру большой палец, и мужчина ушел со сцены, подавая нам сигнал, что пора выходить. У меня сердце чуть не выпрыгнуло от волнения, но в этот раз оно было приятное, как в утро Рождества, только усиленное в десятки раз, в глазах на секунду потемнело, ноги стали ватными, а тело словно наполнилось гелием. И тогда я ступил в свет. Почти выбежал, улыбаясь, как жадный до внимания маньяк. Публика приветственно зашумела, но пока довольно робко, и не стремилась прибиться поближе. Да, такими их точно для The Used оставлять нельзя. Но для того мы и здесь, верно?– Добрый вечер, Ньюа-а-арк! – заорал я в микрофон, и звук моего голоса проник в самые дальние уголки. Добившись того, чтобы все на меня посмотрели, я продолжил, – Ну и что это такое? – иронично упер я кулак в бок, – Думаете, мы кусаемся? – хитро вглядывался я в лица, не упуская никого, и зрительный контакт с публикой действительно важная штука, потому что тогда люди чувствуют себя вовлеченными. – Подойдите ближе!.. Еще ближе! – приглашающе махал я рукой. – Вот так-то лучше. Вы же не хотите пропустить все зрелище?.. – Эй, да это же мелюзга с Хэллоуина! – раздался чей-то ехидный полупьяный голос.– А ну-ка кто это сказал? – крикнул я, делая вид, что усиленно всматриваюсь в зал. – Потому что ты чертовски прав, чувак! И сегодня эта мелюзга, блять, не шутки шутить приехала! Мы здесь, чтобы устроить вам ебаное шоу! – по-звериному прорычал я, и мои слова были встречены одобрительными овациями. – Короче, нахуй болтовню! Мы – My Chemical Romance – обаятельные, блять, пиздюки, которые взорвут к чертям этот клуб! Залу мой настрой пришелся по душе и аплодисменты стали громче. Я крикнул ?Погнали!?, и мы вступили с Seven Nation Army, что оказалось действительно верным выбором для начала. Я завлекал людей, чтобы они подпевали хорошо знакомые абсолютно всем строки, носился вдоль сцены, показывал, в каком темпе хлопать, и пусть первую половину песни публика была довольно скептично настроена, но уже к концу мне удалось их расшевелить. Fuck You Anyway я акцентированно посвятил тому чуваку, который помнил нас с Хэллоуина, и на моей шутке зрители дружно захихикали, даже Майки приподнял краешек рта, а Боб и вовсе громко рассмеялся. Я удивился, как легко мне сегодня все давалось. Я чувствовал себя таким живым, я со всего ловил кайф, я был рад делиться эмоциями с этой толпой фриков, которые это точно чувствовали, потому что хуй ты обманешь публику. Они видят, когда исполнитель с ними искренен, и я вовсе не собирался терять драйв. Я был готов взорваться. Я по максимуму выложился на Vampires Will Never Hurt You, я орал, как никогда. Я прыгал, танцевал, закидывал провод микрофона, как боа. Я был в своей тарелке, я заигрывал со зрителями, которые уже совсем не хотели жаться по углам зала, потому что здесь, у сцены, конечно, было интересней. И вот я объявил последнюю песню, за которую, признаться, боялся больше всего. Но никто не должен почуять мою неуверенность. В поисках поддержки я отыскал глазами Берта возле бара. Он сидел за стойкой. Пока играло вступление, я морально готовился, покусывая губы. Я хотел, чтобы этот парень сейчас прочувствовал, насколько я ему благодарен за предоставленную мне возможность, за это выступление, за новый опыт, даже, блять, за наркотики и алкоголь, которыми он меня накачивал, и благодаря которым я сейчас чувствовал себя буквально всемогущим. Так что я пел, не отрывая взгляда от Берта. Я пел для него одного.It's in the water, baby - Что-то не в порядке, малыш,It's in the pills that pick you up - Что-то в таблетках, которые поднимают тебе настроение Среди всех десятков лиц я видел только его. It's in the water, baby - Что-то не в порядке, малыш,It's in the special way we fuck - Что-то в том, как мы трахаемся Остальные не имели значения, они были серыми, их перекрывал белый шум плохого сигнала.It's in the water, baby - Что-то не в порядке, малыш,It's in your family tree - Это написано на твоем роду, Он не отрывал от меня внимательного взгляда прохладных глаз, на тонких губах играла змеиная полуулыбка. Он меня слушал. Не знаю, было ли это от наркотиков, от моего ли расстройства, но его зрачки сузились до черных полосок.It's in the water, baby - Что-то не в порядке, малыш,It's between you and me... - Что-то между тобой и мной... Перед глазами всё ещё мелькали сцены из трейлера. Я смотрел на него снизу вверх, его ладонь покровительственно лежала на моей голове. Все вокруг плыло, все не имело значения. Его прикосновения, его одобрение – вот что было важно.Bite the hand that feeds - Кусай руку, которая кормит,Tap the vein that bleeds - Надави на кровоточащую вену,Down on my bended knees - Опусти меня на колени Да, я стоял на коленях для него. По моему телу растекалось удовольствие, которого я не испытывал прежде. Порочное наркотическое удовольствие. Ледяной яд в моем теле.I'd break the back of love for you - Я сломаю хребет любви ради тебя... * И в тот момент я не помнил о Фрэнке, который играл за моей спиной, он нарочно не попадался в поле моего зрения. Он следил. Он видел, для кого я пою, и к кому был прикован мой взгляд. Его сознание ломалось, как зеркало, которое методично с каждой новой секундой, с каждым новым ударом, разбивает не чувствующий боли человек, вкладывая все больше и больше глухой пульсирующей ярости. Он разоблачил мою ложь. Он был готов вот-вот расхохотался от отчаяния. Он был почти в истерике, его губы скривившись в болезненную оборванную усмешку. Все было так очевидно... Так очевидно. Прозвенели финальные аккорды. Я поднял руки к беснующейся полупьяной толпе. Я дышал тяжело и глубоко, окидывая взглядом лица зрителей, боже, это был мой триумф. Я впитывал их аплодисменты и плещущуюся через край энергию зала, это было моей подзарядкой, моим наркотиком, они давали мне повод жить и петь для них. Я напоследок прорычал и вскрикнул в микрофон, не зная, куда еще приложить свои силы, сумасшедшая улыбка обнажала блестящие зубы. Я был так счастлив. Адреналин выжигал меня, он впитывался в мою кровь, заставляя двигаться, прыгать, орать. Я нашел глазами Берта у стойки. Он хлопал медленно и сдержанно, не мигая глядя на меня, он, кажется, вполне был удовлетворен моим выступлением, и это одобрение было главным. Невольно на моих губах появилась усмешка один-в-один как у него сейчас. Я словно перенимал его манеры, но черт подери, мне это нравилось! Я поблагодарил эту полубессознательную накуренную толпу за теплый прием и манерно удалился со сцены, напоследок подпрыгнув и женственно махнув им рукой. За мной по лестнице топали ботинки Майки, Рэя и Боба. Я резко развернулся к разгоряченным парням, скаля почти безумную широкую ухмылку, пока на сцену взбирался Питер.– Мы им понравились… Мы им понравились! – я схватил лицо брата, смачно целуя его в обе щеки. – Ты это видел, Майки? Ты это видел?! Братец зарделся и отмахнулся от меня, но выглядел вполне счастливым. Боб подкидывал и ловил палочку. Я еще раз взглянул на ребят, и тут моя радость уступила место растерянности.– А где… где Фрэнк? – спросил я, нахмурившись.– Он первым свалил со сцены, даже аплодисментов не дождался, говнюк, – нахмурился Торо. – Да что с ним творится сегодня? Он сам не свой… Я за него беспоко… Я не стал дожидаться окончания фразы, а сразу рванул вдоль стены через зал, сталкиваясь с какими-то людьми, которые матерились вслед и опрокидывали на меня дешевое пойло из дерьмовых пластиковых стаканчиков. У меня было жуткое предчувствие.– Фрэнк! Фрэнк! – кричал я, вглядываясь в незнакомые лица. Его не было ни в курилке, ни в гримерке, ни в туалете. Я выбежал на улицу через черный ход. Тяжело лязгнула дверь, захлопываясь за моей спиной. После душного клуба здесь казалось слишком холодно и могильно тихо. Где-то совсем далеко, словно из другой реальности, разносились звуки ночного Джерси. Небо было совсем черным, даже звезд не видно, только на рыжих от городского света облаках вырисовывались черные силуэты облетевших деревьев, похожих на кладбищенские кресты. Из груди вырвался судорожный вздох, обратившийся в пар в ноябрьском воздухе. Я прищурился, вглядываясь в машины на пустой парковке, в кусты, в фонари… Да где же он?.. Я двинулся вдоль исписанных граффити стен, всматриваясь в каждую встречную фигуру, но не видя нигде знакомых черт.– Фрэнк!.. Фрэнк!.. Фрэнк?.. Фрэнк… – мой голос слабел с каждым новым криком, звуча под конец потерянным жалобным зовом. Черт. Руки начали подрагивать, в горле нарастал нервный ком, а уши как будто залило водой, во рту пересохло, словно я проглотил тонну песка. Нет-нет-нет, пожалуйста, только не сейчас! Симптомы сейчас так некстати! Да и когда они были к месту? Я злился из-за собственной беспомощности, злился на Фрэнка, злился на эту мертвую тишину вокруг. Я бродил по пустой парковке, с каждой минутой становилось все прохладнее. Наверное, теперь парни ищут меня. Я попытался согреться, обнимая себя за плечи. Может, он просто в клубе? Сидит сейчас где-нибудь, разговаривает с новыми знакомыми, смеется… Почему-то я понимал, что это неправда. Что я просто пытаюсь себя успокоить. Из колючих веток вспорхнула с карканьем стая воронов. Я вздрогнул, оборачиваясь на их черные силуэты, похожие на рой маленьких темных призраков, исчезающих в дымном красном небе. Ветер поднимался, расшатывая верхушки покрытых изморозью деревьев. Я прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя и дышать ровно. Кожу на костяшках начало стягивать от холода. Я досчитал до десяти и снова оглянулся, в надежде что просто что-то мог упустить. И я заметил. Под фонарем в отдалении стояла невысокая до боли знакомая фигура, которую я мог узнать из десяти тысяч, хотя я мог бы поклясться, что минуту назад ее там не было. Я сорвался и со всех ног кинулся к Фрэнку. Подошвы глухо стучали по треснувшему асфальту. Парень услышал мои тяжелые торопливые шаги, но даже не шевельнулся. Он просто стоял, оперевшись о столб и засунув руки в карманы.– Фрэнк? – позвал его я. – Ты в порядке?.. Фрэнк? Почему ты ушел? – Я вопросительно заглянул в спрятанное в тени лицо, осторожно дотронувшись до его локтя. Что-то в его выражении заставило меня, вздрогнув, отстранится. Айеро смотрел на меня так, как никогда еще не смотрел. Его верхняя губа дрогнула и поползла наверх, в покрасневших глазах стояли слезы. Он был напряжен, все его тело было сжатой пружиной, как у готового к атаке зверя.– Вы уже трахались?.. – прорычал он сквозь плотно стиснутые зубы, и от звука его голоса у меня вся кровь похолодела в жилах. – Вы уже трахались?! Ведь я прав?! Я ПРАВ, ДЖЕРАРД?!! – проорал он. Он смотрел на меня бессильно, затравлено, как будто у него еще была какая-то надежда услышать другой ответ на его вопрос… Я не знал, что должен сказать. Я открывал рот, порываясь что-то ответить, но всякий раз не мог подобрать ни единого слова. Все слова стали неправильными, все ответы были неверными. Фрэнк еще пару долгих мгновений вглядывался в мои глаза, как будто давая мне последний шанс солгать ему. Он хотел услышать хоть что-то, хотя бы самую очевидную банальную тупую ложь, в которую он хотел поверить, и он бы поверил. Но я сдался. И просто молчал. Что-то в тот момент оборвалось внутри Фрэнка. Это было подобно мгновенной смерти. Тихой, незаметной, когда сердце просто спокойно замирает и никогда не начинает биться вновь. Лицо Айеро застыло, превратившись в маску. – За что? – бесстрастно спросил он, совершенно механическим ничего не выражающим голосом. – За что ты так со мной? Мое лицо исказилось болью, я просто не знал, что я должен говорить. Это были совсем не те вопросы, на которые я был готов ответить!– Я не знаю!.. Я не знаю! – крикнул я. – Я не знаю... Я это не контролировал, я не знаю, как это случилось… Да и все это не было так… Так…Я растерялся, беспомощно блуждая взглядом по его лицу.– Что ты не контролировал, Джерард? – спокойно спросил Фрэнк. Настолько спокойно, что это пугало. – Ты хочешь сказать, что не контролировал то, как его член оказался у тебя во рту? Ты это хотел сказать? Меня словно током прошибло. По венам растекся холод. Господи, как он был спокоен. Я не узнавал Фрэнка, я никогда не видел его таким отстраненным. Особенно когда дело касалось меня. Это будто был не он, а какой-то другой человек. Я невольно сделал шаг назад. И Айеро это заметил. Блять-блять-блять! Фрэнк просил, он брал с меня обещание. Я мог остановится, в любой момент я мог просто остановиться, просто отказать Берту. Просто уйти! Развернуться от трейлера, не принимать его таблеток, не брать напитков из его рук!.. Я мог просто не предавать. Но я этого не сделал. И я даже не мог объяснить этого самому себе. Почему? Берт был особенным в моих глазах. Он был старше, лучше, популярнее, сильнее, талантливее. Он обратил на меня внимание. И у меня крышу сорвало. Мне казалось, что если такой крутой парень мной заинтересовался, то я сам чего-то стою. А что в сухом остатке?.. Я затравленно взглянул на Фрэнка. Он шумно выдохнул через нос и, молча развернувшись, стал уходить.– Подожди! – постарался остановить его я и схватил за руку. Айеро злобно вырвался из хватки и прорычал:– Не трогай.– Фрэнк, Фрэнк, я так ошибся! Я сожалею! – едва не плакал я.– Ты думаешь, слова сейчас что-то исправят?! – отчаянно холодно сказал он.– Господи, прости! Прости! Прости-прости-прости, – забывшись, повторял я, пытаясь удержать его, но все тщетно.– Не трогай, – он резко развернулся. – Я серьезно, Джерард. Я тебя ударю!– Я тебя не пущу! Я не могу! Я не смогу жить без тебя!– Джерард, – угрожающе тихо позвал он меня. – Оставь меня в покое. Он чеканил каждое слово.– Не оставлю! Нет! – слезы так и полились ручьями, я крепче вцепился в его руку. Он не может уйти! Он не должен! В следующий момент я буквально на долю секунды заметил перед глазами кулак и инстинктивно зажмурился. Слепая боль пронзила череп. Удар пришелся прямо по скуле. Я отшатнулся, едва не потеряв равновесие и зажимая холодной ладонью лицо. В ушах звенело, а перед глазами прыгали цветные пятна. Я почувствовал теплую железистую струйку, стекающую к моим губам.– Ч-что?.. – я даже не понял, что произошло. – Фрэнк! Фрэнк! – испуганно шепнул я. – Подожди! Я попытался нащупать его в воздухе. Моя рука натолкнулась на что-то твердое, что пахло, как Фрэнк. А в следующий момент один сильный удар под дых, следом за ним один в грудь, и последний повалил меня на холодный наждачный асфальт. Я болезненно выдохнул, спина словно раскололась, и боль отдала в легкие, я разлепил глаза, глядя на красноватое небо и в слепящий свет фонаря над моей головой. На самом краю поля видимости стоял Айеро. Он с настоящим ужасом смотрел на меня, смотрел на свои дрожащие руки. Потом он закрыл ладонью рот, медленно мотая головой и не веря в то, что сделал.– О господи, господи… – шептал он, – Я не хотел, я не хотел!.. Я как отец…– Фрэнк? – позвал я его, приподнимаясь на локте. Голова была словно чугунная.– Извини… – он быстро развернулся и торопливо пошел с освещенной парковки в темноту между деревьями. Я попытался встать, догнать его, но едва мог стоять на ногах. Я даже не мог нормально дышать, и меня мутило от звона в мозгу и поганого привкуса крови на губах. Я в последний раз позвал Айеро по имени, но его уже нигде не было.