День 60 30 Октября (1/1)

Следующее утро проходило максимально уныло. Я пошел в колледж, выкурил по пути четыре сигареты, потому что отвык от щемящего одиночества, которым я теперь был наполнен с головы до ног, как ваза в форме Джерарда Уэя. Затем получил кучу удивленных замечаний от преподавателей, которые были поражены моим неожиданными пропусками в последние дни, и я чуть не послал их нахуй. Я был чертовски зол. Я заметил сегодня много студентов категории ?б? в холле – студентов, которых нет. А студент категории ?а? Томас постоянно на меня пялился, как будто хотел что-то вынюхать. Джерард ведь одиночка, верно? И что с ним произошло? Почему он теперь разговаривает с самим Фрэнком Айеро? Столкнулись две школьных знаменитости с разных концов вселенной? Твой мир перевернулся, а, Томас? Я вспомнил свой трюк с тем, что достаточно долго и внимательно смотреть в глаза человеку, чтобы он отвернулся. Сработало. На ланче я столкнулся с Рэем, который из штанов выпрыгивал от волнения. Он не мог смириться с ожиданием, потому что зверски хотел выступить в Dingbatz. Он все время говорил про какие-то ?знакомства?, которые можно завести при правильном раскладе, и я совершенно его не слушал, поедая свою картошку, от которой у меня на боках откладывался жир, молча кивал и делал заинтересованное лицо. Я не видел выступление в клубе под тем же углом, что и он. А потом Торо упомянул, что Боб перед Хэллоуином в эту ночь хочет устроить колоссальную ночевку со всеми членами нашей группы, даже если мы не пройдем отборочный тур. Он просто хочет отметить начало Дня Всех Святых. Рэй спросил, что передать Брайару от меня. Ого. Никогда не бывал на ночевках. Ну что ж, если следовать заповедям Айеро, я должен согласиться. И я согласился. Так что с этого момента день стал лучше от одной мысли, что в случае, если Фрэнк тоже появится у Боба, ему не придется ночевать дома. Только меня тревожило, что он не выходил на связь с утра, но Рэй меня заверил, что он видел Айеро на сольфеджио. Надеюсь, Торо не соврал, лишь бы меня успокоить, потому что я всегда выглядел, как перееханный катком, когда боялся за Фрэнка. А я боялся. Надеюсь, все дело в том, что просто его доисторический телефон барахлит, и учителя заставляют отсиживать пропущенные часы. Интересно, что делают на ночевках. Типа, смотрят фильмы? Пьют дешевый алкоголь? Объедаются вредной пищей и слушают музыку? Ну, это мы делаем на каждой репетиции, верно? Интересно, на что похож дом Боба. Дальше после занятий к пяти мне предстояла поездка к доктору Блэру, и оставалось всего полтора часа до результатов конкурса. Рэй создал чат с названием ?My Chemical Romance?, куда добавил нас всех, и почти каждые две минуты писал обратный отсчет до письма от Dingbatz. Фрэнк появился в онлайне, что меня несказанно обрадовало. А потом он переименовал чат в ?My Chemical Faggots?, и Торо почти десять минут этого не замечал, но, когда заметил, наорал на него – что выражалось в верхнем регистре букв – и в наказание скинул дурацкое фото с Айеро, где он убегал от мопса. Фрэнк поблагодарил его, что нашел этот снимок, и поделился им на своей стене. Однако я заметил, что Рэй название так и не исправил. Майки предложил без пяти шесть встретиться в гараже у Торо, чтобы мы вместе прочитали письмо с результатом. Что ж, тогда мне придется гораздо раньше уйти с сеанса психотерапии. И я только рад. Я сел на автобус, доехал до больницы, постоянно чувствуя на плечах и голом участке шеи чужие глаза, из-за чего у меня там чесалась кожа, и я ее постоянно тер, не ощущая, насколько сильно это делал, пока она не стала болеть и кровить, словно на ней выступала красная роса. Класс, еще одна испорченная рубашка. Я постарался игнорировать ощущение взглядов на шее. Но как можно не замечать эти паучьи лапы на твоем теле? Я постоянно поводил плечами, как если бы мне было холодно, в надежде стряхнуть это чувство. Вот и знакомые нелепые очертания госпиталя Клары Маас. Что я вообще расскажу Брэндону? Так много вещей поменялось, что я уже стал совсем другим Джерардом, не тем, что сидел и ковырял его ковер неделю назад. Я сошел с автобуса, все еще нервно почесывая кожу за воротником. К черту, я опять закурил, подходя к больнице и собираясь с мыслями. Выбросил бычок в урну, как послушный мальчик. Лифт. Первый этаж, второй, третий, четвертый, пятый. Дзынь – моя остановка. Знакомые коридоры, знакомая медсестра.– Джерард Артур Уэй, верно? Доктор Блэр просит вас в кабинет, – указала она ладонью на дверь. Я вошел, упал на диван, закладывая руки за голову и закидывая ноги на спинку. Мои свисающие с просиженной седушки волосы почти касались пола. Я уставился на Блэра в его неизменном синем костюме.– Добрый вечер, мистер Уэй, – он глубоко вздохнул, оценивая мой вид.– Сменили ковер? – спросил я, покачивая носком ботинка.– Пришлось, раз уж ты проковырял в старом дыру. Ты сегодня опоздал, – он уперся задницей в свой стол, складывая руки на груди и глядя на меня сверху вниз – мое лицо болталось где-то на уровне его коленей.– Мало того, что опоздал, так еще и уйду раньше почти на полчаса, – заявил я.– Но тогда у нас с тобой останется только двадцать пять минут, – нахмурился он. – С таким успехом я не смогу тебе помочь.– А кто сказал, что мне нужна помощь?– Зачем тебе сегодня раньше уходить? – не обратил внимание на мой выпад Брэндон. Его интересовало другое, – Насколько я помню, дел интереснее у тебя не бывает? – вкрадчиво заметил он. Что ж, обычно не бывает. Но не сегодня. Я усмехнулся.– Я сегодня планировал покурить травки.– Зачем ты мне врешь, Джерард? – он отлип от стола и сел рядом со мной на диван, так что теперь мои кеды висели рядом с его плечом.– А зачем вы спрашиваете?– А зачем ты опять накидался наркотой перед анализами? – тоном грозного папочки спросил он. – Да-да, пришли твои результаты. Я довольно улыбнулся.– Между прочим, я теперь стал пить ваши таблетки.– Слава богу… – на его лице появилось выражение такого облегчения, словно его страховка покрыла нелепую аварию. – И как часто?– Ну, я в одном из двух случаев их принимаю, так что это правда наполовину.– Огромный прогресс, мистер Уэй, – с иронией ответил он. – Итак, что нового с вами произошло за неделю? – он взял свой блокнот с журнального столика и щелкнул ручкой.– Все по-старому, – я попробовал пожать плечами, но в такой позе это было неудобно, – но мне вот что интересно… – я на пару мгновений задумался. – Вы можете мне рассказать про домашнее насилие? Блэр с интересом и неким удивлением повел своей идеальной густой бровью.– Что ж, Джерард, это непростая тема… – он помассировал лоб. – Так что тебе придется уточнить, какую информацию ты хочешь от меня получить.– Я и сам не знаю. Я просто… просто боюсь.– Боишься? – переспросил Брэндон, еще более внимательно окидывая меня взглядом. – Чего? Того, что однажды моего самого близкого человека могут убить, черт возьми. И как мне это ему сказать?– Ну, в колледже есть один парень, у которого друга пиздит отец.– Великолепное начало истории, – он пожевал губами, смотря куда-то в потолок. – А в чем состоит твой вопрос?– Мне интересно, каковы его шансы отхватить?– Полагаю, – он положил локоть на спинку дивана, разворачиваясь к моему животу, – что твоему другу…– Он не мой друг, – слишком резко поправил его я, но доктор Блэр только усмехнулся, и я понял, что этим выдал себя.– Так вот полагаю, что тогда другу твоего друга стоило бы обратиться в полицию. Ежегодно от домашнего насилия страдает только в одной нашей стране около шести миллионов несовершеннолетних, из которых от двух до трех тысяч детей... погибают, – он говорил это медленно, не отрывая глаза от моего краснеющего от приливающей крови лица. Я не хотел выдавать, насколько меня задело последнее слово, а он его нарочно выделил, чтобы проверить мою реакцию. Я сглотнул и перевернулся вверх головой, оправляя пиджак.– Ну, либо ты можешь сам обратиться в полицию с заявлением, – делая безразличное лицо, предложил Брэндон, но я по его проницательным глазам видел, что ему совсем не пофиг. И меня бесило это. Бесило, что он делает свою работу, – Если хочешь, можешь даже сделать анонимный звонок.– Друг моего друга не хочет, чтобы полиция знала о его проблеме.– Почему?– Не хочет менять свой образ жизни и куда-то переезжать, – я отвернулся.– Тогда я бы на твоем месте поговорил с другом твоего друга, он серьезно рискует.– Я знаю, – холодно ответил я.– Что еще ты хочешь обсудить?– Ничего.– И даже не расскажешь про друга твоего друга?– Конечно нет, – фыркнул я.– У тебя есть еще время, и я не хочу тратить его впустую. Ты сегодня принес свой скетчбук? – Брэндон стал тихо щелкать ручкой по поверхности своего блокнота. Чик-чик. Чик-чик. По два раза за секунду.– Нет. Чик-чик. Чик-чик.– Не хочешь рассказать, что ты там обычно рисуешь? Чик-чик. Чик-чик. – Нет. Чик-чик. Чик-чик.– Тебя это тревожит. То, что ты рисуешь. И ты не хочешь со мной делиться переживаниями, – щелчки стали медленнее и тише.– Никто не хочет делиться своими слабостями.– Ты не обязан их скрывать. Разве тебе это когда-то помогало? – спросил Брэндон у моего затылка, пока я смотрел на облака сквозь раскрытые жалюзи, которые колыхались от проскальзывающего сквозь форточку ветра.– Однажды. А потом оказалось, моя слабость вполне готова уживаться с другими моими слабостями. Блэр перестал щелкать, и я услышал, как он что-то чиркает в своем блокноте. Этот звук меня всегда усыплял и успокаивал. Как кто-то водит ручкой по бумаге. Полагаю, для Блэра это стало большой победой – что-то из меня вытянуть. Я даже хотел ему все это рассказать. И про группу, и про новых друзей, и про общение с братом, и про музыку, и про грядущий концерт, и про восторг, который происходит между мной и Фрэнком. Хотел, чтобы он знал, что я меняюсь, и что моя жизнь становится похожа на искусство рядом с Айеро. Я выдохнул, слушая мягкое шуршание бумаги и провожая взглядом медленно плывущие облака в прохладном октябрьском небе.– Джерард, – услышал я спокойный приятный голос Брэндона, который словно вывел меня из созерцательного оцепенения, – О чем ты сейчас думаешь?– Об одном очень особенном музыканте, который однажды взорвет мир, – усмехнулся я. Мне даже не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Блэр улыбнулся. Ему в самом деле было на меня не похуй, и это довольно странно осознавать. В нем по отношению ко мне мешались профессиональный интерес, некое подобие спортивного, и изредка свойственный психотерапевтам сорт эмпатии, который люди обычно берегут для родственников, но мне часто казалось, что у Брэндона их нет, потому что он отдавался работе слишком рьяно. Я почти наверняка был у него одним из любимых пациентов. Не знаю, почему я так решил, но мне так казалось в подобные моменты, когда Блэр победно что-то записывал в своем журнале за моей спиной. Остаток сеанса мужчина решил меня не мучить, потому что понимал, что дальше я буду молчать, поэтому мы перешли к разговору о галлюцинациях, таблетках и симптомах. Я вскользь упомянул, что при определенных обстоятельствах они пропадают вовсе, но, когда обстоятельства меняются, проявления усиливаются. Его это заинтересовало. Определенно, Брэндон уже построил теорию, с чем это может быть связано. Я сказал, что сегодня во время поездки впервые испытывал настолько сильные фантомные ощущения, и Брэндону совсем это не понравилось, потому что такие симптомы особенно характерны для усиления шизоидных расстройств, и он настоятельно меня попросил не пропускать прием лекарств. Как я и хотел, в половине шестого я свалил с сеанса и сел на автобус до квартала, где жил Торо. Наш чат к этому моменту просто разрывался, и я сам невольно заразился общим воодушевлением, что едва добежал до дома Рэя. Вся лужайка уже была уставлена муляжами надгробий с торчащими из земли скелетными руками и ногами.– Вампиреныш, наконец-то! – с порога крикнул Торо. – Ты чуть не опоздал, две минуты осталось! Он побежал в гостиную, и я за ним. Холл был тоже украшен к грядущему Хэллоуину: тыквенные головы стояли на столах, с люстры свисала паутина, бумажные летучие мышки сидели на фурнитуре. В центре комнаты за ноутбуком уже сидели нервно кусающий колечко в губе Боб и Майки. И еще какой-то коротко стриженный высокий парень в серой футболке лет двадцати пяти, которого я не знал, но видел на фото в коридоре. Он расслабленно сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и ел жареную картошку с тарелки, макая ее в сырный соус. Извращенец, все знают, что кетчуп подходит больше.– Тито, это Джи, наш вокалист. Джи, это Тито, мой брат, – на одном дыхании представил нас Рэй и побежал к компьютеру, чуть не подпрыгивая от возбуждения. Старший Торо улыбнулся мне и махнул рукой, у него были более острые и тонкие черты лица, чем у обоих братьев, и он был больше похож на португальца, чем остальные члены семьи. Я кивнул ему, и напряженно подошел к остальным. Майки сидел перед самым экраном в центре дивана, Боб стоял за его спиной, опираясь на спинку и так же неотрывно следил за тем, как Уэй-младший методично обновлял страницу с почтовым ящиком.– Боже, минута осталась! – вскричал Рэй, плюхаясь рядом с моим братом. Я встал рядом с Брайаром, и он меня приветственно похлопал по спине.– А Фрэнк не придет? – спросил я.– У него же смена, – пожал плечами рыжий.– Жаль, – поджал я губы. – Может, я ему позвоню?– Как хочешь. Я набрал номер Айеро. На самом деле я ему в любом случае бы позвонил. Мне хотелось, чтобы он тоже разделил с ребятами этот момент. Он буквально был виновником того, что сейчас здесь происходило, так что он наравне со всеми заслуживал знать, примут нас на битву групп или нет. Пока монотонно шли гудки, я думал о том, как я вообще-то хочу, чтобы нам отказали. И это было пиздец как странно осознавать. Я чувствовал себя буквально предателем и саботажником, внедрившимся в ряды этих честных музыкальных трудяг.– Алло? – услышал я самый лучший голос, слега приглушенный плохим сигналом.– Привет, Фрэнки, – улыбнулся я, и мне стало стыдно за то, что я подумал пару секунд назад, потому что он, как никто, заслуживает выиграть.– Что, Tatty Vampire, уже результаты пришли? – взволнованно спросил он, и я слышал, как он чем-то грохает там в магазине.– Нет, просто хотел, чтобы ты узнал одновременно с нами, а не из сообщения.– Ах ты милый уебок, – усмехнулся он. – Спасибо. – Десять! Девять! Восемь!.. – Боб и Рэй начали обратный отсчет, отбивая каждую цифру кулаками по спинке дивана.– Ого, – снова отозвался Фрэнк, – Вы там словно космический корабль запускаете.– Я думаю, для них это еще более великое событие.– …Пять! Четыре!– А для тебя? – спросил Айеро.– Три! Два!– Наверное, – пожал я плечами.– Один! Рэй даже подскочил.– Сообщение! Сообщение! – прокричал он. – Давай, Майки, черт бы тебя побрал! Уэй-младший щелкнул на пришедшее письмо и стал монотонно читать:– Дорогие участники акции ?Юные таланты Нью-Джерси?, спасибо за ваше обращение. Мы были рады получить столько заявок, и…– Да кого это волнует, Майки?! Переходи к главному! – поторопил его Торо. Брат откашлялся в кулак, поправил очки и пробежался глазами по строчкам.– …Заявка от музыкального коллектива ?My Chemical Romance? была принята… Торо даже не дал ему закончить и завопил так, что я чуть не выронил телефон и побоялся, что здесь окна лопнут.– Да!!! Да, черт возьми! Мы прошли, детка! – он схватил Боба за плечи и потряс его, чуть не уронив барабанщика на диван.– Блять, да! – довольно шикнул Фрэнк в трубку, и я буквально видел, как он победно сжал кулак, танцуя за кассой. Майки довольно улыбнулся краешком рта, а Боб отбил пять Торо. Что ж, мои надежды не оправдались, но остальные остались довольны. Я постарался изобразить счастье, но на моем лице появилась лишь дрожащая кисловатая улыбка, фальшивая настолько же, насколько лампа дневного света имитирует солнце.– Спасибо, что позвонил, Джи, – поблагодарил Фрэнк, а потом вдруг резко заторопился, – Черт, извини, что не могу с тобой говорить дольше, надо открыть смену, – виновато сказал он. – До встречи! Не успел я даже проститься с ним, как в трубке послышались гудки. Черт.– Парни, мы должны это отпраздновать! – широко улыбнулся Брайар, – Всех сегодня жду к себе после репетиции! Ну что, ?юный талант Нью-Джерси?, ты тоже придешь? – он крепко схватил Майки сзади, взлохмачивая ему волосы. Братец возмущенно вытянулся, ловко выскальзывая из хватки Боба и сдувая взъерошенную длинную челку.– Думаю, да. Только надо предупредить маму, – ответил он, отсаживаясь на край дивана, чтобы больше не попадать под руку радостному старшекурснику.– Да, мама – это святое, – понимающе усмехнулся Брайар.– Я вот что хотел спросить, – неловко вставил я. – Что на счет конкурса? То есть… То есть мы как туда доберемся там, или что на счет согласия родителей… что с инструментами?– Добраться не проблема, – хмыкнул Боб, – я вас туда довезу.– У тебя есть машина? – удивился я. Мне родители ее не покупали, как и я не пытался копить по одной простой причине – мне бы никто прав не дал в моем текущем состоянии.– Хах, да это не машина, а развалина! – скривил улыбочку Торо, – Древний минивэн, на котором еще его бабуля каталась!– Ну у меня хотя бы тачка есть, а не то что ты, мистер пе-ше-ход, – передразнил его Брайар.– А кто такая тогда Аманда? – вдруг вспомнил я слова Майки.– Моя сестра, – пояснил рыжий, – Мы с твоим братцем попросили ее за нас отдуваться перед вашей маман. А что?– То есть, она с нами не поедет?– Поедет, – отозвался Уэй-младший, захлопывая ноутбук на коленях, – Мы получим от родителей письменное соглашение, отдадим его регистраторам, Аманда совершит чек-ин, как ответственная за нас, а дальше уйдет, и мы будем предоставлены сами себе. Чисто и красиво, – удовлетворенно закончил он, сделав жест типа ?белиссимо? или вроде того. Ну а потом мы перетекли в гараж на репетицию. Всем было непривычно играть без Фрэнка. Без него было как будто неуютно, и получилось раза с десятого, как будто он был нашим связующим звеном, без которого группа разваливалась. Начали разогрев, как всегда, с Placebo. Ритм-партию теперь играл многофункциональный Рэй. Я чувствовал себя без Айеро заметно скованнее, и все тот же Торо постоянно останавливал музыку, потому что я лажал, как последняя скотина. Даже Майки неодобрительно качал головой, а нужно было постараться, чтобы заслужить его настолько явное порицание.– Джера-ард, – гнусаво останавливал меня кудрявый, – соберись, тяни выше! Чего ты в самом деле боишься? Мы это прогоняли сто раз! Ты вообще не в той тональности начал. Смотри, – и он дальше пел, как надо, сопровождая это движением ладони перед лицом, словно по ступенькам показывая высоту звука, а я тупо кивал, ковыряя ногтем отстающий от ручки микрофона кусочек пластмассы. – Понял? Я кивал.– Давай дальше! И тут оказывалось, что ни черта я не понимал. И все начиналось сначала, и Рэй удивлялся, как у меня в одни дни получается петь все с первого раза, а в такие, как этот, не получается даже двух звуков связать. На самом деле все было, конечно, из-за отсутствия Айеро. Несмотря на то, что сейчас я не был один, но симптомы давали о себе знать. Тревожность, скованность, рассеянность, потеря концентрации, слуховые галлюцинации, которые чем сильнее меня путали, тем сильнее проявлялись, и так по кругу. Я топился в этом болоте из стыда, в котором увязал из-за собственного жалкого звучания.– Перерыв! – крикнул Майки, понимающе глядя на меня. – Думаю, Джерард еще просто не успел отдохнуть после пар и прочих… дел, – не стал он уточнять мое посещение психотерапевта.– Окей, – покачал головой Боб, отхлебывая колы, которая всегда стояла у него под рукой недалеко от кардана. – Только пусть тогда отдыхает быстрее, – он задумчиво постучал по сплэшу.– А вообще, вы думаете стоит сегодня репетировать? Просто… просто у меня сегодня совсем все дерьмово получается, а без Фрэнка звучание у нас не то, ну, вы понимаете…– Завтра… – многозначительно начал Рэй, – Завтра! У нас выступление! Если мы не справимся, то это будет целиком и полностью на твоей совести! – он ткнул в меня пальцем, снимая гитару. М-да, блеск, принцесса Фро Фро! Это делу никак не поможет, потому что я стал чувствовать себя еще хуже из-за возлагаемой на меня ответственности. Я сдавленно выдохнул, забрал свои сигареты из плаща, и вышел на задний двор покурить, нервно крутя колесико зажигалки. Ну что за дерьмо! Честное слово, лучше бы я сдох, а не ввязывался во все это. Из меня худший на свете вокалист! Фрэнк прирожденный фронтмен, он настолько смелый, что как бы он ни лажал в технике, ты этого просто не заметишь, настолько ты будешь заворожен одной его подачей. А я что? Я только разве при собственной тени не стесняюсь. Кстати, о тенях – она неправильно вытянулась в этом размытом пасмурном свете. Неожиданно я услышал шуршание травы – по лужайке кто-то шел, и я обернулся, думая, что не увижу там никого, но я ошибся. Ко мне из гаража направлялся Майки. Вот уж кого не ждал. Он молча приблизился, остановившись на расстоянии двух шагов и все еще стараясь не стоять по ветру, чтобы на него не нанесло дыма от меня. – Джерард, – он откашлялся. Не потому, что у него саднило горло, а, как всегда, для солидности, – Могу ошибаться, но тебе правда нужен отдых. Ты обычно звучишь гораздо лучше.– Спасибо, Майки, – процедил я.– Ты меня не понял, – он поправил съехавшие очки. – Чтобы хорошо петь тебе нужен Айеро. Я вздрогнул и смерил его ледяным взглядом. А то я, блять, сам не в курсе!– Отрицай сколько хочешь, но ты без него как пластинка без проигрывателя, – братец вовсе не был бездушной тварью, он просто был иногда слишком прямолинейным.– Я бы и не подумал отрицать, – я выдохнул прямо на него густой клуб дыма. Майки фыркнул, отмахиваясь от отравленного облака.– Я не о том, что ты без него никто. Я о том, что ты в одиночку пока не адаптировался.– У меня уже есть психотерапевт, – скривился я.– Я это тебе говорю не как врач, а как брат, – он на секунду задержал на мне взгляд, что на его Майки-языке означало участливость, и медленно пошел к гаражу, доставая телефон. Очевидно, чтобы предупредить Донну о том, что мы сегодня не придем. Когда я вернулся, оказалось, что он каким-то образом убедил Боба и Рэя в том, что мне действительно сегодня нездоровится, и парни отправил меня к Тито в гостиную, где тот смотрел ?Kitchen Nightmares?. Я неловко уселся на диван, поджав ноги и положив подбородок на колени. Сквозь стены была слабо слышна музыка, но полы ощутимо подрагивали от перкуссии. Не представляю, какого это – жить в доме Торо, где постоянно кто-то играет. Брат Рэя вел себя так же расслабленно, как если бы меня в комнате вообще не было. Наверное, он уже понял, что собеседник из меня приблизительно такой же, как и вокалист – слышал мои завывания из гаража. Мне стало неловко перед ним, так что я бы хотел провалиться в этот диван и, возможно, никогда больше не возвращаться к жизни подростка, продолжая существовать в качестве никому ничем не обязанной велюровой подушки. На том моменте, где Рамзи обычно заходит проверить холодильник, я подумал о словах Майки. То есть, неужели я правда на все сто не способен сделать сам что-то? Без Фрэнка? Я осторожно выскользнул из зала, неловко слушая скрип резиновых подошв по начищенному паркету. А вот и дверь уборной, я прокрался внутрь, словно собирался ограбить банк, а не просто зайти в сортир. Я настороженно остановился возле зеркала, глядя в свои впалые темные глаза. Как всегда, если долго смотреть на свое отражение, оно начинает казаться чужим. Побочное от диссоциации. Порой мне казалось, что тот Джерард за стеклом меня ненавидит. Если бы между нами не было этого прозрачного барьера, он бы давно вытянул руки и задушил меня. Ничего, Джи, я бы даже сам однажды это сделал. Я выдохнул, вслушиваясь в сотрясающую стены музыку из гаража. Прикусив губу, я стал слегка кивать головой и отбивать ритм носком. Вот тут обычно вступает второй куплет. Я вначале неловко, почти шепотом стал его напевать. Закрыл глаза. Никто меня тут не станет искать, это же не странно? В смысле, ничего страшного. Я стал петь чуть громче, вполголоса. А вообще-то не так плохо. Вполне прилично выходит. Я способен на что-то. Да, это не великолепно, но все еще лучше, чем я пел перед ребятами. Страшная колыбельная про вампиров перед умывальником. Под такую малыш не заснет. Я вспоминал слова Рэя, который учил меня вначале слушать мелодию, подстраиваться под тональность и повторять ее по нотам. Это я и пытался делать. Когда музыка закончилась после финального припева, я открыл глаза. Джерард из зеркала уже не смотрел на меня с такой убийственной ненавистью. Даже слегка улыбался. Я поднес руку к губам. А, ну да, я сам улыбался. К половине девятого приехала остальная семья Торо. Я с видом испуганного хорька побежал к гаражу в надежде скрыться там до того, как меня заметят, но не успел – меня застал Луи, который крикнул ?Привет!? ровно в тот же момент, как я закрывал на том конце коридора дверь на задний двор. Могу представить, как неловко это было. В смысле, когда еще можно увидеть бледного, как смерть, парня, который каждый вечер тусуется в твоем доме, и только что он убежал от тебя, как от прокаженного. Я нервно сглотнул и понесся к дверям в гараж. Парни тоже закончили репетировать с приездом родителей Рэя, и теперь мы все собирались к Бобу. До конца смены Фрэнка оставалось еще полтора часа. Господи, я не видел его целый день. Я уже без него подыхаю. По пути мы зашли в небольшой круглосуточный маркет, чтобы закупиться всякими ништяками для ночевки. Я захватил там зубную щетку, свежую пару носков, колу, кучку снеков и, как ни странно, огромную черную футболку в качестве пижамы. И еще я подумал, что Фрэнк бы захотел на ночь выпить чего-нибудь успокаивающего, так что я прихватил упаковку миндального молока. Майки был страстным сладкоежкой, несмотря на свою тощую комплекцию, и набрал арахисовой пасты, Хершис, Рисис, Лафи-Тафи и прочей ерунды, которую мог переварить только его желудок. Я бы запросто мог умереть от такого количества сахара. Вообще, как Майки переживает эту сахарную лихорадку? Он всегда такой спокойный, скорее как если бы он упивался ромашковым чаем до полусмерти. Наверное, он просто пребывает все время в энергичном спокойствии, энергично стоит, энергично спит и энергично молчит. Уже смеркалось, и к дому Боба мы добрались затемно. Это было небольшое зеленое одноэтажное здание, распластанное по всему пожухшему участку, из всех украшений к грядущему празднику была только прибитая к двери картонная голова Джека О'Лантерна и пара гирлянд со скелетами вокруг окон. На дворе стояли черный потрепанный минивэн середины нулевых и серый грязный пикап.– Ма! Я дома! – заорал Боб, толкая скрипучую дверь. – Со мной ребята!– Хорошо, милый! – донеслось откуда-то из глубины. Интерьер был таким старым, словно его не обновляли с конца прошлого века, даже на стене все еще висела популярная в восьмидесятых модель барометра. И судя по показателям, прибор уже давно не работал, и не выбрасывали его чисто из привычки. Сквозь отодранные бумажные обои виднелась кирпичная плохо заштукатуренная кладка. Свет здесь был желтым и тусклым, едва ли в тряпичных абажурах работала и половина ламп. Весь коридор был заставлен старыми стеллажами с выцветшими журналами и газетами за последнее десятилетие. Эти виды так и просились на снимки семейных праздников с пленочного фотоаппарата, наподобие тех, что хранит Донна в своем альбоме, напоминающем ей об ушедшей молодости и стройной фигуре. Мы гуськом пробрались к лестнице в подвал по скрипучим половицам, чьи выпирающие гвозди укрывал пыльный растрепанный коврик, пропахший кошачьей мочой.– Осторожно! Не навернитесь, – предупредил старшекурсник, спускаясь по крутым ступенькам, которые опасно ныли под нашим весом. Я вцепился в шаткие перила, щурясь на темноту впереди, словно прокрадывался в драконью пещеру. Брайар включил свет. Ого. Подвал мечты. Подростковое логово. Укрытие от взрывных снарядов взрослой жизни. Здесь не было люстры – здесь были цветные гирлянды и лампы. Не было обоев – были плакаты и фотографии. Здесь не было кровати – только стопка замаранных лимонадом матрасов под завалом подушек и постельного белья с супергероями. В углу теснились укрытые полиэтиленом литавры и барабаны, возле них сгрудилась целая армада недопитых содовых, которые так любил хозяин подвала. Потолок был обклеен пустыми коробками из-под яиц, и из-за этого в комнате стояла почти могильная тишина, не считая легкого гудения бойлера и шума ветра из крохотной форточки под потолком. Брайар, чуть пригнувшись, чтобы не удариться лбом о перекладину, соскочил на твердый цементный пол и сразу пошел включать виниловый проигрыватель, похожий на бирюзовый чемоданчик с динамиками. С характерным шипением тихо заиграли Deep Purple, Боб поднял с пола охапку грязной одежды, которую ловко отшвырнул на другую такую же груду на стуле.– У меня тут не прибрано, но я знаю, что всем похуй. Добро пожаловать, – он кинул пакет с покупками возле полок с пластинками и плюхнулся на матрасы. Торо, который очевидно не в первый раз ночует у Брайара, сразу же, смеясь, скинул барабанщика с постели, вытаскивая перины одну за другой и разбрасывая их под ногами, чтобы на всех хватило спальных мест.– Да это просто катастрофа! Этот балбес никогда не убирается! – Рэй напал на убегающего Боба с подушкой. – Если бы это увидела моя мать, она бы тебя выпорола! Ты посмотри, в каком состоянии твоя кровать! Мне за тебя стыдно!– Стыдно? – он кинул на него покрывало и схватил ослепленного Рэя, кидая его на раскиданные матрасы. – Стыдно, значит?! Поиграем в водолаза! Посмотрим, сколько ты обойдешься без воздуха! – он накрыл подушкой отчаянно извивающегося в коконе из одеяла Торо, и принялся считать. Рэй под Бобом задергался интенсивнее. Пока парни дурачились, я рассматривал комнату Брайара. Моя была похожа на закрытый чердак с привидениями, где я сам и был его злым проклятым духом, а его – на гостеприимную холостяцкую берлогу, мерцающую всеми цветами радуги. Не знаю, как правильно назвать этот тип беспорядка, когда весь этот яркий блестящий хаос похож на украшения, и его не хочется убирать. Почти рождественский тип. Забавно, как ярко и искренне выглядит жилище нашего ?Молчаливого Боба?*. Интересно, на что похожа комната Фрэнка? Не уверен, что он позволит мне это когда-то узнать. Всклокоченный Рэй все-таки выбрался из хватки рыжего, и теперь бил его по голове выуженными из-под стола палочками, приговаривая ?Слышишь? Даже звучит так же пусто, как барабан!? Майки, конечно, копался у полки с коллекцией винила, выписывая какие-то названия в телефон. Пока не пришел Айеро, мы решили включить что-то из старого Nickelodeon – и это были ?The Angry Beavers? – на дряхлом телике Боба. Когда вы в последний раз видели кассетные проигрыватели и огромные квадратные телевизоры на ножках и с гигантскими антеннами, похожими на тараканьи усы? Вот я, наверное, второй раз в жизни. Первый стоял у бабули Хелены. А второй здесь. Дом Брайаров реально был капсулой времени девяностых. Через пару минут просмотра мультика Боб сказал, что Майки точно Норберт, а вампир, то есть я, это Даггет*. С ним согласились все, кроме меня, потому что никто не любил Даггета. Мы развалились на грязных матрасах на цементном полу, объедались чипсами, ржали, как ненормальные, над уже как двадцать лет неактуальными шутками и были, в общем-то, абсолютно счастливы. Кроме меня. Потому что я волновался за Фрэнка и отсчитывал время. Серия – двадцать минут, серия – двадцать минут, еще серия – и прошел час. Айеро уже должен был прийти! И вот я лежал на матрасе на спине пузом кверху, слушая шипящую болтовню телевизора, и нервно пялился в эти яичные упаковки. В самом деле мне казалось мое текущее общество довольно странным. В смысле, эти ребята. Да, мы были неправильными, порочными, вечно пьяными и курящими подростками, и все здесь, кроме нас, братьев Уэев, пропускали занятия. Мы все хотели казаться взрослее, круче, безразличнее. Мы употребляли травку и наркотики. Но вот мы, те же самые наркоманы и алкоголики, сейчас смотрим мультики в подвале, объедаясь всяким мусором, и выглядим такими же детьми, как десять лет назад. Мы даже не были типичными подростками: ?нормальные? подростки нашего колледжа заняты учебой, отношениями и сексом, а не музыкой. ?Нормальные? подростки комплексуют по поводу прыщей и чужого мнения, а не по поводу техники своего скрима. ?Нормальные? подростки проводят вечер перед Хэллоуином подбирая костюмы и пару для вечеринки, с кем потом были бы не против потрахаться на заднем сидении машины, а не за репетициями и кассетами Nickelodeon в ночь перед выступлением. И ?нормальные? подростки восхищаются нами издалека. ?Нормальные? подростки сплетничают о таких, как мы. Что я вообще забыл здесь? Как я вписался сюда? Я был изгоем из общества ?нормальных?, и тем более из общества ?экстраординарных?. И все поменялось с появлением Фрэнка. Не знаю, правда ли он увидел во мне потенциал, или я его так хорошо подделал, чтобы просто продолжать общаться с Айеро, потому что я был самым обычным паразитом, наподобие Айеро-фанатов, который просто слишком хорошо шифровался. Спустя три серии и пол-литра колы кто-то пнул дверь подвала. Это оказалась миссис Брайар, такая же светло-рыжая немного полная женщина со слишком глубокими для ее возраста морщинами, с накладными ресницами и с сигаретой в отбеленных зубах. Она явно молодилась, носила узкие джинсы и голубую блузу. Я мог бы предположить, что она работает клерком в какой-то ненавистной ей мелкой конторе.– Бобби! Там Упырь пришел! – крикнула она, спускаясь в подвал и роняя пепел под ноги, и я был немного удивлен, что она назвала Фрэнка по кличке.– Ма! Ну я же просил тебя здесь не курить, подвал хуй проветришь! – возмутился Боб, ставя шоу на паузу и поднимаясь с пола, и черт, насколько должны быть хорошими отношения с родителем, чтобы ты мог ругаться при нем.– Окей-окей, – закатила она глаза, разворачиваясь к лестнице, – О, а это что за новые друзья? – она улыбнулась, вскинув нарисованную бровь, осматривая нас с Майки. – Я Саманта, мама этого милого мальчика.– Ну, это Джи, он теперь у нас в группе поет, а это его брат Майки, басист, – ответил за нас старшекурсник.– У нас еще есть немного пива в холодильнике, а то ваши лимонады меня чертовски угнетают! – крикнула миссис Брайар, поднимаясь наверх.– Ого, классная у тебя мама, – усмехнулся я.– Ага, – промычал Боб, – Лучше, чем отец.– А что, он строгий? – спросил я.– Нет. Он мудак, – закончил Брайар, скрываясь в коридоре.– Забей, Джи, – шикнул мне Рэй, – У него родители развелись пару лет назад, грязная история. Вернулся рыжий уже с Фрэнком и со связкой холодного пива, которым его бережно снабдила Саманта. Я подскочил, как ошпаренный, очевидно, слишком резко для того, кто просто ждал друга, но именно так быстро для того, кто ждал кого-то значительно важнее. Айеро выглядел бледнее, чем я видел в последний раз, и улыбался более вымученно, чем я того хотел.– Извиняюсь, что заставил ждать. Заскакивал домой за зубной щеткой, – пояснил он, делая беззаботный вид, но я был единственным в этом подвале, кто понимал, в чем тут дело, даже если остальные могли списать его усталый голос на смену в магазине.– Ты все равно ничего важного не пропустил, – улыбнулся Торо. – Мы смотрели шоу времен молодости этого старика, – он указал на Брайара, который был на три года нас старше.– Привет, Джи! – Айеро плюхнулся рядом со мной на матрас, пока барабанщик всем, не исключая Майки, вручал по банке пойла, которое вовсе не было таким уж пойлом, очевидно потому, что у Саманты было больше денег, и она могла покупать алкоголь вкуснее. – Спасибо, Боб! Поцелуй от меня маму, – подмигнул Фрэнк.– Сделай это сам, она от тебя без ума! – хмыкнул старшекурсник, возвращаясь на свое место и с характерным пшиком открывая пиво и убирая кассету с паузы. Фрэнк лег возле меня, опираясь спиной о завешанную плакатами стену и как будто невзначай перекидывая ногу через мои колени. Я даже не стал возражать, что он не разулся, потому что одно ощущение его тепла меня успокаивало. Он здесь, он в порядке. Хотя и не на все сто процентов. Я видел, как он держал левую руку слегка приподнятой, подальше от бока, как если бы он не хотел тревожить набухающую там гематому. Я горько закусил губу, отводя взгляд. Мне не стоит портить Фрэнку вечер своей ненужной жалостью. Поэтому я просто молча придвинул ему миску с чипсами и миндальное молоко, и Айеро благодарно мне улыбнулся. Ложились спать мы еще до полуночи, чтобы успеть выспаться перед завтрашним выступлением, но на самом же деле чтобы не мешать спать единственному, кто не мог пропустить завтрашние уроки – Майки. О нем все заботились так, словно это был младший брат персонально каждого члена нашей группы. Но я, зная братца, мог с уверенностью сказать, что он прекрасно мог бы позаботится обо всех нас, этот хитрый маленький ублюдок. После того, как мы все умылись, переоделись, и Боб выключил свет, мы недолго полежали в тишине, а потом Айеро спросил, спим ли мы. Разумеется, никто и не думал спать. Тогда Фрэнк предложил немного потравить страшилки, раз уж сегодня ночь на Хэллоуин, и его идею все одобрили. Первым вызвался Рэй. Он таинственным шепотом рассказал городскую легенду про полночного бегуна с кладбища Каньон-Хилл – безногого человека, который является, если припарковаться ночью на определенном месте между деревьями и смотреть вглубь кладбища. Тогда существо постучится в окна твоего автомобиля и убежит, но его бег будет выглядеть скорее как полет, так как у него есть лишь верхняя часть тела. И после этого в твоей жизни начнут случаться несчастья. Боб только фыркнул и сказал, что безногий человек у машины – это не страшно, а вот трехногая женщина, которая будет преследовать твою тачку, вот это страшно. И тогда он поджег свечку, поставил ее на цементный пол, и мы уселись вокруг нее, как возле костра. Брайар рассказал, как один его приятель ездил в Колумбус по Нэш-роуд. В один момент он остановился, чтобы свериться с навигатором, а когда поднял глаза, то обнаружил на стекле отпечатки ладоней. Он решил не придавать значения, мало ли могло показаться ночью. Пока он ехал, его машину постоянно как будто что-то толкало, и то и дело он слышал отдаленный женский крик. Он увидел придорожную забегаловку и остановился там отдохнуть прежде, чем продолжить дорогу. Парень постучался и вошел. В эту ночь дежурил лишь один старый повар. Слово за слово, и старик поведал другу Боба о том, что к нему врываются порой перепуганные люди с жуткими историями о том, как их автомобили преследовала окровавленная похожая на истлевший труп женщина, к которой была пришита третья нога. Мужчина рассказал, что здесь не так давно жила семья из дочери и матери-одиночки. И однажды девочку сбила машина. Ее мать сошла с ума и пришила к своему бедру единственную уцелевшую от дочери после аварии часть – ногу, и больше эту женщину никто не видел. Буквально пару лет назад здесь стояла церковь, возле которой хоронили ту девочку, и рядом на пустыре видели иногда трехногий силуэт. Вскоре прихожане заметили, что если трижды постучать в двери церкви и ждать на паперти, то эта фигура появлялась на дороге, и преследовала тебя. И если уж ты ее видел, то надо было скорее уезжать и нельзя было оглядываться, пока не доедешь до поворота, в противном случае машина теряла управление, и ты съезжал в поле, где погибал при мистических обстоятельствах, и такие случаи были неоднократны. Вот что рассказал старик. А потом он упомянул, что эта забегаловка стоит на месте, где раньше была церковь. Он спросил приятеля Боба, стучался ли он прежде, чем вошел. И сколько раз. Парень весь похолодел от ужаса, и старик прокричал, безумно хохоча: ?Уезжай! Вдруг доживешь до поворота!? И тому едва удалось добраться до машины – он уже заметил быстро приближающуюся трехногую женщину. Он скорее завел мотор и газанул, видя в зеркале заднего вида, как она подбегала все ближе и ближе. Она уже коснулась стекла своими костлявыми руками, и наконец-то дорога свернула. Вот тогда-то он уже, не сбавляя скорости, к рассвету доехал до Колумбуса. Мы несколько мгновений молчали, а потом Рэй цыкнул и сказал, что это неправда, потому что он знает всех приятелей Боба в лицо, а Брайар в ответ лишь таинственно улыбнулся, как Джоконда. Следующим вызвался рассказать историю Майки, и все с интересом уставились на него. Он спросил, знаем ли мы, кто такие ?Дынные головы?. Он пояснил, что похожую историю рассказывают в трех штатах: Мичигане, Коннектикуте и Огайо, и брат решил поделиться последней. В пригороде тогда еще крохотного Кливленда в середине девятнадцатого века стоял приют доктора Кроу, но никто никогда не видел живущих там детей. Дело было в том, что ученый ставил над сиротами бесчеловечные эксперименты, в следствие чего дети одичали, а его опыты привели их к страшной гидроцефалии. Они были безволосыми, тощими и с огромными головами, вдвое, а то и втрое больше, чем должны быть, эти сироты не росли и не старели, и почти не говорили по-английски, придумав свой собственный язык, чтобы Кроу их не понимал. Однажды, когда доктор выпустил подопечных на обед, они напали и съели ученого вместо противной холодной овсянки, которая была единственной едой, которой их кормил доктор. А потом они подожгли приют и сбежали, и их иногда все еще можно увидеть в лесах Кливленда, но стоит быть осторожным – человечина им пришлась по душе. Я не знал никаких страшилок, да и, честно говоря, чем-нибудь напугать меня после моих галлюцинаций было трудно, поэтому я решил пропустить свой черед, отмахнувшись, что все страшные истории, которые я знаю, ограничиваются фильмами ужасов жанра слэш. Тогда все с интересом уставились на Фрэнка. Он спросил, хотят ли парни послушать про ?Ужас Амитвилля?*, но все отмахнулись, сказав, что видели кино. Тогда Айеро на секунду задумался.– Окей, но это не будет так интересно и подробно, как у вас, все равно уже спать пора, особенно некоторым, – он укоризненно посмотрел на Майки и начал серьезным шепотом. – В общем, так, дело было в Нью-Йорке, в Бруклине, еще давным-давно, в начале сороковых в одном из многоквартирных домов поселилась молодая пара. Девушка спала, и была разбужена звонком в дверь. Это был ее жених, который должен был прийти двумя часами позже – он предупредил, что задержится сегодня на стройке, где работал. Девушка посмотрела в глазок и уже хотела было открыть дверь, но его выражение лица… Оно было странным, ни на что не похожим, с высунутым языком и жутко бледным. Она решила подождать. Снова звонок. Она спросила, все ли в порядке. Но он ей не отвечал. И звонил, и звонил, и звонил… Она пыталась добиться от него какого-то ответа, но все безрезультатно. Она попыталась сообщить в полицию, но провода телефона оказались обрублены. Она села в углу коридора перед дверью, голова болела от вечного звона. Так она и просидела до самого утра. Когда уже свет проник в комнату, она решилась вновь подойти к глазку, но ничего не поменялось. Она едва приоткрыла дверь, и тут же в ужасе отпрянула – голова ее жениха висела на ниточках, пригвожденных к потолку перед самым глазком, а на полу надпись его кровью: ?Молодец, что не открыла дверь?, – загадочно завершил Фрэнк. Я закатил глаза.– Я от тебя ждал большего, – пихнул я его.– Это мне говорит человек, который совсем ничего не рассказал? – он навалился на меня, чуть не задев свечку.– А ну цыц! Не хватало тут еще пожар устроить, – нахмурился Боб, гася облизанными пальцами огонек. – Всё, все баиньки, Майки завтра еще в школу, правильно ведь? – он потрепал младшего Уэя по голове, взлохмачивая его волосы. Наверное, Брайару просто нравилось так делать, потому что это раздражало моего брата, и он смешно фыркал, расправляя пальцами челку, как сурикат. Снова стало тихо. Все пожелали друг другу спокойной ночи и счастливого Хэллоуина, удобнее устраиваясь на мятых усыпанных крошками матрасах и укутываясь в одеяла. В подвале было темно, хоть глаз выколи, только под самым потолком светился оранжевым фонарным светом прямоугольник форточки. Остальные вырубились быстро, а я долго не мог уснуть, потому что забыл свои таблетки дома. Ну и, как бы сильно мне не хотелось это признавать, еще и потому, что от страшилок у меня усиливались пароноидальные мысли, так что я просто недовольно ворочался, слушая шорохи, шум бойлера и спокойное дыхание парней, которые были слишком громкими в этой звукоизолированной яичными упаковками комнате.– Tatty Vampire? Я не был уверен, была ли эта моя галлюцинация, но на всякий случай шепнул:– Что? Фрэнк слегка придвинулся ко мне, укладывая голову рядом на моей подушке и оставляя на моих губах долгий мягкий поцелуй. У меня сердце екнуло. Я никогда к этому не привыкну, и не собираюсь. Я не хотел отлипать от Айеро и нащупал своей рукой его ладонь, сжимая его пальцы.– Это лучшая ночь Дня Рождения в моей жизни, – счастливо сказал он.– Что? – удивленно шикнул я.– Ну, раз уже за полночь, так что технически мне исполнилось семнадцать, – ухмыльнулся он.– У тебя День Рождения в Хэллоуин? Ты идиот, – пихнул его я. – Почему мне никто не сказал?!– Тс-с-с, – он приложил палец к губам и улыбнулся: – А ты единственный, кто в курсе.– Почему ты не захотел праздновать? – все еще не понимал я.– Я праздную его ежегодно. Вместе со всеми. Просто никто не знает, что День Всех Святых еще и мой праздник. Я даже сделал татуировку с головой Джека, помнишь? – лукаво спросил он, пододвигаясь ко мне еще ближе и нависая над моим лицом.– Да как забыть. И все равно ты идиот.– Почему?– Потому что если бы ты мне сказал, то я бы закатил тебе лучшую вечеринку на свете.– А мы разве без того не собираемся побывать завтра на вечеринке? – смешливо ответил он. Я не нашелся, что возразить, и просто опрокинул Айеро на себя, крепко сжимая его в объятиях и поглаживая по мягким волосам.– С Днем Рождения, Фрэнки, – я снова поцеловал его, в этот раз скользнув языком в его рот.