День 56 26 Октября: Вечер (1/1)

Дом Рэя выглядел потрясно. Это было двухэтажное светлое здание с новым ремонтом, ещё пахнущее краской, резиной и пластиком. Оно уже издалека светилось на фоне остальных потрепанных построек улицы, словно свежий кукольный домик. Сад выкладывали желто-зеленые квадраты рулонных газонов, безупречно выбеленная оградка с почтовым ящиком огибала высаженную можжевельником территорию. Я всегда неловко себя чувствовал в подобных местах, как необмытый шахтер в больнице. А Фрэнк везде был в своей тарелке, так что он тут же нетерпеливо ринулся к двери и стал бить пальцем по звонку, приговаривая ?Открыва-ай, открыва-ай, открывай...? Я ступил на веранду, словно в музей, стараясь ничего не задевать и разглядывая лежанки с цветными подушками и кусты в горшках. Дверь открыл высокий по моим меркам парень, не меньше шести футов, ему было около двадцати лет, кудрявый и заспанный, с крупным носом и пухлыми губами. Он хмуро уставился на прыгающего от волнения Фрэнка и нарочно медленно глотнул кофе из огромной кружки с надписью ?Happy Birthday?, и только потом поздоровался:– Привет.– И тебе, Луи. Ты только проснулся? – удивился Айеро.– Я всю ночь лабал в клубе, мне и поспать нельзя? – он поправил сползающие с поясницы треники, пасмурно глядя поверх Айеро, который казался просто хоббитом рядом с ним. А потом посмотрел на меня, – А это что это за офисный планктон с тобой?– Мой карманный вампир, – он фамильярно облокотился на мое плечо.– Вы унизили меня дважды, – негромко заметил я. Луи закатил глаза, освобождая путь.– А где принцесса Фро-Фро? – спросил озираясь Фрэнк.– Посмотри на заднем дворе, – лениво бросил парень, возвращаясь на кухню. Айеро рванул сквозь коридор к противоположной двери. Мне было ужасно неловко идти по зеркально начищенному паркету, поэтому я почти след-в-след шел за Фрэнком, разглядывая фото в рамках, развешанные на боковине лестницы. Кажется, здесь жили целых трое братьев Торо. Айеро с ноги вылетел на задний двор. Рэй сидел на ступеньках террасы с черной электро-гитарой и в наушниках, подключенных к усилителю, самозабвенно прыгая медиатором по струнам и качая головой. Я был довольно далек от музыки, поэтому мне впервые удалось услышать, как звучит инструмент без колонки сам по себе. Глухо и очень ?металлически?. Это ни разу не было похоже на обработанный трек, но мелодия все равно угадывалась. Заметив, что глаза младшего Торо закрыты, Фрэнк с лукавой улыбкой резко вцепился в его плечи, во всю глотку крикнув ?Бу!?. Парень вздрогнул и сдернул наушники, едва не лягнув Фрэнка.– Ах ты кусок дерьма! – он кинул в него медиатором, и тут же достал новый из-за грифа, чтобы ткнуть им в Айеро. – В следующий раз я тебе гитарой череп пробью! – он насупился, грозно смотря на друга. А он и вправду был похож в этот момент на Луи. Фрэнк уселся рядом с приятелем на ступеньках, вытягивая у него инструмент и укладывая себе на колени.– О, привет Джи, – махнул мне Рэй. – Не ждал тебя. К этому-то упырю я привык, он почти все выходные со мной висит. Я так никогда себе девушку не найду, все девчонки уже наверняка считают, что я педик, – грустно покачал он головой, и его кудряшки забавно качнулись, падая на лоб. – Ты просто так притащился, или что-то хотел? – обратился он к Фрэнку, который наигрывал Muscle Museum. – Хотел, – ехидно улыбнулся парень. – Я хотел, чтобы мы научили его петь, – ткнул он кедом в мою коленку, и я едва не свалился на газон. Рэй заинтересованно взглянул на меня, почесывая подбородок.– Если б не ты это предложил, Фрэнки, я бы отказался. Без обид, Джи, но ты слишком зажатый для сцены, – пожал он плечами. – А что, из него есть что вытягивать? Айеро выдернул из колонки наушники, и в воздух высыпался разрозненный дисторшн. Фрэнк приглушил дрожащие струны ладонью. – Ну что, какую песню? – спросил он меня.– Ты издеваешься? – сощурился я, опираясь спиной о балку и складывая руки на груди. – Я и пьяным едва пел, а ты мне трезвым предлагаешь.– Принцесса, есть что дома? – тут же обратился Айеро к другу.– Хэ-эй! Я за то пиво едва оправдался! – возмущенно бросил он.– А тебя жизнь ничему не учит, да? – коварно ухмыльнулся музыкант. – С родителями связываться опасно, но вот братья…– Ты предлагаешь договориться с Луи? – поднял бровь Рэй.– Ну, насколько я помню, он большой любитель напитков покрепче.– Ты чокнутый! Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть? ?Эй, братец! А не одолжишь нам своего Джека*, а то мой сраный приятель хочет споить одного подростка!?– Ну что за формулировка? – поцокал языком Айеро.– Не-ет, я отказывась, – уперся Рэй. Фрэнк застонал, закатив глаза.– Всему вас надо учить, – Айеро вскочил, и, приоткрыв дверь, стал драть глотку на весь коридор, зовя Торо-старшего. Спустя почти минуту криков на террасу лениво прошлепал Луи и уничижительно уставился на Фрэнка.– В чем дело, мелюзга? – устало спросил он, почесывая лоб.– Предлагаю обмен. Мне три чашечки ирландского кофе от шефа, а тебе скидка на весь винил, – Айеро протянул руку.– А сколько процентов?– Пять.– Десять. На весь рок, – стал торговаться парень.– Ну тогда мне будет нужен очень крепкий кофе, – шикнул Фрэнк. – И, вероятно, четыре чашки.– Тогда нам не по пути, – пожал он плечами, уже разворачиваясь.– Ла-адно! Три чашки.– Значит, все CD, которые я захочу? – обернулся Луи.– Только из категории ?рок?.– А альтернатива?– Слишком высокая цена за кофе, – деловито фыркнул Фрэнк.– Окей, три ирландских от шефа в обмен на скидку в десять процентов в музыкальном, – он ударил Айеро по протянутой руке и скрылся на кухне. Парень окинул нас довольным взглядом.– Всегда можно договориться, – он по-хозяйски развалился на ступеньках.– Ну ты-то работаешь в магазине, а мне что предлагать? Помыть машину, которой у него нет?– Братьям всегда есть, о чем договориться, – возразил Фрэнк. – Да хотя бы на уборку. Тем более если один из них все еще живет с родителями, несмотря на возраст.– Знаешь, чувак, иногда я боюсь, что меня настигнет его судьба, – Рэй меланхолично упер кулак в щеку.– Кто это тебе сказал? – пнул Фрэнк его в голень. – Про Ghost Sity скоро будет знать каждый подросток Джерси! Нас уже знает весь Бельвиль! – А потом что? Не думаю, что мы дальше вообще продвинемся.– Фу, ну ты и сказал, – поморщился он. – Жизнь только начинается. Когда будешь играть перед толпой на Madison Square Garden*, еще вспомнишь, как я был прав! Рэй отмахнулся, но вяло.– Окей, предположим... Так что там по новой песне? – перешел он к делу.– О, да у меня просто куча идей! Слушай, – он стал наигрывать соло у самого основания грифа, длинные рукава кофты сползали на костяшки. – А? Как? – улыбнулся он краешком рта, поводя плечами.– Погоди, а если так? – Рэй потянулся к гитаре, исправив пару табов.– Черт, даже лучше. Пусть с одиннадцатого на тринадцатый переход будет быстрее. Да, вот так. И сделай гэйн меньше, я думаю, здесь нужен более чистый звук, – он наиграл вступление, которое теперь стало больше похоже на пианино.– А подожди, дай-ка я настрою халф-стэп даун. И дальше аккорды, – Рэй подкрутил колки на грифе и что-то на колонке.– А аккорды вот так, прям тяжело и энергично! – Фрэнк вытащил медиатор из-под струн за верхней накладкой и стал двойным боем драть по струнам, быстро переставляя пальцы на грифе и мотая головой вверх-вниз. Из усилителя полилась тяжелая музыка, похожая на мрачный панк. Для меня это было сродни магии. Эти двое просто так взяли и сделали музыку из ничего. Я привык слышать записи, привык смотреть клипы и видео с концертов. Но сам процесс создания всегда был за кулисами, и он казался мне чем-то запретным, к чему могут прикоснуться только избранные. Написать даже самую простую мелодию мне казалось нереальным. И вот эти двое вероломно кидают друг в друга идеями и предложениями, как мячиком, как будто это ничего не значит, и творят свое черное колдовство у меня на глазах. Я был поражен.– Не-не-не! Давай здесь вниз, типа сразу после ду-ду-ду-дум, – Рэй опустил голос, – ду-ду-ду-дум, а теперь наверх! Ду-ду-ду-дум! И еще выше: ду-ду-ду-дум! И потом повторить. Черт, да! – он тоже стал мотать головой, хлопать в ладоши и бить пяткой по ступеньке, заменяя так ударные. – Нам нужен чертов Боб, срочно! И еще записная книжка, чтобы где-то выписать табулатуру.– Давай сгоняй что ли за бумагой и позвони Брайару.– А ты придумал что-нибудь по словам?– Есть пара идей, но я не уверен.– Опять какое-то мрачное дерьмо?– А у меня бывает другое? – он снова вернулся к высокому соло, потом спустя несколько секунд опустил его ниже и стал скорее протяжно произносить слова, чем напевать: – I bask in silence, want you to see this, – а затем рычать: – simple but complex, ventricle taste test! – затем голос резко истерично сорвался наверх: – I'm on the edge eye! Blackheart and tongue-tied, I'm young and loaded. I want everything you fucking got!* – а затем медиатор ударил по струнам, высекая из гитары тяжелый ритм.– Боже, Фрэнк, ну и дичь! Что это даже должно значить? – рассмеялся Рэй. – Оставь свой каннибализм на потом. Ладно, пойду вызвоню Боба, а вы развлекайтесь. Торо скрылся в доме, хлопнув дверью и мыча про себя мелодию новой песни. Фрэнк убавил на колонке звук и уставился на меня, продолжая играть.– Ну что, Джи? Как настроение? Есть предложения по песне? Я молча замотал головой.– Я же не музыкант. Совсем.– А если бы ты хотел написать песню, то какую? Я шумно втянул воздух через нос.– Да ты и так можешь угадать с первой попытки, – улыбнулся я.– Что-то по твоим комиксам?– Естественно.– Окей, давай попробуем. Что за комикс?– Мне даже неловко насколько это предсказуемо, – смутился я.– Про вампи-и-иров, ну! – во все зубы улыбнулся Фрэнк, поднимаясь со ступенек и подходя ко мне. – В чем сюжет?– Ну, это комикс про парня и его девушку, они оказались окружены со всех сторон… Они понимают, что обречены, и парень не хочет становиться вампиром, он просит свою девушку убить его, если это случится, если коротко, – пожал я плечами.– Ого, – тихо произнес Айеро, – впечатляет, – кажется, его и правда затронула моя задумка. – Сможешь придумать нам слова? А я напишу музыку. Если дашь мне текст, то за неделю-две справимся. Он оперся о перила, задумчиво дергая струны, и все время шипя, потому что ему что-то не нравилось. Я слушал эту совершенно случайную обрывочную мелодию, в которой соседствовали низкие и высокие ноты, из-за чего мотив звучал хаотично и почти болезненно. Это мне даже понравилось.– Эй, а сможешь сделать так, чтобы мелодия вначале была тихой, ритмичной, и такой… Ну, напряженной, как типа саспенс, как в начале ужастиков с растущим напряжением?.. Да, пожалуй, выражаюсь я как идиот, – проворчал я. Фрэнк иронично вскинул брови и, подкрутив колки на слух, стал наигрывать почти то же самое, что было у меня в голове.– Блять, ты что, мысли читаешь?– Да бас нужен, чтобы было нормально. А это пока такое себе, – поджал губы Фрэнк, а потом его глаза вдруг загорелись, – Ой-ой, а прикинь здесь еще тарелки такие будут: тс-тс-тс-тс-тс! И бас прям низко: дум-дум-дум-дум, – и он продолжил играть. – А здесь подкрутить овердрайв, и вообще красота. Хотя нет, не так сильно. Вот, уже лучше. Но все равно не то. Дверь дома открылась. На террасу выполз Луи с подносом. И на нем были даже не чашки, а целые бокалы, в которых, судя по запаху, виски было заметно больше, чем полагается ирландскому кофе.– По рецепту ?от шефа?, – хмыкнул он, опуская поднос прямо на пол. – И в понедельник я зайду за Led Zeppelin в твой чертов магазинчик! – указал он на Фрэнка, захлопывая за собой дверь.– Луи, ты лучший! – крикнул ему вслед Айеро, а затем уставился на меня. – А ты налетай давай, пока весь алкоголь не выветрился, чего смотришь? Я осторожно поднял дымящийся напиток, принюхиваясь к сладковатому запаху, отдающему спиртом, от которого даже глаза слезились. Я осторожно отпил и поморщился. Я не пробовал прежде виски, но очень любил кофе, так что потерпеть вполне мог. Но матерь божья, как же это крепко.– И ты это пьешь? – спросил я.– Литрами, – и он многозначительно провел медиатором по струнам.– When they get me and when sun goes down under a horizon… – произнес я. – Ну у меня тут даже намека на рифму нет, – вздохнул я.– Экхем! Ты только что начал, не останавливайся, – он продолжил наигрывать ту ?саспенс? мелодию.– Тогда when they get me and the sun goes down under the ground, – я посмотрел на Айеро, он подбадривающе кивнул. – And if they get me, take this spike to my heart… And if they get me, take this spike to my heart… – я застопорился и отхлебнул еще кофе. – And if they get me and the sun goes down into the ground, and if they get me, take this spi-ike to my heart and if they get me and the sun goes down, and if they get me, take this spike and you put the spike in my heart…*– Ого, чем это вы тут занимаетесь? – на террасу вышел Рэй с еще одной гитарой и проводом, перекинутым через плечо.– Осторожно, не споткнись о кулинарию Луиса, – предупредил Фрэнк. Торо отскочил, разглядывая поднос с горячим кофе, и уселся рядом, с наслаждением принюхиваясь.– Теперь репетиции станут веселее, – он отложил инструмент, взял бокал и сразу же сделал крупный глоток. – Единственная вещь в чем братец хорош.– Ты его недооцениваешь, один хер ты бы не стал играть, если бы он тебя не научил.– Это скорее заслуга Тито, Луи не такой альтруист… Что играешь?– Мы думаем с Джи песню написать. С нами?– Ну, если она станет интеллектуальной собственностью группы, то почему нет. Ну-ка подыграй. Я так понимаю, это лид? А ритм есть?– Будет припев – будет и ритм. Ну что, Джи? Айеро и Рэй вперили взгляды в меня. Из-за этого мне стало неуютно, я и так в идеальном Торо-доме чувствовал себя не в своей тарелке.– А Боб придет? – невпопад спросил я.– Ага, только сказал, что ему надо еще зайти к Сэнди занести конспект. Меньше чем через час будет здесь. Я сдавленно пискнул “О-кей? и напряженно вернулся мыслями к песне, отхлебывая кофе Луиса. Я наблюдал за тем, как парни выписывают табы предыдущей мелодии. Кудрявый подключил вторую гитару к комбоусилителю, и они вместе принялись играть, в этот раз разделив партии. Горячий алкоголь, наверное, быстрее впитывался в кровь, потому что крыть с него начало довольно скоро. Я осторожно опустился на газон, поджав под себя ноги. Земля была прохладной, но я не обращал внимания. Меня завораживало то, чем занимаются Айеро и Торо. Это было совершенно невероятно. Их голоса мешались с музыкой, они перебивали друг друга, споря о звучании, дополняли мелодию хлопками и топаньем, подкручивали настройки, говорили о каких-то еще песнях и группах, которые я не знал. Это выглядело живым. Так должна выглядеть жизнь. Как создание чего-то нового. Я даже поймал себя на мысли, что реально хотел бы стать частью этого. Но, с другой стороны, я вовсе не хотел бросать визуальные искусства, они уже срослись со мной, став частью моей личности, если она у меня вообще осталась после годов психических расстройств. В общем-то, что мне терять? Я правда мог бы начать проводить время с музыкантами и, может, петь с их группой, как того хотел Фрэнк, и даже не нужно бросать рисовать. После небольшого спора о том, какой аккорд использовать, они удовлетворенно разобрались с первой частью припева. Потом Айеро предложил пока отложить работу над песней и заняться мной. Я этого сейчас не ждал. Меня вполне устраивало молча сидеть и наблюдать за ними, пока они там шаманят. – Джи, ну что, пробуешь нам что-нибудь спеть? – Фрэнк отложил гитару, забирая уже едва теплый бокал своего кофе и снова улыбаясь своей гребаной сфинксовой улыбкой, от которой у меня мурашки бегали по позвоночнику. – Чего ты так испугался? Думаешь, я бы предложил, если бы не был уверен, что ты справишься? Я пожал плечами.– А что петь?– Да что угодно, выбирай. Я не был пока готов петь перед кем-то еще, кроме Фрэнка. Вернее, так: я не был готов облажаться перед кем-то еще. Я подумал, какую песню я настолько заслушал до дыр, что просто не смогу обосраться. Ну, хотя бы в тайминге, и в которой мне не нужно будет петь громко или слишком высоко. Была вообще-то одна такая песня. Иронично, что я ее слушал, обычно думая о себе и своей жизни. Она была мне восхитительно близка, и часто в школе на обеденных перерывах я смотрел на свое отражение, напевая про себя строки оттуда.– Fuck you. Рэй прыснул смехом. А я только потом понял, что сделал не так и тут же, краснея, исправился:– В смысле песня ?Fuck you anyway? Placebo, – пробормотал я.– Да я понял, – Фрэнк уже отложил бокал и начав играть интро. Я прочистил горло, поднимаясь с земли и оставляя напиток на полочке перил. Уловив нужный момент, я вступил. Алкоголь из кофе дал о себе знать, потому что было не так страшно, как я ожидал. Я сам слышал, где не попадал в ноты. Я даже вступил не с той тональности, и постарался незаметно сменить ее, что звучало скорее как резкий и неприятный скачок.– Ты торопишься, – мягко подсказал Фрэнк в паузе. – Слушай. Я попытался притормозить, и, следуя совету, следил за тем, как Айеро переставляет аккорды. Чтобы уловить ритм, я стал хлопать себя по ноге в такт. Когда уловил верный, стало получаться лучше. Чтобы помочь мне, Рэй тоже стал полушепотом напевать слова. Мне едва удалось скрыть улыбку. Это было трогательно, в смысле то, как сильно им было не все равно, и как они хотели, чтобы у меня все получилось. С началом припева я стал звучать увереннее – я это сам понимал, и еще немного злее, потому что этому способствовали слова, в некоторых местах я почти рычал. Рэй поднял голос на полную мощность, и, чтобы не скучать, принялся за гитару. Забавно, каким высоким казался его тембр, пока он пел, почти на октаву выше, чем мой, и наши голоса на мой субъективный взгляд вместе звучали неплохо. Черт, я даже завидовал Торо, как можно столько всего уметь разом? Я был вдохновлен этим и по-хорошему рассержен, я хотел быть лучшим, чтобы Фрэнк это видел. И слышал.– Bet you sleep like a child with your thumb in your mouth, - Готов поспорить, ты спишь, как младенец, с пальцем во рту.I could creep up beside put a gun in your mouth, - Я бы мог подкрасться и вставить дуло тебе в рот.Makes me sick when I hear all the shit that you say - Меня тошнит от дерьма, что ты говоришь,So much crap coming out – it must take you all day. - Из тебя выходит столько дряни, что это заняло бы целый день,There’s a space kept in hell with your name on the seat - В аду уже подготовлено местечко с твоим именем.With a spike in the chair just to make it complete - Не хватает только копья на сидении, чтобы завершить картину.When you look at yourself do you see what I see? - Когда ты смотришь на себя, видишь ли ты то, что вижу я?If you do why the fuck are you looking at me? - Если да, то какого хрена ты уставился на меня? – прошипел я сквозь зубы и к этому моменту меня вовлекло в процесс эмоционально: я чувствовал, как меняется выражение моего лица под строчки песни и, хоть и неловко, но я стал отбивать ритм ногой и качать головой. Рэю и Фрэнку это очевидно понравилось: Айеро отлип от балки и стал вприпрыжку бегать по террасе, насколько позволял провод, Торо, хоть и сидел на месте, но начал отбивать ногой ритм как можно громче, его пышные волосы разлетались во все стороны, и я даже не понимал, как он может из-под них уследить за аккордами. Хотя ему, может, и вовсе это было не надо. ?So fuck you anyway… So fuck you anyway…? – песня кончилась. Я был так счастлив, что перешагнул свое стеснение, на моем лице расползлась какая-то злорадная довольная усмешка. Я просто не смог поверить, что это правда. Я это сделал. Это в первую очередь была реальная победа над самим собой. Я это сделал. И даже не слишком плохо. Я выжидающе уставился на парней. Айеро слегка вспотел, пока прыгал по двору, пряди на лбу были влажными, он широко улыбался, и тоже смотрел на Торо. Рэй, очевидно, не посчитал мою попытку ни слишком позорной, ни слишком успешной, скорее удовлетворительной. Он сдержанно кивнул мне, показав большой палец. Его вокальная партия в этой песне была куда лучше моей, это я признавал.– Ну, я ждал, что будет хуже, – честно признался Торо. – Ты боишься петь, это видно, но зажатость мы из тебя выбьем, – он ударил кулаком по ладони. – А вот что тембр специфический, это определенно сыграет на руку. Я пока никого в Джерси с таким не слышал.– Согласись, чем-то на Молко похож? – пихнул его Фрэнк.– Гнусавостью, – хихикнул Торо. – Но это неплохо, – поспешно добавил он, смотря на меня. – Голос у тебя классный, и местами сильно звучит.– Ну что, рискнем сделать из тебя рок-звезду? – обратился ко мне Айеро.– Только с вашей помощью, один я ноль без палочки, – вздохнул я, опрокидывая со дна остатки ?кофе от шефа?.– Это как посмотреть, – возразил парень и протянул мне свой почти не тронутый бокал.– Рэй, ты играешь как кретин! – раздался из глубины дома приглушенный голос Луиса. – Я твой лид из тысячи узнаю!– А ты в двадцать один с родителями живешь! – заорал Рэй в ответ.– Один ноль в твою пользу, – шикнул Айеро другу.– Я у тебя сейчас свою гитару отберу, мелкий засранец! – послышался его грозный топот.– Ладно-ладно, молчу! – согласился парень. – Ну что ж, у Боба дома есть синтезатор, можем как-нибудь его притащить, чтобы ты распевался. Либо ты можешь записаться в певческий кружок в колледже, вполне рабочий вариант, – обратился ко мне Рэй.– Честно, я бы предпочел с вами, – я неловко потер плечо.– Никаких проблем, – спокойно воспринял Рэй, даже не знаю, почему я ждал чего-то другого. – Мы часто репетируем, так что приходи. Думаю, уже через пару месяцев ты будешь вполне прилично петь. У тебя есть все шансы стать вокалистом, если вложишь в это труд.– Да, талант это на все сто процентов труд, – повторил я слова Фрэнка.– В точку!.. Ой, – на нос Рэя упала капелька. – Черт, дождь начинается. Давайте переползем в гараж? Я помог парням перенести инструменты и комбик. Оказывается, это и было то самое помещение с фотографии Фрэнка в профиле Фэйсбука.– Ну, здесь мы обычно репетируем, – развел руками Торо. Я, как завороженный, уставился на огромную барабанную установку в углу. Обалдеть, так близко я их еще не видел. Я осторожно стукнул ногтем по тарелке. Она издала этот классный ?тс-с-с-с…? Блять, ну почему музыка – это так здорово?– Эй, Джи! – я едва успел среагировать – Фрэнк перекинул мне микрофон, а потом нагнулся, подключая провод к динамику. – Скажи что-нибудь.– Айеро сосет члены! – опередил меня Рэй, и на весь гараж разнеслись его слова. Фрэнк кинул в него строительной перчаткой, которую он подобрал с полки, но она пролетела мимо.– Окей, давай тогда, раз начали с этой песни, ею же и продолжим. Принцесса, у тебя же был бас?– Да, у отца где-то лежал. Сейчас, – Торо лениво поднялся и исчез в доме.– Черт, найти бы нам басиста, – озадаченно почесал затылок Фрэнк.– Напиши на своей странице в Фэйсбук, – предложил я. – Думаю, кто-нибудь обязательно согласится.– Ну, в принципе прослушивание можно сделать. Но басисты это такая редкая порода, у нас в колледже почти никто этим заниматься не хочет, все одни пианисты-гитаристы. Ну и вокалисты, куда без них, – усмехнулся он, но последовал моему совету, и объявление было размещено. Скоро вернулся Торо, который тоже одобрил идею найти нового члена группы, потому что сам он задолбался скакать с инструмента на инструмент. На басе решили, что будет играть Рэй, Фрэнк был ритм. В этот раз мне не дали петь непрерывно, Рэй включил оригинал песни на ноутбуке, и каждый раз, когда я лажал, мы останавливались и разбирали, как это должно звучать. В принципе, Рэя радовало, что я не слишком часто бил мимо кассы. Торо мне рассказал, что такое ?петь на потоке?, и чем различаются разные виды вокала, будь то оперный, эстрадный или рок. Он мне много рассказал о техниках, и о том, что такое ложносвязки, и как делать расщепление голоса для скрима и прочих экстрим-техник. Я даже был действительно сконцентрирован на том, что делал. Мне было реально интересно, и я почувствовал себя Гарри Поттером, впервые оказавшимся на уроках волшебства. Скоро пришел Боб. Он был вымокший и злой. Только зайдя в гараж, он отряхнулся, как пес, быстро мотая головой, скинул куртку на пол и без всяких вопросов уселся за установку. Поприветствовал ребят кивком и сухо спросил ?Что играем?? Он был несколько удивлен, что пою я, а не Фрэнк, но воспринял это совершенно безэмоционально. Кажется, его либо правда мало что волновало, кроме барабанов, либо уж такой он был по натуре. Петь с ударными оказалось заметно приятнее, поскольку не приходилось держать параллельно ритм в голове или отбивать ладонью – его было слышно. Еще одним сюрпризом для меня оказалось, что ударные такие громкие. На концерте я не обратил на это внимание, потому что громким там было всё. Поэтому с появлением Брайара Айеро подкрутил колонки, чтобы дорожки выровнялись. Время пролетело удивительно быстро. Мы репетировали три часа к ряду, если не больше, и это была всего одна песня, которую мы оттачивали, сколько могли. Я был впечатлен тем, насколько эти парни самозабвенны в музыке. Это было их самой настоящей страстью. Я хотел быть похож на них, и от них же перенял за этот вечер их охуительную жажду. Мне казалось, что мне мало музыки, я хотел большего. Я чувствовал усталость, и горло саднило от долгого пения, но это была самая приятная усталость на свете. Ближе к третьему часу я чувствовал такую уверенность, что, казалось, мог взорвать весь мир, мне было мало одного темного гаража, я хотел воздуха, хотел звуков. Я пел, не стесняясь собственного голоса, я не хотел прятаться. Я даже танцевал и бегал по гаражу, было жарко, пришлось остаться в рубашке. Фрэнк тоже стянул с себя худи, носясь по площадке в вымокшей красной футболке, он просто весь отдавался своей партии, прыгал, как угорелый, задевая пятками зад, пару раз провод не выдерживал и выскакивал из гнезда. Под конец Рэй меня даже похвалил, сказав, что я быстро учусь. И потом надо было расходиться, что меня не на шутку опечалило. Это было как с концертом в Нью-Йорке – все хорошее быстро кончается. Пока Боб помогал Рэю возвращать инструменты на места, мы с Фрэнком попрощались с ребятами и вышли на улицу, где под ногами чавкали лужи и сырая облетевшая листва.– Господи, Джи, это реально было круто! И ко всему прочему, мои поздравления, ты всем приглянулся, – подмигнул он, закуривая сигарету и протягивая мне другую.– Что, даже Бобу? – затянулся я.– Особенно ему, – рассмеялся он. – Если бы ты ему не понравился, это было бы заметно. Он бы даже не досидел до конца. Потихоньку смеркалось. Фрэнк купил нам по хот-догу и по банке пива, и мы пошли на детскую площадку, которая после дождя была пустой. Я сел на качели, глядя на пасмурное темное небо. Ветер все еще не успокоился и качал скрипучие верхушки деревьев. Айеро прислонился боком к перекладине, наблюдая за голубями, обсиживающими пустую карусель.– And if the sun comes up, will it tear the skin right off our bones? And then, as razor sharp white teeth rip out our necks, I saw you there… – начал я напевать, и Фрэнк настороженно нахмурился, вслушиваясь в слова.– Someone get me to the doctor! Someone get me to a church! Where they can pump this venom gaping hole… And you must keep your soul like a secret in your throat, and if they come and get me – what if you put the spike in my heart? – закончил я.– Запиши это, пока не забыл, и отправь мне в сообщении. Я хочу подобрать мелодию, – серьезно сказал Айеро.– Окей, – я пожал плечами и отпил пива, это казалось просто амброзией для моего разгоряченного горла. – В голове это звучит лучше, особенно если представить, что я все это не напеваю, а прямо ору.– Тебе самому хоть понравилось, чем мы занимаемся? Пиво чуть носом у меня не потекло.– Да ты шутишь?! Это просто какое-то колдовство! Ты заманил меня в проклятую секту! Черт, да я хочу быть в вашей группе!– Серьезно? – просиял Фрэнк. – Добро пожаловать тогда, теперь ты один из Ghost Sity! Хотя… признаться мне не очень это название. Предлагаю его сменить, как только появится басист. Надеюсь, ребята не будут против.– Я уже не против, но не потому, что мне не нравится ваше название, а потому что у тебя не бывает плохих идей. И еще я хочу научиться играть на чем-нибудь.– Начни с акустики, – предложил Айеро. – Любому певцу полезно играть, если он пишет песни.– Надо будет спросить у матери, у нас где-то была дома гитара… Эй, Фрэнк, спасибо, что втянул меня в это.– Да не за что, – он наклонился и поцеловал меня в ухо. Снова екнуло сердце. Интересно, как долго я еще буду привыкать? Я нервно отхлебнул алкоголя.– А почему ты сам не хочешь быть вокалистом?– Серьезно?– Серьезно.– Ненавижу петь по нотам, – хмыкнул он. – Типа, знаешь, я обожаю всю эту дичь с гроулом и скримом, обожаю орать, но я же понимаю, что если я хочу лучшего для нашей группы, то нам нужен кто-то… более мелодичный, с запоминающимся тембром, образом и харизмой.– У меня разве есть харизма? – саркастично переспросил я.– Ты чертов Джерард Уэй! Если бы я тебя не знал, а впервые бы увидел в конце этой репетиции, я бы никогда не подумал, что это твой первый раз. Ты художник во всем, какие, блять, сомнения? Плюс, Рэй реально классный учитель, завтра снова соберёмся и сыграем еще лучше! Мысль о завтрашнем дне меня взбудоражила, и я почувствовал волнительный нервоз, как перед каким-то крупным событием вроде большой поездки. В которую я очень-очень хотел отправится.– Но почему бы тогда Рэя не сделать фронтменом? – спросил я. Фрэнк лениво отмахнулся:– Ему это никогда не нравилось. Дай ему волю, и он бы просто сидел на табуреточке перед микрофоном с акустикой или, упаси боже, укулеле, и играл бы какую-нибудь попсу. Но из него такой прекрасный соло, что я просто не могу позволить ему стать вокалистом.– А случайному парню из колледжа можешь, – хмыкнул я.– Именно, потому что этот парень даже не врубается, какой он уникальный, – ткнул он меня в грудь, а потом согнал голубей с карусели и уселся туда, чтобы съесть свой хот-дог. Так мы и сидели, молча глядя в темнеющее небо, и ели сосиски с кетчупом, запивая их пивом и пиная кедами лужи под ногами. Я думал о том, как на месте я себя чувствую с этими ребятами. Они мне нравятся, мне нравится проводить с ними время, мне нравится их музыка, все на своих местах. Правда. Я впервые не чувствовал себя потерянным в жизни. Я даже начал сомневаться в том, что я правда покончу жизнь самоубийством через пару лет. У меня появилась цель – научиться петь, научиться играть на гитаре, остаться в группе. Это была охуительная перспектива в сравнении с суицидом. Сброситься с моста или наглотаться таблеток я успею всегда, так что почему бы не попробовать вначале свои силы? Симптомы утихают, когда я занят чем-то, что мне действительно по душе. И именно музыка была таким занятием. Словно мое сознание концентрируется на все сто процентов на этом действии, и попросту забывает подсовывать мне все мои дурацкие галлюцинации. Я всегда слушал музыку, чтобы убрать тревожность или отвлечься. Потому что я всегда любил ее, мне с ней было комфортней. Я буквально с двенадцати лет перестал сидеть в тишине. У моей жизни всегда были саундтреки, я ненавидел тишину, я запирался в комнате, включая концерты. И как будто паззл сложился сегодня. Моя жизнь мне сама намекала, что я должен делать. Но я так боялся облажаться, так боялся общества, чужих глаз, чужих ушей, что даже не рассматривал вероятности играть в группе. Мне казалось, у меня нет никаких данных для этого. И вот в моей жизни появился Айеро, который все перевернул с ног на голову. Ну, или в моем случае с головы на ноги: он все расставил по полочкам. Это он мне вбил в голову мысль, что нужно пробовать и трудиться. Никто не рождается талантливым. Талант нужно заработать. И я на это готов. Был тот сумеречный час, когда все объекты выглядят просто темными силуэтами среди голубой дымки, лица видно плохо, и фары машин кажутся ослепляюще яркими. Я перевел глаза на Фрэнка. Интересно, о чем он сейчас думает? Я отряхнул руки от крошек, выбросил бумажку из-под хот-дога и уселся рядом с парнем на карусель. Он поднял на меня глаза и хихикнул. А потом приблизился и облизал участок кожи возле моих губ.– Кетчуп, – пояснил он и, щелкнув зажигалкой, закурил, молча глядя на меня сквозь ресницы.– Я тебя люблю, – внезапно сказал я. Пиздец. Я бы мог убить за этого парня. Фрэнк мягко улыбнулся, его лицо освещалось лишь красным кружочком тлеющей сигареты. Я смотрел на его мягкие черты, на темные глаза, которые сейчас казались совсем черными, как две бездны, на его аккуратные слегка полноватые губы, на его колечко в носу, на его полукруглые брови, на острый, едва заметно несимметричный подбородок, на тень под нижней губой, на круглый кончик носа. Я любил каждую гребаную черточку этого лица. Это может показаться фатализмом, но я был уверен, что никогда никого так не буду любить, как его. Еще несколько долгих спокойных мгновений мы молчали, глядя друг на друга. И это не ощущалось неловко, нам было комфортно в этой прекрасной тишине. Мы не нуждались в том, чтобы ее разрушить. Мимо проехала машина, разбрасывая брызги из-под колес.– Пойдем домой? Уже вечер, – предложил я. Айеро вставил свою сигарету мне в рот и поднялся с карусели, потягиваясь.– Пойдем, – он подобрал пивную банку и с восьми футов попал в урну. Минут через двадцать неторопливой прогулки мы оказались у моего дома. Все окна светились, я видел отца в гостиной сквозь щель между шторами. Он смотрел телевизор. Я поднес палец к губам и рукой завел Фрэнка себе за спину, тихонько, почти на цыпочках, подкрадываясь ко входу. Я тихонько приоткрыл дверь, заглядывая в коридор.– Никого нет, давай быстро по лестнице и в первую дверь налево, – шикнул я. Айеро уже явно наловчился за жизнь со своим отцом – он двигался совершенно бесшумно. Подождав, когда он скроется в комнате, я хлопнул за собой входной дверью.– Джи? Это ты? – послышался голос матери, и она вышла в коридор, обеспокоено разглядывая меня и мешая венчиком тесто в миске.– Как видишь, – пожал я плечами, стягивая с себя плащ и кидая его на вешалку. Она окинула меня внимательным тревожным взглядом.– Опять курил, – устало сказала она, почуяв запах табака. – И откуда ты только берешь эту гадость, – покачала головой Донна, и осторожно начала: – Ты никогда раньше не уходил в выходные. Ты знаешь, я вовсе не хочу лезть в твою жизнь, но… но если ты не против, я могу узнать, где ты сегодня был?..– Я теперь играю в группе.– Серьезно? – округлились ее глаза. – Но ты же…– Серьезно на все сто. В чем проблема? – огрызнулся я. – Помнишь, у нас раньше была гитара. Ты не знаешь, где она?– Ее Майки забрал. Года два назад, если не три.– А, ну ладно, – пожал я плечами и поспешил в комнату.– Не хочешь сегодня с нами остаться на ужин? – крикнула она в спину. И почему она никогда не устает мне это предлагать.– Не больше, чем всегда, – бросил я, не поворачиваясь к ней и закрыл за собой дверь, задвинул щеколду и включил свет в комнате. И тут же понял, что зря. Весь пол ковром покрывали мои наброски Айеро, а в углу стоял его портрет. Стоящий в соседнем углу оригинальный Фрэнк тяжело сглотнул, рассматривая десятки своих лиц, разбросанных по всем закоулкам этого маньячного логова. Мои ноги подкосились, а в глазах потемнело. Хорошо, что я еще упирался спиной в дверь, иначе бы упал.– Извини, – сдавленно шепнул я, осознавая, какую совершил ошибку и наблюдая за каждым движением Фрэнка. Время словно замедлилось. Айеро опустился на корточки, собирая с пола листы и рассматривая их так же внимательно, как когда-то мои наброски к его работе. А потом обернулся, и, черт, он не выглядел напуганным, как я того ожидал. Наоборот. Он улыбнулся и сказал:– Ну и бардак. У меня сердце екнуло. Это все? В смысле, что творится в его голове? Он не удивлен и не напуган?– Тебе помочь убраться? – спросил он.– И ты все еще хочешь остаться? Типа… типа разве это не стремно?– Ну, знаешь! – Пожал он плечами, – Ты же тот самый жуткий паренек с визуальных. Я знал, с кем связываюсь. Могу ли я тебя за это осуждать? – хмыкнул он. – Как, надеюсь, и ты не стал бы меня осуждать, если бы вдруг увидел посвященные тебе песни в моих нотных тетрадях.– А ты… Ты их писал? – замер я.– Естественно, – ответил он, поджимая губы и подбирая с ковра наброски. – Но ни одна из них не вышла такой, какой я хотел... Эй, а вот этот довольно неплох, – показал он мне эскиз, который я делал по памяти с граффити-ночи. – А я что, правда такой симпатяга? Фрэнк такой Фрэнк. Я расслабился, опустился с ним рядом, и мы продолжили собирать листы с пола вместе. Айеро открыл окно, чтобы проветрить помещение – сразу в комнату ворвался прохладный еще влажный от дождя воздух Джерси, потом парень включил Gun’s’Roses – Welcome to the Jungle на ноутбуке, и мы, подпевая и танцуя, продолжили наводить порядок. Если бы каждая уборка проходила бы так, в моей конуре была бы стерильная чистота. На Sweet Child O' Mine комната преобразилась до неузнаваемости. Я ее в таком состоянии помнил разве что где-то год назад. Надо сказать, депрессия так бьет по человеку, что просто становится насрать, что будет с тобой, с твоим жилищем, с твоим здоровьем, с семьей, и, если бы я так не боялся одиночества, я бы проводил целые дни в кровати, пялясь в потолок, даже не моргая и покрываясь пылью, пока бы глаза не высохли, а я бы не сдох. И вот сейчас я с Фрэнком, у меня появился смысл жизни, и, матерь божья, я убираюсь! Я даже выпил свои вечерние нейролептики, как только нашел их, а не оставил как обычно про запас на новую пачку сигарет. Как только мы закончили с разбросанной одеждой и сложили ее в шкаф, Айеро удовлетворенно упал на постель, закладывая руки за голову.– Знаешь, я ничуть не разочарован, я чего-то такого и ждал от твоего жилища. Разве что я еще думал, что у тебя вместо кровати будет гроб, а на стенах перевернутые кресты, – комично серьезно сказал Айеро. Я лег рядом, и Фрэнк тут же навис надо мной, уперев руки по обе стороны моей головы. На лицо упала его длинная челка.– Ты мое гребаное вампирское счастье, – шепнул он и впился в мои губы поцелуем. Меня как лавой обдало. Я обвил его шею руками, крепче прижимая к себе, пока он не завалился на меня всем весом своего тела, и ощущать его на себе было упоительно. Я чувствовал любовь как нечто, зарождающееся в животе и растекающееся по телу мягкой горячей волной до самых кончиков пальцев, а затем холод от мозга, прокатывающийся иглами по коже. Я хотел его всего. Он был мне нужен. Фрэнк, не отрываясь от меня, наощупь подобрал что-то с пола – кажется, это была моя мягкая игрушка в виде головы Бэтмена – и запустил ее в выключатель. Люстра погасла, осталась только ясная полоска света уличного фонаря, проникающая через щель в шторах, и свет от экрана ноутбука. Айеро нетерпеливо стал расстегивать пуговицы на моем пиджаке, я поддался. Я этого хотел, и как-то даже не верил в то, что сейчас происходит. Избавившись от жакета, Фрэнк забрался пальцами под мою рубашку, блуждая по коже спины. Это было так странно. Впервые за многие годы кто-то трогает мою кожу. Особенно на таком интимном участке. Это было немного щекотно, но восхитительно. Вау. Его ладони были тёплыми, и я сам себе казался по сравнению с ними холодным, вероятно от упавшего давления. От того каждое прикосновение заставляло глубже уходить в осмысливание тактильных ощущений. Мне стало мало воздуха, дыхание хрипло отяжелело. Я губами ощутил, как рот Айеро изогнулся в улыбке. Он почувствовал, как я сумасшедше реагирую на каждое его действие. Естественно, для меня это все в новинку. Фрэнк довольно быстро втянулся в процесс и самозабвенно покрывал мое лицо страстными поцелуями, перемещаясь на шею. Я широко раскрыл рот от неожиданности – я сейчас так ясно, так чисто ощущал каждое прикосновение, словно на мне кожи не было. Это было сумасшедше чувственно. Одежда казалась просто наждачной. Я едва смог глотнуть воздуха. Я вцепился пальцами в кофту Фрэнка, словно это была моя единственная спасительная соломинка, чтобы не провалиться в засасывающую сенсорную бездну. По телу проходили спазмы возбуждения, словно каждый нерв был оголен, я чувствовал восхитительный запах Айеро, я слышал его дыхание, ощущал его влажные губы возле моей шеи. Этого всего уже для меня было много. Но, кажется, Фрэнку было мало. Он слегка закусил мочку уха, ногтями вцепившись в мою спину. Я изогнулся, из моих легких вырвался вздох, граничащий со стоном. Я даже не мог определить, что я сейчас чувствовал. Со мной вообще никогда не происходило ничего подобного. Это было чем-то запретным, темным, о чем я сам себе не позволял думать. Во-первых, я сам себе казался настолько непривлекательным, что не мог представить ни одной подобной сцены с собой. Во-вторых, я ненавидел трогать себя. В-третьих, я не хотел даже представлять ничего и никого другого, связанного с сексом. Но аромантиком я не был. Девушки меня не возбуждали с тех пор, как расстройства взяли надо мной верх. А парни тем более. До этих дней. Я подавлял любые позывы к самоудовлетворению и не смотрел порно, считая это мерзким и далеким с одной стороны, а с другой, мне казалось, я не достоин сексуального удовлетворения. В этом смысле я, наверное, вел жизнь испанского монаха средневековья. Я неловко запустил руки в мягкие еще влажные после репетиции волосы Фрэнка, а потом стиснул их, чувствуя текстуру, я так спрашивал разрешения. И он разрешил. Я до побеления костяшек прижал Айеро к себе, и запрокинул голову, выдыхая сквозь стиснутые зубы – Фрэнк с рыком прикусывал кожу на моей шее, и это была изнуряюще приятная боль, я ей наслаждался. Это было странно. Неправильно и правильно одновременно. И я хотел еще, я просто забывал, как дышать, меня не слушалось собственное тело, я изгибался в его руках. Мои зрачки настолько расширились, что я буквально видел в этой темноте так же ясно, как если бы был вечер, а не ночь.– О господи… – проскулил я, – Фрэнк… Фрэнк… Я всхлипывал, извивался, я не знал, куда себя деть. Я чувствовал, как напряжение скапливается в паху. Черт. Забытые ощущения начала моего переходного возраста. И до этого момента я даже не хотел их вспоминать. А теперь, когда, на мне лежит Айеро, который медленно расстегивает пуговицы моей рубашки, покрывая мои ключицы поцелуями, это казалось уместным. Я и сам чувствовал на своем животе набухающий твердый стояк Фрэнка. И у меня не было ни малейшей идеи, как это должно закончится. Мы, блять, два парня, если ты еще не заметил, мистер Уэй! На секунду Фрэнк от меня оторвался, он стоял надо мной на коленях, мои бедра были между его ног, и он чертовски сексуально сорвал с себя худи и футболку и кинул одежду на пол. Он хотел наклониться, чтобы продолжить, но я слегка придержал его в таком положении, чтобы разглядеть тело. Айеро обычно носил мешковатую одежду на десяток размеров больше его, так что это была моя первая возможность, которую мне не хотелось упускать. И первое, что бросилось в глаза, были темные пятна синяков. Синие, черные, зеленые, желтые... Словно он был испачкан акварелью. Они буквально покрывали все его тело, как на шкуре далматина: его ребра, его шею, его руки, в основном внешнюю часть, как у человека, пытающегося защитится от ударов. Я приблизил дрожащие пальцы к поврежденной коже, к самому крупному подтеку сбоку. Мои глаза наполнились невольными слезами. Больно знать о проблеме. Еще больнее ее видеть. Заметив мой блуждающий по его телу взгляд, Фрэнк вцепился в мою руку, его лицо было непроницаемо.– Все хорошо, Джи… – шепнул он, приближая мою ладонь к его щеке. – Все хорошо, пожалуйста, не надо останавливаться… Мне было непросто отвлечься в этот момент от мыслей о пережитом им насилии, но с другой стороны моя жалость сейчас была бы некстати – это я отлично понимал. В последнюю очередь Айеро хотел бы сейчас остановиться, чтобы обсудить отца. Я отогнал наваждение, медленно присел, облокачиваясь одной рукой о постель, и, как будто извиняясь, стал неторопливо чувственно целовать грудь Айеро. Он прикрыл глаза от наслаждения и зарылся пальцами в мои длинные волосы. Блять, в сравнении с ним я чувствовал себя каким-то жирным уродом. Фрэнк был реально подтянутым, на животе даже обрисовывались кубики, думаю, из-за необходимости убегать от полиции ему попросту приходилось держать себя в форме. Я его ни за что не смог бы назвать подкаченным, но он был именно в той кондиции, которая мне нравилась в худощавых подростках, и которую я часто рисовал в своих комиксах. И я хотел бы нарисовать Фрэнка вот так. Я очень хотел запомнить его тело. Я проделал влажную дорожку поцелуев до яремной впадины и слегка прикусил выступающую ключицу. Я не был уверен, что мне так можно, но когда это делал Фрэнк, было приятно. Он шумно выдохнул в ответ на мое действие и отстранил меня, чтобы заглянуть в мои широко раскрытые глаза. А потом притянул к себе, забираясь языком в мой рот. Поцелуй был таким долгим и страстным, словно мы хотели выпить души друг друга. Мы завалились назад на подушки, Айеро уже нетерпеливо заканчивал расстегивать пуговицы на моей рубашке, пальцы его не слушались, часто соскальзывали, и это его еще больше злило и раззадоривало. Наконец, он справился и приподнял меня, чтобы стянуть с меня одежду. Как только он выбросил рубашку куда-то в стену, он окинул меня долгим взглядом, я почувствовал себя неуютно, мне хотелось спрятаться. Темнота немного помогала, но я не мог бы ее надеть на себя, как плащ. Я был лишен последней защиты. Вероятно, таким меня в последний раз видела мать, когда мне было лет десять, и мы ездили на пляж. Я смотрел Фрэнку в глаза. Не знаю, почему я ждал увидеть там отвращение. Его не было.– Ты светишься… – прошептал Айеро восхищенно. – Ты бледный, словно призрак. Да, я мог бы прятаться от Фрэнка, мог бы обороняться, защищая личное пространство. Но почему всякий раз он доказывает, что стоит моего доверия? Он меня принимал, каким бы я не был. Это было так, даже не знаю, по-особенному с его стороны. А потом я заметил, что Айеро нахмурился. Он взял мою руку и провел подушечками пальцев по почерневшим от крови бинтам и плотно покрывающем предплечье шрамам, развернул запястьем к себе. Он медленно приблизил мою руку к своим губам и оставил долгий легкий поцелуй на грязной повязке поверх заживающий раны.– Мы просто два сломанных подростка, – сквозь горькую улыбку шепнул Фрэнк. – Мы были обречены встретиться… И раз ты с меня взял клятву, я возьму с тебя. Ты же знаешь, что я хочу у тебя попросить? – он навис надо мной, заглядывая в самую глубь моих глаз, его волосы касались моего лица. Да, Фрэнк, твое желание очевидно. Мы рассыпаемся, и мы должны себя сохранить. Нам надо остановить насилие над собой, кто бы ни был его источником. Другие люди или мы сами.– Я клянусь, – выдохнул я и жадно обхватил его руками, прижав к себе и чувствуя своей обнаженной кожей его кожу, его тепло, его запах – так сильно, как никогда прежде. Мне казалось, лучше уже быть не может. И как прекрасно, что я ошибался.