Часть 3 (1/1)

- И всё равно не понимаю, - Тарасов растерянно взглянул на контр-адмирала, - почему она никому ничего не сказала?- Не будь я ее вышестоящим начальником, она бы и мне не сказала. Всякий человек ненавидит жалость. Уманова тем более. А что испытывают люди по отношению к тяжело больному, - на этом сочетании слов голос надорвался, предательски дрогнул, - человеку? Жалость. Сочувствие. Желание утешить, помочь, когда не требуют. Она хотела всеми способами этого избежать.- Тяжело же, - мужчина запустил руки в рыжеватые волосы и глубоко вздохнул, - одной. Эмоционально.- Вспомни Уму, она многое пережила, со многим справилась одна. Думаешь, мы с Приговым не предлагали ей помощь? Кое-какие государственные льготы у нее есть, это по закону, а от остального она отказалась. - Пригов тоже знает, - выдохнул тяжело Тарасов, - кто ещё?- Бизон, включи голову, Пригов наш непосредственный начальник, и если его сотрудник будет по какой-то причине отсутствовать на службе, он должен знать эту причину.- Да, - отстраненно произнес мужчина, - я понимаю. - Больше никто не знает и узнать не должен. Послушай меня, Уманова в руках лучших московских специалистов, все пройдет хорошо. Не лезь, там разберутся без тебя. - Я не собираюсь...- Слышишь меня? - перебил Булатов. - Я прошу не искать, не добиваться, не лезть туда. - Батя, думаешь, ей не нужна поддержка? - Тарасов, я все сказал. Не искать, не лезть. Забудь об этом, ты не должен был это узнать. Я человеку слово дал.Бизон не нашелся в ответе и покинул кабинет. Он не помнил путь от кабинета до автомобиля, перед глазами стояла густая белая пелена, проникающая в самое подсознание. Он не чувствовал такого очень давно, правильнее будет сказать - никогда. Не было слова в русском языке, чтобы описать это состояние. По закону мелодрам, в голову полезли воспоминания, связанные с Олесей. Хорошие и не очень. Как она триумфально покинула черный минивэн, прошагав мимо группы в кожаной косухе и с высокой челкой, тогда он впервые увидел эту девчонку, и первой мыслью был вопрос, она и спецназ - никто точно ничего не путает? И в последствии сама Уманова ответила на этот вопрос, на это понадобились годы. Годы тренировок, колоссальное количество нервов командира, отметины шрамов на теле, которые девушка иногда получала каждое задание подряд, а Тарасову они болели хуже собственных. Он кричал, много и громко, но всегда, как считал, по делу. Бывало, перегибал палку, тогда на защиту Олеси вставала Багира, чтобы утихомирить пыл командирского настроя. Рита... как они сблизились с Лесей. Для Багиры тема детей и материнства особой болью отзывалась в сердце, пусть с возрастом все помнилось не так хорошо, не до мелочей, но точно никогда не забывалось. А Олесе самопроизвольно будто удалось немного залечить раны на сердце женщины, а истерзанная отсутствием детства душа Леськи нашла пристанище на крепком плече хрупкой Маргариты. Рита была единственным человеком, кто принял девочку сразу. Раз и навсегда. Всегда до последнего женщина стояла на её стороне, переживала за каждое ранение или проваленное учение. До конца верила только Багира, когда Уманова была замешана в ситуации с Кравцовым. Как мама, которая в любом случае защищает своего ребёнка, даже когда все факты, все друзья и начальство склонны доверять обратной версии.Что будет с Ритой, когда она обо всём узнает? А Тарасов, увы, не исключал, что все, рано или поздно, станет известно. Пусть даже в самую последнюю очередь, но группа будет в курсе.Бизон в какой-то степени жалел, что вообще стал случайным свидетелем разговора начальства и узнал то, чего, по сути, не должен был. Так как по-просту не понимал, а дальше? Что делать дальше с этой информацией? Искать запрещено, не лезть, не соваться в это. И всеми способами Тарасов отговаривал себя даже искать адрес чертовой больницы. Но сам невольно подметил, что зная специфику заболевания, сделать это ему не составит труда. А потом что? Подставить начальство он никак не мог. Оставался только один выход, это попросить Пригова хотя бы держать его в курсе относительно здоровья Леськи.Заболевание. Это не ранение, от которого можно отмахнуться, мол, заживет, что со мной сделается. Это не госпиталь, из онкологического отделения не сбежишь под предлогом, что все прошло. От этих мыслей сводило внутренние органы, в машине вдруг стало душно, а к горлу подступило чувство тошноты. Тарасов завел автомобиль, выехал со служебной территории и открыл окно. Свежее не стало. Грудная клетка будто зажата была в тиски, а пальцы, сжимавшие кольцо руля, побелели.На пассажирском сидении завибрировал телефон, сообщая о входящем звонке. На экране светилась фамилия начальника. Пригов никогда не звонил просто так, поэтому Бизон взял трубку, приготовившись к внеплановому спасению Родины. - Бизон, есть к тебе разговор, - сразу начал Пригов, - завтра с утра жду, пораньше.- Есть.Начальник отключился, а Тарасов произвольно вернулся к мыслям о произошедшей ситуации этим вечером.