Часть 5. (1/2)

***Последующие дни, аккурат после возвращения из города, запомнились Нанакуме надолго и во всех подробностях. Нобуюки, памятуя о своем намерении поговорить со своим слугой начистоту, устроил ему детальнейший разбор его возмутительного поведения, припомнив высокомерные выходки, надменные высказывания и издевки в адрес обитателей Уэда, легкий флирт с Киригакурэ Сайдзо, о котором он узнал совершенно случайно и от посторонних людей, и кучку мелких прегрешений, на которые Нобуюки закрывал глаза, не испытывая ранее острой потребности корректировать их.Нанакума прятал лицо за челкой, виновато понурив голову, нервно сжимал ладони и даже не пытался извиняться. Когда Нобуюки настраивался на внушительную воспитательную речь, грозно возвышался над ним и вещал угнетающе ровным приглушенным голосом, младший Унно предпочитал хранить спасительное молчание и по возможности не шевелиться. Ведь если его хозяин не чеканил шаг, ходя кругами в пространстве комнаты, не фыркал и не возмущался, как привыкло его окружение, значит, он был разгневан сверх меры, и если уж судьба была так жестока, что позволила попасться ему под горячую руку, следовало вести себя как можно тише и смиреннее. В таком состоянии Нобуюки не принимал извинений и не слушал оправданий, а провинившийся, моля про себя о телесном наказании, как об избавлении, так и не дожидался его. Господин, полностью высказавшись и по пунктам расписав причины своего недовольства, переходил к стадии наказания, которого его подчиненные опасались до седых волос - долго и назидательно игнорировал.Игнорировать, как и отчитывать и применять санкции, Санада Нобуюки умел превосходно, шлифовал эту способность ежедневно, получая от этого немалую долю маленьких радостей, доводил до совершенства, чтобы в результате получить то отношение, которое считал приемлемым. Подчиненные, что характерно, считали его справедливым, строгим и придирчивым, боялись его ровно в той степени, что давало им возможность усердно трудиться, не обмирая от страха от появления господина, стараться удовлетворить его желания в наилучшем виде, быть предельно незаметными и создавать все условия для его комфортного существования. Поблажек за проступки не получал никто - кроме Нанакумы.То ли дело было в подкупающе трепетном к нему отношении юноши, его изумительно красивом преданном личике и умении нежно ластиться к нему всем своим изящным телом, то ли в его исключительной приближенности к Нобуюки, в том числе и эмоционально, но Нанакума редко испытывал на себе гнев господина, непосредственно направленный в его сторону. Видимо, это была одна из отличительных черт близнецов Унно - на них совершенно невозможно было злиться, просто потому, что банально не хотелось. Нанакума чаще выслушивал гневные пассажи Нобуюки, которому в обязательном порядке нужно было выговориться, а Нанакума уже давно научился разграничивать выговоры Нобуюки и не принимать близко к сердцу те, что к нему прямого отношения не имели.На этот раз же очень не вовремя совпало несколько раздражающих факторов, из-за которых Нобуюки пребывал в дурном расположении духа, свирепствовал внутри и источал колючий холод, и чуть подпорченный кредит доверия Нанакумы относился к его состоянию довольно опосредованно. Ну, почти. Нанакума заслужил легкий щелчок по носу, слишком уж он увлекся своей вседозволенностью, да еще вздумал заигрывать с ниндзя, которого Юкимура назначил вожаком новоявленной стаи защитников поместья, и что еще более возмутительно, осмелился выносить напоказ свою ревность. Нобуюки еще мог сделать вид, что не замечает оказываемых Нанакуме знаков внимания со стороны, но чтобы он сам выказывал кому-то симпатию? Исключено. Нанакуме в этой связи нужно было преподать урок, как и напомнить некоторые поведенческие основы. Он понимал причины братской ненависти Нанакумы, провоцирующие его на не всегда адекватные выходки, но при этом придерживался мнения, что во всем нужно соблюдать меру. Глупая ревность повлекла за собой несдержанность и, как результат, безобразный эмоциональный выпад.Следующим логическим звеном в цепочке его досадного недовольства стал, разумеется, Рокуро. Начать уже с того, что несносное создание прочно обосновалось в его мыслях, раззадоривая самим фактом своего существования чувства всех доступных мастей, от головокружительных эротических образов, которые уже имели под собой твердую почву из незавершенной близости, до состояния казалось бы беспричинной злобы, разъедающей его разум и обжигая нервы. Его игра входила в финальный этап, где от него требовалась особая бдительность и внимательность, дабы не упустить ни одной важной детали, которая могла определить масштаб его победы или вероятность проигрыша. А эти чувства, их назойливая яркость, нежданная и ощутимая, мешали ему, глушили разум, оставляя при этом восприятие неестественно острым.После того, что произошло между ними тем занятным вечером после драки ниндзя, Нобуюки был в некоторой степени горд собой - помимо того, что он вынудил Рокуро максимально раскрыться и ослабить контроль над своей страстностью, заставил наслаждаться происходящим с ним и каждым движением просить большего, сам Нобуюки обнаружил в себе колоссальный ресурс силы воли, который был поднят по тревоге для удержания его собственного, становившегося опасно неудержимым вожделения. Он не мог вспомнить, когда еще ему было так тяжело сдерживать себя, как мучительно он подавлял порыв поддаться искушению, провалиться в него, как в омут, и начать вершить восхитительные безумства.

От желаемого отделял лишь один шаг - Рокуро, еще не пришедший в себя после своего бурного финала, был абсолютно открыт, беспомощен в тяжелой истоме и до боли соблазнителен в состоянии сладкой доступности. Нобуюки отчаянно сопротивлялся желанию наконец вломиться в это тело и заполнить его собой до краев, хотя один дьявол знает, каких усилий стоило держать свои потребности в узде. Этот же дьявол знал, что еще не настало то самое время, что мозаике не хватало крошечной, но важной детали - ответного желания Рокуро, собственно, ради чего Нобуюки и затевал игру с ним. Рокуро упорствовал и отказывался покориться ему.Его интерес завоевателя подогревался упрямством юноши, который с завидным постоянством отрицал, что жаждет ласк Нобуюки, хотя об этом красноречиво говорило его прекрасное тело, истово отзывающееся на все, что Нобуюки с ним делал. Он хорошо знал этот шальной блеск в глазах, призывной взгляд и приоткрытые в невысказанной мольбе губы - выразительная предпосылка к желанию отдаться, которое медленно, но верно зрело в Рокуро по мере того, как Нобуюки заходил все дальше. Но оно еще не окрепло настолько, насколько удовлетворило бы притязательный вкус Нобуюки в интимных удовольствиях, а меньшее его не устраивало. Поэтому, он продолжал держать себя в руках, находить в воздержании повод для гордости своей выдержкой и пытаться не углубляться в размышления о целесообразности замысла по соблазнению слуги своего брата.Замыкала процессию причин его хмурости неожиданная и престранная новость. Юкимура получил письмо с приглашением посетить поместье того самого даймё, с которым их обоих однажды рискованно свела судьба. Человек, занимающий высокий пост, уверенно придерживающийся нейтралитета в вопросах устройства мира и создавший собственную теорию рабства, приглашал обоих господ Санада нанести ему ответный визит, о невозможности совершить который чуть ранее он заумно сокрушался при помощи каллиграфических изысков.

Проблема была в том, что Юкимура поначалу ехать наотрез отказывался, причем, не объясняя причин. Только под напором Нобуюки, который превзошел себя по громкости голоса и расходу нервных импульсов, через какое-то время он все же неохотно выдавил из себя что-то наподобие "несогласия по поводу разделения власти".- О каком несогласии ты вообще говоришь? - негодовал Нобуюки. - Он вообще занял позицию наблюдающего, если ты забыл. Она тебе близка, как никакая другая.

- Не надо нас сравнивать, я, в отличие от него, не шпионю!- И что дальше? Ты знаешь, что он шпионит, так дай ему ту информацию, которую сочтешь нужной, в чем проблема?- У меня нет желания с ним вообще разговаривать, и точка.- Ты разве не понимаешь, что твой отказ равносилен оскорблению?- Пусть оскорбляется, меня это не касается.- Касается, Юкимура, и не только тебя, но и меня. Ты своим упрямством подставляешь нас обоих. Не понимаю, почему ты так упираешься?- Я знаю, о чем он хочет со мной поговорить, поэтому не хочу ехать. Этого будет достаточно?- Так, - Нобуюки судорожно потер переносицу, безуспешно глуша очередную волну гнева. - Возвращаемся к началу. Что ты такого узнал, из-за чего я перед тобой распинаюсь?!- Он пронюхал о моих храбрецах. Наверняка уже продумывает план, как получить их к себе в армию.- Что мешает тебе отказаться?- То же, что ты сказал раньше - он оскорбится.- Так ты сам сказал, что тебя это не волнует.- Загнал меня в угол, да?- Даже не смею на это надеяться.Юкимура отвернулся от него, не удостоив ответом. Молчал долго, раскуривая трубку и поигрывая веером, но было непохоже, чтобы он что-то обдумывал. Он просто сидел и курил, изредка поскребывая щетину и даже что-то напевая себе под нос. Когда он снова взглянул на Нобуюки, его лицо все еще хранило следы отрешенности и несвойственной ему задумчивости.- Хорошо, я поеду, - медленно проговорил он. - Но при одном условии.- И каком же? - процедил Нобуюки, который ненавидел, когда ему ставили условия.- Ты не возьмешь с собой Нанакуму.- С чего это я должен... - начал было Нобуюки, но моментально осекся. В требовании Юкимуры был резон.- Что, вспомнил? - криво усмехнулся Юкимура. - Твой слуга слишком вспыльчив и несдержан, весь в тебя, при всем моем уважении.- Вот уж чего меньше всего я от тебя ожидал, так это уважения, - отбил Нобуюки. - Тогда и Рокуро следует оставить здесь.- А вот это не получится. Догадайся, почему, - Юкимура ткнул в его сторону веером. Нобуюки, вне всяких сомнений, догадывался. - Но Рокуро по крайней мере знает, как себя вести с ним.

Получив согласие Юкимуры, Нобуюки поначалу успокоился, но его не покидало неприятное и назойливое чувство беспокойства, с издевкой нашептывающее ему, что Юкимура уступил относительно легко, а это не предвещало ничего хорошего. Совсем.

***Прибыв в назначенный день в поместье самурая, всем троим стало понятно, что удивляться им придется всему подряд, поскольку уклад жизни здесь был своеобразным, отличным размеренной и тихой Уэды, которая умудрялась сочетать в себе спокойствие провинциального города со званием аванпоста. Их встретили, как важных гостей, и со всеми почестями препроводили к гостевому дому, одному из многих, расположенных в городе. Нобуюки, уверенный, что они разместятся непосредственно в замке, поначалу воспринял подобный вариант размещения строго негативно, но поскольку предложенный им дом находился относительно недалеко от самого замка, а по степени комфорта не только соответствовал его ожиданиям, но даже превосходил их, в итоге сменил гнев на милость. Не обошлось здесь и без помощи Рокуро, который наметанным взглядом выцепил некоторые недостатки в убранстве комнат для господ Санада и довольно быстро построил местных слуг, заставив их споро переделать то, что ему не понравилось.Согласно плану, сегодня они были приглашены на званый вечер, где хозяин поместья собирал всех достопочтенных гостей на роскошный ужин, а уже на следующий день были запланированы переговоры. Нобуюки это показалось как минимум странным, ему виделось логичным решить все важные вопросы в первый день, а после спокойно отдохнуть, сбросив груз проблем. Беспокоящие его мысли он отметать никогда не торопился, поэтому счел нужным отнестись к этому ужину слегка настороженно и быть начеку. Если Юкимура прав, и даймё будет прощупывать почву на предмет переманивания к себе его воинов, потребуется вовремя и грамотно в эти переговоры вступить.С наступлением ранних сумерек они выдвинулись к замку, причем, по прихоти Юкимуры, на лошадях. Вообще, Юкимура с самого утра был сам на себя не похож, часто отвлекался и мог подолгу хмуро смотреть с одну точку, постукивая зубами об мундштук своей трубки, которую с недавних пор он завел привычку грызть. Звук этот настолько раздражал Нобуюки, что после некоторых неудачных попыток урезонить Юкимуру громкими окриками, он сквозь зубы процедил обещание вставить мундштук ему в ухо, если он сейчас же не прекратит действовать ему на нервы. Юкимура обиженно посмотрел на него, назвал злобным вредителем, но трубку все-таки грызть перестал. Правда, вести себя по-прежнему странно это ему не помешало, поэтому когда Юкимура вернулся к молчаливому и подозрительно задумчивому состоянию, Нобуюки не нашел ничего лучше, как поймать занятого приготовлениями Рокуро и спросить, что происходит с его хозяином.- С ним такое случается периодически, - как ни в чем не бывало пожал плечами Рокуро и бросил на хозяина усталый взгляд. - Обычно происходит, когда Юкимура-сама на что-то настраивается.- Интересно, на что? - Нобуюки громко фыркнул. - Мне бы не хотелось сегодня получить клоуна вместо брата.- Мне, к сожалению, сие неведомо, Нобуюки-сама, - вздохнул юноша. - Но на всякий случай, я бы был настороже.- Сдается мне, на Юкимуру сегодня можно не рассчитывать, точнее, на разумную его часть.- Нелегко это признавать, но Вы правы, Нобуюки-сама.

О том, что оказался в очередной раз правым, Нобуюки еще предстояло пожалеть. А пока он посверлил суровым взглядом лохматую голову брата, чьи волосы еще не успел причесать Рокуро, и некоторое время боролся с искушением хорошенько пройтись по этой голове рядом увесистых подзатыльников, как в детстве. Может тогда и смог бы выбить из нее совершенно неуместную и несвоевременную дурь. Крошечная частичка его сознания еще надеялась на то, что поведение Юкимуры как-то взаимосвязано в хитрым планом, который он вынашивает и ни с кем из них не делится.Пока они ехали до замка, Юкимура беспрестанно цеплялся к Рокуро и его внешнему виду, и надо сказать, был бы на его месте Нобуюки, то скорее всего сделал то же самое. На Рокуро, мягко говоря, было больно смотреть - в прямом и переносном смысле. Сейчас он меньше всего походил на слугу и выглядел ослепительно, под стать любой титулованной особе. Удивительным образом, просуетившись весь день в подготовке к вечеру, успев привести в идеальный порядок их одежды и самым тщательным образом причесать, а после еще приготовить лошадей и отдать последние распоряжения слугам, Рокуро оставил себе непростительно мало времени, но сумел-таки уложиться в отведенные ему минуты и не заставил никого ждать. Собственно, только когда он легко вспрыгнул на лошадь и быстро пригладил выбившуюся у виска прядь, Нобуюки поймал ощущение дежа-вю, что когда-то уже видел что-то похожее.Память прошуршала калейдоскопом картинок с празднования Хигана много лет назад, напомнив ему, каким сосредоточенным и серьезным бывает Рокуро, когда успевает сделать несколько дел одновременно, как алеют его высокие скулы и каким изящным и нервным движением он убирает с лица мешающиеся ему в процессе пряди. А еще, как он умеет моментально успокаиваться и глушить свою энергию, которой хватило бы и на десятерых, и как умудряется броско и изысканно выглядеть, когда по случаю облачается в праздничные одежды, заставляя окружающих подозревать в нем выходца из благородных семей.

Это его качество будило в Юкимуре что-то вроде классовой ревности, циничный собственник показывался во всей красе, обхаживая Рокуро разнообразными шуточками на тему его "аристократического профиля". Рокуро всегда терпел, по возможности молчал или вяло отбивался от шуток хозяина, зная, что впереди еще долгие часы подобного общения, поскольку пытаться остановить господина было бесполезно, а с наступлением ночи Юкимура, как правило, приступал к этапу закрепления неких постулатов, которые Рокуро, по его мнению, нарушил самым наглым образом.

Вот и сейчас, под мерный перестук копыт, Юкимура решил снова не упускать случая подшутить над своим слугой, а Нобуюки оставалось только изо всех сил делать вид, что его это никоим образом не касается.- Рокуро, я тебя взял с собой не для того, чтобы ты снова поступил подло со своим хозяином!- Ничего подобного за собой не заметил, Юкимура-сама.

- Ты снова выглядишь лучше, чем я.- Это вопрос относительности.- Если смотреть на меня относительно тебя, я выгляжу стариком. Вот тебе и вопрос относительности.- Ясно, господин.- И выходит, что Сайдзо прав, когда называет меня стариком, потому что рядом со мной вечно стоишь ты. Это подло, Рокуро!- Понятно, господин.- Может, пустить слух, что ты - незаконнорожденный сын горного колдуна, который наградил тебя способностью питаться жизненной энергией других людей? И ты выбрал меня, потому что я невероятно энергичен, но не способен постоянно противостоять твоей колдовской силе, поэтому потихоньку старею.- Свежо.- Или нет, подожди. Гораздо правдоподобнее будет звучать, что ты являешься человеческим воплощением Цукиёми, только вместо того, чтобы управлять приливами и отливами в природных условиях, воздействуешь на оных в пределах одного несчастного самурая, то есть, меня. Надеюсь, если я когда-нибудь умру, то от удовольствия, который мне и впредь будет дарить мой маленький демон.- Оригинально...Нобуюки сдерживал рвущиеся наружу едкие комментарии на предмет поведения самого Юкимуры, исподволь рассматривал профиль Рокуро, который вопреки глумливым штукам его брата, выглядел действительно аристократическим, как и весь его напряженный и невозмутимый облик с ровной спиной и развернутыми плечами, и думал, что если этот вечер завершится без происшествий, он будет либо несказанно счастлив, либо безумно разочарован. Теперь уже и он, вслед за Рокуро, не сомневался в том, что Юкимура на что-то настроился, более того, он явно планировал это "что-то" учудить - так уж исторически сложилось, что подобные придирки к его слуге чаще всего предваряли основное выступление Юкимуры, красочность которого Нобуюки мог сравнить разве что с лицедейством. Настроение, и так уже не слишком радужное, неумолимо портилось.Замок даймё, что снаружи, что изнутри впечатлял роскошью, причем той ее разновидностью, когда обладатель этой роскоши изо всех сил старается выставить ее напоказ. Нобуюки был наслышан о том, что самурай являлся ценителем всего заморского, обожал иностранную культуру, невероятно много путешествовал и с завидным аппетитом коллекционировал заграничные предметы искусства. Собиранием вещей неодушевленных даймё не ограничивался - его внушительный гарем явно пополнялся из тех источников, о которых многие из соотечественников даже не слыхали. Сплетничать об этом не имело смысла, ибо самурай сам с охотой рассказывал о происхождении своих самых красивых рабов. Теперь же у представителей клана Санада была возможность воочию убедиться в том, что сплетники, как и синоби, отнюдь не преувеличивали, расписывая масштабы недешевого увлечения самурая.

По всей видимости, один из любимчиков даймё был направлен, чтобы встретить их. Вдоволь насладившись произведенным на них впечатлением - как известно, братья Санада мимо неординарных юношей пройти мимо не могли, даже если очень старались - стройный и гибкий, как ива, светловолосый юноша с голубыми глазами очаровательно улыбнулся им и пригласил проследовать за ним в замок, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяину замка. Попутно он успел сказать пару слов о каждом попадающемся на пути сувенире, будь то крошечная шкатулка из перламутра или скульптура из неизвестного металла или кропотливой работы гобелен, а также внимательно разглядеть всех троих, причем Нобуюки удостоился особенно почтительной и одобрительной улыбки. Уже при входе в невероятных размеров богато обставленный зал, где собрались уже почти все гости, а местоположение пригласившего их самурая можно было определить по его громогласному смеху, юноша вновь окинул господ Санада обворожительной улыбкой, подал знак другому слуге о необходимости угостить вновь прибывших, а напоследок неожиданно смерил изучающим взглядом Рокуро, до этого безмолвно занимающего свое законное место за спиной Юкимуры.- Наш господин о тебе много рассказывал, - проговорил раб с надменными нотками в голосе, чуть прищурившись, отчего его глаза стали напоминать две маленькие льдинки. По всей видимости, он решил, что коль уж Рокуро был слугой, то и в особом отношении, как господа Санада, не нуждался.- Вот как? - Рокуро удивленно приподнял бровь. - Наверное, мне полагается сказать, что я польщен.

- Признаться, я несколько разочарован, - продолжал юноша. - Господин говорил, что ты очень красивый. Учитывая его безупречный вкус, это странно. Он любит все гармоничное, а у тебя, к примеру, бедра широковаты. И эта ужасная повязка тебя не украшает.- Что ж, искренне сожалею. Надеюсь, эти недостатки не сильно испортят настроение Вам и Вашему господину, - равнодушно отреагировал на это Рокуро.- Мне точно не испортят, Рокуро, не занудствуй, - вклинился Юкимура и, наклонившись к уху своего слуги, протянул. - Когда ты злишься, у тебя нос становится похожим на птичий клювик.Уязвленный, Рокуро резко развернулся к нему и уже открыл рот, чтобы ответить, но, как выяснилось, в тот же самый момент их заметил даймё и с необычной для человека его сложения скоростью оказался рядом с ними.

Далее последовало бурное приветствие, хозяин замка не считал нужным сдерживать эмоции, обмен дежурными фразами, плавно перетекающий в обмен последними известиями с окраин, обязательное обсуждение политической обстановки в стране, и прочие набившие оскомину ритуалы, которых невозможно избежать, коль уж оказался в солидном обществе. Нобуюки уже настолько поднаторел в этом скучном искусстве, что научился наполовину отключаться, одновременно вел беседу, запоминал интересные детали, если они попадались, и про себя анализировал обстановку.Господин даймё мало изменился с их недавней встречи, разве что стал еще полнее, еще громче и все менее стеснялся в выражениях, когда разговор заходил о чем-то, к чему он имел стойкую неприязнь. Юкимура был прав, когда утверждал, что этого самурая интересуют новые защитники Уэда - об этом он допрашивал их обоих с пристрастием, хотел знать как можно больше об их способностях, происхождении и боевых подвигах. Юкимура, что интересно, не стремился уклониться от вопросов, видимо посчитав, что раз уж о самом существовании его воинов стало известно, то нет причин отмалчиваться. Поэтому он долго и красочно рассказывал о них, попутно что-то приукрашивая, где-то выдумывая, а порой и вовсе говорил первое, что приходило на ум.

При этом хозяин Уэда словно не мог спокойно устоять на месте, вертел головой и быстро вставлял в свой рассказ комплимент какой-нибудь красивой гостье. Нобуюки при этом нервничал и пытался как можно более незаметно Юкимуру одергивать, но тот не желал замечать стараний брата, вовсю пустившись в увлекательный флирт. Со стороны выглядело ужасно и даже непристойно, и Нобуюки терялся в догадках, что случилось с Юкимурой, который еще днем ранее был собран, серьезен и полон созидательной энергии, и полностью соответствовал образу, к которому Нобуюки, хоть и не без изрядной доли цинизма, привык за последние годы. Сейчас он был больше похож на того увлекающегося бесшабашного бунтаря, обожающего раздавать щедрые знаки внимания красивым женщинам в радиусе видимости, неважно сколько их было и как они могли быть расположены к нему, он балагурил напропалую, повергая Нобуюки в состояние оцепенения и все больше вызывая у даймё приступы довольного хохота.

Внутри крепло ощущение, что происходило что-то неправильное. Оно было уже знакомо Нобуюки по его первой встрече с даймё, и не верить ему причин не находилось. Скоро обсуждать первых красавиц города и талантливых воинов самураю наскучит и он захочет переключить свое внимание на кого-то еще, Нобуюки был в этом уверен. Стоило ему об этом подумать, как глаза хозяина замка ярко заблестели, а на лице появилась улыбка, будто взглядом, направленным за плечо Юкимуры, он выхватил нечто крайне приятное и очень ожидаемое.За спиной Юкимуры, конечно же, мог находиться только Рокуро.

Слугу Юкимуры даймё бесцеремонно подхватил за руку, буквально выдергивая его вперед, и с чувством поцеловал ему руку как раз в тот момент, когда взоры большей части присутствующих были обращены на них. Юкимура скривился. Нобуюки сумел сдержать эмоции, но был возмущен до глубины души. Рокуро подобное приветствие явно шокировало, но на невозмутимом личике не дрогнул ни один мускул.

Ситуация выглядела почти что нелепо. У даймё была странная привычка заговаривать с людьми так, словно он неожиданно их встретил, даже если собеседник стоял неподалеку уже какое-то время. Так и Рокуро неподвижно и молчаливо стоял за Юкимурой все время, пока они разговаривали, а даймё вдруг засиял так, словно Рокуро торжественно прошествовал к ним под звуки фанфар, громко поприветствовал юношу и прилюдно приложился к его руке. За их дальнейшим диалогом Нобуюки не следил, зная, что Рокуро будет предельно вежлив и выдержан, и за него можно было не волноваться, поэтому он переключил свое внимание на Юкимуру, который продолжал его беспокоить.Ощущение неправильности происходящего, по всей видимости, исходило как раз от него. Несмотря на сложные отношения с братом, Нобуюки много знал о нем, мог многое прочитать по его жестам и мимике, для этого не требовалось быть особенно наблюдательным, ведь брат рос у него на глазах. И сейчас ему совершенно не понравилось, что при всей внешней веселости, его не смолкающей шутливой речи, щедро приправленной шуточками и спонтанно придуманными речевыми оборотами, у Юкимуры был тяжелый жесткий взгляд с хитрым блеском. Когда даймё задавал Рокуро какой-то интересный вопрос, а тот осторожно отвечал ему, Юкимура не сводил глаз со своего слуги, ухмылялся каким-то своим мыслям и кивал невпопад.Включиться обратно в реальность Нобуюки заставила тема искусства, но пока он собирался с мыслями и пытался перехватить нить разговора, упустил немаловажный поворот беседы, потому что Рокуро неожиданно напрягся, Юкимура почему-то отвернулся, а сам даймё приобрел сочувственно-хищный вид.- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вроде Ваша мать очень красиво танцевала в юности. Увы, я об этом только слышал, но увидеть шанса не предоставилось. А я, признаться, неровно дышу к людям, которые знают толк в танцах, - даймё сокрушенно покачал головой и внимательно оглядел Рокуро, после чего его глаза заблестели. - Если Вас не затруднит, Унно Рокуро, доставьте мне это удовольствие. Станцуйте.Бросив любопытствующий взгляд на Юкимуру, Нобуюки ждал, что тот ответит твердым отказом. Но брат удивил его - он просто с отсутствующим видом почесал затылок и демонстративно продолжал разглядывать гостей, словно разговор и не касался его слуги, к которому даймё продолжал обращаться на "Вы", даже произнес его имя полностью, чуть нараспев и смакуя каждый слог, а теперь и вовсе обратился к нему с просьбой о танце лично, не спрашивая позволения у его хозяина. Можно было предположить, что Рокуро вежливо откажется сам, как делал всегда, когда Юкимура требовал от него станцевать при других людях.Но пришла очередь и Рокуро удивить его - юноша склонил голову к плечу, взмахнув ресницами, и обворожительно улыбнулся.- Как я могу отказать Вам в такой просьбе? Для меня будет честью танцевать для Вас и Ваших гостей, - ответил он, добавив своему голосу чуть больше мелодичной манерности, чем было необходимо. - Но у меня, к превеликому сожалению, нет с собой веера.- Эта проблема легко решается, - лицо даймё расплылось в широкой улыбке, в глазах мелькнуло предвкушение.

Он повелительно вскинул руку и выразительно пошевелил в воздухе пальцами. Нобуюки не успел и глазом моргнуть, как в мясистой ладони самурая оказался плотный сверток из вышитой ткани. В свертке оказались два больших веера, определенно очень дорогих и привезенных явно из другой страны. Пластины, выполненные из слоновой кости, были украшены ювелирной резьбой и камнями, по всей видимости драгоценными, а роль полотна исполнял редкой красоты плотный шелк с довольно фантазийным рисунком по мотивам павлиньего пера. Особенностью вееров было то, что полотно выходило за рамки пластин длинными хвостами, по прикидкам не меньше полутора метров каждый.- Прошу Вас, возьмите эти. И не вздумайте стесняться, - усмехнулся даймё, глядя на реакцию Рокуро и его распахнутый в изумлении глаз. - Да, признаться, они весьма дорогие, но разве я вез их издалека, чтобы они томились вот так, никем не увиденные, когда достойны иной участи?

- Они выглядят очень... необычно, - восхищенно сказал Рокуро, поклонился и бережно взял веера. - И я бы даже сказал, роскошно. Никогда таких не видел. И тем более, не использовал в качестве аксессуара для танца.Для его маленьких рук веера казались слишком крупными и тяжелыми, но когда Рокуро на пробу раскрыл один из них и провернул, стало понятно, что несмотря на солидный размер, в его ладошку они сели как влитые.

- Я уверен, Вы без труда разберетесь в тонкостях работы с ними, - ткань, в которую были завернуты веера, перекочевала в руки слуги, который взял ее с не меньшим благоговением, чем Рокуро принял сами веера. - У Вас есть предпочтения в музыке?- Выбор музыки я бы оставил на Ваше, как хозяина вечера, усмотрение, - снова поклонился Рокуро.Даймё снова галантно подхватил свободную руку Рокуро, но на этот раз прикладываться к ней не стал. Деликатно придерживая за тонкие пальцы, он провел Рокуро на середину комнаты, где было довольно много места, а присутствующие гости образовали собой плотное кольцо.

- Господа! И дамы, конечно, - громогласно воскликнул он, мигом перекрывая собой гул десятков голосов и все остальные посторонние звуки. Воцарилась тишина, в центре которой находился даймё и невозмутимый Рокуро, скромно опустивший взгляд. Смотрелись они довольно импозантно. - Я прошу уделить мне немного Вашего драгоценного внимания. Совсем скоро начнется то самое представление, которого вы все, я уверен, так долго ждали. Но мне показалось крайне жестоким так долго терзать вас ожиданием, поэтому позвольте себе немного отвлечься от повседневности и насладиться танцем этого очаровательного юноши. Пусть его имя останется для вас загадкой, я убежден, что удовольствие от просмотра она Вам точно не испортит.Он медленно выпустил пальцы Рокуро из своих и довольно эффектно проследовал к своему месту.

Юкимура по-прежнему выглядел так, будто оказался здесь случайно и очень кстати обнаружил цветник из привлекательных и элегантных женщин, которых рассматривал безо всякого стеснения, хищно сощурившись над своим веером. Нобуюки поначалу занервничал, поскольку все пытался сообразить, как ему выстраивать общение с даймё, если принимать во внимание неоднозначное отношение к нему Юкимуры и своеобразную заинтересованность даймё в Рокуро. Но вскоре понял, что все гораздо проще, потому что Юкимура откровенно паясничал, изображая из себя сраженного обилием женской красоты соблазнителя, и тем самым показал, что сегодня точно позиционировать его как серьезного собеседника не стоит. Рокуро намерение Юкимуры угадал еще раньше и решил действовать самостоятельно, коль уж его хозяин отдался созерцанию женских прелестей.Проходя мимо них, даймё приглашающим жестом позвал их подсесть поближе к нему - хотя, это было проблематично, учитывая количество слуг и рабов, расположившихся поближе к господину. Нобуюки хотел устроиться на месте по правую сторону от хозяина поместья, но Юкимура капризно упросил его поменяться с ним - соседкой Нобуюки была молодая цветущая женщина с надменным лицом и довольно рельефными формами. Он не стал возражать, тем более с его нового места открывался хороший обзор - он мог видеть и Рокуро и даймё, а боковым зрением приглядывать за Юкимурой. Последнее делать совершенно не хотелось, но ему так было спокойнее.- Ты смотреть будешь или у тебя дела поважнее? - обратился он вполголоса к Юкимуре, в данный момент увлеченно практикующегося в обольщении.- А что я там не видел? - беспечно пожал плечами Юкимура и вернулся к делам поважнее.Нобуюки только фыркнул в ответ и отвернулся, стараясь как можно быстрее отгородиться от флиртующего Юкимуры и нежного смеха его жертвы, пока они окончательно не испортили ему настроение.Посмотреть на танец Рокуро он более чем хотел. Даймё был абсолютно прав, мать близнецов, помимо того, что была интересной и привлекательной женщиной, очень неплохо умела танцевать, и сыновей искусству танца она обучала с молодых лет сама. Нанакума танцевать любил и делал это с большой охотой, всегда старался придумать что-то новенькое и необычное, чтобы порадовать своего хозяина. Наверное, танец был единственным родом деятельности его слуги, где он мог не носить маски, не стесняться и искренне выражать свои эмоции через движения. А для Нобуюки танец Нанакумы стал чуть ли не единственным временем, когда его вечно хмурое лицо расслаблялось и даже могло улыбаться.

Как танцует Рокуро, Нобуюки не видел никогда и подозревал, что помимо Юкимуры мало кто удостаивался чести лицезреть это частенько возводимое в некий возбуждающий ритуал действо. Вариантов, как водится, можно было предположить только два - либо Рокуро не умеет танцевать вовсе, и его хозяин стыдится этого неумения, либо он умеет делать это настолько хорошо, что его хозяин попросту ни с кем не хочет делиться этим зрелищем. И Нобуюки вполне логично склонялся к последнему варианту, поскольку полностью доверял своим собственным наблюдениям.Этот краткий анализ вместе с мыслями о безобразном поведении Юкимуры, ощущениями внутреннего дискомфорта от нахождения на чужой территории и желанием как можно быстрее покинуть место обитания человека, не внушающего ни доверия, ни надежды на благоприятный исход любого контакта с ним - все отошло на второй план и постепенно испарилось где-то там, за его плечами, когда он перевел глаза на Рокуро, замершего в замысловатой исходной позиции для танца. Присутствующие учтиво замолчали, и только Юкимура по-прежнему тихо ворковал с дамой. Нобуюки в этот момент стало настолько стыдно за него, что он не удержался и, не глядя, со всей силы ткнул его локтем в бок, заметив, как при этом дрогнул уголок рта Рокуро в сдерживаемой улыбке.