Часть 3.2 (2/2)

Этот маленький упрямый слуга, похоже, безапелляционно давал ему понять, что в данный момент он намерен заняться куда более важным делом, нежели оправдываться. Нобуюки до сих пор не знал, как ему реагировать на подобные выходки Рокуро. Практика показывала, что когда тот ставил перед собой конкретную задачу, чтобы далее целиком погрузиться в ее исполнение, можно было хоть изойти криком и бранью, обещать всевозможные наказания и даже делать публичные выговоры, все было без толку. Рокуро держался в лучших традициях ниндзюцу, а Юкимура только смеялся и первым делом отменял любые применяемые к подростку санкции. Упрямство и целеустремленность Рокуро безумно ему нравились, он считал их отголосками собственного характера и всячески поощрял - ровно до того момента, пока их целью не становился он сам.Сейчас же Нобуюки пришлось признать, что своими небрежными словами он снова явил Рокуро некое откровение, которое тот собирался тщательно обдумать, взвесить и впоследствии применить наилучшим образом. Приступить к этому занятию он намеревался немедленно, и Нобуюки не оставалось ничего, кроме как оставить его наедине с собой - усваивать новый важный урок. Настолько важный, что остальное переставало иметь какое-либо значение.

Только Нобуюки не был бы самим собой, если б ушел просто так. Он бросил взгляд вниз, зацепившись за родинку под красиво очерченными губами и тень длинных ресниц на скуле, все еще мягко округлой, но уже сейчас мог представить, что пройдет несколько лет, и это личико еще больше вытянется, выступ скул станет резче, и в сочетании с выразительным взглядом, тонкими бровями и таинственной улыбкой, тень которой уже не раз показывалась на этих губах, неуловимая и прозрачная, совершенно определенно вскружит не один десяток умов, падких на все совершенное и прекрасное. Ни Рокуро, ни Нанакума не смогут избежать этой участи, и кто знает, сколько соблазнов еще они встретят лицом к лицу и выйдут ли они победителями из схватки с ними.К слову, о соблазнах.Его раздражение вновь уступало место любопытству, и отказывать себе в нем было глупо - к конце концов, оно не являлось пороком, особенно учитывая его статус. Сделав два бесшумных шага, он остановился за спиной Рокуро, задевая краем хаори плечи, и почувствовал легкую досаду от того, что никакой реакции не последовало. По-хорошему Рокуро мог насторожиться или напрячься, выдать себя дыханием или вздрогнуть - что угодно, только не игнорировать Санаду Нобуюки подобным беспардонным образом. Он протянул руку, ухватил кончик белой ленты, удерживающей хвост, и потянул, наблюдая, как распускается узел, петля за петлей, пока не разошелся полностью.

Иссиня-черные волосы тяжело рассыпались по хрупким плечам, заскользили по белоснежной ткани рукавов и спины, пока кончики не улеглись крупными кольцами на глянцевой поверхности энгавы. Под пальцами ощущалась гладкость и мягкость изысканного шелка, нагретого закатным солнцем, отливающего теплым медовым блеском его уходящих лучей. Он прошелся пальцами по всей длине и с неспешной методичностью собрал волосы Рокуро вместе, не пропуская ни одной самой тонкой и короткой прядки, которые могли спрятаться под воротником или цеплялись за маленькие уши.

От его действий Рокуро моментально подобрался, но старался не шевелиться и не выдавать себя, только пробежала по телу легкая дрожь и дыхание едва заметно сбилось. Нобуюки это понравилось. Он продолжил перебирать и пропускать сквозь пальцы его пряди, то и дело задевая кончиками пальцев нежную кожу на висках и шее, отчего Рокуро непроизвольно вздрагивал и задерживал дыхание, вызывая у него самого довольную улыбку. Свою чувствительность близнецы поделили между собой поровну, с той разницей, что Нанакума принимал и познавал ее под чутким руководством своего хозяина, а Рокуро она пока только настораживала.Однако же, Нобуюки не преследовал цель доставить Рокуро удовольствие, пусть даже оно было сопряжено с его собственным, но прежде всего являлось прерогативой господина. Какое-то время он продолжал возвышаться над Рокуро, вплетая пальцы в его волосы, касаясь лба и шеи, пока из интереса не провел легонько подушечками пальцев по загривку, от ямки под затылком вниз по жестким позвонкам, спрятанным под воротником, и в ответ на это прикосновение Рокуро, наконец, сорванно выдохнул и подался назад к его руке.

Доверчивость и непосредственность, с которыми Рокуро напросился на ласку, потянувшись к его руке, позабыв кому она принадлежит, едва не подкупили его. Он даже позволил себе немного насладиться этим порывом, огладив горячую тонкую шею и пробежавшись пальцами по линии выступающих ключиц, обтянутых мягкой, удивительно приятной на ощупь кожей. Одновременно с этим он медленно провернул вторую руку, наматывая на нее копну волос, крепко ухватил у основания и потянул, запрокидывая голову Рокуро назад и наклоняясь ниже к самому лицу, пока не почувствовал кожей учащенное теплое дыхание.Впервые за все время, что он знал Рокуро, Нобуюки прикасался к нему так откровенно, находился в такой опасной близости к нему, что мог в мельчайших подробностях рассмотреть его лицо с наивно прикрытым глазом и дрожащими ресницами, его губы, слегка приоткрытые то ли в настороженном ожидании, то ли в испуганном томлении, бархатистый уголок подбородка и эту родинку, которая была способна отвлечь от праведных мыслей даже самого выдержанного мужчину, вроде него самого. Он обхватил свободной рукой натянутую шею, скользнул ладонью к подбородку и легко прижал пальцы к губам. Они были именно такими, как он представлял себе - изумительно мягкими, чувственно теплыми и странно беспокоящими. Как и запах Рокуро, который он тоже ощутил впервые, чистый, цветочный, разбуженный то ли солнцем, то ли теплом, что шло изнутри.Неужели Юкимура настолько слеп, что действительно не замечает всего этого? Какой болван.Он отнял руку, когда почувствовал, как тепло вдруг стало обжигающим. Ощущение не испугало его, но поразило своей насыщенностью и настойчивостью, проникая в поры его кожи помимо его воли. Это было сродни вторжению бесчестного и нежеланного гостя, и этому гостю явно нужно было показать кратчайшую дорогу к выходу. И немедленно.

Он должен был хоть что-то сделать, но тело налилось свинцовой тяжестью, она сковывала его, давила на плечи. На краю зрения картинка пошла рябью и посветлела, ушли звуки, оставив его в тишине настолько оглушающей, что еще немного и он разлетится на куски. И сквозь эту тишину в ушах поднялся шум, невероятно похожий на грохот морских волн, хотя только небо знает, как давно он не видел и не слышал моря. Сердце отбило сбитый ритм об грудную клетку, пока не дернулось и не пошло ровно. Шум в ушах разбежался, оставив в голове звенящую пустоту, а тело внезапно наполнилось легкостью, словно внутри ничего не было.

На миг он ощутил себя до безумия свободным и легким, медленно распадающимся на мельчайшие частицы в волне тепла, прошивающей его доверху. В этот миг он ощутил гамму эмоций, схожую по насыщенности с ураганом, от глупой радости, что он вообще существует, до невиданного подъема от ощущения своего могущества. Он вдруг понял, что все это время его глаза были закрыты, а когда он открыл их, то увидел то же, что отпечаталось во внутреннем зрении - маленькое нежное лицо юноши, ушедшего в глубину своего разума, оставив на поверхности заострившиеся черты с застывшим на них отрешенным и мечтательным выражением, будто Нобуюки не держал его за волосы, да и вовсе был забыт.Напомнить о своем существовании Нобуюки счел нужным несвойственным ему способом - коснулся его губ своими, чуть не потеряв равновесие от внезапного головокружения и еще более внезапной нехватки воздуха. Рокуро медленно открыл глаз, и Нобуюки все же решил, что более искушать судьбу не стоит.- Рокуро, так может сделать любой, - тихо произнес Нобуюки, все еще решая про себя, достаточно ли на сегодня было прикосновений к неизведанному. - Но ты никогда не должен забывать, кому ты служишь.Отклика ему пришлось ждать несколько мгновений, пока они продолжали смотреть друг другу в глаза. К недовольству Нобуюки, Рокуро рассматривал его без тени настороженности или смятения. Рокуро его изучал с той же доверчивой непосредственностью, с которой ранее потянулся к нему.- Я Вас услышал, Нобуюки-сама, - прошептал Рокуро. - Благодарю Вас.Не пришлось даже предполагать, за что именно он благодарил. Нобуюки выпустил его волосы, неохотно расставаясь с гладким шелковистым ощущением. Рокуро плавным и грациозным движением качнул головой, не выдав ни одним мускулом, сколь болезненным оказалось неудобное положение для его шеи, не глядя нащупал рядом с собой ленту и намотал ее на пальцы. Следом быстрым и каким-то игривым кивком перебросил через плечо свою черную, как вороново крыло, гриву и принялся задумчиво перебирать ее, сначала разделяя на пряди, чтобы затем заплести в косу.Понаблюдав за этим действом в абсолютном молчании - он и так сегодня сказал слишком много - Нобуюки развернулся и направился в сторону ворот Уэда, только спустя десяток шагов заметив, что неосознанно потирает кончиками пальцев. Теми, что касались губ Рокуро. Он прислушался к ощущению и обнаружил, что незнакомое, чуждое тепло все еще не ушло. Поднес руку к глазам, но ничего особенного не нашел на своих пальцах. За исключением, наверное, тончайшего шлейфового запаха, похожего на аромат цветков вишни после дождя.Определенно, это очередная выходка несносного мальчишки. Что-то вроде игры в шаманство, о которой как-то проговорился ему Нанакума, и за которую их строго наказывали родители, когда узнавали, что вытворяли на спор подрастающие близнецы, обнаруживающие свои скрытые способности через шалость.Они всего лишь игрались, утверждал Нанакума. Это была веселая и интересная игра, не приносящая ничего кроме восторга от познания сверхъестественного и упоения от осознания, что им это под силу. Нужно только правильно настроиться, поймать особую волну, чтобы поменять местами органы чувств, превратить зрение и слух в осязание, речь сделать холодом, а мысль обратить в тепло. Ощущения были ни на что не похожи, Нанакума до сих пор не мог точно описать их. Это состояние можно было разве что описать понятием проводника, словно через них проходили невидимые глазу потоки, порождаемые самой природой, и на выходе становились чем-то иным.

В этом не было ничего дурного, они делились этим только друг с другом, опасаясь, что об этом таинстве узнает кто-то посторонний. Но, как водится, любая тайна рано или поздно бывает раскрыта, и когда об этих играх узнали родители мальчиков, то наказали их со всей жестокостью и беспощадностью, строго-настрого запретив им даже допускать мысль о том, чтобы повторять эти ужасные вещи, в противном случае их ждет самая суровая кара богов.

Нанакума жутко испугался и действительно более никогда не позволял себе этих шалостей, и его страх наказания был настолько силен, что он даже сумел заглушить в себе задатки этих необычных способностей и никогда не возвращался к ним больше. Сделал ли то же самое Рокуро, он не знал точно, но судя по тому, с каким недетским хладнокровием он воспринимал наказания и запреты, эту способность он вполне мог сберечь на будущее.Воистину, наказание за подобные проделки было заслуженным. И если Рокуро только что опробовал на нем эту способность, то рано или поздно ему придется объясниться.***В Уэда Нобуюки не появлялся еще довольно долго. Повседневная рутина поглотила его с головой, требуя от него все больше и больше, ничего не предлагая взамен. Он смирился, принимая эту рутину как часть своего нового статуса и даже начал получать от нее удовольствие, поскольку когда эта рутина давала видимый результат, он в итоге мог осознать всю важность своих действий. Женитьба на какое-то время и вовсе выбила его из колеи, и ему потребовалось некоторое время на то, чтобы окончательно принять то, что жизнь не будет прежней.

Коматсу оказалась довольно занятной девушкой с непростым характером, хрупкой внешностью и на удивление крепким боевым духом. Своим умением идти на компромиссы, подстраиваться под маятник настроения мужа и поддерживать его самые сомнительные решения она сумела вызвать у Нобуюки уважение, а своим неподдельным обожанием по отношению к Нанакуме даже немного подтопила лед в его сердце. К слову, Нанакума также удивил его - будучи уверенным, что его слуга, привыкший к тому, что хозяин в некоторой степени принадлежит только ему, воспримет его женитьбу в штыки, Нобуюки никак не ожидал от него того смиренного принятия, которое в итоге получил.В такие моменты его жизнь напоминала неспокойное море, взбудораженное штормом, с его ураганными ветрами, опасными волнами и пронизывающим дождем, вынуждая его бороться с самим собой, подстраиваться и меняться, как бы сильно ему не хотелось обратного. Но любая непогода рано или поздно проходит, успокаивается, уступая место щадящему штилю, даруя ему передышку вместе с возможностью ощутить под ногами твердую землю, оглядеться вокруг и оценить произошедшее. Когда его жизнь начала входить в ровное и контролируемое русло, он ощутил потребность нарушить свою изоляцию и потихоньку начал впускать в нее события извне, которым ранее не было места в его разуме, поскольку они отвлекали его и заставляли чувствовать себя неуверенно.Конечно же, на первом месте была Уэда. Он никогда не забывал о ней, по-своему волновался и ко всему происходящему там в его отсутствие относился с трепетом. Он был рад любой, даже самой незначительной весточке - так он чувствовал, что его родной дом не так уж и далеко. Несмотря на его вечное несогласие с братом, Нобуюки было приятно узнавать о том, что дела поместья идут в гору, о землях заботились самым тщательнейшим образом, крестьяне ни в чем не нуждались, а замок поддерживался в идеальном состоянии, дом и крепость в одном лице - как бы Юкимура не скромничал и не говорил о том, что поместье небогато и не приносит особого дохода, на поверку все говорило об обратном.

Нобуюки также с интересом следил и за новостями об обитателях поместья, в частности об отце и брате, и в какую сторону поворачиваются их взгляды на устройство мира. Ибо мир начинал трещать по швам, и им рано или поздно придется сражаться за его целостность. Судя по неутешительным докладам, воевать им придется по разные стороны баррикад. Он слушал сдержанные и информативные отчеты синоби, с крайней неохотой признавая, что помимо всего прочего ждет в них хотя бы отдаленного упоминания о старшем Унно. Конечно же, он и раньше проявлял внимание к судьбе этого ребенка, но скорее потому, что ему хотелось увидеть, как тот рано или поздно оступится на пути, который он сам для себя выбрал, и признает, что совершил ошибку в выборе хозяина. А теперь, после того, как Рокуро затронул потайной уголок его внутреннего мира, Нобуюки хотелось знать о нем как можно больше.До него также дошли слухи о том, что тот смелый офицер, что имел неосторожность прикасаться к слуге Юкимуры, был переведен в артиллерийские войска Хонды, чему Нобуюки несказанно удивился. Молодой человек подавал большие надежды и мечтал служить в кавалерии, к осуществлению этой мечты он шел семимильными шагами, проявляя отвагу и завидное упорство. Нобуюки подозревал, что к переводу приложил руку Юкимура, хотя его брат никогда раньше не проявлял большого интереса к делам армии.

Выходит, что Юкимура не простил смельчаку заигрывания с его слугой. А это значит, что Рокуро нашел-таки лазейку в непробиваемой стене безрассудства и лицемерного лукавства своего господина, зацепив коготком его собственничество. Более того, это также означало, что впечатление, будто Юкимура не замечает своего слугу, оказалось ошибочным. Немаловажную роль в этом, конечно же, сыграл тот факт, что Рокуро привлек к себе столько внимания, которого он был лишен все это время за счет обособленности, в которой жили все обитатели поместья, и тем самым мог вызвать в Юкимуре банальную ревность, которую тот вроде и не хотел бы признавать, но никак не отреагировать попросту не мог.

Это была вторая и далеко не последняя победа Рокуро в противостоянии со своим своенравным господином. Нобуюки теперь мог позволить себе вдоволь понасмехаться над братом, который помимо своей воли сдавал позиции в пользу мальчишки, оказавшегося куда упрямее и настойчивее в достижении своей цели, чем он думал. Если бы Нобуюки не вспоминал регулярно о том, что этот мальчишка должен был достаться ему.Он вспоминал об этом каждый раз, из года в год, когда прибывал в Уэда с визитом и шлейфом из своей новой жизни. Когда пытался найти общий язык с Юкимурой, который все больше отдалялся от него. Когда пытался говорить с отцом, который все больше отгораживался от мира. И когда видел Рокуро - повзрослевшего, неуловимо изменившегося, с его неповторимой аурой, противоречиво умиротворенной и таящей в себе опасность стихии воды, полностью осознающего себя, свою роль и свою силу. Такой силой хотелось обладать, подчинить себе, обуздать.

Нобуюки знал точно, что Юкимура так и не смог сделать этого. И что-то ему подсказывало, что не сможет никто.***