Часть 3.2 (1/2)

***Несмотря на то, что приглашенные гости не торопились покидать Уэда после завершения праздника, поместье медленно, но верно возвращалось в свое привычное состояние размеренности и неспешности. И хотя практически каждый вечер устраивались разнообразные развлечения и шумные гуляния, днем замок и прилегающие окрестности радовали тишиной и ничем не выдавали балаганной шумихи, что царила накануне.К своей обычной жизни вернулись и основные обитатели замка. Масаюки продолжил передавать дела Юкимуре. Юкимура по-прежнему поражал окружающих своей биполярностью, то проявляя завидную серьезность и выдавая независимые и хитроумные идеи, то раздражая непредсказуемостью и недостойными будущего правителя поступками. Нобуюки готовился к отъезду в Нумата, старательно отгоняя от себя мысли о предстоящей женитьбе. Близнецы вели себя так, словно их не было вовсе, и порой было сложно сказать, где находились их мысли. Не то, чтобы это было очень интересно. Но по мере их взросления наблюдать за ними становилось все занятнее, это признавал даже Юкимура.Что же до его несносного младшего брата, то он не менялся. А если менялся, то не в лучшую сторону. Не так стремительно, как мог бы, так как Рокуро со счетов сбрасывать было еще рано. Но противостояние между ними по-прежнему не теряло своей остроты.

Юкимура все также часто уходил один в особые места к особым людям, куда манили его собственные желания и соблазны. Но выходило так, что чаще он попросту сбегал среди дня или под покровом ночи от своего молоденького и слишком строгого для своего возраста слуги, который не уставал пытаться наставлять и воспитывать своего хозяина на предмет важности поддержания его морального облика. Остальные обитатели поместья лишь тихонько посмеивались и шепотом жалели Рокуро, чьи попытки достучаться до своего господина раз за разом оказывались тщетными, и тем более мало кто до конца понимал, чего в этих попытках было больше, упрямого старания, с которым он подходил к выполнению своих обязанностей, или зарождающейся ревности, на которую так щедра была цветущая и пылкая юность.Складывалось впечатление, что самого Юкимуру это только забавляло. В минуты расслабленной расположенности он внимал просьбам и даже требованиям Рокуро, позже с неохотой признавая его правоту и находя все новые положительные стороны в происходящих с ним на этой почве изменениях. Иной раз все, чего мог добиться Рокуро - хитрая ухмылка, за которой наигранно пряталось и нахально кривлялось его несогласие, ответное упрямство и непробиваемое желание сделать по-своему. За ухмылкой следовал очередной вопиющий поступок, нечто, что полностью шло вразрез с понятиями о манерах и поведении достойного правителя, которые неустанно вкладывал в него Рокуро.

Вылазки в город, непосредственно в район красных фонарей, открытое заигрывание с женщинами - от прекрасных незнакомок с игриво-скромным опущенным взором, просто проходящих мимо, до величавых самурайских жен, прибывающих рука об руку со своими мужьями в Уэда - либо же живое обсуждение красавиц и их прелестей, которых, как утверждал Юкимура, ему удавалось склонить к томной капитуляции, по началу вводило Рокуро в состояние, близкое к обморочному. От возмущения, разумеется, как и от тихой злости, что его господин снова и снова самым беспардонным образом проигнорировал его крайне серьезные и доходчивые слова, в которые он вкладывал столько смысла.Юкимура не ставил свой моральный облик даже в середину списка своих приоритетов, и с завидной регулярностью продолжал гнаться за соблазнами. Разве что, со временем он уже делал это не столь открыто и в основном вечером или в ночное время, глупо прятался по углам, чтобы избежать очередной вспышки гнева Рокуро, после которой у него портилось настроение и либидо теряло немалую часть своего задора. Ибо немного повзрослев, Рокуро все больше начал задаваться вопросами, осматриваться вокруг, сменил тактику и занялся изысканием своих собственных решений заместо тех, что были заложены в него при обучении.Просто Рокуро хотел понять. Докопаться до сути, какой бы она не оказалась. Она нужна была ему любой - в любой форме, со всеми примесями, далекая от чистоты, но вся полностью. Ему казалось, что только с этим пониманием он сможет найти ключ к поведению своего хозяина.Когда же он перепробовал и передумал все, на что был способен его пытливый юный ум, а Юкимура все также отмахивался и уходил снова, Рокуро устраивался на энгаве и ждал его возвращения. Остальные слуги снова принимались шептаться и жалеть его, подшучивали и спорили друг с другом, насколько хватит терпения у хорошенького ворчливого мальчишки. Проходили долгие часы, послеполуденный зной уступал место зябкой прохладе или мелкому дождю, вечер сменялся ночью - Рокуро не двигался с места, и лишь завидев Юкимуру издалека или заслышав звук его шагов, тихо поднимался и удалялся в свою комнату. Никогда не встречал его, не демонстрировал своего ожидания, оставляя после себя след из недоумения и шутливого людского шепота, но и он со временем стихал, а слуги, непонимающе качая головами, расходились в поиске новых тем для сплетен.***Нобуюки нравилось прогуливаться по поместью в ранних сумерках в Уэда, когда солнце становилось зыбким и терпким, похожим на специи, что придают блюду более яркий вкус, расчерчивало продолговатыми тенями сад и заливало густым светом западную сторону замка, где обитал Юкимура, и именно там занимал свой выжидательный пост Рокуро.

Что может быть труднее ожидания? Тем более, для подростка, чья роль уже определена, а в минуты этого ожидания теряла свой изначальный смысл. Вроде как есть Рокуро, и в то же время его нет.

В этом ожидании Нобуюки и застал Рокуро - притихшего, ушедшего в себя, отсчитывающего неторопливые минуты его собственного измерения. Мальчишка был таким серьезным, отсутствовал так сосредоточенно, что хватало мимолетного взгляда, чтобы осознать, что в нем тогда меньше всего было пустой тоски или вынужденной праздности. То время, что Юкимура оставлял ему в свое отсутствие, Рокуро разумно тратил на размышления о волновавших его вопросах.

Несмотря на свою неподвижность, Рокуро смотрелся в этом пейзаже удивительно гармонично. Казалось, он даже не дышал, и Нобуюки на мгновение поверил, что перед ним не живой человек, а мастерски вылепленная статуя, облаченная в белые одежды. Вдоль идеально ровной спины струился его длинный хвост, как всегда, собранный волосок к волоску и перехваченный белой лентой. Маленькие руки лежали поверх колен ладонями друг к другу - стоило присмотреться хорошенько и можно было заметить, что пальцы касаются друг друга, а это явно было признаком легкой медитации, а вечно полускрытое повязкой личико, уже утратившее свою детскую округлость, выглядело на удивление отрешенным.Но то было на первый взгляд. Как и Юкимура, Нобуюки был эстетом, но в отличие от брата любил наслаждаться красотой в ее деталях. И получив в свое распоряжение Нанакуму, находил особое удовольствие в простом созерцании редкой красоты и ее тонкостей, что постоянно менялись и преображались у него на глазах. И сейчас наметанным взглядом он отмечал, как едва подрагивает уголок рта, заставляя сердито шевелиться крошечную родинку, как быстро порхают длинные ресницы, словно Рокуро боялся закрыть глаз даже на миг, чтобы ничего не пропустить в той несуществующей точке, на которую он глядел так внимательно, и как западает ямка между ключиц, и в наступающих сумерках выделяются мышцы напряженной шеи.Рокуро не был спокоен. Рокуро выглядел, как затаившийся в ожидании добычи зверек, который был уже порядком голоден, а добыча все еще не показывалась на горизонте, силы были на исходе, тяжкое ожидание изводило его. Нобуюки одновременно хотелось пожалеть его и поиздеваться, чтобы поддеть хорошенько и заставить показать ту степень отчаяния, что он испытывал.

Право же, Юкимуру ему не исправить. Разве может пятнадцатилетний подросток изжить это плутовство, изворотливое лукавство, возмутительную беспечность в своем господине, который проявил эти качества еще задолго до появления в своей жизни серьезно настроенного прислужника? И разве может этот подросток обратить на себя внимание своевольного хозяина, раз он даже игнорировал редкое очарование этого юного создания? Пора бы уже Рокуро признать, что он взвалил на себя задачу в высшей степени неподъемную.

Если бы Рокуро смирился, открыто согласился с тем, что переоценил свои силы, а в идеале - признал свою ошибку в выборе господина, он бы доставил Нобуюки наивысшую радость, которую ему могло доставить удовлетворенное сытое мужское самолюбие. Вместе с тем, если бы Рокуро сдался без борьбы и признал свое поражение, куда более сильным чувством, которое испытал Нобуюки, стало бы разве что разочарование с оттенком скупой жалости.Словно в такт его мыслям, Рокуро нахмурился и натужно выдохнул, вызвав у Нобуюки первую волну раздражения. Как правило, отлучки Юкимуры заставляли Рокуро постоянно хмуриться и плотно сжимать губы, отчего юное личико казалось вечно недовольным и суровым, пока однажды Нобуюки не сделал ему замечание и не пообещал, что если Рокуро будет продолжать издеваться над своим лицом подобными мимическими фокусами, то рискует в скором времени заработать видимые морщины и уже не сможет быть привлекательным. Рокуро от изумления не смог ничего ответить, только приоткрыл рот и несколько раз выразительно моргнул левым глазом, стараясь переварить услышанное. А поскольку Нобуюки в тот день был в весьма добродушном расположении духа, когда его еще никто не успел разозлить, то взялся разъяснять Рокуро свою мысль более развернуто.Природная смекалка близнецов Унно позволяла им схватывать все на лету, не особо вникая в смысл. Разбираться в нужности усвоенных уроков они будут уже гораздо позже, когда обретут собственное мнение и смогут доказать, что к этому мнению можно прислушаться. По крайней мере, Нобуюки так считал до того дня, когда неизвестно зачем принялся объяснять Рокуро значение его внешности, а Рокуро, прослушав его речь до конца, серьезно кивнул, извинился и пошел за зеркалом. Вернулся, заявил, что ничего не понял, снова извинился и попросил объяснить еще раз.Удивительно, но Нобуюки все же объяснил, сдерживая смех и борясь с желанием накричать на Рокуро за его крайне бестактную просьбу. И только когда Рокуро попросил разрешения откланяться, он заподозрил неладное. А глядя в спину удаляющемуся мальчику с деловито покачивающимся хвостом, Нобуюки, наконец, догадался, что он только что открыл тому абсолютно неизвестную величину, которую Юкимура мог намеренно от него скрывать. Более того, он открыл ее и для самого себя тоже, поскольку именно с этого момента близнецы окончательно перестали быть для него похожими.Нобуюки подошел поближе, настолько, чтобы Рокуро уловил звук его шагов и шелест хаори и убедился, что Нобуюки направляется именно к нему, а не просто прогуливается мимо. Рокуро заметно вздрогнул и суетливо склонился в сейдза, зная, как Нобуюки строго относится к соблюдению приличий, и не сказал ни слова, помня, что Нобуюки терпеть не мог, когда слуги заговаривали первыми.- И долго ты так сидишь? - недовольно поинтересовался Нобуюки, складывая руки на груди.- Несколько часов, Нобуюки-сама, - быстро ответил Рокуро, принимая прежнее положение.- Тебе разве больше нечем заняться, чтобы проводить столько времени, ничего не делая?

- Есть, Нобуюки-сама. Но я уже все сделал.- А как же новый распорядитель? Юкимуры нет, а нового человека нужно ввести в курс дела.- Я уже поговорил с ним.- Вот как, - Нобуюки приподнял бровь и долго смотрел на лицо Рокуро, пока тот не поднял на него вопрошающий взгляд. - А что там за проблема с крестьянами? Я слышал, некоторые не вышли на работу.- Я с ними тоже разговаривал. Двое из них не вышли, потому что заболели. Я позвал им доктора. Им потребуется пара-тройка дней на выздоровление.- Но остальным придется трудиться сверхурочно.- Они отработают, Нобуюки-сама, я договорился. Какэй-сан присмотрит.Нобуюки кивнул и отвернулся, просовывая руки в широкие рукава косодэ. Он не посчитал нужным похвалить Рокуро. Тот не нуждался ни в чьем одобрении, даже Юкимуры, хотя он не скупился на похвалы, обожал хвалить своего слугу во всеуслышание и в присутствии большого количества людей, чем больше смущал, нежели поощрял его. У Нобуюки подход был иным - озвучивать он считал необходимым только свое негодование. В случае, если что-либо было сделано с без ошибок и нареканий с его стороны, он благосклонно молчал, считая это уже вполне достаточным для того, чтобы донести до людей свое одобрение.Промолчал он и в этот раз, хотя и вынужден был признать, что похвала напрашивалась. У Юкимуры подрастает дельный помощник.- Иди к себе, Рокуро, - неожиданно резко сорвалось с языка. - Юкимура сегодня не вернется. Тебе нет смысла здесь сидеть.- Он вернется, но очень поздно, - возразил Рокуро, продолжая смотреть перед собой. - Я дождусь его.- Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросил Нобуюки, хотя в вопросе смысла не было. Рокуро уже неплохо научился чувствовать своего хозяина.- Просто знаю.Нобуюки снова развернулся к Рокуро, задержав пристальный и хмурый взгляд на упрямо отрешенном личике, и почувствовал легчайший укол странного чувства, которому он не сразу смог дать определение. На краткий миг он испытал смутное сожаление, что в этом создании уже в столь юном возрасте намеренно убивали желание пользоваться своими чарами. Как раз именно сейчас, в период расцвета, ему бы быть дерзким и беззаботным, развлекаться, кокетничать, кружить головы. А не сидеть на энгаве забытой скульптурой, ожидая, когда вернется его господин. Навеселе, дорвавшийся до плотских удовольствий, искать которых он предпочитал исключительно все стен поместья, излучающий бесстыдное удовлетворение. Следом он подумал о Нанакуме, который точно также ждал его, и точно также сам лишил себя радостей жизни, которые подарила ему его красота в обмен на возможность быть верным и преданным своему господину настолько, чтобы не надышаться им.

Но то был лишь миг. Маленькая яркая вспышка, которая даже не успела толком разгореться в его разуме, поскольку он подавил ее за ненадобностью. Какой смысл жалеть красоту, если она была рождена, чтобы служить тебе?Он собрался было уйти - решил на всякий случай наведаться к Какэю и убедиться, что Рокуро сделал все в точности, как сказал - но не смог отказать себе в удовольствии слегка уколоть Рокуро, а заодно копнуть поглубже под его маску, над созданием которой он так упорно работал все то время, пока ждал возвращения Юкимуры.- Рокуро, о чем ты думаешь, когда ждешь его здесь?Тяжелый хвост коротко дернулся с растерянным шелестом, и на Нобуюки уставился изумленный аметистовый глаз, который в отблеске заходящего солнца светился золотом и казался совсем алым. Вопрос поставил Рокуро в неловкое положение - как и практически все вопросы с подвохом, которые Нобуюки задавал ему под влиянием настроения. Вроде бы и ответить честно было страшно или стыдно, промолчать вообще нельзя, а любое сказанное слово могло быть истолковано как бестактность. Нобуюки смотрел на него со всей настойчивой строгостью, требуя обязательного ответа, и через некоторое время Рокуро выдохнул, сжал ладони и тихо проговорил.- Я не могу понять.

- Понять, почему он уходит?

- Нет, - Рокуро покачал головой, отчего волосы разметались по плечам. Снова вздохнул и, решившись, осторожно продолжил. - Там, куда он уходит... что там такого особенного?- Я полагаю, там есть нечто такое, чего он не может получить здесь, - Нобуюки насмешливо улыбнулся и расправил плечи, чувствуя, как кровь пошла вверх по затекшей шее. Разговаривать с сидящим на коленях слугой небольшого роста неважно сказывалось на его осанке. - Я имею ввиду то, чего ты, например, ему дать не можешь. Потому, что не умеешь.Как он еще мог ответить на подобный вопрос? Ведь Рокуро знал, зачем Юкимура так часто старается улизнуть прямиком в объятия жаждущих любви женщин или прелестных продажных юношей, он был уже достаточно взрослым, чтобы быть в курсе таких простых истин. Возможно, Рокуро хотел понять, что Юкимура ищет на стороне, когда у него есть преданный и на все готовый слуга? Или же понять, что такого необыкновенно привлекательного есть в плотских радостях, что делает Юкимуру таким ненасытным в поисках возможности удовлетворить свою похоть? Нобуюки больше склонялся ко второму вопросу, не особо задумываясь о причинах, а просто методом исключения - ибо Нанакума чаще всего задавался первым.Воспитание не позволяло Нобуюки назвать вещи своими именами. Даже сама мысль о том, чтобы озвучить причины регулярных отлучек Юкимуры казалась ему омерзительной. Оставалось надеяться, что Рокуро поймет и не станет задавать уточняющих вопросов. Тем более, он не обязан отвечать на них, а если мальчишка все же заступит за разумные границы, его обязанностью было поставить его на место. Нобуюки вообще показалось странным, что он задумался о том, что ему делать, если слуга Юкимуры вздумает интересоваться у него чем-то столь непристойным.Но Рокуро вопросов задавать не стал. Вместо этого он внезапно вспыхнул ярким румянцем и быстро опустил голову, а через секунду едва заметно поползли наверх его плечи. Нобуюки с неподдельным любопытством склонил голову, силясь понять, не почудилось ли ему, но видимую часть лица Рокуро тут же закрыл съехавший с плеча хвост.- Или я ошибаюсь, Рокуро? - вкрадчиво спросил Нобуюки, наклоняясь еще ниже. Рокуро только затряс головой, судорожно стискивая в кулачках ткань хакама на коленях.Очень интересно. Может и не зря он грешным делом считал, что мальчик не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Только что он выдал себя с головой, не уследив за собой и растерявшись, что случалось нечасто, а значит, он очень старается скрыть что-то важное и личное. А разве слуга имеет хоть какое-то право скрывать от господ что-то важное и личное?Перед глазами заплясали цветные круги - любопытство снова медленно переходило в раздражение от того, как поспешно Рокуро юркнул в свою раковину, из которой, Нобуюки это знал наверняка, достать его будет практически невозможно. Он с трудом сдержал желание намотать на кулак эти длинные шелковистые волосы, потянуть вниз, открывая лицо и шею, чтобы напряжение и страх выдали ему ответ.

Так ему нравилось делать с Нанакумой, когда по каким-либо причинам Нобуюки считал, что его слуга что-то ему недоговаривает. Или просто так, потому, что очень хотелось. По правде говоря, он любил волосы Нанакумы, мог часами перебирать их, зарываясь в них пальцами, потягивать за пряди и убирать челку с его лица, пока его мальчик, затаившись и боясь дышать, лежал у него на коленях и не знал, что делать с блаженством от прикосновений хозяина, можно ли вообще его показывать, и не накажут ли его за это.

Нобуюки никак не облегчал Нанакуме задачу, приучая его к тому, что ласка его господина - не обыденность, а награда. Что его хозяин строг - и этой строгости необходимо опасаться, и ни в коем случае не использовать свои чары, чтобы попытаться смягчить ее, потому что за этим последует наказание куда более суровое. Как бы то ни было, за проявление удовольствия от его ласк Нобуюки не считал нужным наказывать Нанакуму - слишком уж искренним и даже интимным оно было.- Рокуро, подними голову и посмотри на меня, - негромко, но грозно приказал Нобуюки. - Или я заставлю тебя это сделать.Последняя фраза произвела на Рокуро нужный эффект - он вымученно вздохнул, отвел плечи назад и поднял голову, чуть задрав подбородок, чтобы смотреть Нобуюки в глаза. Румянец уже сошел с лица, словно его и не было вовсе, левый глаз смотрел прямо и кротко, переливаясь пурпурным золотом. И как ни пытался Нобуюки отыскать следы беспокойства и тревоги, ощупывая взглядом разгладившееся личико, ровную линию шеи и наивно сложенные на коленях ладони, не находил ничего, кроме цельной и серьезной безмятежности.

Рокуро сейчас действительно вписывался в картину сгущающихся сумерек, поскольку был подобен цветку, который выполнял свою вечернюю миссию, медленно и неумолимо, лепесток за лепестком, закрываясь в плотный бутон. Это было очень похоже на него. Но та поспешность и упорство, с которыми оно подавил такой сильный эмоциональный порыв, вызывали подозрение.- Нет, Нобуюки-сама. Вы не ошибаетесь, - уверенно произнес Рокуро, моргнув кристально чистым аметистовым глазом.- Мне почему-то кажется, что ты лжешь, - не поверил ему Нобуюки, весьма недовольный тем, что увидел. И услышал тоже.- Вам кажется, Нобуюки-сама, - пробормотал Рокуро и тут же испуганно прижал руку ко рту. - Ой, простите...- Что ты себе позволяешь? - рявкнул Нобуюки, попутно подумав, как Рокуро повезло, что свою неслыханную наглость он вложил всего в два слова. Будь их больше, он не раздумывая бы ткнул в них мальчишку носом. И вовсе не фигурально.- Прошу меня простить, Нобуюки-сама! - еще громче протараторил Рокуро, припадая в сейдза. - Я не подумал.- Рекомендую впредь думать более усердно, когда разговариваешь со мной.После секундного замешательства Рокуро молча кивнул и еще раз склонил голову в поклоне. Скосил глаз на Нобуюки, подождал немного, не последуют ли еще распоряжения или выговор - но Нобуюки лишь хмурился на него, не говоря ни слова. Рокуро по-детски завозился на месте, устраиваясь поудобнее и разглаживая под коленями ткань хакама, хотя на ней не было ни единой складки. Выпрямил чуть ссутулившуюся от напряжения спину и опустил плечи, снова замирая в положении маленькой глиняной фигурки с устремленным в одну известную ему даль взглядом и симметрично застывшими на коленях ладонями.