Глава 11 (1/1)

Болевой порог сущ., [b?l??v?oj p?r?ok]1: это уровень раздражения, причиняемого нервной системе, при котором человек начинает чувствовать боль.?Они входят в длинную комнату с широким центральным проходом и двумя рядами персонала в черных костюмах с каждой стороны, каждый из которых смотрит в свой монитор, полностью игнорируя вошедших. Над всем этим находится целое море мониторов, которые транслируют новости, записи камер наблюдения, документы, спутниковые снимки…— Что это за место? — спрашивает Джеймс, хотя он уже догадывается, какой получит ответ. Потому что это выглядит как антиутопическая версия отдела Кью — как если бы все миньоны вдруг стали безликими и потеряли чувство юмора из-за того, что их начальник — психопатический мегаломан, склонный к мировому доминированию.— Информация, — отвечает Франц, стараясь не выглядеть самодовольным, но у него это не очень выходит. — Информация — это все, разве нет? Вот, например, ты, должно быть, знаешь, что программа два-ноля официально закрыта.Один из мониторов показывает, как С разговаривает с несколькими мужчинами в черном. На другом — М на трибуне просматривает записи, Таннер и Ив позади него. Кью смотрит на них, но не показывает заинтересованности. На самом деле, он просматривает несколько других мониторов, постоянно возвращаясь к ближайшему, на котором видно молодого человека в толстовке с капюшоном и джинсах уходящего от Ми-6, предположительно, ранее этим же утром. Джеймс никогда раньше его не встречал. Он может быть как одним из миньонов Кью, так и злостным хакером. Или просто случайным подростком. Кривая улыбка появляется на лице Кью, когда тот смотрит прямо в камеру, и затем переворачивает ее, но он все еще выглядит слегка обеспокоенным.— Что, естественно, заставляет задуматься о том, зачем ты здесь. Итак, Джеймс, зачем ты здесь?Джеймс вновь обращает все свое внимание на Оберхаузера. Обычно он может продолжать беседу без чьего-либо участия в ней, но в этот раз похоже он рассчитывает на ответ.— Чтобы убить тебя, — просто отвечает Джеймс. Иногда честность может быть наилучшей политикой.— А я думал, чтобы умереть. (1)Джеймс безразлично пожимает плечами. Камеры наблюдения уже показывают, как М оборачивается к толпе сотрудников Ми-6, чтобы что-то объявить. Он объясняет изменения, которые должны произойти и оповещает о своем уходе. Или, что более вероятно, о своем смещении.— Это происходит сейчас? — спрашивает Бонд, обеспокоенный тем, что у Оберхаузера есть доступ к наблюдению внутри Ми-6. Он смотрит на Кью, и видит, что тот обеспокоен не меньше.— Да, прямая трансляция. 16:20 по Гринвичу, — Франц явно злорадствует.Теперь неудивительно, что их заставили прохлаждаться в их комнатах несколько часов. Францу необходимо было подготовить декорации для будущей трагедии.?— Какое странное совпадение, — замечает он, чем вызывает смешок у Кью.— Ну что, Джеймс, похоже, ты остался один, — Франц недовольно прищуривает глаза.Наконец Кью встречает взгляд Джеймса. Он смотрит прямо и спокойно, несмотря не некоторую бледность. Джеймс еще никогда в жизни не чувствовал себя более одиноко.— Любитель понаблюдать, я смотрю? Страшно вмешиваться? — парирует Джеймс, оглядывая остальные мониторы.— Кажется, ты не понимаешь, — мягко протестует Франц.— Да уж куда мне. Ты разрушаешь города, сжигаешь людей заживо, чтобы убедить правительства создать единую разведку на твои деньги. Не так уж все и сложно. Полагаю, наш приятель С тоже один из твоих адептов?— Можно сказать и так, — соглашается Франц.— И что он с этого получит? — спрашивает Джеймс, слегка отвлеченный тем, как Кью следит за мониторами, изучая их, будто пытаясь понять как те подключились к его серверам.— Ничего. Он провидец, как и я, и все.Кью закатывает глаза и смотрит в сторону, бормоча вполголоса:— Провидцы. Ими переполнены дурдомы.— А ты не замечаешь того, что у тебя под носом, — продолжает Франц, пытаясь не обращать внимания на помехи в разговоре. Взгляд Джеймса опять оказывается прикован к Кью.— Ты подбирался ко мне вплотную столько раз, но ни разу меня не видел. Ле Шифр, Грин, Сильва.— Всех уже нет, — констатирует Джеймс. Он знает, куда тот ведет, но этот гнев он уже чувствовал раньше. В машине, когда ехал в Марокко, в выделенной ему комнате, где фотографии были выставлены наподобие икон на алтаре в храме. Сейчас это его уже не задевает.— Да, это так. Милая сложилась традиция, — опять соглашается Франц. — Ты вторгаешься в мой мир — я уничтожаю твой. Или ты думаешь, так выходит случайно, что все твои женщины погибают? Веспер Линд, например. Потом, конечно же, твоя любимая М. Ушла навеки. Я. Это сделал я, Джеймс. Это всегда был я. Создатель твоей боли. И сейчас— (2)— Ох, да ради бога , мы можем уже наконец закончить со смертью и разрушениями и перейти к следующей части? — внезапно в монолог врывается Кью. — Мой мозг погибает из-за того, что вынужден слушать этого напыщенного болвана.Джеймс подавляет улыбку, но он знает, что смотрит на Кью слишком восхищенно. Он серьезно попал. Правда. Потому что, несмотря на все, что происходит сейчас — конец свободного мира, его собственная неотвратимая смерть — у него возникает почти непреодолимое желание просто поцеловать Кью прямо перед всеми.— Забавно, что вы упомянули гибель мозга, мистер Крисиум. Как раз сорвали с языка.Он машет рукой одному из подчиненных, и на экранах появляется новая запись.— Так трудно всегда решить, Джеймс, убить тебя или опять заставить страдать. Смотреть, как ты становишься все более опустошенным. Даже когда ты подобрался ко мне достаточно близко, я все еще не мог решить. Я поставил на твоем пути милую Мадлен, думая, что она сможет соблазнить тебя.Именно в этот момент Джеймс внезапно понимает, что запись, которую они сейчас смотрят — это его последний разговор с мистером Уайтом. Тот, который заканчивается выстрелом.— Нет-нет-нет. Останови это. Останови. ЭТО! — требует Джеймс. — Мадлен, не смотри. Не смотри на него. Смотри на меня.Но она кажется загипнотизированной видео.— Смотри! — пытается привлечь ее внимание Джеймс, доставая из внутреннего кармана ее фотографию. — Это было в его потайной комнате. Это было всегда с ним, когда он искал… — это, кажется, работает, потому что она отвлекается от экрана и медленно приближается к Джеймсу. Даже когда охранник силой опускает Джеймса на колени, она все же подходит и берет в руки фотографию. — Он никогда не переставал думать о тебе. Он был—?Звук выстрела прерывает его речь и Мадлен вздрагивает, но это сработало. Сцена закончилась и Мадлен не стала свидетельницей самоубийства ее отца.— Очень трогательно, — хвалит Франц, хотя по его тону это больше похоже на жалобу. — Но даже при таком раскладе, я не думаю, что у тебя появилась настоящая привязанность к ней. Я мог бы сделать ей больно, но это бы не так сильно задело тебя, поэтому в этом нет смысла. По крайней мере, пока.Мадлен резко бледнеет.— Пытки — это легко, но это примитивный уровень. Человек может смотреть на то, как его потрошат, пребывать в полном ужасе из-за этого, но все это, тем не менее, где-то там. Это происходит не с ним. Как вам хорошо известно, дорогая Мадлен, человек живет в голове. Здесь обитель его души. (3) Все, что делает его особенным, или уникальным, — Франц теперь смотрит на Кью, и Джеймсу очень не нравится его взгляд. — Джеймс гордится своей терпимостью к боли. Она не приносит ощутимого вреда ему, в его голове. Именно поэтому я разработал кое-что очень особенное. Пойдемте, я вам покажу.Ни у кого из них особо нет выбора; вокруг них достаточно охраны с оружием, которая проведет их куда потребуется, и любой налет дружеской встречи пропадает окончательно. Следующая комната, в которую они входят, белая с блестящими вкраплениями хрома — выглядит более стерильной чем большинство больниц. В одном конце комнаты установлено несколько стульев, будто бы для просмотра чего-то, рядом с ними установлен пульт управления с дисплеем. В другом же конце комнаты стоит нечто похожее на усовершенствованное стоматологическое кресло.Джеймс мимолетом думает, что оно здесь явно не для того, чтобы устроить бесплатную чистку зубов.— Вы оцените точность устройства, доктор Суонн. Маленькое сверло может проникнуть в определенные участки мозга, произведя целый ряд разных эффектов. Я могу попасть зондом в одной области и поиграть со зрением, слухом, равновесием… всего лишь легенькие манипуляции, чтобы человек больше не мог доверять своим чувствам. Или я могу изменить угол наклона и глубину проникновения. И если сверло найдет нужную точку в веретеновидной извилине, человек больше никого не узнает. Он не сможет восстановить связи. Хотя, конечно, все твои женщины на одно лицо, да, Джеймс? (4)Не все они были на одно лицо, как Франц хорошо знал, если судить по фотографиям на пианино. А его последний любовник… Кью совсем иной, чем те, что были до него.? Он смотрит на Кью и видит, что тот так же напряжен и собран. Кью ловит его взгляд, смотрит себе под ноги, затем опять на него. Не смущенно. И не так, будто ему неудобно. С четким намерением.— Так что, это не было бы в новинку, — продолжает Оберхаузер, переводя взгляд с Джеймса на Кью и обратно. — Если Джеймс забудет лицо очередной любовницы — это будет слишком обыденно. Но он так привык к тому, что его помнят все, не так ли? Куда бы он не пошел, он забывает о поломанных им жизнях, но рассчитывает, что о нем не забудут. Довольно странная черта как для шпиона.Тут уже Джеймс становится нетерпеливым, полностью понимая поведение Кью несколькими минутами ранее.— Тогда давай покончим с этим.?Нет страшнее пытки, чем слушать твою болтовню.— Нет, — отвечает Франц, все еще смотря на Джеймса, который смотрит на Кью. — Я думаю, я еще раз пощажу твою жизнь ради удовольствия воочию понаблюдать как ты страдаешь.Джеймс смотрит на Мадлен, совершенно сбитый с толку.— Мистер Крисиум, вы помните, как мы встретились впервые?Кью вздрагивает обращения к нему после столь долгого игнорирования.— Не имею понятия, о чем вы говорите.— Ох, неужели? — Франц коротко смеется и смотрит на Джеймса. — Он ужасный лжец, правда?Затем он поворачивается обратно к Кью и продолжает.— Возможно, тебе было бы легче вспомнить, если бы я сказал P1C4RD или J34N-1UC (5)?Кью фыркает.— Ты обвинил меня в фальсификации истории, но в то же время сколько раз ты пересочинял свою собственную?— Нисколько, — просто отвечает Кью. — Взять новый псевдоним это не то же самое, что переписать историю. Я знаю кто я. А вы сможете отличить свои факты от выдумки?— Разумеется! В этом и вся суть. Разница между гением и безумцем это разница между рассказывать истории и верить историям. Даже с кратером, как ты сказал, это ключ . Так скажите же мне, мистер Крисиум, или Кью, или Пикар, как много сказок ты скормил ему? — спрашивает Франц, кивком головы указывая на Джеймса.— Ни одной, — Кью отвечает почти торжествуя. — Он знает лучше, чем спрашивать. Хотя, я полагаю, он услышал, как я рассказал вам одну. Я подозреваю, что мы и правда впервые пересеклись примерно шесть лет назад. Вся та шумиха вокруг дублинских банков… это же ваших рук дело?— Да, — отвечает Оберхаузер, и его ледяной тон теряет любое подобие фальшиво-дружелюбного преподавателя университета, который он до этого демонстрировал.Кью цокает языком.— Какая жалость. Интерпол проверял все очень тщательно после того, как я… хм… отправил им электронные следы переводов. Хотя, они вас так и не поймали.— Несколько моих приспешников отдали жизни, чтобы этого не произошло.— Ну, я уверен, они были рады служить, — влезает Джеймс, потому что ему внезапно перестает нравится зацикленность Франца на Кью. — Хайль Гидра (6), и все такое.Кью не может сдержать удивленный смешок. Джеймс продолжает.— Я думал, ты хочешь расквитаться со мной за… что бы там ни было.Оберхаузер наконец берет себя в руки и цепляет на лицо улыбку. Он поворачивается к Мадлен, которая застыла, молча наблюдая за всеми пистолетами, направленными на них.— Вам должно быть известно, что Джеймс осиротел еще в детстве. Но известно ли вам, что в эти трудные времена ему помог мой отец? Две зимы он учил его ходить на лыжах, лазить по горам, охотиться. Он залечил все раны бедного голубоглазого сироты. Меня он просил считать его братом. Младшим братом. Они так привязались друг к другу.— И ты его убил, — догадывается Джеймс.— Да, убил, — отвечает Франц, и опять оборачивается к Мадлен. — Знаете, что бывает, когда кукушка откладывает яйцо в чужом гнезде?— Да, — она запинается. — Птенец выбрасывает другие яйца.— Правильно. А этот кукушонок, — Франц указывает на Джеймса, — помог мне понять, что отцу давно пора умереть. В каком-то смысле, он в ответе за выбранный мною путь. (7)— Погодите, — прерывает его Кью, — то есть в этой метафоре кукушонок — Джеймс, но при этом вы убиваете свою семью? Как это вообще работает?Оберхаузер кивает охране. Те молча хватают Кью и тащат его к креслу.— Нет! — Джеймс срывается на крик. Он тянется к своим часам, чтобы использовать их и освободить их всех до того, как Кью причинят боль. Но они все еще находятся под прицелами слишком многих пистолетов и натренированных глаз.— Франц, ты же не его хочешь наказать. Возьми меня.— У него довольно особый ум, не так ли? Он такой способный. Но дело ведь не только в этом. — Джеймс наблюдает за тем, как Кью борется с мордоворотами из охраны, которые насильно усаживают его в кресло с откидной спинкой и заводят его руки к манжетам за спиной. Оберхаузер нажимает последовательно несколько кнопок на панели управления, и металлические манжеты переходят в заблокированное положение, удерживая Кью на месте. После этого Оберхаузер продолжает. — Он понимает работу. Возможно, даже понимает тебя.Голова Кью оказывается неподвижно зафиксирована металлическим ободом.— У него есть особое очарование и шарм. Был ли он так же прекрасен, когда ты уложил его в постель?Нутро Джеймса резко холодеет.— Готов поспорить, что был. Также, готов поставить на то, что он помог тебе увидеть святые небеса. Он слишком заботится о тебе. Почему бы еще ему быть здесь? Из-за пары сломанных пальцев? Я так не думаю. Тот P1C4RD, которого я знал, был безжалостным и лишенным всяких сантиментов, но не без чувства юмора. Я действительно просчитался в твоих предпочтениях, — добавляет он, кинув беглый взгляд на Мадлен, — но это все объясняет. И когда он посмотрит на тебя и его глаза не покажут ни следа узнавания… и это прямо на пике его потенциала. О, я собираюсь насладиться этим сполна.Франц наблюдает на реакцию Джеймса, прямо-таки излучая злорадство.— И, конечно же, пока он все еще будет в кресле, я могу воспользоваться моментом и просверлить еще в нескольких местах, чтобы быть уверенным, что его карьера хакера будет окончена. Двух птичек одним выстрелом, так сказать.— То есть, теперь мы все птички? — спрашивает Кью, и в его голосе отчетливо слышна паника. — Все мы птички, кроме, собственно, самой пташки? (8)Кью смеется своей собственной шутке и пытается вырваться из пут.— Не делай этого, Франц, — умоляет Джеймс, и холодный ужас наполняет его. Он не может смотреть, как Кью будет умирать. Это будет повторение Венеции, но только без отягчающей горечи предательства.— Франца Оберхаузера нет вот уже двадцать лет, Джеймс. Его завалило лавиной, вместе с отцом. Тот, с кем ты сейчас говоришь, человек в твоей голове, это Эрнст Ставро Блофельд.Краем глаза Джеймс видит белую персидскую кошку, которая медленно проходит и садится рядом с панелью управления, выглядя при этом неприлично ценной в этой стерильной камере пыток.?— Славное имя, — рассеянно говорит Джеймс, потому что Франц выжидающе ждет, как будто все это должно что-то значить, а разум Джеймса чувствует себя вытянутым в миллионы разных направлений.— Это все родственники по матери, — отвечает Франц с гордостью.— Да боже ты мой! Он и вправду просто менее забавная версия лорда Волдеморта. Если уж вы собрались меня убить, то, черт возьми, уже сделайте это, только прекратите болтать! — голова Кью закреплена под углом, поэтому все это он выкрикивает куда-то поверх головы Франца.— О, я не собираюсь вас убивать, мистер Крисиум. Я просто отберу у вас все то, что делает вас вами . Начну я, пожалуй, с наименее важных вещей. Скорее всего с Джеймса. По-хорошему, когда вы его больше не сможете вспомнить, возможно вы захотите вступить в мои ряды. И, возможно, я даже передумаю вас уничтожать. Если смогу достаточно приручить. Итак, — Франц делает небольшую паузу, нажимая что-то на пульте управления, — я бы мог сказать, что больно не будет, но мне кажется, что и вы и я уже выше этих маленьких выдумок, не так ли?Он нажимает на экран, и машина за головой Кью оживает с мягким жужжанием. Но когда установка занимает нужное положение, сверло заводится на полную. Джеймс думает, что это, должно быть, самый страшный звук, который он только слышал в своей жизни.А затем Кью начинает кричать.