Глава 10 (1/1)

Оценка порога конфиденциальности сущ., [ ?t?s??nk? p?r?oɡ? k?nf??d??nt?s??al?n?s?t?? ]1: оценка того, требует ли частная информация в общем потоке данных особых защитных мер для ее обработки. Он просыпается от яркого света, льющегося сквозь окно купе и от того, что вихри Кью щекочут ему нос. Кью все еще спит в кольце его рук, прижавшись к нему спиной. И, тем не менее, Джеймс уже возбужден. Все как обычно.Обнаженный Кью настойчиво трется задницей о член Джеймса, что уже не совсем как обычно. Воспоминания о прошлой ночи заполняют сознание, и Джеймс сильнее обхватывает Кью поперек талии.— Джеймс, — выдыхает Кью.— Ты как, нормально? — спрашивает Джеймс, потому что его тело быстро начинает проявлять определенный интерес, а он и так уже дважды был сверху этой ночью.— Д-да, — отвечает Кью после небольшой заминки.— Как для шпиона, ты просто ужасный лжец, — говорит Джеймс, целуя Кью в плечо, и начинает отстраняться.— Возможно, — соглашается Кью, но хватает Джеймса за руку, и тот останавливается. — Это про “ужасного лжеца”. Но все нормально. И я просыпался с твоим членом у моей задницы чаще, чем без него, и ты бы только знал, как долго я мечтал об этом. Пожалуйста. Только, медленно. Вот так.Боже , он же теперь никогда не сможет ни в чем отказать Кью. Не тогда, когда его голос такой низкий и хриплый ото сна. Джеймс тянется назад за смазкой.Это все похоже на сон. Он медленно раскрывает Кью и проскальзывает внутрь него, скользкой рукой обхватывает член Кью, и теперь они оба мягко покачиваются. Джеймс прячет лицо в изгибе шеи Кью, пробует его на вкус, ощущает непослушные локоны, ловит каждый приглушенный вздох и стон. Кью тянется назад и гладит волосы Джеймса, еще больше подставляя оголенную шею для поцелуев. В таком размеренном темпе они неотвратимо приближаются к разрядке. Это совсем не похоже на то, что было ночью. Это совсем не ночное безумие и первобытные движения. Джеймс почти верит в то, что это был сон, покуда пальцы Кью не сжимаются, он резко выдыхает имя Джеймса и кончает ему в руку. Через мгновение после этого Джеймс кончает с тихим всхлипом.Они не пытаются высвободиться. Джеймс вытирает руку о простыни, затем Кью прижимает ее к груди, возвращаясь в позу, в которой они спали. За исключением того, что Джеймс все еще внутри него.Это самая интимная вещь, которую он делал за последние… он даже не уверен, было ли у него нечто подобное вообще. Они не делают попыток заговорить, пока их дыхание выравнивается. Когда Кью полностью затихает, Джеймс думает, что он опять готов заснуть. И возможно они даже и могут, в зависимости от того, сколько у них осталось времени. Джеймс поворачивает руку, чтобы взглянуть на часы.Кью недовольно стонет и спрашивает:— Когда мы прибываем на станцию?— Хм. В обед. Где-то через три часа.Кью вздыхает. Он замирает еще на мгновение, затем поднимает ладонь Джеймса и прижимает к губам. А потом распутывает их переплетенные пальцы. К моменту, когда он садится в постели, его плечи расправлены и спина напряжена. Он идет в уборную уже как сосредоточенный квартирмейстер, даже несмотря на свою наготу.Джеймс клянется, что если они выберутся отсюда живыми, то он пригласит Кью на ужин, затем забронирует номер в отеле, и не выпустит его оттуда минимум неделю. Это откровение его поражает.Через несколько часов — после того, как Кью связался с Ив, но их разговор был резко прерван с ее стороны, что порядком обеспокоило Кью — они оделись, собрали вещи и вышли на маленькую пустую платформу черт-его-знает-где в пустыне. В плоском пейзаже вокруг нет ни намека на следы пребывания человека, за исключением размытого пятна на горизонте на западе. Но оно слишком далеко, чтобы дойти до него пешком.— Возможно, ждать придется долго, — говорит Джеймс, глядя на горизонт.Кью кивает и ставит свою сумку и чехол со смокингом на лавку. Он снова в костюме, который купил ему Джеймс, и сумка с ноутбуком, перекинутая через плечо, выглядит как огромное украшение, потому что уж это он вообще редко оставляет без надзора. Он нервно теребит сумку, осматривая окрестности.— Или нет, — отвечает Кью, кивком головы указывая на столб пыли, приближающийся к ним с запада.Они наблюдают за тем, как машина подъезжает все ближе. Джеймс еще не может разобрать, что это за марка. Возможно, хаммер. Во всяком случае, она слишком высокая, чтобы быть седаном.Кью узнает первый.— О боже, это же…— Серебряный призрак, Роллс-Ройс 1948 года, — заканчивает за него Джеймс, когда машину уже можно разглядеть. Она в идеальном состоянии, хотя и припорошена пылью с дороги. Было бы весьма неплохо…— Нет, — обрывает его мысль Кью. Когда Джеймс оглядывается на него, то видит у Кью очень забавное выражение лица. — Я не буду собирать тебе Призрак 48-го с… ракетами или еще чем, о чем ты там думаешь. Это не практично. Ты можешь только представить, как трудно сейчас найти нужные запчасти?— Но мой приемный братец нашел же? — возражает Джеймс, надеясь, что Кью поведется на его подначку.— Хорошая попытка, Бонд, — отрезает Кью, беря в руки свои вещи.Они не просят водителя представиться, и тот молчит даже когда выходит из машины, чтобы открыть им двери и положить их чемоданы в багажник. Они молчат на протяжении всей поездки, но Джеймс замечает, что Кью отслеживает их движение в сторону кратера в своем приложении. Удовлетворенный тем, что они направляются туда, куда и предсказал Джеймс, Кью проверяет еще одно приложение, и затем отключает дисплей.Кратер оказывается куда большим, чем он показался на спутниковых снимках, и Кью пытается рассмотреть как можно больше, выворачивая шею, в то время как Джеймс очень старается выглядеть незаинтересованным происходящим.Первое правило шпионажа: никогда не давай противнику понять, что ты впечатлен.Они проезжают ворота и останавливаются у мощеной дорожки, где их встречает высокий мужчина в костюме.— Добро пожаловать, мистер Бонд, мистер Крисиум.Джеймс в удивлении поднимает бровь, но Кью остается невозмутим.— Не могу передать, как мы рады этому долгожданному знакомству.Кью продолжает играть в молчанку, поэтому Джеймс подхватывает эту игру в фальшивые любезности.— Н-да. Нам тоже очень приятно.Мужчина, кажется, доволен тем, что Бонд решил поддержать эту игру.— Хозяин дома предлагает вам отдохнуть, отлежаться и выпить с ним в четыре часа.— Передайте, мы не опоздаем.— Прекрасно. Но, прежде чем проводить вас в номера — еще одна формальность.Он протягивает пустой серебряный поднос и многозначительно смотрит на Джеймса.— Ах, — Джеймс достает пистолет из кобуры, — вы поосторожнее с ним. Он заряжен. (1)— Благодарю вас. Пройдемте сюда.— Еще один пистолет пал смертью храбрых, (2) — бормочет себе под нос Кью, когда они начинают идти за джентльменом.Джеймсу очень хочется спросить у Кью про имя, но сейчас не время и не место. Также он не привлекает внимание к тому, что свой пистолет Кью не сдал. Хотя, вполне возможно, он его уже потерял, потому что под пиджаком нет ни следа кобуры.Сначала они доходят до комнаты Кью, и у него что-то обрывается внутри, когда дверь начинает закрываться и он встречается взглядом с Кью — щелчок, и дверь закрыта. Ему интересно, Кью сам запер ее или это произошло автоматически? Но он только улыбается своему проводнику, когда входит в свою комнату. Через мгновение он проверяет дверь — закрыта, как он и думал. Выходит, что на аперитив они не опоздают. Но и раньше тоже не будут. Жалея, что он не может обследовать территорию, он довольствуется тщательным осмотром своей комнаты. Все выглядит как в современном роскошном, несколько минималистичном отеле, ничего не выбивается из приглушенной гаммы цветов и прямых линий, за исключением двух деталей. На кровати лежит новый костюм, сшитый именно так, как предпочитает Джеймс. Более тщательный осмотр показывает, что ткань слегка переливается, и в зависимости от освещения варьируется от темно-синего до почти королевского синего. Он сам бы такой никогда не выбрал, но тем не менее костюм выглядит стильно.В отличии от второй детали. В углу возле окна стоит детский рояль красного дерева, который мало чем отличается от того, к которому он так и не подходил в детстве. А сверху на крышке стоят несколько фотографий в рамках. Портреты и просто снимки. У Веспер почетное место почти в самом центре. И М тоже здесь. Как и Матис. Люди, о которых он заботился, и всех из которых он потерял.Или которых, как более правильно будет сказать, у него забрали. Вперемешку с этими стояли и другие, менее приятные и вызывающие куда менее теплые воспоминания: Сильва, мистер Уайт, Ле Шифр. Здесь они выставлены с почетом, будто семейные портреты из фильма ужасов, выставленные на любимом дедушкином рояле. А в центре всего стоит очень знакомая фотография — он совсем недавно нашел свой экземпляр в коробке вместе с другими обгоревшими остатками воспоминаний о Скайфоле — он и Франц стоят вместе на склоне, а позади них — мужчина, который приютил его, прежде чем стать еще одной мертвой фигурой отца.Намек кажется весьма очевидным. Франц провозглашает себя конферансье в фарсе, в который он превратил всю жизнь Джеймса. Режиссер, по воле которого появляются и исчезают люди на его пути. Он явно сейчас злорадствует.Злость поднимается волной внутри Джеймса, и он осматривает углы потолка на наличие камер. Он уверен, что даже если он их не видит, наблюдение все равно ведется. Франц без сомнений получает некое удовольствие вуайериста наблюдая и каталогизируя каждую реакцию Джеймса. Поэтому Джеймс старается не показать ни одной, а только коротко усмехается. Потому что эта попытка залезть ему под кожу оказалась очень хороша. Намек на то, сколько же “мертвый” сводный брат тайно строит и ломает жизнь Джеймса, чтобы тот заплатил за некое совершенное им преступление, больше похож на ребенка, который строит песочные замки только ради удовольствия их разрушения. Подумай о своих грехах. Это было послание для М от Сильвы, но вполне возможно, оно также предназначалось и Джеймсу от Оберхаузера, если тот и вправду является кукловодом его жизни настолько долго.Это вызывает тревогу, но вместе с этим и некое облегчение, потому что он видит, где именно Оберхаузер просчитался. Если бы Джеймс имел привычку выставлять семейные фото — которой он конечно же не имеет — то из всех выставленных перед ним, он включил бы только М. И сколько же много здесь отсутствуют. Кинкейд. Друзья из флота, с которыми он давно потерял связь, но которые были важной частью его жизни. Кью. Он бы хотел иметь фотографию Кью, но сейчас он только рад, что ее нет в этой маленькой коллекции.Он берет в руки портрет М. Эту фотографию он раньше никогда не видел. На ней М даже почти улыбается. Решив, что с проявлениями сентиментальности пора завязывать, он вытаскивает фото из рамки и кладет ее в нагрудный карман пиджака. Туда же, где лежит и детский снимок Мадлен. Он не совсем уверен, зачем его вообще взял, но ему показалось неправильным оставлять его в той потайной комнате, куда вряд ли кто-то еще вернется.Он больше не хочет давать пищи для размышлений тем, кто бы там за ним не наблюдал. И ему действительно нужно подумать. Придя к выводу, что больше всего Франца будет раздражать, если Джеймс останется спокойным и не впечатленным, он ставит будильник на часах (обычный, а не тот громкий будильник), ложится на кровать, закидывает руки за голову и закрывает глаза. Он сомневается, что сможет заснуть, но по меньшей мере за ним станет скучно наблюдать.Он все еще чувствует негу после хорошего секса, но не может позволить себе насладиться этим ощущением. Его с Кью разделили, и это его очень беспокоит. Кью тоже устроили прогулку по воспоминаниям? Нашел ли Оберхаузер нечто настоящее, что могло стало угрозой? Как минимум у него есть имя. Мистер Крисиум. Джеймс не имеет ни малейшего понятия — настоящее это имя или еще одно прикрытие. Это может оказаться настолько же бесполезным, как и угрозы Лэнни. Он очень на это надеется. Крисиум даже не звучит как реальная фамилия… больше похоже на латынь. Настолько же неподходящее Кью, как и Брендон.Но Кью без промедлений на него откликнулся. Проходили часы, и мысли Джеймса перетекали от поиска возможных связей Оберхаузера и его миссий к прошлой ночи в поезде и затем к беспокойству о Кью. Часть его хочет, чтобы Кью здесь не было вообще. Да, ему нужна помощь, и Кью оказался весьма полезен, но Джеймс не хочет увидеть, как тот пострадает. Но, затем опять. Кью показал себя очень хорошо, постоянно был начеку, даже когда его допрашивали. Умный. Он не совсем понимает, как Кью запрограммировал его часы и что они могут сделать, но он уверен, что это будет зрелищно. Он надеется, что они смогут это использовать. И еще он очень надеется, что он сумеет дожить до того момента, чтобы увидеть последствия этих разрушений.В конце концов он поднимается с кровати, освежается в душе и надевает костюм, который ему так любезно предоставил Франц. Похоже на то, что они будут вынуждены принимать участие в некой постановке. И теперь Джеймс готов играть. Пиджак оказывается несколько тесноват и слегка топорщится после того, как он перекладывает кошелек и фотографии во внутренний карман и застегивает его. Скорее всего, это было сделано умышленно, чтобы не было куда спрятать кобуру. Он все еще старается расправить несколько складок, когда раздается стук в дверь. Теперь она без проблем открывается, и Джеймс с облегчением видит Кью в сопровождении эскорта. Квартирмейстер выглядит бледнее обычного, но посвежевший после душа, и одетый в новый серый костюм с галстуком. Джеймсу не совсем удается расшифровать его выражение лица, но он занимает свое место рядом с Кью, чтобы проследовать за их проводником. Джеймс краем глаза осматривает Кью, облегченный тем фактом, что Кью никак не пострадал. Но его костюм больше похож на костюм типичного банкира, чем то, что подходит гениальному ученому с любовью к трендовым, почти китчевым вещам.Джеймс моментально его ненавидит. Как ненавидит и тот факт, что костюм сидит идеально , что означает больше внимания Франца к Кью, чем Джеймсу хотелось бы.— Костюм, который купил я, идет тебе больше, — шепчет Джеймс на ухо Кью, от чего последний слегка дергается.Кью, кажется, переполнен нервной энергией, пока их ведут по дорожке. На улице все еще тепло, и Джеймс в состоянии оценить этот современный оазис, но Кью качает головой, что выражает скорее презрение, нежели любопытство или восхищение. Джеймс еще раз задумывается над тем, что же было в комнате Кью? Их довели до дверей, у которых провожатый останавливается, поворачивается к ним, и затем говорит:— Это весьма непростое место. Он очень просил, чтобы вы зашли туда одни.— Конечно, — вежливо отвечает Джеймс, на что Кью только закатывает глаза. Он явно не в настроении. Видимо, размышления над его грехами не расположили Кью играть в поддавки.— Шампанского? — предлагает провожатый.Если бы это было возможно, то Кью закатил бы глаза еще больше.— Может, позже? — отвечает Джеймс, придерживая дверь для Кью.Они входят в темную круглую комнату — зал планетария — в центре которого на стенде расположен объект. Большой камень.Как только их глаза привыкают к сумраку, они медленно двигаются вперед. Джеймс наклоняется к Кью и шепчет:— Видимо, мы должны впечатлиться.Кью фыркает.— Прикоснитесь. Этот экспонат можно трогать.Джеймс никого больше в помещении не заметил, но этот голос он бы узнал где-угодно. Оберхаузер выходит из тени, все еще лишь слегка освещенный. Похоже, у него есть фетиш по поводу скрывания своего лица.— Знаете, что это такое?— Это метеорит, — отвечает Джеймс, потому что он совсем не против поиграть в эту игру. Ну и еще он уверен, что Кью вряд ли поддержит ее. — Совершенно верно, — подтверждает Оберхаузер. — Картенхофф. Старейший, среди известных человеку. Тот самый, который оставил этот кратер.Кью фыркает еще раз. Громко .— Только подумайте, — продолжает Оберхаузер, и в его голосе явственно сквозит раздражение от того, что его прервали, — столько лет провести там, в тишине, одиночестве, бороздить космос, а потом решить оставить след на Земле. Огромная, неостановимая сила.— Однако, она остановилась, не так ли? — парирует Джеймс, не в настроении слушать целую лекцию о судьбе и неотвратимости. Или о себе , если Франц пытается преподнести это как некую метафору о Джеймсовой разрушительной и вечно одинокой натуре. — Вот здесь. (3)— О, да ради бога! — восклицает Кью, — Нет, он это не сделал. Вернее, да, он остановился. Где-то . Но не здесь. Это не кратер метеорита.Джеймс поворачивается к Кью с поднятой бровью. Он собирался прошептать что-то о том, чтобы не злить местного психопата, но было поздно. Кью уже повернулся к Оберхаузеру и набрал полную грудь воздуха.— Я провел небольшое исследование, когда получил координаты вашего логова от почившего мистера Уайта. Ученые все еще спорят, но мы сейчас стоим либо в кальдере (4) очень древнего вулкана, либо в разрушенных останках еще более древнего геологического образования. Медленный, скучный процесс формирования гор и их эрозии. Ничего яркого или сексуального , как всеразрушающая сила из космоса. Но ваша версия очень драматична. Молодец, хорошо постарались. Но все же, ваша маленькая… выдумка, — Кью машет рукой в сторону метеорита, — заставляет меня задуматься, сколько же истории вы переписали, только чтобы она подходила к вашей легенде? Поскольку этот кратер определенно не был создан этим куском железа, как и все ваши страдания и лишения вызваны отнюдь не этим болваном, — заканчивает Кью, указывая на Бонда через плечо.Джеймс усилием подавляет ухмылку. Нет. Кью явно не настроен играть. Поэтому он передвигается поближе к Кью, чтобы защитить его. Как будто тот так уж сильно нуждается в защите.Любое фальшивое дружелюбие, которое до этого демонстрировал Франц, моментально исчезает.— Мистер Крисиум. Должен признать, я был изрядно удивлен, что вы присоединитесь к нашему небольшому семейному воссоединению. Но я не мог не заметить ваши следы в попытках удержать меня подальше. Макс находит вас весьма… раздражающим.— И это взаимно, — еле слышно отвечает Кью.— Тем не менее, чем больше, тем лучше. Любое воссоединение — это своего рода вечеринка. И Джеймс, страшно подумать, как давно я ждал этого. Я так рад, что ты пришел, даже если и с гостем. Потому что, как оказывается, у меня тоже есть плюс один.Он тянется за собой в тень и притягивает к себе Мадлен, крепко держа ее за плечо.На мгновение Джеймс думает, что Кью с самого начала был прав по поводу Мадлен — что она часть Спектра или связана непосредственно с Оберхаузером — но затем он видит ее. Она напугана. Милая, идеально одетая, покорная и очень напуганная.— Я видел дорогую Мадлен еще совсем маленькой девочкой как-то раз, когда я зашел навестить ее отца. А теперь посмотрите на нее. Так выросла и так послушно играет свою роль.Мадлен с мольбой смотрит на Джеймса. Он недостаточно хорошо ее знает, чтобы понять, что она имеет в виду. Она хочет, чтобы он что-то сделал? Понял что-то? Помог ей? В конце концов, она ему помогла, передав ту записку про “Американца”. В одном он уверен точно — она здесь не только для услады очей Франца.— Прошу вас, — Оберхаузер жестом указывает на дверь в стене, ожидая, пока пройдут Джеймс и Кью.И тут Джеймса настигает осознание: Кью совсем замолк. И когда Джеймс на него смотрит, то Кью отказывается встречаться с ним взглядом.