Глава 6 (1/1)

Нижний абсолютный порог сущ., [n??i?n??j ?ps?l???tn?j p?r?ok] 1: минимальное количество раздражителя, которое впервые начинает вызывать какое-либо ощущение. На следующее утро Кью просыпается раньше Бонда. Когда и Джеймс наконец сбрасывает с себя остатки сна, то возбуждение оказывается явным — во сне тонкие руки обвивают его со спины и требуют активных ответных действий. Поэтому он, спотыкаясь, спешит в душ, прежде чем Кью успеет заметить и спросить что-либо. Десять минут спустя, чистый и полностью одетый, он уже наливает себе кофе, который, судя по всему, приготовил Кью. Заглядывая ему через плечо, он видит, что тот уже ведет с Ив длинную зашифрованную переписку. — Какие новости? — Не такие хорошие, — жалуется Кью, заканчивает сеанс и поворачивается к Бонду. — Р не успела запустить протокол ТАРДИС на двух серверах, прежде чем С взял все в свои руки. Поэтому теперь наверняка будут нестыковки, на которые он обязательно обратит внимание. И это не даст нам столько времени, сколько мы надеялись. Она все же инициировала другие процедуры, которые замедлят продвижение С в наших серверах. Протокол “Триббл” создает множество копий с маленькими изменениями в именах и данных. Мы при этом знаем, какие из них подлинные, но у него должны возникнуть определенные трудности с этим. Это его немного замедлит, и, возможно, он сольет дальше эту фальшивую информацию. Напомни мне пожалуйста дать Р прибавку, когда мы вернемся. И да, Ив подтверждает, что С знает, что происходит в Ми-6. А узнать это он мог только с компьютеров Ив или М. И он весьма собой доволен и не скрывает своего злорадства по этому поводу. Кью заканчивает говорить и делает глоток кофе. — Он мелкий говнюк, не так ли? — Хм. И это еще не самое плохое. Назначено еще одно голосование по программе “Девяти Глаз”. Кажется, Южная Африка сделала раньше неправильный выбор. Ив говорит, что это уже все решено, и это дело нескольких дней, прежде чем программа будет ратифицирована всеми странами и вступит в силу. — То есть, она запустится в течение недели? — Только если я не смогу помешать. М помочь нам не может, и даже если бы он попробовал, то его наверняка раскроют и это скомпрометирует нас. Но у нас есть его полное одобрение и прикрытие, если все получится. — Маленькие услуги. И ты смог все это понять из шифра? — Более-менее. Она набирала что-то двусмысленное, а я угадывал пока она не подтверждала, что я понял все правильно, в окне утилиты, что установил у нее на компьютере. У меня есть большой соблазн послать ей такой же телефон, как я собрал тебе, но существует большой риск, что его перехватят. — Все закончится раньше, чем посылка дойдет до нее и сможет принести нам пользу. Нам пора идти. Время истекает. — Буду готов через минуту. Они спускаются на машине к набережной в рекордно быстрое время. Утро тихое, Кью набирает что-то на ноутбуке. У Джеймса никогда не было столько времени понаблюдать как он работает. Он всегда приходит в исследовательский отдел в конце операции, когда Кью в очередной раз сотворил чудо. Но, как и в его работе, работа Кью — это часы подготовки, сопровождаемые шквалом активности, когда последний винтик встает на свое место в коде. Хотя, он не всегда занят кодом. Параллельно он составляет схему, в которой подробно описывает все связи с прошлыми заданиями Ми-6: миссии, которые они считали не связанными, пока Джеймс не снял кольцо с руки Скьярры, очевидные ниточки с прошлым Джеймса и такие же очевидные с новым С. — Ты будешь пытаться доставить эту информацию М? — спрашивает Бонд. — Я не рискну сделать это ни по одному доступному нам каналу связи. Но по мере того, как мы узнаем новую информацию, я обновляю данные и сохраняю все через зашифрованный ВПН на мой домашний сервер. И на нем стоит таймер с кодом на уничтожение. — То есть, если ты не введешь до определенного времени пароль деактивации, то он самоуничтожится? Кью едва заметно ухмыляется. — Нет. Он просто разошлет информацию. Всем. — Кому это “всем”? — Ми-6, Ми-5, несколько новостных порталов, премьер-министру, королеве. Если мы из-за этого умрем, то оно не будет погребено вместе с нами. Я понимаю, что это не лучший вариант — разглашать все в прессе, но даже для шпионского агентства, немного прозрачности будет только на пользу. И если это все же случится, я уже вряд ли буду переживать по поводу обвинений в госизмене. Джеймс улыбается. — Это так по-партизански. Кто мог подумать, что ты такой жестокий? — Ты знал, — отвечает Кью, откидываясь в кресле и закрывая глаза. — Ты просто не мог в это поверить. И это чистая правда. Джеймса часто сбивало с толку это очевидное несоответствие безобидной внешности Кью и его смертельного интеллекта. Но сейчас он находит этот факт… неотделимым от Кью. Привлекательным. Он уверен, что все это сделано намеренно, когда хищник притворяется безобидным, чтобы одурачить тебя. Очевидно, именно так себя и вел Кью, когда находился в заложниках. — Но теперь я знаю тебя слишком хорошо, чтобы сомневаться. То есть это твой план Б? — Да. План А, при условии, что мы выживем, тихо и незаметно отчитаться перед М, и потом убрать С так или иначе, — он машет рукой в воздухе, показывая, что ему все равно как именно это будет сделано — Джеймс думает, что это может быть поручено ему. — И бóльшая часть населения Британии останется в блаженном неведении о катастрофе, которой они избежали. Но если все пойдет кувырком, я сожгу чертову Землю. С не получит в свои грязные руки мои базы данных и не продаст их твоему ненормальному сводному брату. Боже помоги нам, но это все начинает выглядеть как древнегреческая трагедия. Дальше по сценарию, кто-то должен лишиться глаз. Бонд смеется. Действительно смеется. Очень редкий случай, когда кто-то, кто не побывал в поле, так черно шутит. Но в то же время, возможно предыдущая работа Кью была больше связана с полевыми условиями, чем теперешняя. Да и выглядит сейчас он куда более расслабленным, чем Джеймс от него ожидал. Они садятся на паром в 2:30 через Гибралтарский пролив, и уже к вечеру, когда солнце садиться, добираются до “Американца”. Вестибюль отеля по-старому красивый, как и их номер. Все носит налет древней элегантности, как это бывает только в старых городах. Кью распахивает деревянные ставни, смотрит на Танжер из окна и делает удовлетворенный глубокий вдох. Это действительно хорошо. И было бы очень романтично, если бы они не пытались отчаянно спасти этот чертов свободный мир. Они совершают уже привычные действия по проверке комнаты на прослушку, работая слаженным тандемом. Затем Кью ставит свою технику на маленький столик у окна, откуда открывается прекрасный вид, в то время как Джеймс начинает систематически обходить комнату в поисках… он даже и сам не знает чего. Наверное, хоть какого-нибудь намека, что это все затеяно не зря. Какую-нибудь подсказку, куда же идти дальше в поисках Оберхаузера, чтобы он наконец-то убил этого урода и не провел остаток своей жизни думая, не сводный ли брат стоит за всем, что с ним будет происходить. И остановить Ганса от его посягательств на датабазы Кью, и от становления их боссом де факто, что было бы невыносимо. Через час комната полностью разгромлена: ящики тумбочек вытащены и лежат вверх дном, постель разворочена, полки пустые — и он не нашел ни-че-го. Ничего, кроме головной боли и поднимающейся ярости, которую он пытается скрыть от Кью. Но он уверен, что это у него не получается. Во-первых, потому что квартирмейстер удивительно наблюдательный. А во-вторых, Бонд начинает все грубее обращаться с мебелью, практически отрывая дверцы к моменту, как он заканчивает обыск. Он был так уверен, что найдут здесь какой-то ответ. Ниточку, которая их выведет куда-то дальше. Но, судя по всему, его переиграли. И если это так, его интуиция насчет Мадлен подвела. И Кью в который раз был прав, когда говорил не доверять ей. Это также означает что у него инстинкты гораздо лучше, чем у опытного агента, что само по себе несколько удручает. Он достает бутылку виски из своей сумки, падает в свободное кресло и делает большой глоток прямо из горла. Кью искоса смотрит на него поверх компьютера. Темнота собирается в углах комнаты, оставляя только островки скудного освещения от настольной лампы и экрана ноутбука. Джеймс все равно осматривает номер еще раз, вдруг он что-то пропустил. На полу нет ковра, чтобы можно было проверить что под ним. Он уже проверил все дощечки паркета, которые неплотно сидели, даже под кроватью. Он проверяет кровать, ища полочки, ящички или панели, за которыми может прятаться еще пространство. Но нигде ни щели. Только хорошо подогнанное добротное дерево. Это была бы хорошая кровать, чтобы заняться на ней сексом. Господи, сколько же времени уже прошло с его последнего качественного секса? Точно, последний раз был в Риме, и не сказать, чтобы он был очень хорош. Полезный — да. Информативный — бесспорно. Но не хороший. Не хватательный-за-изголовье, бьющий-кроватью-в-стену, раствориться-в-нем-полностью хороший. Джеймс делает еще один большой глоток и старается выкинуть из головы последнюю мысль, пока он поглядывает на печатающего Кью. Тот склоняется над компьютером, что по наблюдениям Джеймса является признаком того, что Кью что-то нащупал и воодушевлен находкой. Ну, хоть кто-то из них имеет какие-то подвижки. — Безуспешно? — спрашивает Кью, не отвлекаясь от экрана. Джеймс смотрит в сторону, делая очередной щедрый глоток. — Ты найдешь, — говорит Кью уверенно. У него в голосе нет ни следа иронии или насмешки, что немного удивляет Джеймса. — Ты всегда находишь, — добавляет Кью, отражая ту же веру, что Джеймс проявил ранее в его сторону. Это… заставляет что-то в желудке Бонда болезненно сжаться. Его трогает не эта уверенность в нем самом. Старая М всегда была в нем уверена — так уверена, что даже отослала его на чертову миссию из могилы. Это именно тон, которым Кью все это говорит. Мягкий. Будто он больше не видит в нем только инструмент для убийства… кого-то, кто нажмет на курок, как было сказано в их первую встречу. Будто Кью видит его самого. И, возможно, даже понимает. Это заставляет Джеймса хотеть… он едва осмеливается думать об этом. Все равно все испортит. Он должен показать Кью, как сильно тот ошибается на его счет и закончить все это раз и навсегда. Сделать уничижительное замечание, чтобы квартирмейстер опять спрятался за своими барьерами: им уже слишком комфортно вместе. Пока Джеймс кривится, Кью дописывает еще пару строчек кода и в конце громко нажимает клавишу ввода. Затем встает из-за стола и говорит: — Надо время немного все переварить. Не возражаешь, если я воспользуюсь уборной первым? Джеймс мычит что-то нечленораздельное и одобрительно машет рукой. Он очень старается не смотреть, пока Кью собирает свои вещи по комнате и удаляется в ванную. Но он не может не смотреть на Кью, когда тот возвращается в пижамных штанах, которых он еще не видел, сидящих низко на бедрах, и в застиранной почти до прозрачности футболке с концерта ‘Doves’. — Все, свободно, — говорит Кью, убирая свои вещи. Когда Бонд продолжает сидеть неподвижно, он просто выключает настольную лампу, оставляя экран с какой-то работающей программой единственным источником света в комнате. Затем Кью забирается под одеяло. Через несколько минут он все же говорит: — Иди в кровать, Джеймс. Святые угодники, он звучит как любовник. Он мог бы им стать. Это было бы так просто. Ему всего лишь нужно немного себя отпустить. Ведь что-то так и зреет между ними все эти дни… Но Кью умный, и молодой, и милый, и заслуживает… чего-то лучшего, чем грубый перепихон без обязательств. А больше предложить на данный момент Бонд не способен. Поэтому в ответ он только мычит: — Нужно еще подумать. — Ты неправильно произнес “выпить” — говорит Кью себе под нос, но не спорит, а Джеймс на удочку не ведется. Очень скоро в комнате воцаряется тишина, прерываемая только мягким дыханием спящего Кью.