Арья (1/1)

Арья чувствовала, как ветер играется, запутавшись, в ее волосах. Она стояла на самом носу корабля, вырезанного в форме головы лютоволка, сложив руки за спиной. Маленькие барашки волн ласково покачивали корабль. В последнее время она наблюдала белых птиц, что с криками кружили над кораблем, иногда отлетая к облакам, а временами садясь на корму и болтая на своем причудливом птичьем языке. Паруса с фамильным изображением дома Старков трепетали от игривого ветра, что гулял между ними.Золоченный компас ее с резной гравировкой указывал направление на юго-восток. Корабль бился с волнами уже много дней, которым Арья потеряла счет, но экипаж не терял надежды достичь земли. Вода на корабле заканчивалась и все, что могла сделать Арья, отдать приказ экономить оставшиеся запасы. Губы ее растрескались и обсохли от жажды, а кожа выгорела на знойном палящем солнце и слезала чешуйками. На корабле витали запахи немытых тел, пота, нагревшейся древесины и рвоты. Из-за ужасной качки множество членов экипажа постоянно низвергали содержимое своего желудка на палубные доски, а позеленевший юнга, которого кликали Лероем Кловером, едва держался на ногах и передвигался с половой тряпкой, исключительно цепляясь о края борта.Палящие лучи, от которых не было спасения, заставили матросов обнажиться. Арья помнила, что когда она покидала Королевскую Гавань, в воздухе кружился хрупкий первый снег, что добрался до юга с северным ветром. Когда рубаха изо льна начала липнуть к ее телу, Арья сняла котту из вареной кожи, подпоясанную длинным тонким поясом с металлическими заклепками. Почувствовав, как рубаха пытается врасти в ее кожу, насквозь пропитавшись ее потом, ей пришлось расстаться и с ней, оставшись в одном нижнем платье. Утепленные брюки из плотной колючей ткани по-прежнему были на ней. Лицо ее постоянно было покрыто испариной, и она то и дело облизывала губы, злясь на себя за то, что теряет влагу из организма вместе с потом, который градом катился с нее.Наконец, на четвертый день их страданий от зноя, дозорный с марса, которого все называли Рябым Джо из-за его веснушек, крикнул, что вдали виднеется темный кусочек земли, настолько крошечный, что кажется лишь спиной огромной рыбины. В сердце Арьи проникла надежда и, схватившись за подзорную трубу, закрепленную на ее поясе, она, сощурившись, уставилась в него, поведя им сначала направо, затем налево. Однако горизонт был чист, и нигде вдали не обнаружилось желанного клочка земли. Напротив, линза трубы показывала только крупные шумные волны, один за другим накатывающие друг на друга, а между ними блестящие в свете солнца перламутровые чешуйки на спинах диковинных рыб, которые взмывали в воздух из глубин воды, на короткое мгновение паря в воздухе благодаря трепещущим тонким плавничкам, после чего снова ныряли в соленое море, растекаясь под водой жидким серебром.Арья решила, что солнце дало Рябому Джо в голову, поэтому ему померещилось, и зрение обмануло его. Она устало закричала ему, чтобы он слезал и его сменил другой матрос, которого звали Длинноногий Пип. Пип был худым и высоким, поэтому едва помещался на дозорной вышке, однако он быстрее всех карабкался наверх и чутко реагировал на малейшие изменения на поверхности воды.—?Море звало его с вами, капитан,?— неоднократно повторял ей Сутулый Урс, чья рыбная похлебка служила причиной несварения ее желудка уже около трех недель. —?Он всегда ему принадлежал.Про себя Арья звала вышку ?вороньим гнездом?, вспоминая крыши и стены Винтерфелла, где они лазали по крышам и опасным выступам крепости с Браном вечность тому назад. Как-то раз она и сама ночью взобралась в дозорную корзину, веря, что почувствует себя поближе к звездам. Тусклый желтый кусочек луны печально взирал на нее с алмазной бездны. Ночь была тихая и звездная, а на море расстилался штиль. Поверхность воды казалась расплавленным драконьим стеклом. Наутро мальчишка Кловер набрался смелости принять вахту на марсе и, завидев там свернувшуюся калачиком Арью, заорал что есть мочи и едва не вывалился в жадное лоно моря, если бы она не вскочила и, схватив его за скользкие от пота руки, втянула внутрь ?вороньего гнезда?, а он упал на жесткие доски, больно ударившись затылком, и грудь его тяжело вздымалась от пережитого страха. С тех пор Лерой Кловер робел перед ней и стеснялся вымолвить слово в ее присутствии.—?Видишь что-нибудь? —?крикнула Арья громогласно, пробежавшись до самого конца корабля и уставившись на белый кильватер, который оставался заметен некоторое время за кормой идущего судна. Здесь ветер дул ей прямо в лицо, надувая паруса и гоня корабль по мелким барашкам.Длинноногий Пип молча пялился в трубу выпученными глазами. Он умел то, чего не умели многие другие на корабле?— читать море. Судя по тому, что он молчал, земли не было видно и в помине. Арья задрала голову и взглянула наверх на рангоут с подвижным такелажем, между которыми пробивались клочки солнечного света, и, зажмурившись, возжелала, чтобы на головы их излился дождь. Однако небо синело чистой лазурью и в просторе его были видны одни лишь белокрылые птицы, названья которых Арья не знала. Может быть, Длинноногий Пип знал. Он был их бескрылым другом, который осведомлялся у них, что они видывали за день, когда они улетали далеко вперед, а к ночи снова возвращались к кораблю и садились на длинные реи, а кто-то из них повисал, раскачиваясь на тонком гибком леере, на котором матросы сушили свои пожитки. Арья не раз слышала, как Длинноногий Пип разговаривал с ними на их странном резком языке, состоявшем из одних гортанных звуков.Длинноногий Пип был очень суеверным человеком. Он не верил ни в Семерых, ни в Старых Богов. Религией его было море. Арья подозревала, что настроение Пипа всегда зависело от того, какая погода царила на море. Грязные длинные волосы рыжего цвета его были собраны в небрежный хвост. Лоб и голову он покрывал льняной тряпицей, которую завязывал под хвостом. Настоящим именем его было Пиппин Гренли, и всю сознательную жизнь он собирался учиться на мейстера. Зоркий Гобб, старый суровый рулевой, говаривал, что он на этом корабле умнее всех, кого он когда-то знал. Лицо Длинного Пипа казалось унылым из-за грустно опущенных уголков тонких губ и длинного подбородка.—?Женщина на корабле всегда приводит к несчастьям,?— уверял всех Длинноногий Пип, когда она присоединялась к своей команде за общим приемом пищи.—?В Седьмое пекло тебя,?— устало заявляла ему Арья, пальцами расчесывая спутавшиеся волосы, которые отросли до лопаток. Они были очень густыми и темными, прямо как у отца, но она не мыла их уже неделю, от чего от них пахло кожей головы, которая нещадно чесалась. —?Отодвинься,?— заворчала она. —?Не хочу подхватить от тебя вшей…Держалась она с Длинноногим Пипом холодно. Всего раз он попытался оспорить ее право вести этот корабль, но тут же напоролся на ее Иглу, что уперлась в его кадык. Потемневший взгляд ее предупредил его, что она воткнет ее глубже, в самую глубину его глотки. Арья не расставалась с ней ни на минуту, даже во время сна клинок всегда был в ее объятиях. Смотря на его затертую рукоять и лезвие, покрытое царапинами и мелкими трещинами от нещадных ударов, что сыпались на него когда-то, она вспоминала шрамы ее брата Джона, и на душе ее разливалась непонятная сердцу теплота, щекоткой распространявшаяся до самых кончиков пальцев.При всем ее уважении к Сутулому Урсу, невысокому кругленькому человечку, с пухлыми щеками и кожей, что всегда блестела, будто смазанная жиром, готовил он из рук вон плохо. Либо она была непривычна к морским путешествиям, и организм ее сопротивлялся пище из морских тварей. От рыбы ее воротило, а стоило запаху бульона распространиться по всему кораблю, как желудок ее сворачивался в тугой узел, и она не могла думать ни о чем, кроме как об извержении его скудного содержимого.В первые дни Сутулый Урс пытался кормить ее насильно, приговаривая ей, что море не терпит слабых. Когда-то давно, по молодости, он служил на пиратском корабле, чьи владельцы занимались контрабандой и грабили ближайшие к Браавосу южные острова. Он не рассказывал ей, что случилось во время его последнего морского путешествия, но команду корабля нашли полностью мертвой, когда он пришвартовался к причалу.—?Видимо, они не выдержали и отравились от твоей ужасной стряпни,?— колко отозвалась Арья, впервые услышав эту историю и упрямо отодвинув плошку с рыбной похлебкой. Старый Урс хрипло и раскатисто рассмеялся с ее слов.—?Что ты знаешь, дитя, об ужасной стряпне. Попробовала бы ты суп из личинок, коим кормили нас туземцы на острове Бхаат, ты бы с благодарностью приняла сей дар,?— со смешком ответил он ей. —?Ешь, и ты почувствуешь, как сила разливается по твоим жилам. Ты посмотри на себя, худышка! Ветер унесет тебя в море…В иные дни он рассказывал ей предания старого света, откуда он был родом. Там люди верили, что море?— это огромная пасть, которая проглатывает всех грешников. На островах Харш и Оброш преступников не казнили, а отдавали их на волю капризных волн. Если боги смилостивились над ними, лодчонка достигала берегов какой-то земли. Если же боги желали покарать их за преступление, они предавали тела их морскому дну.Старый Урс был плотным и коренастым человеком. Круглый живот его был натянутым, как кожа на барабане. Маслянисто поблескивавшее лицо его избороздили крупные морщины. На правом глазу его была бородавка. Прыщавый Гленн смеялся, что в детстве Старого Урса поцеловала жаба. Ступал старик тяжело, и доски всегда надсадно скрипели под его весом. Руки его с крупными чашами-ладонями были покрыты густыми волосами. Борода его и остатки волос были седы, как пена на гребнях.Поначалу Арья отказывалась брать его на борт, но Старый Урс сказал ей, что у него нет семьи и долг его служить на море. Скрепя сердце, она приняла его в команду, предупредив, что они, возможно, никогда не вернутся в Вестерос. Старый Урс с готовностью принял данную новость и ответил, что в море он родился, в море и собирался принять свою смерть. Арья заинтересованно посмотрела на старика.—?Что ты имеешь в виду, говоря, что ?родился в море?? —?спросила она, склонив голову набок. В глазах ее застыл любопытный блеск.Старый Урс тогда улыбнулся и поведал ей о том, что мать, царствие ей морское, родила его в крови и соли, в ласковых волнах, что качали бочонок с ней, который муж его, старый рыбак, выкинул в море, запечатав ее там. Арья подивилась, отчего же он так жестоко обошелся со своей женой.—?В наших краях то, что вы называете жестокостью, дитя, служит правдой жизни,?— горько ответил старик. Старый Урс так и не научился склонять перед ней голову, однако он старался заменить ей потерянного некогда отца.—?Капитан! —?заорал во всю мощь своих легких рулевой, Зоркий Гобб, после полудня, когда все они были обезвожены и опалены оком солнца. —?Вы только поглядите на море! Оно красное!—?Вода цвета крови,?— тревожно откликнулся Старый Урс. Кожа его покрылась трещинами.—?Кровавое море,?— зловеще добавил Длинноногий Пип, что сидел на дозорной вышке. Каркающий голос его повис в воздухе, сгущая атмосферу вокруг. Арья более не слышала звуков белокрылых птиц.Они шли правым галсом, и корабль относило все дальше к западу, если Арья могла верить своему компасу. Она подбежала к краю борта и удивленно вскрикнула. Вода наполнилась красным багрянцем. Корабль рассекал алые волны, и больше серебристые рыбки с крыльями не встречались им на пути. Страх овладел сердцем Арьи. Она сглотнула вязкую слюну и кинулась в рубку.Прыщавый Гленн был хорош в чтении карт. Отец его был капитаном корабля и научил его некоторым премудростям ведения судового журнала. Прыщавый Гленн был тем, кто по лагу, что тянулся за кораблем, измерял, сколько миль они успели пронестись по воле ветра, тем, кто отвечал за поднятие парусов, тем, кто своей уверенной рукой наносил на полотно очертания моря. И сейчас Арья нашла его в рубке, где он стоял, склонившись над картой, и наносил кончиками пальцев пурпурную краску на карту, обозначая ту часть моря, куда они заплыли. Четких границ между морями не было, там, где заканчивалось синева моря, плавно вода начинала обагряться кровью.—?Рубиновое море, капитан. —?Произнес благоговейно Прыщавый Гленн, подняв на нее завороженный взгляд. —?Оно очень красиво, а солнце по нему растекается, словно золото…Арья обессиленно рухнула на стул. Чего же она так испугалась? Дрожь охватила ее руки, и она заставила себя вцепиться в столешницу ногтями.—?Как мы назовем его, капитан? —?вопросил у нее Прыщавый Гленн. Арья отняла руки от влажного от пота лица и посмотрела на него воспаленными глазами.Лицо Гленна Бискерта было покрыто крупными гнойными угрями. От солнечных ожогов кожа его была красной и постоянно шелушилась. Голубые глаза его смотрели на нее выжидающе. Одним из наиболее примечательных деталей на его лице Арья считала его волевой подбородок. У него был высокий лоб, и сальные волосы цвета ржавчины он постоянно зачесывал назад.Прыщавый Гленн был тощим и долговязым, и Арья была уверена, что он никогда не держал оружия в руках, но она знала, что в прежней жизни, что осталась на суше, он был вором. Отец его бил мальчишку, а сварливая мать отправляла его на улицу собирать подаяние. Арья сказала ему, что на ее корабле за кражу она будет в наказание отрубать части тела тем, кто осмелится что-то украсть. Прыщавый Гленн нервно мял в руках ткань своей грязной туники, пока она мерно вышагивала вокруг его стула. Она ощущала обонянием запах его пота и страха, и, тем не менее, Арья ждала, что сейчас он вскинет на нее свои выцветшие голубые глаза и вопьется в нее взглядом не хуже остроконечного копья.—?Насколько хорош ты в своем искусстве? —?спросила она его сурово.—?Очень хорош, миледи. —?Скромно отозвался Гленн. —?Я могу украсть все, что угодно…—?И даже жизнь? —?Арья положила руки по обе стороны от его головы и наклонилась к его лицу. Прыщавый Гленн занервничал.—?Нет, миледи. Жизнь?— это не то, что я могу вернуть, если украду ее. —?Ответил он.Временами, когда их ожидал шторм, Прыщавого Гленна начинали беспокоить нервические припадки. Он боялся грома и молний, что разрезали тучную плоть неба, словно карающая воля богов. Эти краткие световые вспышки среди тьмы в просвете туч вызывали у него припадки падучей болезни. Как-то раз, когда их застал грозовой ливень, он упал на палубные доски, глаза его закатились за веки, и все тело его начали бить крупные конвульсии. Вот и сейчас, вглядываясь в его лицо, Арья заметила, как нервно подергивается его глаз.—?Мертвое море,?— прозвучал голос Арьи, как приговор. Прыщавый Гленн поморщился от ее выбора, но послушно вывел чернилами название на карте.—?Сколько воды у нас осталось в трюме? —?поинтересовалась Арья.—?Полагаю, что запаса хватит до конца следующей недели. Но неизвестно, сколько нам еще придется пробыть в открытом море. —?Незамедлительно отрапортовал ей Прыщавый Гленн. Арья измученно кивнула.Когда она вышла из темноты рубки на свет, которым была залита палуба, ее глаза на мгновенье ослепли. Золотистый диск солнца таял на глазах, плавясь, словно лава, вытекающая из обессиленного жерла вулкана, и стекая в багровое море, которое зловеще чернело на горизонте.—?Ветер крепчает,?— заметил Зоркий Гобб. Арья прислушалась к свистящей песне ветра, что кружил вокруг их корабля и обвивал объятиями полные паруса.—?Будет буря,?— вторил ему Длинноногий Пип, всматриваясь в сумрачную даль остекленевшими глазами.—?Пусть будет шторм. —?Произнесла Арья, наблюдая за тем, как солнце сливается с морем воедино. —?Что мы говорим богу смерти?—?Не сегодня! Не сегодня! —?вторил ей нестройный гул голосов матросов. —?Не сегодня!—?Не сегодня… —?прошептала Арья одними губами.Старый Урс положил ей руку на плечо.—?Если мы и вправду плывем в сторону Закатных земель, дитя, люди там знают, как обмануть смерть. —?Проговорил он обнадеживающе, стискивая ее плечо в железной хватке. Арья не была уверена, плывут ли они куда-нибудь, но ей нравилось представлять, на что похожи западные земли.Жидкое золото заполонило ее взор. День медленно угасал, а корабль вплывал в сумеречные воды. На палубе поднялся ветер. Длинноногий Пип пробормотал, что море сумело обмануть их. Оно казалось им спокойным, а сейчас готовилось обрушить на них всю ярость стихии. Арья раздраженно велела ему заткнуться и опустить паруса.Бескрайний простор морской пучины расцвел лилово-фиолетовыми красками. Вечернее небо оказалось заточено в плен навеса из напоенных водой облаков. На корабле царило лихорадочное оживление. Длинноногий Пип мрачно наблюдал за суетой и толкучкой экипажа, что разбирал такелаж, срывал мелкие паруса с тонких рей, проверял, как закреплены тросы, привязанные к салингам, с недосягаемой вершины своего ?вороньего гнезда?. Лихорадочно сверкающий взгляд его метался от одной части корабля к другой.—?Слезай оттуда, сумасшедший, иначе буря настигнет тебя! —?крикнул ему один из матросов по прозвищу Бурый Стив. Арья полагала, что прозвали его так потому, что половину лица его покрывало уродливое родимое пятно, расползшееся до самой шеи. Увидев его впервые, она отшатнулась от него, как от прокаженного.С наступлением мрака, вода в море почернела и начала бурлить и исходить пузырьками. Беспокойная поверхность ее кипела и рьяно металась, подхлестывая ветром. Арья натянула на себя свою кожаную котту, дрожа от холода. Серые глаза ее встревоженно следили за капризными волнами, что дерзко сцепились в схватке друг с другом. Корабль начал ощущать на себе действие игры морской бури. Сияние тусклой луны разорвало густой покров туч и осветило поверхность волнующейся стихии. Море взревело, разверзшись темной жадной бездной. Волны набегали на несчастный корабль и с остервенением бились об его борта, а соленые брызги долетали до лица Арьи. Ожившая стихия, казалось, была готова поглотить небо.Ветер усилился настолько, что мачта начала клониться назад. Бешеные волны, что истекали густой пеной, обхватили корабль и швырнули его так легко, словно он был крошечным суденышком. Арья запуталась среди такелажа, судорожно пытаясь отвязаться от канатов, которые оплели ее ноги.Корабль опасно накренился набок. Огромная косматая волна лизнула борт. На корабле началась паника. Пошел ливень. Первые крупные капли тяжело ударились о деревянную палубу и бока корабля. Пламенеющие зигзаги молний чиркнули в небе, прорезая тьму и освещая ее световыми вспышками.—?Мы все погибнем, миледи! Вот увидите! —?Тыкал в нее пальцем Длинноногий Пип в суеверном ужасе. Она не заметила, когда он успел спрыгнуть с марса. —?Грешники будут наказаны. —?Зловещим голосом завыл он. —?Нас ждет очищение от скверны.Грянул раскатистый гром, эхо от которого прокатилось по всей поверхности неба, сотрясая его. Молния цвета каленой меди то и дело вспыхивала в грозовом небе, словно подкрадываясь все ближе и ближе к кораблю. Прыщавый Гленн рухнул на палубу, не контролируя крупную тряску, что охватила его тело. Руки его изогнулись, как птичьи лапы. Лицо его перекосило, и он не мог пошевелить ни единым мускулом на нем. Рябой Джо и Эгг-Вонючка, получивший свое прозвище оттого, что он постоянно умудрялся портить воздух на корабле, навалились на него с обеих сторон, прижимая его к полу, который то и дело окатывали беспощадные волны. Они догадались привязать свои ноги к тяжелым канатам, чтобы их не смыло в пучину моря.Вой морских глубин, соединявшийся с гневом неба, заставил Арью оглохнуть и перестать воспринимать окружающую действительность. Она стояла на самом носу корабля, оплеванная волнами со всех сторон, и ветер трепал ее фигурку, завернутую в одну кожаную котту, набрасываясь на нее и силясь сбить с ног. Длинноногий Пип напрыгнул на нее и, вцепившись в ее плечи, начал бешено трясти ее. На его лице застыли капли воды, мокрые волосы застилали его лицо.—?Мы все погибнем! Это все ты виновата, женщина! Мне нужно выкинуть тебя за борт, и тогда все закончится. Знаешь, что говорил Старый Урс? О, он-то в этом разбирается, поверь мне! Если предать грешника морю, оно примет жертву и отзовет бурю.—?Ты с ума сошел?! —?Арью охватила кипучая злость. На мгновенье она почувствовала себя стихией, что вот-вот обрушит всю свою ярость на Длинноного Пипа, что врос в ее шею руками. —?Отпусти меня немедленно! —?крик ее потонул в реве грома и влажном шелесте дождя. Шея ее напряглась, когда Длинноногий Пип вдавил пальцы в ее нежную плоть.Он приподнял ее за шею. Ноги Арьи болтались в воздухе.—?Бури сии воздаются людям за грехи,?— закричал Длинноногий Пип, брызжа слюной ей в лицо. —?Ты умрешь сразу,?— сказал он ей утешающе и толкнул ее к самому краю. Арья едва не вывалилась за борт, цепляясь нестрижеными ногтями об скользкую палубу.Внезапно на голову его опустился тяжелый котел с рыбным супом. Взгляд Длинного Пипа затуманился, глаза его закатились, и он с тяжелым грохотом рухнул на мокрые палубные доски лицом вниз. Арья сипло втянула в себя воздух через рот.—?Кажется… он мертв,?— прислушавшись к его сердцу, прошептал юнга испуганно, подползя к его телу.—?Плевать,?— отмахнулась от него Арья. —?Я не желаю больше слушать его безумных речей!Она велела оттащить безумца Пипа в тесный темный трюм и бросить его рядом с ящиками, в которых хранилась провизия. Паруса на фок-мачте нещадно трепали. Ветра, казалось, играли в игру, кто сильнее подбросит корабль на волнах, обдувая его со всех сторон, и судно бросало то в одну сторону, то в другую.Найтовы сорвало ураганом. Арья испугалась, что мачту может разломить пополам порывом столь яростного ветра, который бросал на палубу шквал водяного потока. Ее окатило с головы до пят, и она вцепилась руками в канат, лежавший у ее ног. Стихия продолжала бушевать в своей неутоленной ярости. Длинноного Пипа едва не смыло за борт, когда шумная стремительная волна ласково обволокла корабль. Признаться честно, она бы не стала о нем горевать.Вершину главной мачты проломило, и она канула в море, словно в небытие с шумным плеском. Корабль накренился так сильно, что кто-то из матросов выскользнул в призывно раззявившуюся пасть моря. Старый Урс что-то кричал ей из рубки сквозь дождь, но слова его долетали до Арьи обрывками, словно их разделяла неведомая пропасть.Прямо перед ней рухнула тонкая фок-мачта, задев ее своим громоздким туловищем. Арья лишилась сознания и обессиленно рухнула на обтесанные доски. А море все продолжало рвать и метать, обгладывая суденышко, и набухшее небо над ней горестно изливало бушующий поток слез…