Глава 20. (1/1)

Глава 20Тишина. Бывает такая тишина, которая ещё хуже любого самого громкого звука; такого молчания не бывает даже под землёй. Даже в гробу громче. Темнота.Существует такая темнота, в самом чистом своем проявлении, она, как бездна; ты смотришь в эту черноту, твой взгляд проваливается всё глубже в бесконечную пучину, кажется, что ещё одна секунда?— и ты слеп.Грид не чувствует своего тела, ничего вокруг. Тихо… Она делает шаг, оглядывается вокруг и по прежнему не видит ничего. Ещё шаг, и ещё один. Она понимает, что так можно идти бесконечно, поэтому пытается вымолвить слово, вдруг ее кто-то услышит. С первой попыткой выговорить хотя бы звук Грид чувствует резкую боль в груди, пустоту в ней, как будто весь воздух выкачали и остался лишь вакуум. Отчаяние. А имеет ли смысл отчаяние? Грид не видит даже своих рук, она не знает существует ли она в принципе; в попытках осознать себя в этот момент она бешено наощупь ищет свои руки, ноги, голову, шею. Холодно. На шее Грид обнаруживает нечто, какую-то подвеску, она ещё не определила точно.что это? крест?Аккуратно, чтобы не уронить, Грид снимает это со своей шеи. Теперь сомнений нет: по форме это точно маленький крестик, кажется даже детский. В очередной безуспешной попытке закричать она падает на колени, прижимая жалкую безделушку к голой груди; но даже поплакать по-человечески ей не удается.***Сиф вовремя подхватывает Грид, которая уже успела потерять сознание от испытанного шока; хрупкая, бледная, почти девочка, и с силами, сравнимыми с детскими, Сиф кое как удерживает ее.Сердце Ивара замирает, кажется, будто внутри все обрывается и холодеет одновременно; он бросает испуганный взгляд в сторону почти такого же испуганного Уббе и в миг подрывается на месте. Конечно, ему хотелось бы ещё быстрее, но клятые ноги не позволяют совершать более резких и энергичных движений. Не глядя находит костыль, быстро, как может, подходит или вернее сказать подбегает к Грид; Уббе тоже вскакивает со своего места.Сиф в растерянности, широко распахнув глаза, смотрит на Грид; смотрит абсолютно неосознанно, без какого либо понятия о дальнейших действиях, хотя прекрасно знает, что делать в случае обморока. Плечи ее дрожат, как и вся она.Ивар действует хотя и интуитивно, но вместе с тем решительно, он будто заранее знает, что делать: присаживается на колени рядом с Сиф, аккуратно берет Грид на руки, придерживая ее голову.- Неси мокрую тряпку. Холодную. Живо. — Рявкает в сторону брата, тот лишь коротко кивает и бежит к хозяину таверны; в это время Ивар слушает ее сердце. Бьётся. Дышит. Дрожащими руками расстёгивает верхние пуговицы ее платья, ослабляет пояс, чтобы дышалось свободнее, проклинает брата за медлительность и только сейчас замечает Сиф: при его появлении рядом она отстранилась в мгновение, попятились назад, словно напуганный строгим хозяином щенок, и села, тоже, точно щенок, прижавшись спиной к деревянной голой стене. Она видится ему до ужаса смешной в этот момент; внутри вновь все холодеет, когда Ивар понимает, что, кажется, в ее глазах он узнает испуг Грид, как тогда, когда он в первый раз бросил топор в ее сторону. От такой пугающей схожести Бескостному становится не по себе.Уббе возвращается очень скоро, Ивару же эти полминуты кажутся вечностью. Его брат молча протягивает тряпку, руки его тоже немного дрожат, но Ивар этого не замечает, молча выхватывает мокрый платок и аккуратно промакивает лицо Грид, изредка потряхивая ее, совсем несильно.Слышится глубокий вдох, сопровождаемый сдавленным хрипом, перед глазами Грид?- он, напуганный до безумия, с бегающим взглядом, дрожащими губами. Она не верит в то, что видит его.- Слава богам, Грид, — Ивар с облегчением выдыхает, хотя напряжение проходит не сразу — не делай так больше, ладно?Грид все ещё не понимает происходящего, она старается моргать как можно чаще в попытках восстановить расплывчатую картинку, которую она видит сейчас.- Ивар?- Да; да, это я, твой Ивар; живой и невредимый. — Говорит с грустной улыбкой, видя сонное замешательство Грид и все такие же мутно-зеленые глаза, блестящие от подступающих слез.- И что ж ты теперь плачешь, дурочка моя? — Прижимает ее к себе и чувствует, как ее дрожащие руки поначалу неуверенно, а затем крепко обнимают его. — Я здесь, с тобой. Здесь. — Пытается говорить твердо, но на последнем слове голос срывается в глухой и почти пустой звук.Грид оглядывается вокруг, видит сидящую у стены Сиф, Уббе, озабоченно топчущегося на месте со второй мокрой тряпкой в руках, драку пьяных мужчин, слышит стук дождя по крыше таверны; и только теперь она понимает, что все происходящее?- реальность, что он реален, жив и действительно здоров.- С-Сонечка… то есть, — Она запинается, почему то забыв новое имя подруги, которое сама же и дала ей. — С-Сиф; это тот самый человек, о котором я тебе рассказывала.Сиф вздрагивает при упоминании своего имени, своего первого настоящего имени, она уже почти успела отвыкнуть от него; встаёт и быстро кланяется братьям, вся красная от стыда, не знающая куда деть взгляд. С Уббе она уже была знакома, хотя они редко пересекались; но даже этот факт не мешал ему знать о Сиф чуть больше; он абсолютно точно знал о том, чем она занимается, о том, как она зарабатывает деньги, в самых красочных и постыдных подробностях из первых уст. Смущало ли это его? Вряд ли. Вызывало ли жалость к ней? Определенно.Спустя пару мгновений все четверо сидели за столом. Сиф, сидящая рядом с Уббе, старалась вести себя чуть более раскованнее, получалось с трудом. Уббе вел себя как ни в чем не бывало, не относился к Сиф так, как думала она, словом, был в обычном расположении духа, только чуть более взъерошенный чем обычно. Ивар не сводил глаз с Грид, она в свою очередь тоже не могла замечать что-то кроме него.- Сиф живет с Грид; в одной комнате; ведь так? Я правильно понимаю? — Уббе решает начать издалека, как можно больше отдалить возможный последующий неприятный разговор. - Да, я… я ж-живу. Да. Живу с Грид. Но я могу… могу… съехать? В любое день.- Ты хотела сказать в любой день. — Устало поправляет ее Грид. Ивар слушает с немалым удивлением, так пристально смотрит на Сиф, что любому стало бы не по себе.- Да. Д-да, в люб-бой день.- Прекрасно. — Ивар говорит буквально сразу же после заявления Сиф, говорит без малейшего намека даже на самую крохотную, еле заметную скромность. — И что вы смотрите, как на изверга последнего? Если она сама предложила. — Будто оправдывается, когда Грид и Уббе разом укоризненно качают головами. Сиф только хлопает ресницами, мысленно обдумывая, куда же ей теперь податься.- Я позабочусь о Сиф, не переживай. — Просто отвечает Уббе, так же просто взглянув на нее; в ответ девушка удивлённо таращит на него глаза, совсем не хочет ни с кем иметь дела, кроме как с Грид, обращается к ней, но видит только ее абсолютно спокойное лицо, поэтому решает молча кивнуть Уббе, мол, спасибо за помощь, стыдливо отводит взгляд. - Итак, наши мать и отец мертвы. — Ивар начинает тот самый неприятный разговор, глядя в глаза брату, тот молчаливо соглашается. - Где Лагерта. Я убью ее. - Ивар, подумай хорошенько, ты... - Заткнись, трус. Мне стыдно за своих братьев заячьих душонок. - Да пойми ты, что мы не могли ничего сделать. — Уббе, заметно раздраженный, даже чуть встаёт со своего места, наклоняется ближе к Ивару. — Мы пытались. Мы с Сигурдом пытались отомстить. — Довольно быстро остывает, вспоминает, что с Иваром бесполезно общаться таким образом - только себе нервы портить.- И что же, запала хватило только поднять свой зад? - Дурной мальчишка, там повсюду ее женщины, ее воительницы, она под охраной. Я почти добрался до нее, но не смог; думаешь, тебя к ней пустят? - Я ничего не думаю, я просто знаю, что убью ее. - Бестолочь. - Ивар, может правда не стоит?.. может не время сейчас? — Грид робко держит его за предплечье; он, все это время смотрящий куда-то в сторону, теперь обращает взгляд на нее, чуть качает головой, будто не может поверить в то, что это говорит она, его Грид. - Для мести нет времени. Месть - единственное важное, что есть в жизни. Мы отомстим за отца и за мать. Лагерта умрет; ее судьба решена. — Он даже ударяет ладонью по столу в знак нерушимости своих слов. - Да-да, хорошо-хорошо, Лагерта умрет, — Грид быстро кивает, делает это даже чуть дольше чем нужно, решает пока соглашаться с ним во всем, чтобы хоть таким путем попробовать переубедить. — конечно умрет, только, только может ты немного повременишь с ее смертью? Пусть она ещё поживет, а потом то уж... - Нет; нет, она не дала права пожить моей матери, так с какой стати я должен делать ей такое одолжение? Грид хочет было что-то сказать, да быстро осекается, перестает держать его руку, переглядывается с Уббе, по выражению его лица понимает всё без слов, мол, правда, пусть делает, что хочет, всё равно ничего не выйдет, зато поменьше галдеть будет, опускает взгляд в пол. - Отлично, значит прямо сейчас к ней и пойду. - Стой! — Грид вздрагивает, вновь хватает его за руку, смотрит абсолютно испуганными глазами. — Стой; нет, не ходи сегодня. Прошу. Прошу, побудь со мной хотя бы день. — Глядит на него умоляюще, держит крепко, а он и не вырывается; часто моргает, кажется, еле заметно улыбается, она то это видит. - Хорошо. Ладно, ради тебя я отложу до завтра. Фу, и как мы только сидим здесь, лучше пошли отсюда. — Говорит, обращаясь только к Грид. — В Длинном Доме переночуем всего раз, потом уйдем в охотничий дом. Придется спать вчетвером на полу...- Я давно не видел Сигурда... — Задумчиво замечает Уббе, глядя сперва куда-то в пустоту, а затем на Грид, будто она может что-то знать. - Боги, как же хорошо; втроём нам тоже будет неплохо. Уббе строго смотрит на брата, не говорит ни слова - молча встаёт из-за стола, захватив за руку Сиф, уходит вместе с ней. - Он всё-таки твой брат, может не надо так. — Грид провожает их взглядом, тяжело вздыхает, чувствует, как Ивар берет ее за руку. - Не нужны мне братья; и любовь их не нужна.***Напевает тихо, чтобы никто не услышал, неспеша расчесывая длинные волосы; ей кажется, или у нее появились седые прядки?Грид сидит в спальне перед маленьким зеркальцем, пристально разглядывает себя, кончиками пальцев дотрагиваясь до лица: кажется, будто кожа ее в последние несколько недель стала совсем белая, глаза сделались особенно бархатными, точно мягкими, без былого задора и блеска. Она давно начала замечать изменения в себе, не только внешние; пока она не слышит голосов и молит Господа о том, чтобы не слышать их больше никогда, совсем. Бог? Она давно не думает о христианском боге. Здесь он не в почете. Да и Грид никогда не была особенно верующей; она верила, когда это было удобно, как это обычно бывает с совсем маленькими детьми: молиться, когда совсем худо; молиться, когда что-то нужно.Проводит слегка подрагивающими пальцами по щекам, по всему лицу, чувствует то, насколько холодный у нее нос; смешно до чёртиков, какие порой замечания она делает себе; только сейчас обращает внимание на свои руки: тоже будто постарели. Или повзрослели? Она не знает, вместо этого замечает старую крупную рану на тыльной стороне ладони. Почти зажила, только в самом начале пореза немного чешется, стоит быть аккуратнее. Надо быстро перевязать руку, чтобы не слышать лишних вопросов, а если спросит, то скажет, что только чуть-чуть поранилась, хотя бы так он не увидит здоровый шрам. Взрослые руки сами спадают на шею, на которой сейчас особенно ясно стали просвечивать созвездия вен.Грид вновь чувствует что-то на шее. Тот же самый крестик. Крестик, который она обнаружила на себе, когда была в обмороке, в той пугающей пустоте. Почему-то сейчас это кажется ей смешным и пугающим одновременно, пугающим скорее из-за того, что на ней сейчас что-то запретное, запретное в стране язычников, а особенно в этой комнате. Грид расстёгивает цепочку и наконец ей удается поближе разглядеть крест: серебряный и действительно детский, кажется, это ее самый первый крестик, давным-давно забытый где-то в отцовском пыльном комоде. Грид усмехается догадке и чуть ли не подпрыгивает, слыша скрип двери. Это Ивар. Цепочка выпадает из рук то ли из-за слабой хватки Грид, то ли сама; да, кажется, будто она сама выпрыгивает и падает прямо ей под ноги; одной ногой Грид быстро двигает ее глубже под стол, чтобы не дай Бог Ивар не увидел безделушку. Почему теперь она думает о Боге?Ивар заходит на костылях, не ползком, что удивительно. Он тоже немало преобразился за время своего отсутствия, только Грид пока не совсем точно может сказать как: взгляд ли его изменился, положение ли уголков рта, то ли что-то произошло внутри него, отчего он заметно повзрослел.Действительно, он сильно возмужал, Грид не может этого не заметить.На несколько мгновений он замирает на пороге, будто не решается шагнуть за него, но вскоре медленно ступает к ней, осторожно, словно кот. Грид сидит все так же лицом к окну, следит за ним через зеркало; Ивар подходит к ней со спины, голубые глаза бегают, никак не могут найти места, дыхание тихое и сбивчивое. Он волнуется. Волнуется, как глупый мальчишка, впервые оказавшийся так близко с девушкой. Грид закрывает глаза, так странно чувствовать его за спиной, точно знать, что это он — не бестолковое видение, ощущение, игра воспалённого разума. Это точно он, она видит его волнение в мутном зеркальном отражении. Он беспокойно кусает губы и без того уже слишком алые, ещё чуть-чуть и прокусит до крови, а сам даже не заметит. Пытается восстановить дыхание, получается паршиво, слишком неестественно, и так же неестественно вместо ровного дыхания выходит тихий хрип; Ивар вполслуха чертыхается, уже не пытается успокоиться. Она сидит прямо перед ним, его тяжёлые руки ложатся на ее плечи, он осторожно, будто случайно оголяет их, касается особенно сильно выпирающих ключиц и молча замечает: Грид похудела. Сильно похудела. Она тоже уже не в силах продолжать игру в молчанку. - Я скучала. Очень. — Не выдерживает - рывком вскакивает с табуретки, точно кобра, бросившаяся на жертву; не рассчитывает силы, обнимает крепко, до боли и, видимо, забывает, что он пока не совсем твердо стоит на ногах; Ивар удерживает ее, но все-таки он явно не ожидал таких резких ласок, по инерции делает шаг назад, однако очень удачно падает на кровать. - Я тоже. Грид, — Слышно, что говорит через улыбку, она лежит прямо на нем, наивно смотрит в его глаза, будто все ещё не может поверить до конца во все происходящее. — знаешь... Я был уверен, что тогда, на причале, вижу тебе в последний раз; можешь себе представить? Смеёшься? - Как твоя самоуверенность может спокойно существовать с такими мыслями? — Говорит смеясь, гладит его не забинтованной ладонью по щеке. — А я каждый день ждала тебя у причала. - Каждый день? Да ну?- Каждый. Каждый день, с утра и до полудня, как проклятый часовой. — Говорит сквозь зубы; тихие слова, почти что шепот, можно сравнить с шипением змеи; и ведь точно, Ивару сейчас она кажется именно змеёй с холодным блеском в глазах, нежными движениями тонких холодных рук, которые так ловко гладят его по груди и плечам. — И... я ненавижу тот мостик. Мостик у причала. Как хорошо, что больше его не увижу. — Она молча улыбается уголками губ, наконец сползает с Ивара и устраивается у его бока. - И даже ни на кого не смотрела? - Не смотрела. — Говорит уверенно, почти сразу же после вопроса, хочет было продолжить, но осекается - вовремя понимает, что ему лучше не знать подробности одного из ее разговоров с Аслауг, да и зачем? Только расстроится, да и Грид больше чем уверена, что тогда Аслауг открыто, почти нагло лгала, причем ложь эта была самая нелепая, слишком откровенная, такая, которую сложно было бы не заметить. Юноша кривит губы в самодовольной ухмылке, верит на слово и почему-то даже не хочет продолжать дальше дурацкий допрос, вместо этого он занимает свой рот чем-то куда более полезным: целует ее неприкрытые ключицы, шею, с каждым новым поцелуем спускается все ниже и ниже, но вовсе не спешит. Сердце Грид на миг замирает, она уже почти забыла эти странные чувства, когда внутри все обрывается то ли от страха, то ли от чего-то иного, ей кажется, будто это вовсе не Ивар, а кто-то другой; почему? она не знает; может потому, что теперь он ведущий в их ночном дуэте; немного успокаивается, титанических усилий требует убедить себя в реальности происходящего, она вздыхает полной грудью, от удовольствия прикрывает глаза, а Ивар продолжает и чувствует, как по ее телу проходит плохо скрытая дрожь. Ей нравится, определенно нравится, и Ивар понимает это, поэтому решает не ограничиваться одними поцелуями. Его руки везде, а с каждым новым стоном Грид они становятся все увереннее; Ивар не спрашивает, как ей хочется - он прекрасно ориентируется по ее вздохам. - Быстрее. — По крайней мере Ивар понимает именно это и исполняет. В это время он в отличие от Грид соображает ясно как никогда и так же ясно слышит, что девушка шепчет слова странного языка — языка, который Ивар не слышал ещё ни разу за всю свою жизнь. Или нет? Или слышал? Он припоминает что-то похожее, правда он что-то вовсе не уверен. Ивар гонит посторонние мысли прочь, они только отвлекают, да и что это за догадки такие? Мало ли что она бормочет, в любом случае Ивар подумает об этом потом. Сейчас он решает не ограничиваться и одними руками, слышит, как Грид, которой и рук было вполне достаточно, выдает непроизвольный, довольно громкий стон. Ивар не спешит, почему-то сейчас он понимает, что это и как это - быть нежным; он не оставляет слишком ярких следов на ее бледной шее, не кусает ее за плечи, не делает больно никак. Она всё-таки замечает это, пока не совсем уверена: нравятся ей подобные перемены или нет. Грид не смотрит на него, ей достаточно его чувствовать. - Ивар, послушай, — говорить получается с трудом, но всё же получается; в ответ слышит только вопросительное мычание. — назови меня ?Ксюша?Сейчас он не особо думает над тем, как ее называть, не думает над чем-то в принципе, поэтому просто выполняет ее желание, услышав в ответ довольный тихий смех. - А ещё раз; ну, назови меня так. ***Грид лежит у него на груди, пока Ивар мягко поглаживает ее по плечам, талии, впрочем, везде. Действительно, в одночасье его движения стали плавными, вовсе не резкими, напротив, даже заботливыми. - Ты просила назвать тебя другим именем. — Сейчас он даже говорит осторожно, абсолютно спокойно, без свойственного ему вызова в голосе. — Я правильно понял, что...- Да; да, ты угадал, меня так звали раньше. Ксения. Не знаю, почему-то захотелось услышать свое прежнее имя от тебя, как ты бы его сказал. — Она улыбается уголками губ, прижимается к нему ближе, как бы говоря тем самым ?ну гладь меня ещё?. Ивар чуть вскидывает подбородок, тихо хмыкает, а ведь и действительно - по звучанию имя Ксюша отлично подходит ко всему виду Грид. - Знаешь, думаю, не надо было тебе так изгаляться с новым именем - я встречал Сений у нас. Грид фыркает. — Не я себе имя придумала, а сестрица моя. - А ее как звали? - Маринка ее звали. — В ответ она слышит откровенный смех, себе то Марна нормальное имя, не слишком отличающееся от прежнего, выбрала, а над сестрой решила поиздеваться. Грид понимает его ход мыслей, все так же усмехается в ответ. - А эта белобрысая девка? Как же ее зовут, гм; Сиф. Она кто такая? - Я нашла ее в лесу. Так совпало, что она тоже с моей земли, да-да, не смотри на меня так. Была она в лесу вся изодранная, так толком и не известно, как она туда попала. Ты заметил, что она плохо говорит? Она не знает ваш язык, я учила ее, да что-то плохо научила. Ивар многозначительно мычит в ответ. Целых три девушки из одних земель, это кажется подозрительным, однако, он выбирает промолчать. Грид недолго продолжает лежать на нем, встаёт, быстро накидывает на плечи длинный платок, чтобы не быть совсем голой, шагает к столику и достает из маленькой сумки-мешка тот самый вейп. У Сиф в рюкзаке было чем его заправить, на самом деле у нее оказалось много интересных вещей, так они обусловились курить чуть ли не по расписанию - раз в месяц, а может и реже; сейчас, пока Сиф нет, Грид позволяет себе пренебречь графиком, тем более повод был. Она возвращается к Ивару, полусидевшему-полулежавшему на постели. - Слушай, я хочу, чтобы ты попробовал. Ах, ладно, покажу как надо. — А сама думает как бы лишний раз закурить; Ивар смотрит на неё смеющимися глазами, все ещё не может поверить в то, что эта хрупкая бледная девушка может курить взатяг и даже не кашлять. - Я так и не пойму толком, что это. — Он усмехается, чуть кашляет с непривычки от дыма и его резкого странного запаха. - Сигарета. — Просто отвечает Грид, выдыхая дым, по-настоящему упиваясь этим моментом. — Не совсем обычная, но по факту одно и то же. Здесь же есть табак? В смысле в Каттегате; ай, впрочем, неважно. А что, если я скажу тебе, что в будущем все будут ходить с такими? — Видимо, радость его возвращения быстро захватила ее; она так живо спрашивает, что любой бы засмеялся в ответ. Ивар усмехается, но не отвечает. - Бумага будет у всех, белая-белая, как молоко, а письма будут доходить до адресатов за секунду. Ивар уже не сдерживает смех. — Ты себя то слышишь? - Слышу. Так и будет, только очень и очень не скоро. - Например? — Он усаживается напротив нее, заинтересованно смотрит прямо в ее глаза, которые сейчас наконец перестают быть ?бархатными?, вновь блестят как когда-то давно.- Веков через одиннадцать; точно не доживем. Ивар, просто представь: всегда есть горячая вода, которую не нужно греть в котелке, она сама по себе горячая, там сложная система, не важно; свет, причем свет не от свечи, а от такой штуки странной - лампочка называется; ты когда-нибудь видел грушу? Вот что-то похожее; стеклянная груша, которая светится, боги, а ведь точно. И так у всех будет. Сейчас все сказанное ею Ивару кажется откровеннейшим бредом, хотя на секунду он действительно пытается представить все это. Грид не обращает внимания на его скептицизм, молча протягивает ему вейп, он затягивается один раз, только чуть закашливается. - Скажи, здорово? — Грид чуть ли не прыгает от восторга, когда видит курящего Ивара. - Да уж, здорово. Откуда такая фантазия у тебя? Грид, да ты можешь сказочницей подрабатывать. — Шутит конечно, только Грид не на шутку обижается его словам, отворачивается, смотрит в окно, боится сказать что-то лишнее. - Ну и не верь, все равно ничем не докажу. Хотя; хотя эта сигарета. Разве это не доказательство? — Зелёные глаза вновь вспыхивают, она садится прямо перед носом все ещё смеющегося Ивара. — А ведь она единственная сейчас во всем мире. Юноша прерывает ее поцелуем в лоб. — Да не жар ли у тебя? Я слышал как-то от Хельги, у тебя раньше часто болела голова. - Болела. — Глухо отзывается Грид.- А теперь? - Она и теперь болит. Он только тяжело вздыхает, сам же знает, что такое боль не понаслышке, поэтому только ласково гладит ее по голому колену; она не смотрит на него. - Мне кажется, я схожу с ума. — Только теперь решается взглянуть на Ивара; он пытается мягко улыбнуться, а сам же внезапно начинает беспокоиться - видно по глазам. - Опять надумала себе. — Пытается сказать как можно небрежнее, сам же слышал от Уббе что-то подобное. Сейчас Ивар пытается убедить себя в том, что все дружно напридумывали всякого, а теперь сами же в это верят. Грид не отвечает, вздыхает тихо-тихо, бережно берет его за руку, пытается улыбнуться, может даже кивнуть. Пусть хотя бы он будет спокоен; спокоен он - и ей покойно.