Глава 7 (1/1)

Проснуться на следующее утро было чем-то неописуемо сложным для Юри. Конечно именно потому, что тело болело. Опять синяки на талии, бедрах, даже на ягодицах. Порой Виктор не слишком заботился о самоконтроле. По крайней мере пальцы он сжимал на светлой коже Кацуки так, что тому потом приходилось любоваться на их отпечатки. Вот и этим утром, перекатившись на спину, Юри, во-первых, зажмурился от яркого солнечного света, бьющего в глаза, а во-вторых, зашипел от неприятной боли сзади, пониже спины. И только потом Кацуки вспомнил, что плохо очистил себя от последствий ?жаркой-любви-Никифорова?. То есть он наградил себя болями в животе, да еще и вздутием. В общем, жалобно простонав, японец выкатился из-под одеяла, отметил, что в спальне он один, и метнулся в ванную. Даже стошнило?— он не помнил, когда нормально ел. Потом Юри надолго застрял под душем и неизвестно, когда вышел бы, не постучи в дверь Виктор.—?Солнышко встало?—?Угу, встало,?— буркнул Кацуки, сжавшись от смущения. Кстати, давно бы пора перестать вот так краснеть, а он все равно краснел.—?И что же ты там притаился? —?насмешливо поинтересовался Никифоров. —?Видимо, так вчера умаялся, что поленился помыть себя более тщательно, верно?—?Твоя проницательность не знает границ. Вить, можно я тут побуду? Живот болит.—?Ну побудь, побудь, Юри, потом прими таблетку, я оставил на тумбочке, и сразу же спускайся вниз. Услышал меня?—?Услышал,?— ответил Кацуки, вздыхая. —?В следующий раз все же неси ответственность. Используй презерватив.Виктор тихо рассмеялся, и его голос прозвучал чуть отдаляясь:—?Ого, да ты уже следующий раз задумал. Мило, Юри,?— и дверь спальни приглушенно хлопнула.Если Кацуки поначалу полагал, что все у них с Виктором наладилось, то он, на минуточку, забыл, с кем имеет дело. Никифоров обладал не самой приятной чертой для отношений?— злопамятность. Даже не столько злопамятность, сколько непримиримость, нежелание легко отпустить ситуацию. Вот он и не отпускал. Даже несмотря на то, что Юри выглядел довольно болезненно и о нем неплохо было бы позаботиться?— как минимум заставить выспаться, раз уж японец сам не способен принудить себя?— Виктор все равно, одарив его безэмоциональным взглядом, позвал завтракать. На кухне они сидели вдвоем. Даже в столовую не пошли. Да и к чему это? И тут неплохо. Светлая просторная кухня радовала глаз чистотой и запахом приготовленной любимой ?глазуньи?, а еще были тосты, сыр и вдобавок холодная ветчина, так что Кацуки немного расслабился и принялся уплетать за обе щеки. Никифоров наблюдал за ним, сидя за продолговатым высоким столом-стойкой, монотонно похрустывая тостом.—?Юри, скажи, чем ты хочешь заниматься? —?внезапно поинтересовался Виктор.Учитывая то, что японец совершенно не горел желанием ссориться с Никифоровым, который пребывал в каком-то нечитаемом настроении?— то ли раздражен, то ли сосредоточен?— парень тщательно продумывал ответ, делая вид, что просто пережевывает пищу. Никифоров давно знал эту привычку Юри?— долго собираться с мыслями?— поэтому ждал.—?Ну, если ты позволишь, я останусь официантом,?— и только Виктор отложил надкусанный тост в тарелку, как Кацуки немедленно пролепетал:?— Я даже на охрану согласен, на твое круглосуточное наблюдение. Можешь микрофон на меня нацепить. Все, что угодно, Витя!Никифоров смотрел прямо и непроницаемо. Очень тяжелый взгляд. Ничего хорошего он не предвещал. А утро начиналось так хорошо. Ну, если не считать того, как Юри пытался себя помыть.—?Каким образом мне нужно поступить, чтобы вбить в твою голову одну простую истину: я не разрешаю тебе возвращаться в тот клуб. Что хочешь делай, хоть в ?Драконе? стриптиз танцуй, но туда ты не вернешься.Есть перехотелось. Кацуки удрученно опустил голову, отодвинул тарелку и резко встал, гордо сверкая темными глазами.—?Хорошо. Будет тебе стриптиз, если так хочешь. Мне не трудно,?— выпалил он, поддавшись обиде, отвернулся было уйти, когда вдруг низкий проникновенный голос Никифорова скомандовал?— жестко и безапелляционно, даже не повышаясь ни на полтона:—?Сядь. —?Кацуки сглотнул. Он четко ощущал ту грань, которую сейчас нарушал, и которую Виктор никогда не позволял ему перейти. Юри тихонько присел, вздохнул и поднял на мужчину боязливый взгляд. —?Продолжим завтрак.Юри молча взял вилку, подвинул к себе тарелку и принялся ковырять яичницу, даже не думая есть. Он так увлекся этим занятием, что вздрогнул, когда Виктор резко опустил ладонь на стол. Вскинув на него глаза и покраснев, Кацуки затаился, после тихонько выдавил:—?Прости меня. Я… я хочу помочь… хочу быть полезным.—?Хочешь быть полезным? —?перепросил Виктор, качнув головой, и откинулся на спинку стула, вертя в пальцах правой руки вилку. —?Будь. И лучший способ?— это не мешать мне разбираться с неприятелями. Юри, как тебе вообще ума хватает проситься в притон к этому придурку? Ты хоть на секунду задумался, что он с тобой сделает?—?Ничего не сделает,?— буркнул Юри, опустив голову, и добавил еще тише:?— Я ему нравлюсь.Повисла многозначительная тяжелая по своей энергетике пауза. Юри понимал, что этим признанием буквально вырыл себе яму, но он дал слово отныне ничего не скрывать от Виктора.—?Что, прости? —?прекрасно расслышав парня, переспросил Никифоров.—?Да, это правда. Я знаю, что он втихую снимает мои танцы на телефон. Пхичит странный, но еще ни разу не обошелся со мной плохо. Может, тебе нужно заранее знать об этом его особом отношении ко мне. Не думаю, что я интересен ему, как мужчина, но как человек…—?Юри,?— вдруг отрешенно произнес Никифоров, и Кацуки вскинул на него настороженный взгляд,?— уйди с глаз. Сейчас же. Встань и выйди отсюда.Виктор был бледен до обескровленных губ. Что-то словно перемкнуло в его голове, словно щелкнуло, и теперь он просто не мог взять страшные эмоции под контроль. Дышал через нос, сжимал вилку и сверлил темным взглядом стену позади Юри. Тот медленно встал. Он не имел понятия, как вести себя теперь. Кацуки не мог сообразить, почему такая открытость и прямота настолько сильно выводит Никифорова из себя. Отабек и прикативший с утра пораньше Сынгыль в один миг оценили обстановку, как только вошли. Бек за локоть повел Юри к двери, а Ли, вздохнув, опустился на стул, где до того сидел японец. Он сцепил пальцы рук и спросил:—?Вик, ну что на этот раз?—?Не поверишь,?— только и ответил Никифоров, моргнул и как ни в чем не бывало продолжил завтрак, разве что жевал довольно нервно, почти агрессивно.—?Поверю, рассказывай.Голубые глаза сверкнули поверх стакана, из которого мужчина отпил апельсинового сока.—?Я когда-нибудь его убью, богом клянусь.—?Если только из ревности.—?Хм… Да ты никак подслушал разговор? —?усмехнулся Виктор.—?Нет, просто вот это выражение лица я наблюдаю только, когда ты бесишься из-за очередного вымышленного любовника Юри. Подчеркиваю, ?вымышленного?.Кореец был крайне проницателен. Так же он не преминул отметить:—?Лео уехал, что ли?—?В Москву вызвали на пару дней.—?Мгм, вот оно что. Так за какие же ?заслуги? ты хочешь убить Юри? —?вновь поинтересовался Сынгыль, поднимаясь, чтобы взять для себя чашку?— пожелал выпить кофе. На гостеприимство Виктора сегодня рассчитывать не приходилось, видать, сильно его японец задел. Обычно Витя всегда любезен с гостями.Прежде чем Никифоров решил пояснить, что стряслось, он вдруг спросил:—?Сынгыль, ты когда-нибудь хотел придушить того, кто, по сути, тебе очень дорог?—?В общем-то, нет,?— признался Ли и, похлопав Виктора по плечу, уселся на прежнее место. —?Но дело в том, что у меня и человека такого нет. Ты и твой японец?— удивляете. Я на вас смотрю и думаю: ?Почему они постоянно грызутся??. Ваши проблемы на поверхности, Вик. Ты слишком его опекаешь, а он слишком рвется к свободе. При этом, прошу заметить, Юри делает это сугубо из-за тебя. —?Сынгыль отпил ароматного напитка. —?Что ты так смотришь? Я говорю то, что вижу. Спусти поводок, Виктор. Ты душишь мальца.—?Ты себя слышишь? Взгляни, к чему привела его ?независимость?,?— жестко выдал Никифоров. —?Его привязать надо к кровати и не выпускать из комнаты.—?Да? А ты для чего тогда отношения эти начал? Чтобы просто трахать мальчика? —?так же прямо, но спокойно спросил Ли.—?Может, правда именно так и поступать? —?сощурил глаза Виктор. —?Считаешь, мою заботу об этом мелком неблагодарном засранце гиперактивной? Я что, должен по головке его погладить и сказать: ?Конечно, лапочка, поезжай к тайцу, продолжай раздеваться перед толпой, дай себя поиметь там каждому?? Так что ли? Ты серьезно?Кореец понял, в чем суть случившейся ссоры этих двоих, кивнул, снова отпил кофе и проговорил уверенным тоном:—?Я думаю, тебе следует выслушать доводы Юри. Ты должен дать парню шанс. Он и так всеми правдами и неправдами защищал тебя. Да, не очень хорошо получилось, но он старался, очевидно же, ради тебя. Вы больше года вместе, а все никак не можете научиться находить компромисс. Это просто смешно. Порой мне кажется, я понимаю его лучше, чем ты.Сынгыль замолчал, внимательно вглядываясь в задумчивое лицо Никифорова, который явно размышлял над его словами. Он сидел неподвижно очень долго. Ли не мешал ему. Тихо пил кофе и читал новости на своем телефоне.—?Что ж,?— наконец проговорил Виктор, скрещивая руки на груди, и улыбнулся Сынгылю той своей привлекательной, но весьма холодной улыбкой,?— будет ему компромисс.Поднявшись из-за стола, Никифоров не спеша покинул кухню. Заглянул в гостиную, увидел Отабека, который сидел на диване и говорил по телефону, поймал его взгляд и пальцем указал в потолок, как будто бы спросил, там ли Кацуки, и казах, поняв, кивнул. Он смотрел на босса настороженно, даже встал, когда тот направился к лестнице. Причем поднимался Виктор так медленно, лениво, что невольно казалось?— идет убивать. Алтын знал это состояние Никифорова. Слишком уж опасное. Однако следом не пошел. Не станет же Виктор в самом деле бить Юри.Кацуки сидел на полу. Спиной опирался на кровать и смотрел в окно. Виктор вошел в комнату, прикрыл за собой дверь, приблизился к парню и встал рядом с ним. Серые спортивные брюки низко сидели на бедрах мужчины, а черная футболка приятно подчеркивала рельефы прокаченной груди.—?Я позволяю тебе работать у Чуланонта,?— произнес Виктор, и Кацуки, дернувшись, вскинул на него глаза. Он был ошарашен. Поверить не мог, что Витя так быстро сдался, так что непременно ждал подвоха, и был прав, поскольку блондин добавил:?— Но танцевать разрешаю только тогда, когда там буду я. В остальное время ты?— официант.Юри поднялся на ноги и встал к Виктору лицом. Он уставился ему в глаза своим благодарным щенячьим взглядом, и тот, подавшись немного вперед, четко проговорил:—?Смотри, лапонька, я дал тебе то, чего ты хотел. Подведешь меня?— на всю жизнь запомнишь мою жестокость. Юри, будь предельно осторожен. И запомни этот день. Я пытаюсь идти тебе навстречу. Если ты продолжишь упираться, я больше не захочу тебя знать.Более он ничего не сказал. Развернулся и преспокойно вышел. А Кацуки, чувствуя, как сильно вспотел, присел на кровать. Отчего-то ему сейчас казалось, что он немало ломает Виктора, поступает некрасиво и несправедливо. Такое упрямство и правда до добра не доведет. Юри стоило бы отнестись к Никифорову более мягко и с пониманием. С таким, как Виктор, нужно было стать терпеливым, а Юри так стремился помочь ему, что в итоге оттолкнул.***Никифорова не было дома до поздней ночи. Юри страшно волновался. И как же нелепо все совпало в конце концов: Витя вошел в спальню, где горел один ночник, а Кацуки лежал под одеялом, и как раз пояснял по телефону Пхичиту, что хочет продолжить работать в его клубе, но только с некоторыми условиями. То, что Виктор лично сам вернул тайцу всю необходимую сумму, Юри узнал как раз из этого телефонного разговора, однако Чуланонт не пожелал отпускать японца даже в такой ситуации. В итоге, запинаясь и смущаясь, Юри попытался объяснить Пхичиту, что танцевать больше не будет, а Никифоров, раздеваясь, пристально наблюдал за краснеющим парнем. В конце концов не выдержал, упал на кровать, оставшись в одних боксерах, и выхватил телефон из рук Юри.—?Пхичит, солнышко, ты же понимаешь, Юри?— парень не свободный. Хватит отнимать его и мое время. Побеседуете после, да? Доброй ночки, Пхичитушка,?— и мужчина сбросил вызов, отключил гаджет Кацуки полностью и, швырнув на кровать, ушел в ванную.Юри даже не думал возмущаться. Если Виктор так захотел, пусть будет именно так.Мужчина вернулся спустя минут пятнадцать. Юри уже губы искусал от переживаний?— боялся, что Никифоров устроит сцену. Однако тот удивил. Коротко улыбнулся парню, откинул одеяло и лег, растягиваясь и удовлетворенно вздыхая. Он устал. Он очень, очень устал. Так лежали до тех пор, пока Юри не додумался наконец погасить свет. Комната погрузилась в темноту, но глаза быстро привыкли, к тому же за приоткрытыми шторами разливался свет фонарей, проникая и в помещение.Юри осторожно придвинулся, прильнул к теплому боку Никифорова и коснулся губами его плеча. Виктор закинул руку и подложил себе под голову. От него приятно пахло шампунем и гелем. Юри давно привык к этому запаху. Ему нравилось узнавать Виктора по шлейфу аромата. Поэтому сейчас японец принюхивался и осторожно кончиками пальцев поглаживал грудь мужчины.—?Вить, давай массаж сделаю,?— пробормотал Кацуки, чувствуя, что тот пока не спит.Никифоров молча перевернулся вначале набок, затем на живот и, подсунув руки под подушку, замер. Юри откинул одеяло и сел на ягодицы Виктора. Он кое-что умел: например, знал, где надавить, чтобы Никифоров в самом деле испытал удовольствие от процесса. Нежные, но сильные руки парня принялись исследовать позвоночник Виктора, кое-где нажимая, а местами и просто совершая круговые движения. Помяв поясницу, японец перешел на плечи, шею. Тут Никифоров и застонал.—?Ю-ю-юри… пытаешься меня задобрить? Не вый… ох, черт, хорошо-то как…Кацуки улыбнулся и, наклонившись, поцеловал Виктора в затылок. Тот приподнялся, сдвигая парня с места, и поглядел на него через плечо, строго заявляя:—?Юри, одним массажем не отделаешься. Ты сегодня дважды меня уколол. Своими глупыми угрозами, а потом и намеками на симпатию Чуланонта. Ты должен хорошенько подумать над своим поведением.—?Обещаю, я подумаю… —?с готовностью ответил Кацуки,?— и я, вообще-то, уже подумал. Мне стыдно, что я каждый раз тебя задеваю. Но раньше ты так остро не реагировал на мои…—?Может, есть причина? —?грубо отрезал Никифоров и, вынудив Кацуки привстать, перевернулся на спину. —?Как думаешь?Юри сглотнул, чувствуя значимость момента.—?Понимаешь, почему я все еще не вернул тебе кольцо?—?Да.—?И почему же?—?Я не заслужил,?— пробормотал японец тихим голосом.Виктор кивнул.—?Так заслужи,?— сказал он, а после добавил,?— ложись. Я хочу спать.—?Да…Юри перебрался с Виктора на кровать, лег и натянул одеяло на плечи. Боясь разозлить Никифорова, он так и не решился снова прикоснуться к нему, но когда перевернулся на другой бок, удивленно распахнул глаза, потому что Виктор положил руку ему на живот и притянул к себе. Теперь спина Юри прижималась к груди Вити. Руку тот так и не убрал. Вздохнул, устраиваясь поудобнее, и Кацуки сам ухватился за его ладонь, подсовывая себе под щеку. Было тепло. Поссорились, снова спорили, ругались, упирались, но Юри хватало вот такого особенного момента, когда Виктор проявлял свои чувства молча, и тогда Кацуки полностью развеивал все свои сомнения. Он делался сильнее, увереннее, верил, что Виктор любит его, а значит, он, Юри, не имеет права делать ему больно. Кацуки слишком цеплялся за Никифорова. Так цеплялся, что самому страшно было. Он не мог позволить себе идти против него?— такого принципиального, сильного и… несомненно главного. Юри корил себя за импульсивность.***—?Витя, спасибо, что заплатил Пхичиту,?— проговорил японец, когда на следующий день Никифоров зачем-то повез его в город. —?Я все еще верю в то, что он не причинит мне вреда, но этот долг…—?Не за что, лапочка,?— перебил Никифоров, сворачивая на шоссе, ведущее в Гатчину.—?Эм… Виктор? А куда мы едем? —?расстерялся Юри.—?Как куда? Везу тебя на твою замечательную работу. Сколько до начала смены осталось?—?Два часа.—?Ну вот, видишь, как хорошо получается.Японец вздохнул, отвернулся и уставился в окно со своей стороны. Дома проносились вереницей, яркие вывески кафе, булочных, магазинчиков мелькали перед глазами, сливаясь в одну разноцветную стену. Это потому, что Юри отрешенно скользил по ним взглядом, будто пялясь сквозь пространство.Конечно, Виктор согласился, пошел на уступки, но раздражительности его по этому поводу никто не отменял.—?Я сегодня танц…—?Не танцуешь.—?Хорошо.—?Вот и умничка.В Гатчино приехали, как ни странно, болтая о всякой бытовой ерунде. Виктор даже стал советоваться с Юри насчет поклейки обоев в зале, где иногда запирался и писал свои картины. Кацуки старался не показывать изумления, но, честное слово, изумлялся до крайности. То ли Никифоров пытался отвлечь себя и Юри от гнетущих мыслей?— и что там его гнетет?— то ли действительно решил просто поболтать ни о чем, дабы не ссориться в очередной раз.Признаться, Юри из-за этих ссор скатился до того, что на днях, бесцельно рыская в сети, наткнулся вдруг на гороскоп. Нет, он верил лишь в то, что знаки Зодиака оказывают некоторое влияние на характер. Кроме этого, азиатская культура с детства вселяла в человека веру в то, что год рождения имеет огромное значение. У каждой нации свои страшилки, своя правда и религия. Юри был буддистом, хотя на этот счет не особо заморачивался. Он, скорее, придерживался мнения, что нечто Высшее живет в сердце человека, и если это добро, значит, в этом и есть Бог, Будда, Аллах. Назвать можно, как угодно. А зло?— дьявол. Но это вовсе не значило в понимании Кацуки, что убийцами руководит сатана. Юри все же оставался реалистом, он просто-напросто верил в ад на земле, куда человек способен себя столкнуть собственными поступками. И никак иначе. Не обязательно ходить в храм для ?зачета?, туда идут ради усмирения духа. А если нет желания его усмирять, то и принуждать себя нельзя. Так вот, возвращаясь к гороскопу: Юри имел четкую уверенность в том, что, родившись под знаком Стрельца, он совершенно не подходит Козерогу, коим являлся Никифоров. Порой у Юри от ревностных поступков Виктора возникало нестерпимое желание изображать ?рукалицо?, пока шишку себе не набьет. Знал бы он, как с этим желанием боролся Виктор, который по своей натуре был человеком достаточно приземленным, не восприимчивым к романтике, самовлюбленным и в себе заключающим весь мир. То есть если Юри был его парнем, значит, тому и шанса на иные (любые) отношения не оставалось. И в понимании Виктора это было само собой разумеющееся. Именно поэтому когда Юри принимался барахтаться, упираться, закрываться от Никифорова, тот мало того, что стервенел от злости, так еще искренне обижался, не понимая, какого черта вообще происходит. Это яркое воображение Кацуки было способно рисовать картины, верить в них накручивать себя, и пропавший на сутки Никифоров?— по работе, разумеется?— вернувшись, имел ?удовольствие? лицезреть надутые щечки япошки и его угрюмый карий взгляд. Чаще Виктора это веселило, потому что он понимал, как все же хорошо совмещаются их характеры, но другой раз блондину и придушить Юри хотелось. Он, понимаете ли, уставший, злой, как черт, летит, наплевав на светофоры, в Репино, а тут получи?— Юри на психах. Так случалось часто. Благо, японец легко отходил от обид и раздражения, чего не скажешь о Викторе. Того если уж зацепишь?— беги. Мало не покажется.Был даже случай, когда Виктор, сцепившись с Кацуки?— как раз ведь раздевался в спальне, только-только вернувшись из Москвы?— отшлепал парня ремнем по заднице. Не слишком сильно, но проучил немало. Тот пищал, уткнувшись лицом в подушку, а потом три дня с Виктором не разговаривал. Даже Отабек тогда вступился за Юри, не в тот вечер, а на следующее утро, потому что все прекрасно слышал. Так ему, Алтыну, едва не прилетело за доброту душевную. С неделю все по струнке ходили. Даже Кацуки, переваривший случившееся, принял свою вину?— нечего лезть на рожон, когда Виктор приезжает в таком настроении. Зато потом Никифоров сам осознал, что и разозлиться-то всерьез на этого гаденыша не способен. Как посмотрит своими глазенками вишневыми, бровки ?домиком?, ресничками похлопает, так аж зубы скрипят?— затискал бы. Конечно это было не в характере Никифорова. Он чаще строил из себя ?папочку?, именно потому ссоры и случались. Кацуки не любил, когда его подминали под себя и ломали. Он был совсем не против доминирующей позиции Виктора, спокойно подчинялся, но вот часто, слишком часто, тот перебарщивал. Ну неужто нельзя было найти что-то среднее между властным поведением и безразличием?До чего же Кацуки, насмешливо читавшему характеристики их с Виктором таких разных знаков, было забавно обнаружить все его недостатки в печатном варианте. К концу статейки парень хохотал в голос. Там и о ревности было сказано: Витя правда делался ледышкой, если задевали его трепетные чувства, а они в самом деле оказались трепетными. Он только внешне выглядел скалой.Именно эту статью о несовместимости их знаков и вспомнил Кацуки, когда они подъехали к клубу. Виктор вскользь взглянул на Юри, заглушив двигатель, заметил кроткую улыбку, и спросил:—?Чего веселишься?Кацуки взглянул на него, качая головой:—?Вить, с тобой так сложно,?— положил руку поверх его ладони,?— но как же тебе сложно со мной. Представить страшно.—?Да ладно, Юри, что это ты? —?рассмеялся Никифоров. —?Прозрел никак. Даже приятно стало,?— поспешно отвернулся и добавил со вздохом:?— Давай, иди, работничек. Утром заеду за тобой. До трех же работаешь?—?Угу, до трех. —?Японец сильнее сжал ладонь мужчины, и тому пришлось посмотреть на него. —?Спасибо за доверие.—?Иди, Юри,?— спокойно повторил Никифоров, не отводя глаз от лица наивного японца, и тот потянулся поцеловать его.Виктор ускользнул, подставив щеку, не без удовольствия отметил, как парень стушевался, с ухмылкой щелкнул его по носу и опять отвернулся, мол, разговор окончен. Юри понимал, Витя все еще раздражен. Обижаться не стал. Просто отодвинулся, открыл дверцу и покинул салон. Виктор смотрел японцу вслед, отмечая про себя, как танцы изменили его походку?— стал куда более грациозным. Бросив взгляд на черную дорогущую машину, припаркованную чуть дальше, Никифоров завел двигатель, сдал назад и, развернув внедорожник, едва удержался от желания помять крыло этой вызывающей красотке Чуланонта. Ну он ведь не мальчишка какой, чтобы так себя вести. Да и нервничать причин не было. Почти не было.—?Бек,?— произнес Виктор, позвонив казаху,?— Юри уже в клубе.—?Да, я вижу. Не беспокойтесь, глаз с него не спущу.—?Ты уж постарайся. Потом отчитаешься. —?Никифоров сбросил вызов, расправил плечи, садясь удобнее, и пробормотал себе под нос:?— Доверяй, но проверяй. Вот и проверим тебя, лапочка моя.