Глава 4 (1/1)

Если раньше Кардия считала сам дворец холодным местом, то подземелья она смело могла бы сравнить с ледниками. Пол здесь был покрыт инеем, как и стены, на которых виднелись грязные разводы, и поэтому Кардия впервые так сильно радовалась тому, что в этот раз на ее ногах была обувь. Новые туфельки были пошиты из мягкой телячьей кожи, украшенной вышивкой, и обшиты изнутри тонкой тканью, словно обволакивающей стопу. От холода тело ее дрожало, и было невероятное желание обнять себя за плечи, чтобы хоть немного согреться, но идущий впереди Фобос и стража останавливали ее. Если ее Князь не испытывает холода, то и она не должна. Исчерпав все этим ответом, Кардия прибавила шаг и едва ли не сравнялась с Эсканором, наблюдая за подолом скользящей черной мантии. Зачем ее вели в эти мрачные подземелья ей было известно, поэтому никаких глупых вопросов она не задавала, пусть и чувствовала странное волнение. Скорее всего, это было связано со страхом, ведь за некоторыми из проржавевших решёток скрывались пленники. Они подползли к железным прутьям своими тощими телами, что-то шипели своими хриплыми голосами и тянули костлявые пальцы с обломанными ногтями в их сторону. Сколько же времени они провели здесь, если выглядели настолько плохо? Эти мысли крутились не только в головке служанки Фобоса, но и в сознании Тима, так же молча вышагивающего рядом. Ему здесь было ещё более некомфортно, поскольку в отличии от симпатичной ему девочки он не чувствовал уверенности в своем правителе. В дворцовые интриги он не был посвящен, к слухам о мятежниках и недовольстве властью не прислушивался, пребывая в своем мире фантазий. И ему, если быть честным, хотелось бы и дальше оставаться в своем маленьком мирке и гонять воронов. Миновав долгую вереницу замёрзших коридоров, они наконец достигли огромной деревянной двери с небольшим железным окошечком, которое тут же отъехало в сторону. В небольшом отверстии показалась немного перекошенная морда стражника, который прищурился, чтобы разглядеть в тусклом свете факелов пришедших. Он пробежался взглядом маленьких глазок по всем присутствующим и, заметив наконец Князя, поспешно отскочил в сторону. Раздался лязг замка, и дверь отворилась, дав возможность Фобосу, Кардии и Тиму, которого подтолкнула стража, войти внутрь. В небольшом помещении царил неприятный запах металла, огня, крови, плесени и дыма, не успевающего полностью уходить в закопченный дымоход. Стены здесь были черными от копоти, влажными от большого жара, заставившего девушку тут же тяжело вздохнуть и коснуться в миг покрасневшей щеки. Глаза ее, ставшие при таком освещении практически черными, наконец оставили помещение камеры и посмотрели на единственного пленника, сидевшего на соломе у стены. Тело его было обмякшим, голова склонилась на залитую кровью из разбитого носа грудь, а на руках красовались кандалы, прикрепленные к стене. — Нам удалось схватить только этого беглеца, мой Князь. Кардия повернула голову вправо, заметив, как от тени отделилась темная тень, сделавшая несколько шагов в их сторону. Сейчас Лорд Седрик выглядел непривычно без своей роскошной мантии, будучи облаченный лишь в брюки, высокие сапоги из дорогой кожи и рубашку свободного покроя, заляпанную в некоторых местах кровью, и вряд ли эта кровь принадлежала ему. — А остальные? — Фобос даже не посмотрел в сторону своего верного слуги, но заметил, как тот склонил голову, сложив руки за спиной. — И что с моей сестрой? — наконец, Эсканор повернулся к нагу, досадливо поджавшему тонкие губы. Седрик терпеть не мог признавать свои неудачи, особенно, если они касались его службы Князю, но и молчать он просто не мог. — Я жду ответа, Седрик.— Служанке удалось переправить ее через портал. Лурдены не успели схватить их... Я не успел. Кардия напряглась, тут же неестественно выпрямив спину. В фигуре Фобоса ей отчётливо показалась угроза и опасность, которая заставила даже у нее, не имеющей к происходящему никакого отношения, зародиться ужасу. Седрик же продолжал стоять и ожидать приговора своего хозяина, как и все присутствующие. — Что удалось выбить из этого человека? — развеял молчание Эсканор, крепко стискивая зубы, чтобы все же не сорвать весь свой гнев на Седрика.— Я дожидался вас. — Тогда можешь начинать, — он кивком головы указал на пленника. Седрик тут же выступил вперёд и, остановившись перед мужчиной, носком сапога ощутимо пнул грузного мужчину по ноге, а после и надавил. От подобного неожиданного и неприятного пробуждения мужчина встрепенулся и резко поднял голову, открывая лицо с припухшим сломанным носом и усами, висевшими сосульками из-за налипшей на них крови. Небольшие глаза его тут же снова прикрылись, брови нахмурились, но спустя пару секунд он уже смог взглянуть на слегка размытую фируру Фобоса Эсканора, брезгливо оглядевшего своего пленника. Тот же скривился от отвращения и, отведя голову в сторону, сплюнул вязкую слюну с красными разводами, чудом только не попав в самого Князя. — Прояви почтение к Князю! — с нажимом произнес наг, усилив давление стопы на ногу зашипевщего толстяка. — Скорее к ублюдку, опустившему свою задницу на непринадлежащий ему трон! — Бейб собирался ещё раз сплюнуть, но в этот раз точно попасть в цель, вот только его резким движением прижали спиной к стене, выбивая из лёгких весь воздух, вылетевший из груди с каким-то странным звуком, напоминающим хрип. Бейб тут же дернулся, замотал головой, пытаясь избавиться от появившихся разноцветных пятен перед глазами. Рот его приоткрылся, а руки машинально поднялись, чтобы дать отпор, но тяжёлые цепи притягивали их к полу, заставив безвольно подчиниться. Будь проклят этот день и вся их затея! Да, Галгейта смогла вместе с принцессой скрыться по ту сторону портала, но кто гарантирует им безопасность там? Может, уже через несколько часов или дней ее и малышку вернут назад, и его жертва будет напрасной, все будет напрасным! Он устало и немного обречённо склонил голову и исподлобья вновь посмотрел на присутствующих. Фобоса он благополучно пропустил, но остановился взглядом на миловидной совсем ещё юной девушке, смотревшейся в подземельях так глупо и неуместно, что ему захотелось засмеяться. Неужели эта та служанка, которая удостоилась чести всегда находиться рядом с Эсканором? Но эта интересная мысль тут же померкла в его голове, когда он увидел знакомую рыжую макушку, неуверенно выглянувшую из-за спины девчонки.Призрак! То был призрак того мальчишки, которого он собственноручно скинул с башни! Это был он! Бейбу захотелось закричать и схватиться за голову, но вместо этого из груди его вырвался какой-то странный хрип, а руки онемели, безвольно обвиснув. Призрак пришел за ним, чтобы отомстить, чтобы забрать с собой! О Великие Богини, что же он наделал, когда в угоду своей шкуры поступил так жестоко с ребенком?!— Кардия, — позвал Фобос, и девушка, все это время молча наблюдающая за пленником, решительно вышла вперёд. Ей не нравилось здесь, не нравились гнетущая атмосфера, запах и бледное лицо грузного мужчины, обливающегося потом, но уйти она не могла. Все что ей оставалось — это стоять подле Фобоса и дожидаться его указаний. — Выведи вперёд мальчишку. Девушка сглотнула, когда Эсканор, чуть обернувшись, заглянул ей в глаза, словно выуживая у нее в голове воспоминания о пленнике. Ведь только для этого он ее сюда и привел, впрочем, как и Тима, нервно сжавшегося от приказа принца. — Да, мой Князь, — быстро проговорила девушка и отошла сначала на шаг, не поворачиваясь к Эсканору спиной, а затем ещё на несколько, пока не оказалась рядом с Тимом. Ее цепкие пальцы тут же вцепились в его локоть, когда она несильно дернула его сначала к себе, а затем и вперёд, заставив оказаться рядом с пугающим его правителем. — У этого человека ты видел печать? — строго, но сдержано спросил Фобос, когда Тим неуверенно поднял на него взгляд. — Я... Видел... Видел... Да. У него тогда выпала эта штуковина из-под плаща. — пробормотал наконец мальчишка, в конце решившись поднять глаза на человека, которого он считал своим другом. Сейчас он выглядел уставшим, но не сломленным, поскольку стоило только мальчику произнести эти слова, как глаза пленника сверкнули. — Как я понимаю, вину свою ты отрицать не будешь? — Фобос был уверен в ответе, но все же не мог не задать этот вопрос, больше похожий на утверждение. — За мной нет вины! Я спас истинную наследницу трона от братца-ублюдка! — с чувством выплюнул Бейб, поражая верой в свои слова. Глупой верой в их наследницу престола, как считала Кардия. — Я наслушался оскорблений на сегодня. Можешь приступать, Седрик. — Фобос лениво махнул рукой и предусмотрительно отошёл на несколько шагов назад, чтобы не испачкать мантию. Седрик покорно кивнул и вытянул в сторону руку, в которую тут же лег предмет, чем-то напоминающий тавро для клеймения лошадей. Один из концов был раскален до красна и слегка светился в тусклом свете, вызывая табун мурашек по коже почти всех присутствующих. Наг же легко сжал пальцы и шагнул ещё ближе к сжавшемуся пленнику, мысленно дающему себе клятвы молчать, но почти сразу же остановился, бросив быстрый взгляд сначала на Кардию, ставшую белой, а потом и на Фобоса. Он словно спрашивал у него взглядом, стоит ли приступать, когда Князь невозмутимо кивнул, дав Седрику свободу действий. Спустя секунду раздался крик. В воздух поднялась тонкая струйка белесого пара, смешанного с мерзким запахом палёной плоти...Седрик тяжело вздохнул, тут же чудом не подавившись зловонным воздухом, наполнившим лёгкие. Тонкое обоняние зверя, дремавшего глубоко внутри нага, позволяло чувствовать все намного острее, что в подобных ситуациях было сродни проклятью. Красивое лицо его слегка сморщилась, когда он отошёл на шаг назад, стараясь не угодить в лужу мочи прямо под ногами, иначе сапоги можно было бы смело выкидывать. Хотя, в ближайшее время ему так придется поступить с рубашкой и брюками, на которые попадали капли крови толстяка, что уже лежал на прелой соломе безвольной куклой. Тело и душа его были измученны часовыми муками, все время которых никто из присутствующих не покидал камеру. Даже Кардии и Тиму не позволили отлучиться по неизвестным Седрику причинам. Поэтому мальчишка успел так же испачкать пол, вывернув содержимое своего желудка где-то в углу, когда увидел, как Бейбу прямо на лбу выжгли позорное клеймо. Что уж говорить о его состоянии, когда несговорчивый пленник начал лишаться конечностей, а точнее пальцев, сейчас сложенных в правильном порядке на столе. Тогда Тим продолжал сидеть в том своем углу и закрывал лицо искалеченными после падения ладонями, не желая видеть, не желая слышать. Ему было страшно, ему было мерзко находиться здесь и смотреть на пытки знакомого ему мужчины, которого он с оставшейся детской наивностью мог оправдать и простить. Кардия же все это время простояла подобно статуи, наблюдая за действиями Седрика. Лишь в особенно кровавые и мерзкие моменты лицо ее становилось бледным, словно снег, а дыхание сбивалось. От этого она распахивала губы и принималась глотать воздух, словно выброшенная на берег рыба. Но эти припадки заканчивались удивительно быстро, словно девушка успевала за какие-то минуты привыкнуть в подобному. Но Седрик, придаваясь своей фантазии, применял все новые и новые идеи, стараясь выбить хоть крупицу информации. Те крохи, что удалось ему получить о сообщниках и способе кражи печати были настолько ничтожными, что наг видел недовольство его работой в глазах Фобоса. Тот буквально жаждал информации и был готов уже собственноручно приступить к пыткам, когда Бейб отключился. Боль от потери правого глаза, буквально вырезанного из его головы, окончательно скосила мужчину, отправившегося в спасительное забытье. — Ему нужен отдых, повелитель, — тихо произнес Седрик, стирая кровь с небольшого острого кинжала. Пусть ему и приходилось нередко выполнять работу палача и наведываться в пыточные, кровь он не любил, будучи приверженцем эстетического восприятия мира, стремящимся к красоте. Да, в боли и муках можно было найти что-то прекрасное, что в них видел Фобос, но не в пытках подобного рода. Одна грязь! — А мне нужна информация, — отрезал мужчина, оторвавшись от созерцания пленника и повернув голову в сторону нага. — Сохранность его жизни меня не волнует, лишь то, куда они переправили мою сестру и кто им помогал. Остальное не важно. — Он может не выдержать, — попытался возразить Седрик, но тут же замолчал, когда Князь жестом заставил его замолчать. — Значит, ты сделаешь все, чтобы он выдержал. Мне нужен результат! Седрик недовольно поджал губы, но не посмел высказать Князю своего недовольства, поскольку легко мог оказаться на месте несчастного. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как отдать приказ стражнику, все это время находящемуся в углу. Тот легко подхватил наполненное до краев холодной водой ведро и лёгким жестом вылил его содержимое на Бейба. Мужчина тут же невнятно захрипел что-то и уперся руками в пол, стараясь подняться, но тут же застонал от острой боли там, где раньше пальцы соединялись с ладонью. Левый глаз его защипало, и он тут же зажмурил его, чувствуя неприятное жжение, словно под веки ему засыпали горсть песка. Ему захотелось выругаться или хотя бы проклясть все его окружающее, но во рту пересохло настолько, что язык распух и прилип к нёбу. Он попытался сглотнуть, но почувствовал только царапающее чувство в горле. — Воды! — собравшись с силами, прохрипел Бейб, обращая взгляд единственного глаза сначала к Фобосу, а потом и к Седрику. Сейчас ему было плевать на то, у кого он просил воду — главное получить хоть глоток заветной житкости. — Воды... Седрик, слегка приподняв уголок губ, осторожно присел на корточки рядом с пленником, машинально попытавшимся отодвинуться от своего мучителя, но ни цепи, ни усталость не позволили ему этого сделать. Наг же совершенно спокойно окинул взглядом покрытое морщинами лицо, пусть и старался не сморщится от мерзкого запаха, исходящего от грязного тела. — Ты получишь воду, если ответишь на некоторые вопросы, — слова змея прозвучали так легко, свободно и сладко, а выражение его лица было таким добрым и заинтересованным, что, казалось, это не он с таким остервенением измывался над пленным. Даже в лёгком склонении головы к правому плечу была видна заинтересованность в облегчении страданий Бейба, чему тот почти поверил. — Скорее сгнию здесь! — едва сглотнув, выплюнул эти слова Бейб, но тут же скривился от боли, когда Седрик с тем же бесстрастным выражением лица ручкой острого кинжала нанес резкий удар по искалеченной ладони. Костяшки пальцев тут же с треском сломались, заставляя пленника задергаться и взвыть. Он даже попытался дотянуться второй рукой до кинжала Лорда и смахнуть его, но тот резко поднял руку и нанес ещё один резкий удар. На этот раз кости раздробились. Из лопнувшей кожи брызнула кровь, угодившая блондину на рубашку, шею и нижнюю часть лица. Кардия отшатнулась назад и вновь широко распахнула губы, хватая ртом зловонный воздух, лишь бы только побороть вновь одолевшую ее тошноту. Тело ее покрылось липкой холодной испариной, а грудь сдавило, когда она резко отвернулась от происходящего и прижала ладонь ко рту. Желудок ее скрутило, и, пошатнувшись, она упёрлась свободной рукой во влажную и холодную стену, чтобы не упасть. Перед глазами ее бегали разноцветные пятна, а желание убежать отсюда било по ногам дрожью. Но осознание того, что здесь все ещё находиться Фобос не позволяло ей уйти, хотя Эсканору сейчас не было никакого дела до девчонки. Сейчас его, впрочем, как и всегда, волнаваои лишь ответы на вопросы, всегда окружающие его. — Будь ты проклят! — неожиданно воскликнул Бейб, что даже Кардия подскочила на месте и обернулась, тут же пожалев об этом. — Нужно было задушить тебя! Бейб сморщился от боли, когда уже острие начало крутить кожу плеча, и бросил горящий ненавистью взгляд на сжавшегося в углу Тима. Былые мысли о раскаянии в своем проступке ушли, и теперь Бейб готов был ещё тысячу раз скинуть Тима с башни, лишь бы только оказаться в другом месте. Чего греха таить, сейчас он легко бы поменялся с мальчишкой местами и наблюдал бы за его муками без сожаления. Но это его сейчас пытали, и Фобос уже начинал терять терпение, продвигая взглядом зелёных глаз не только пленника, но и самого Седрика. Змей же, несмотря на свой спокойный внешний вид, внутри также закипала и был готов прибегнуть к более изощрённым пыткам при помощи особых механизмов. Но тут Бейб резко дернулся. — Медведь, Волк, Лиса и Ворон уже объединились против тебя! — хрипло закричал пленник, и Седрик отвёл руку с кинжалом в сторону, дав возможность выговориться. Глаз Бейба был устремлён прямо на Фобоса, зло сжавшего кулаки от его слов. — Они пожрут тебя! Кардия не могла сказать, когда точно это произошло, но всего через пару секунд после произнесенных пленником слов, из его горла вместе со всхлипом вырвалась горячая кровь. Она хлынула кроваво-пенным потоком из его распахнутого в ужасе и удивлении рта на рубаху. — Я услышал достаточно! — голос Фобоса звучал резко и пугающе, словно он желал уничтожить каждого в этой камере, где уже лежало мертвое тело с перерезанным горлом. — И что вы теперь намерены делать? — спросил Седрик, выпрямляясь. — Сначала ты проследишь за тем, чтобы голова предателя оказалась повешенной над воротами в замок. А потом придёшь в тронный зал. Не дождавшись ответа, Эсканор развернулся и направился к выходу из камеры. Лёгким жестом руки он распахнул дверь и обернулся, вспомнив о Кардии, что уже стояла за его спиной. Убедившись, что девушка следует за ним, он вышел в длинный коридор подземелья...***Кардия брела по коридору нижних этажей, отведенных для прислуги, слегка приподнимая для удобства подол. Новые мягкие туфельки позволяли передвигаться бесшумно, поэтому ее окружала звенящая тишина, неприятно давящая на душу. Желудок ее все ещё схватывали мерзкие спазмы, а лицо оставалось бледным от увиденного. Искаженное мукой лицо мужчины, которого она нередко видела во время своих посещений кухни, чудилось ей в темноте, порождая суеверный ужас, коему раньше она не поддавалась. Но кроме этого страха в голове ее то и дело мелькали последние слова предателя. Медведь, Волк, Лиса и Ворон уже объединились против тебя! Они пожрут тебя! Что мог иметь в виду тот человек? Что угрожает Князю и его власти? Слова мужчины не были бредом умирающего, обезумевшего от боли, нет это было то, что легко смог понять Эсканор, то, что смогло привести его в ярость. Предательство. Бейб перед смертью назвал прдателей, вот только пока в голове девушки были лишь смутные ответы на загадку мертвеца. Свернув за угол, Кардия подошла к лестнице и резво спустилась по ней, поднимая ещё выше испачканные юбки. Платье придется постирать ночью, чтобы завтра предстать перед Князем в чистом, если она не хочет разозлить его, запачкав дорогие ковры в его покоях. Да и туфельки не мешало бы почистить, но об этом позже. Сейчас ей просто хочется спуститься к Рину и оказаться как можно дальше от холода подземелий...По коже вновь пробежали мерзкие мурашки, и Кардия повела плечами, стараясь избавиться от этого мерзкого чувства, останавливаясь у тяжёлой и неприметной двери. Пальчики легли на ручку в форме кольца, и дёрнули в сторону, отворяя дверь. Тело ее тут же обдало жаром печей и запахом еды, от которой вновь рот заполнился слюной, а горло онемело. Захотелось отвернуться и очистить и без того пустой желудок, но вместо этого девушка плотно сжала зубы и шагнула в тепло. Рабочие здесь трудились в поте лица, не обращая внимания на девушку, которая напротив вглядывалась в их лица. Ей казалось, что вот сейчас все они повернутся к ней и обдадут ее презрительно-обвинительными взглядами. От этого ей становилось даже тяжело идти, несмотря на бесстрастное, пусть и бледное, выражение лица. Лишь Юнона, следившая за тем, как молодая девушка замешивала тесто, бросила на нее заинтересованный взгляд, но почти сразу же вернулась к наблюдению за работницей. — Кардия! — крик Рина на несколько секунд оглушил девушку, оказавшуюся в нелепых и неуклюжих объятьях своего брата. Он же, словно не замечая ее ступора и странного поведения, уткнулся лицом ей в грудь, и сильнее сжал руки на ее талии, словно желал вжать ее в себя. — Ты меня задушить, — едва выдохнула она и попыталась отстранить брата за плечи, но тот лишь упрямо покачал головой, поднимая счастливые глаза на сестру. — Не задушу! Потому, что тебя не примут в тот мир без меня, ты же очень вредная! — он улыбнулся и склонил голову чуть в сторону, прикрывая глаза от удовольствия и довольства своей глупой фразой. — К тому же, — он наконец отпустил ее и сунул руку за пазуху, извлекая оттуда что-то, завёрнутое в белую тряпицу, — я должен подарить тебе это. Ведь сегодня твой день. Рин вытянул вперёд руку с подарком, на который уставилась Кардия, все не решаясь протянуть к нему руку, словно там была ядовитая змея. А она ведь совсем забыла, что сегодня ей исполняется тринадцать, хотя раньше никогда не забывала о подобном. Хотя, учитывая то, что ей пришлось присутствовать при допросе, можно простить ей подобную забывчивость. Наконец взяв подарок, девушка сначала постаралась ощупать его, почувствовав под пальцами что-то твердое. Глаза ее как-то недоверчиво обратились к брату, буквально сияющему от радости, словно внутри тряпицы ее поджидала самая великая шутка. Поэтому с некой недоверчивостью она наконец развернула ткань, наконец увидев небольшую куклу. Она была сделала из цельного кусочка дерева с грубо вырезанным лицом, где нос ее выдавался вперёд и напоминал небольшой, но довольно милый крючок. На кукле был небольшой разноцветный клочок ткани, повязанный вокруг тела. — Я сам сделал! — довольно заявил Рин, заглядывая в лицо сестры. — Молодец, — улыбнувшись, произнесла она и пригладила растрепанные волосы брата. — Она тебе понравилась? — глаза его засветились надеждой, словно от ее одобрения сейчас зависило многое. — Понравилась. Улыбнувшись, Кардия покрутила куклу в руках, понимая, что она действительно пришлась ей по вкусу. Раньше они с Рином не дарили друг другу подарки, лишь устраивали небольшой пир в чей-то день, если им удавалось ухватить что-то с прилавка. Когда же с ними была Джилл, получившая пару монеток, они могли даже купить себе или пирожки со сладкой фасолью, или леденцы, которых не было ничего вкуснее во всем Меридиане. От воспоминаний о заветной сладости девушка сгдотнула, совершенно позабыв о недавних приступах тошноты. Кардия взглянула сначала на подаренную куклу, а затем и на выглядывающие из-под подола носы туфель, прикусывая нижнюю губу. Ей захотелось прямо сейчас расслабиться и отпустить гложущее чувство, осадком засевшее глубоко внутри. Да, она понимала, что недавно на ее глазах в муках умер человек, убитый тем, подле кого она проводила все свое время. Но думать об этом сейчас совершенно не хотелось, лишь пойти к себе и уснуть без сновидений. Поэтому Кардия постаралась убедить себя в виновности этого человека и убеждённости в том, что он заслужил такое наказание, как пытки и смерть. Ведь он был предателем! Он предал Меридиан, корону, он предал Фобоса, что было для девушки самым важным. Она ухватилась за эту мысль и резко вспыхнувшую ненависть к мёртвому, поскольку это чувство было намного сильнее неожиданно сковавшей ее горечи...***Туфельки легко соскользнули с узкой маленькой стопы, аккуратно примостившись в сочной траве прекрасного заколдованного сада. Отчего-то Кардия, привыкшая ходить босиком, считала самым настоящим преступлением со своей стороны ступить в мягкую зелень в обуви. Поэтому без зазрения совести оставила их у каменных ступений и направилась к принцу, впервые призвавшему ее в сад. Эта новость немало удивила ее, когда ненавистный ею учитель, закончив урок географии, сообщил ей приказ Князя, с которым она не виделась два дня с того памятного вечера в подземельях. По будоражащим замок слухам, он практически не покидал тронный зал, решая важные вопросы, от чего никто не смел ему помешать. Лорд Седрик за все это время лишь раз появился в замке, позволив Кардии, проводившей теперь все освободившееся время за уроками, услышать рев его нечеловеческой формы. Тогда девушка даже пожалела, что классы находятся слишком близко к тронному залу. Но сейчас это было неважно, сейчас все было неважным, ведь Фобос наконец-то призвал ее к себе и освободил от надоедливых уроков. Хотя, нужно было признать, что она за это время уже успела узнать многое. От мыслей о Князе девушка ускорилась, не заботясь о сохранности платья, крепко сжав изумрудную ткань в кулаках. К слову, новое платье появилось в ее гардеробе только сегодня утром, когда его принесла Юнона, приказавшая впредь носить именно его. Оно было намного роскошнее прежнего, будучи пошитым из прекрасного изумрудного цвета атласа, оттеняющего появившуюся за время пребывания в замке бледность лица. Лиф платья был тугим из-за корсета, юбки свободно струились по ногам мягкими складками, а рукава плотно обтягивали руки до основания ладони. Двигаться в нем было намного сложнее, чем в предыдущем, но оно удивительно сильно понравилось девушке, решившей пожертвовать комфортом. К тому же, ей было наказано надеть именно его. Войдя в глубь сада, девушка остановилась, вдыхая дивный аромат кустарных роз, растущих, казалось, повсюду. Поразительное явление в разгар зимы! Они окружали небольшую каменную дорожку, которую девушка сначала не заметила, искусно выполненный фонтан и самого Фобоса. Князь стоял чуть правее от девушки, чуть нахмурившись, смотря на красочные бутоны. Иногда он слегка касался сочных лепестков длинными пальцами, словно оглаживал их, а те тянулись к нему, словно живые. Не поверив, девушка бесшумно сделала пару шагов в сторону Эсканора, восторженно замерев, когда перед глазами ее предстало самое волшебное зрелище! В цветочных бутонов всевозможных оттенков красного, жёлтого и даже черного выглядывали живые существа. Они отличались друг от друга по цвету, как цветы, и форме, если так можно было о них сказать. Маленькие головки их выглядывали из укрытий, тоненькие ручки тянулись в Фобосу, внимательно слушающему их голоса, сливающиеся в один сплошной гул, в котором Кардия смогла расслышать лишь обрывки слов. — Волшебно! — с восторгом прошептала она, делая ещё несколько шагов в сторону цветов.— Это шептуны. — от спокойного голоса Фобоса девушка вздрогнула и тут же поклонилась, закусив от досады губу. Ей нужно было первым же делом поприветствовать своего Князя, а уже потом пялится на волшебных существ, резко скрывшихся в бархатных лепестках. — Простите мне...— Подойди. — оборвал бормотание девушки мужчина, поманив ее к себе лёгким жестом руки. Кардия нерешительно выпрямилась, вновь сжимая в пальцах мягкую ткань подола, на что Фобос, наконец повернувшийся в ее сторону, обратил внимание, впрочем, как и на всю ее. Он должен был признать, что это платье подходило девушке куда больше, чем прежнее, поскольку подчёркивало всю красоту ее хрупкой фигуры и больше гармонировало по цвету с ее лицом и волосами, теперь отливающими пурпурно-красным. — Я не люблю повторять дважды, Кардия. От звука собственного имени, сорвавшегося с его губ, девушка напряглась ещё больше, неестественно выпрямив спину, но все же сделала несколько торопливых шагов в сторону принца. Она действовала словно послушная марионетка, подвластная своему кукловоду, довольно кивнувшему, когда она остановилась рядом с ним. Справа тут же раздался шепот, и Кардия вновь взглянула на прекрасные бутоны роз, вновь замечая крохотных существ, боязливо выглядывающих из укрытий. Они смотрели на нее своими большими глазками, а затем перешептывались друг с другом, словно обсуждали ее саму. Волшебно! Ей вновь захотелось произнести это слово и наконец коснуться крохотных существ. Даже рука ее уже неосознанно потянулась в их сторону, но девушка резко остановила себя, прижимая ладонь к груди. — Шептунов, — прошептала она на манер крохотных существ. — Мой Князь, я могу спросить? — девушка не решилась поднять взгляд на Эсканора, поэтому просто продолжила разглядывать новых знакомых. — Хочешь знать, что это за существа? — Кардия наконец решилась заглянуть мужчине в глаза, тут же подмечая лёгкие тени, что залегли вокруг изумрудных глаз, и кивнула в знак согласия. — Как я уже сказал, это шептуны, крохотные существа, созданные мною. — он протянул руку к цветам, и шептуны тут же показались из цветов, потянувшись к своему владыке. — Они слушаются только меня и служат моими глазами и ушами в замке. — Даже те цветы, что в ваших покоях? — Кардия проследила за пальцами принца, в один из которых вцепились маленькое существо. — Они и сообщают мне обо всем, что происходит. Так я узнаю о предателях. Кардия нахмурилась и одними губами повторила последнее произнесённое принцем слово. Он не терпел предателей, и никогда не простил бы человека, решившегося на измену. Можно было даже сказать, что принц боялся предательства со сторону своего окружения и, наверное, поэтому в число его доверенных лиц входил лишь один Седрик. Даже Рейтор, как знала девушка, верно служащий Эсканору, не пользовался тем особым доверием, которого удостаивался наг. Ему было позволено удивительно многое, но в тоже время он обладал и огромным кругом обязанностей. В его ведении были не только роли советника и генерала, но и палача в особых случаях. Кардии же пока позволялось лишь находиться рядом с Князем и следить за тем, чтобы его кубок вина был всегда полон и, возможно, быть приятным дополнением к образу, вроде красивой броши, если судить по новому наряду. Но девушка уже желала для себя большего! Ей не хотелось становиться с ним близкой в любовном плане и пополнять ряды его наложниц, поскольку в силу своего юного возраста и некого склада характера она не отдавала большого значения подобному. Ей хотелось быть достойной его внимания, хотелось, чтобы он считал ее достойной своих мыслей и секретов, что было практически невыполнимо для такой девчонки, как она. Невыполнимо, но вполне возможно. — Вчера ты стала свидетелем допроса одного из них. — Фобос повернулся к Кардии всем телом, заставив Кардию поднять голову и посмотреть правителю в глаза, чувствуя холод по позвоночнику. — Я даже сейчас вижу ужас в твоих глазах. — неожиданно выдал он без какой-либо злобы. — Тебе было жаль его? Кардия не хотела отвечать. Она не хотела врать и говорить о безразличии к мукам мужчины, но и оправдать она его полностью не могла, затерявшись в собственных чувствах. Сейчас в ней говорили и преданность к Князю, зародившаяся в ней совсем недавно, и обычная жалость к живому существу. И Фобосу был нужен честный ответ, который бы точно не понравился ему. — Какое из чувств человека ты считаешь основополагающим? — не дождавшись ответа на один свой вопрос, тут же задал он другой, проходя мимо девушки. Ему не нужно было приказывать ей следовать за собой, поскольку она и без того безропотно последовала за ним. — Я не знаю, — для верности девушка даже покачала головой, резко останавливаясь и отступая на шаг. Разговоры о душевном мире человека были выше ее понимания, поскольку подобные беседы не особенно поддерживались у людей ее сословия. Хотя, возможно, в детстве отец и рассказывал ей что-то, но это было так давно, что практически стёрлось из памяти. Конечно, она всегда могла назвать любовь, но отчего-то искренне сомневалась, что подобное чувство будет стоять для Эсканора на первом месте. Но не попытаться она не могла, к тому же оставлять без особого внимания уже второй вопрос Князя чревато последствиями. — Но, возможно, это любовь. Фобос так же остановился и обернулся, насмешливо заглядывая в глубокие синие глаза, в которых пылала святейшая детская наивность. Кардия же смутилась от подобного взгляда, но продолжила стоять прямо, ожидая вердикта от Князя, сделавшего в ее сторону несколько шагов. — Не удивительно, — несмотря на насмешливый взгляд, в голосе его прозвучала скука. — Но ошибочно. Любовь — это лишь влечение тела, не более, поэтому ее невозможно назвать полноценным человеческим чувством. Инстинктом, возможно, но не чувством. — Тогда у меня нет другого ответа, Мой Князь. К сожалению, я плохо разбираюсь в подобных вещах. Девушка устыдилась своих слов, испытав неловкость. Ещё недавно она думала о том, что хотела бы быть достойной Фобоса, но в тоже время не могла ответить даже на такой простой вопрос. — Верность — вот основополагающее в человеке. Она может охарактеризовать его полностью, если это будет необходимо. Но если она отсутствует, то человека просто нельзя назвать таковым. Предатели довольно ненадёжны, и человек, способный предать один раз, сможет сделать это и ещё раз, если это будет выходной ему. Поэтому нужно применять наказания. — он прервался на несколько минут, заметив то, с каким любопытством его слушает девушка, даже губы ее слегка распахнулись, а тело поддалось вперёд. — Так жаль ли тебе предателя?Кардия нахмурилась и выпрямилась, вновь прокручивая его слова в своей голове. Верность — вот, что считал Фобос важнейшим в человеке. Оступись человек, передай его, и Эсканора не будет волновать причина, толкнувшая на подобное преступление. У предателей нет оправданий, ибо предательство — самый страшный грех. — Нет! — эти слова прозвучали с той уверенностью, какую не должны были содержать убеждения девушки ее возраста в данном вопросе. Обычно подобным образом выносят самые ужасные приговоры, обрезая для подсудимого любые надежды. Правда, сейчас подсудимым был тот, для кого приговор уже не имел никакого значения, лишь окружающая его смерть...