Глава 3 (1/1)

Тихий звук мягких шагов и едва различимый звон мирно покачивающегося колокольчика заставил сидящих на жердочках воронов заволноваться и недовольно захлопать крыльями. Кто посмел потревожить их спокойствие в такую холодную ночь, когда не видно ничего, дальше собственного носа? Самая крупная птица подпрыгнула, кажется, даже попыталась взлететь, но лапка ее была крепко связана верёвочкой, не позволяющей выбранной ещё с утра птице вырваться раньше времени. От этого ворон недовольно хлопал мощными крыльями, от чего к танцующему в воздухе снегу присоединялись и поднятые с пола перья, вызывающие у пришедшей желание чихнуть. Кажется, у Леди Фрей была аллергия на перья, поэтому она редко поднималась на эту башню. Но если это так, то что же могло привести женщину сюда сейчас? Селна вышла на свет нескольких факелов, огонь которых постоянно клонился из стороны в сторону, грозя совсем потухнуть на сильном северном ветру, проникающем под теплую накидку, подбитую мехом. От этого немолодая женщина ежилась и сводила полы накидки озябшими пальцами. Она могла бы остаться в тепле и отправить с письмом кого-нибудь из слуг, могла бы, если бы спрятанное в складках меховой накидки письмо не было бы столь важным не только для их семьи, но и для всего Меридиана. Поэтому женщина вызвалась сама доставить письмо, когда ее супруг, сэр Эдар Фрей, закончил с ним, чиркнув лишь пару строк. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что кроме нее и птиц здесь никого нет, женщина нащупала замёрзшими пальцами небольшой лист, свёрнутый в трубочку, и остервенело сжала его, словно прямо сейчас его собирались отнять. Где-то глубоко в груди кольнуло, и, к сожалению, Леди Фрей не успела понять, чем было вызвано это чувство. Неужели она так сильно испугалась? Или же это было расшалившееся в последнее время сердце, которому не помогали ни зелья, ни травы, ни магия? Все может быть. Ещё раз оглядевшись, женщина вынула письмо, которое таковым можно было назвать с трудом, и осторожно развернула, поднося его ближе к огню, чтобы бледно-голубые, почти прозрачные глаза смогли разобрать хоть что-то. Нет, она уже знала его содержимое, и при желании могла бы наизусть рассказать его, указав на каждый знак, завитушку и запятую. Просто ей нужно было убедиться, что это именно оно. Такого она была склада характера. И письмо не изменилось за то короткое время, что она несла его из кабинета мужа сюда, поэтому слова сложились в несколько фраз: "Нужно начинать. Двое моих людей будут ждать вас в условленном месте!" Для любого, непосвещенного в их тайну человека, это письмо показалось бы пустым и ничего незначащим. Мало ли кто мог тайно встретиться? Но вот для четы Фрей и ещё троих людей эти слова были настолько важными, что ради них каждый из пятерки пожертвовал бы собой. Пожертвовал... Блеклые глаза Селны сами упали на указательный палец, на котором красовался массивный мужской перстень с небольшим рубином, тускло сверкнувшим в отблеске факелов. Материнское сердце сжалось теперь уже от боли, когда сама женщина сжала руку в кулак, крепко прижимая ее к груди. Осталось ещё немного, ещё немного, и смерть ее мальчика не окажется напрасной, не окажется такой бесполезной. Она получит оправдание, которое будет хоть немного греть истерзанную душу бедной женщины, снова ощутившей невероятный холод, словно сама смерть коснулась ее плеча. Недобрый знак. Очень недобрый знак, которого боится любой, в чьей крови есть хоть крупица магии. Но Селна уже привыкла, что костлявая и ненасытная старуха вечно стоит за их спинами, маячит бледной тенью и готовится пожрать их в любой момент. Кто знает, когда Князю станет всё известно? Может, уже сегодня ночью в их дом ворвутся его мерзкие твари во главе с тем змеем, и всех их приговорят к казни. Кто знает... Ворон снова махнул крылом, и женщина дернулась, заставив завязанные на поясе колокольчики озорно звякнуть, разрывая свист ветра. Показалось, что птица недовольно глянула на свою позднюю гостью, что заставляла ее ждать и оттягивала долгожданный полет, о котором та так долго мечтала. Но вот, наконец, небольшое хранилище, прикрепленное к левой лапке, заполнилось посланием, предвещающим скорое отправление. Вот её и освободили, позволив зацепиться коготками за простую изумрудного цвета ткань строго платья, и поднесли к огромным окнам, предусмотрительно прикрытым решеткой с небольшим оконцем. Щёлкнул замок. Остальные птицы замахали крыльями, недовольно зашумели, разминая лапки, словно тоже готовились к полету. Но Леди Фрей выпустила только одного ворона, махнув рукой, чтобы тот наконец отцепился и взмыл в воздух, тут же исчезая в потоках ветра, вздымающих снег, и темноте ночи. Похоже, эта зима будет холодной и долгой в северной части Меридиана... ***Кардия устало брела по темным коридорам уже спящего замка, покручивая ноющими запястьями. Пальцы ее были заляпаны в мелкие и крупные пятна от чернил, выглядивших теперь размыто на коже, поскольку несколько минут назад она старательно пыталась их стереть. Но добилась только того, что они сильнее въелись в кожу, оставляя мутные разводы. Поясницу немного ломило от часового сидения на неудобном стуле, а голова была готова взорваться от переизбытка информации, разрывающей мозг. Из-за этой боли не было даже желания думать, поэтому девушка старательно пыталась освободить свое сознание от... неожиданных уроков. Сказать, что Кардия была удивлена подобным известием, значит не сказать ничего. Когда девушка утром, опаздывая к принцу, спешила в обеденный зал со всех ног, заточенных в жёсткие туфли, то буквально влетела в идущего ей на встречу Лорда Седрика, насмешливо вздернувшего вверх идеальную бровь. Тогда девушка пожелала его скорее обойти, но мужчина преградил ей дорогу, а на попытку объяснить, что ее ждёт принц, лишь покачал головой и сообщил об обратном. Сложно было сказать, какой ужас тогда испытала молодая служанка, начав перебирать в голове всевозможные варианты, в которых она могла как-то растроить Фобоса. Но на ум упорно ничего не желало приходить, поэтому фантазия накидывал просто ужасные варианты, от которых душу сковывал холод. Неужели ее теперь выгонят из замка? Видимо, тот вопрос тогда отчётливо отразился на ее лице, поскольку губы нага изломились в хитрой усмешке, когда он отрицательно покачал головой, делая лёгкий жест рукой, как бы пропуская ее вперёд. Как после он объяснил по дороге, теперь помимо основных обязанностей прислуги Эсканора, ей необходимо было заниматься, изучая основные дисциплины. На ожидаемый вопрос о необходимости такого решения Седрик лишь взглядом указал на то, что приказы Князя не требуют обоснования, лишь безоговорочного подчинения, поэтому девушка лишь кивнула, низко опуская голову. И если бы Кардия заранее знала, каким окажется учитель, в руки которого ее вверили, то непременно бы попытала удачу и взмолилась бы с просьбой пощадить к тому же змеелюду. Поскольку очень высокий (даже выше Седрика) мужчина с зеленоватой кожей и длинными седыми волосами, уже давно не росшими на макушке, был настолько нудным и требовательным, что у Кардии уже через полчаса появились усталость и желание убить одетого в золотой балохон мужчину. Весь его вид раздражал девушку, особенно то, как он задумчиво поглаживал козлиную бородку, которую легко можно было бы заправить за пояс! В общем, введение в историю Меридиана было занудным и скучным, поэтому девушка с чистой совестью пропустила начало мимо ушей, за что получила по рукам, на которых все ещё алели небольшие рубцы. Недовольно надув губы и остановившись прямо посреди коридора, ведущего к покоям принца, Кардия остановилась и сняла туфли, блаженно поиграв пальчиками. Как она и ожидала, кожа над пяткой и у пальцев стёрлась в кровь и теперь горела, хотя прохлада камня приносила лёгкое облегчение. Может, все же стоило схитрить и не надевать туфли? Мимолётно улыбнувшись, девушка уже было приготовилась идти дальше, вперёд, где уже были видны заветные двери, но тихий плач, донесшийся справа, заставил остановиться на месте. Взгляд упал на позолоченные двери с красивым орнаментом, когда плач, принадлежавший ребенку, повторился. Она огляделась по сторонам в поисках случайных свидетелей, и на носочках подкралась ко входу в покои, которые были для нее под запретом. Но кто узнает о ее маленькой шалости, если она только заглянет туда, взглянет одним глазком на принцессу и тут же убежит? Решив, что никому плохо от этого не будет, Кардия слегка приоткрыла дверь и легко проскользнула в образовавшуюся щель. Двери за спиной тут же хлопнули, словно оградили ее от всего мира и заперли в темной ловушке, поскольку в небольшой гостиной, напоминающей по обстановке покои Фобоса, практически не было света, лишь небольшая желтоватая дорожка падала на пол из-за приоткрытой двери. Из той комнаты донеслось тихое детское бормотание, а затем и ответивший ему голос, от которого по телу девушки побежали мурашки. В спальне принцессы находился принц! Первым порывом незванной посетительницы было желание убежать, скрыться, пока ее не заметили. Но его пересилило куда более сильное чувство, чем страх — любопытство. Это чувство сгубило не одного человека, но, как и все ее предшественники, она не учла прошлый опыт. Поэтому уже спустя несколько секунд Кардия подошла ближе к двери, тут же сощурившись от более яркого света, в котором темная и немного пугающая фигура Фобоса смотрелась неуместно. Впрочем, могло так показаться только из-за ярких красок детской спальни. — Удивительно, — голос Фобоса наполнил комнату, и с самого начала девушка подумала, что обращаются к ней, но принц смотрел только на детскую кроватку, вернее на того, кто был в ней. — Удивительно, что столь мощная сила сосредоточена в таком маленьком и хрупком тельце. Фобос задумчиво склонил голову, от чего платина волос практически скрыла его лицо от девушки, ещё сильнее приникшей к двери. Пальцы свободной от обуви руки впивались в лепнину на стене, вызывая лёгкий дискомфорт на самых кончиках. Разум твердили: "Уйди! Уйди! Уйди!" Но тело продолжало стоять, жадно глотая воздух. На мгновение Кардии показалось, что его выкачали из помещения, но это чувство продлилось всего лишь мгновение. — Свет Меридиана, — на этом слове Фобос усмехнулся и протянул руку к дернувшейся вперёд малышке, обхватившей маленькой ладонью несколько тонких пальцев принца. Кардия наконец смогла вздохнуть. — Глупость, сущая глупость — концентрировать столь сильную и неудержимую энергию в таком ничтожном теле. Ты так не считаешь, Кардия? Она дернулась, словно от пощечины, и сильнее вцепилась в дверную ручку, чтобы устоять на месте. Фобос Эсканор обращался к ней, а его ядовито-зеленые глаза смотрели на нее, когда дверь, повинуясь магии, распахнулась, вырывая единственную опору из онемевших пальцев. К горлу подкрался ком паники, и девушка уже приготовилась было сделать несколько шагов назад, но не смогла. Принцесса резко заворочалась в своей постельке и громко чихнула. Прошло мгновение, и раздалось ее тихое хныканье. Лицо Фобоса тут же скривился от отвращения к детским слезам, но руку из кроватки он так и не убрал, позволяя наглой сестрице верещать и дергать его за пальцы. — Простите, — Кардия дернулась, и туфли выпали из ее руки, выбивая глухой звук, от которого плач малышки усилился. Она наконец отпустила своего брата и начала размахивать всеми четырьмя конечностями. Ужасно капризный ребенок для своих двух лет. — Я знаю, что не должна была сюда входить, но плач...— Я задал вопрос, — мужчина оборвал ее не менее раздражающее, чем крики сестры, бормотания, желая услышать ответ. От таких его слов девушка подавилась собственными словами, уставившись на принца так, словно у него выросли рога и хвост. Впрочем, такие мысли совершенно не позволительны! Она одернула себя, слегка сжав пальцами подол, и опустила взгляд, не выдерживая испытующего взгляда. — Я не разбираюсь в магии, мой Принц, и, если честно, немного боюсь ее... — девушка закусила губу, когда различила в громком плаче шелест мантии Фобоса, остановившегося совсем рядом с ней. Ей даже были видны носы его дорогих сапог, пошитых из редкой драконьей кожи. Но не его близость пугали ее, а скорее те слова, которые она собиралась сказать.— Я жду, — Фобос недовольно и немного резко коснулся пальцами ее подбородка, легко приподнимая его из-за сохранившегося чувства брезгливости в отношении своей собственной служанки. Кардия продолжала смотреть в пол ещё несколько секунд, после чего резко подняла на него огромные синие глаза, которые действительно могли бы посоревноваться с редчайшими сапфирами в красоте. — Я считаю, что эта сила должна принадлежать вам. Кардия тяжело выдохнула, понимая, что слова, произнесенные ею, оказались самой настоящей правдой, которую она не смогла скрыть. Несмотря на свою темную сущность, которую она ощущала каждой клеточкой своего тела, принц выглядел в ее глазах тем достойным, кто смог бы править Меридианом во всем своем величии. Да, она знала о существовании принцессы и сейчас даже смогла услышать ее громкие вопли, но в ее понимании уже сложился образ хозяина ее мира. И это была не женщина. Не принцесса. Для нее уже сложился образ Князя Фобоса, восседающего на прекрасном троне, увитом вездесущими розами, запах которых исходил и от стоящего рядом Эсканора. Сам же мужчина нисколько не удивился ее словам, поскольку слышал их практически каждый день от верных подхалимов, готовых говорить ему все, что будет угодно его душе. Если бы он попросил мужчин, называть себя женщинами и наоборот, то они бы раболепно послушались его, но отнюдь не из чувства верности. Их всех держал страх, сковывающий, пожирающий все внутри страх, который и являлся главной силой Фобоса. Но отчего то, не поверить в слова этой девочки, так преданно смотревшей на него своими синими глазами, было просто невозможно. Даже Фобос воспринял ее слова всерьез, уверовал в ее уверенность, заставившую ее смело сомкнуть губы и кивнуть насколько позволяла его рука, все ещё удерживающая узкий подбородок. — Мой Князь, — это словосочетание впервые сорвалось с губ Кардии, окончательно убедившейся в своих убеждениях. И Фобос кивнул, позволяя ей продолжить. Признаться, услышать такое искреннее обращение от кого-то ещё кроме Седрика было удивительно приятно. — Я могу успокоить принцессу. — его пальцы чуть сжались, но она не посмела даже шевельнуться. — Ее плачь вызовет у вас головную боль. Ваши покои слишком близко. Она опустила взгляд, и Фобос наконец отстранился, так же кивком дав свое позволение. От этого жеста лицо девушки прояснилось и приобрело уверенность, заставившую Эсканора только иронично усмехнулся. Как только эта девчонка могла совмещать в себе взрослую разумность с детскими чертами? Хотя, возможно, это было обусловлено хрупкой границей ее возраста, на которой она слабо балансировала, готовясь проститься с самыми яркими годами жизни. Кардия сделала несколько шагов к кроватке, ступая как-то осторожно, словно испытывала дискомфорт. Хотя, так оно и было благодаря тем злополучным туфлям, благополучно позабытым у дверей. Сейчас ее куда больше интересовала маленькая принцесса, кричащая в кроватке. Удивительно, но для своих двух лет она была такой маленькой, крохотной куколкой с беспорядочными вихрями светло-русых волос, обрамляющих округлое детское личико с пухлыми щёчками. Сейчас они были красными из-за слез, которые Кардия утерла лёгким движением руки, неуверенно прикасаясь к принцессе. Детей такого возраста она видела крайне редко, но никогда не подходила слишком близко и не прикасалась к ним. Поэтому девушка осторожно взяла Элион на руки вместе с небольшим одеяльцем, спасающим малютку от множественных сквозняков замка. На удивление, принцесса оказалась очень лёгкой, словно весила не больше грамма, поэтому Кардия уже увереннее начала слегка покачивать ее. Серые глаза малышки тут же распахнулись, с любопытством разглядывая новое для себя лицо, плачь прекратился, а искаженные криком губы изогнулись в счастливой улыбке. Элион шевельнулась, попытавшись махнуть рукой, и что-то выдала на своем, только понятном ей языке. Фобос спокойно выдохнул, наконец-то наслаждаясь тишиной. По правде сказать, он не планировал навещать сегодня свою горячо любимую сестрицу, поскольку не нуждался в ее обществе и магии, которая пока ещё только окутывала ее слабым коконом. На этот раз его сюда и привел плач, на который он решил указать нерасторопной Галгейте. Но, к удивлению Фобоса, оной здесь не оказалось. Тогда это настолько поразило его, давшего четкие указания не оставлять девчонку одну, что принц неосознанно подошёл к кроватке и заглянул в нее. Тогда Элион тут же затихла, почувствовав, видимо, угрозу в высокой фигуре собственного брата, напоминающего черную грозовую тучу. И в этом она не ошиблась, ведь стоит только Элион достичь пика своей силы, как жизнь ее в человеческом облике оборвется...— Ваше высочество! — голос вошедшей Галгейта взлетел от страха, стоило только женщине войти в спальню. Темные глаза ее испуганно сверкнули, и на секунду вуаль магии, скрывающей ее истинный облик, исчезла, заставив неожидающую такого Кардию прижать уснувшую принцессу теснее к себе. — Где ты была? — Фобос обернулся всем телом к испуганной женщине, незаметно сжавшей в складках своего платья ромбовидную вещь, больно впившуюся в кожу пальцев. Ладони тут же вспотели и кожа неприятно липла к металлу. — Тебе же было приказано всегда быть рядом с принцессой! — Простите, — от грозного голоса Эсканора кормилица сжалась и низко склонила голову, замечая, что принцесса спокойно спит на руках какой-то девушки. — Я ходила на кухню за молоком для принцессы и отлучилась лишь на несколько минут. Галгейта выставила вперёд руку, где в небольшом кувшине было теплое молоко, от которого поднимался лёгкий пар. В голове Кардии мелькнуло удивление. Неужели эта наивная женщина надеялась такой глупостью оправдать свой проступок. Она не просто пренебрегла своими обязанностями, она оставила одну маленькую принцессу! Наверное поэтому Кардия не удивилась, когда, повинуясь воле Фобоса, магия сгустилась вокруг женщины, сдавила ей горло, заставляя тут же рухнуть на колени и сжать пальцами шею. Наивная, неужели она надеялась избавиться таким способом от удушья? Ведь все чего она добилась — расцарапанная ногтями шея. Кувшин, принесенный ею, распался на мелкие осколки, а молоко растеклось небольшой лужицей, в которую угодила широкая ладонь служанки. Фобос слегка приподнял правую руку, которую овивали черные переплетения линий магии, плотнее обхватившей запястье и ладонь, когда пальцы его крепко сжались. Галгейта дернулась, сильно прогнулась в спине, отклоняясь назад, и раскрыла в немом крике или попытке заглотнуть хоть крупицу кислорода рот. Казалось, ещё немного и воздух перестанет поступать в лёгкие, и наступит смерть... Но магия перестала действовать также неожиданно, как и началась, поэтому в первые секунды свободы Галгейта ещё не могла вздохнуть, лишь после осознав, что теперь она свободна от пут магии. Она рухнула на четвереньки, остервенело глотая воздух и тут же выпуская его из груди с кашляющим мерзким звуком. Создавалось такое впечатление, словно ее разрывает изнутри! Фобос удовлетворённо усмехнулся и тут же спрятал руку в широких рукавах мантии, оборачиваясь в сторону все это время молча стоявшей девушке. В основном лицо ее выглядело спокойным, непроницаемым, как всегда, вот только на щеках появилась лёгкая бледность. — Верни девчонку в ее кроватку, — спокойно выдохнул Эсканор, и девушка тут же поспешила исполнить его приказ, наконец отойдя от ступора. — А ты, — он бросил на уже практически пришедшую в себя Галгейту хмурый взгляд ледяных глаз, — приступай к своим обязанностям! И впредь не смей меня разочаровывать! Женщина машинально кивнула, но не поспешила подняться с колен даже тогда, когда Эсканор удовлетворённо кивнул и направился к небольшой потайной двери, скрывающейся за внезрачным гобеленом. Так соединялись раньше эти покои, испокон веков принадлежащие королеве и ее мужу, по правилам ночующим в разных спальнях, если не было решено провести ночь вместе. Фобос лёгким движением руки отворил дверь и таким же лёгким жестом поманил за собой Кардию, послушно подхватившую юбки и скользнувшую в узкий проход за ним...***Незадолго до описываемых выше событий.Бейб ожидал письма уже несколько недель, став частым гостем Королевской башни, где содержались вороны, вечно создающие противный шум. Даже приглядывающий за птицами мальчишка, убирающий помет и чистящий клетки, привык к его частым приходам и с благодарностью принимал те небольшие гостинцы, представляющие собой хлеб или же ароматные пирожки, обильно смазанные маслом. Вот и сейчас Бейб стоял у самого края, опираясь на перила, и лениво наблюдал, как рыжеволосый паренёк уплетал большой пирог с мясом. Ел он довольно быстро, не желая дать сдобе остыть. Масло и сок от мяса стекали по его перепачканным пальцам, которые он то и дело облизывал с довольным причмокиванием. На подобное поведение своего маленького друга мужчина лишь улыбнулся и коснулся толстыми пальцами рыжих, в цвет волос, усов, густо огибающих полные, красиво очерченные губы, что смотрелись довольно нелепо на его грубом лице. Нелепо - так можно было сказать про весь его образ, поскольку, несмотря на свой не очень большой рост, мужчина обладал довольно внушительным животом и непропорционально длинными руками. Они у него особенно выделялись, поскольку ладони были большими и красными, с редкими пятнами от краски для кожи — следами давней работы. В общем, этот человек представлял собой одновременно и что-то забавное, и что-то мощное, удивительно сочетающееся вместе.— А от кого вы все ждёте письмо, дядя? — мужчина обернулся к малченке, уже покончившим с пирогом, но все ещё собирающим языком жир с пальцев. — От сестры, — тут же нашелся мужчина, посильнее запахнувший на себе лёгкий плащь. В этом году даже в столице зима выдалась очень холодной, а горящий в центре башни огонь совсем не грел. И как только мальчишка умудрялся не замёрзнуть, сидя здесь целую ночь. — Хорошее дело, — высказался Тим с тем детским выражением, к какому прибегают, когда хотят показаться всепонимающими, и спрыгнул с насиженного места. Птицы, сидевшие в своих клетках у стены, зашевелились, но голоса не подали, видимо испугавшись тонкого прутика, который схватил мальчик. — А далеко она живёт? — Далеко, — Бейб кашлянуть, а после сплюнул вязкую слюну вниз со стен башни. — У северных границ. — Вот это да! — Тим радостно подпрыгнул и даже хлопнул в ладоши, насколько позволяла зажатая между пальцами ветка. — Я бы хотел там побывать. Говорят, у них водятся там огромные волки с белоснежной шерстью. Правда? Тим глянул на крупного мужчину большими зелёными глазами и радостно улыбнулся, получив в ответ кивок. Его все ещё детское воображение тут же нарисовало огромного белоснежного волка, купающегося в снегах северных гор, осторожно ступающего по скалам и охотящегося на редкого оленя с золотой шкурой. Ах, как ему хотелось побывать на севере! Говорили, что в Синей провинции каждый мужчина мог стать великим воином и быть принятым в особый отряд, который был призван противостоять северным опасным тварям, таким, как тот же волк или медведь. И Тим отчего-то слепо, с детской уверенностью в себя, верил, что уж он точно смог бы вступить в ряды воителей и прославиться. Мальчишка уже даже видел, как он гордо и победоносно возвращался в столицу в накидке, отделанной мехом и клыками убитых им тварей, как та холодная, гордая и молчаливая девушка, которую он несколько раз видел на кухне, очаровательно ему улыбнется и тут же покраснеет. Ах, какой сладкой в тот момент показалась ему мечта! И, наверное, он бы продолжил пребывать в мире грез, если бы ему не помешал шелест крыльев и огромное чёрное пятно приземлившееся на огромную руку Бейба. Красивый ворон легко вцепился в рукав рубахи острыми когтями и тяжело прокричал что-то на своем языке, отчего сидевшие в клетках птицы заголдели. Тим тут же бросился к ним, позабыв о новоприбывшей птице, и начал легко бить по прутьям клетки своей палкой, призывая запертых воронов к молчанию. — Глупые птицы! — недовольно бурчал он, пока лихорадочно покрасневший Бейб доставал заветное письмо. На нем не было никакой печати, птица не была отмечена фамильным гербом, но мужчине этого и не требовалось. Он отлично узнал любимца Лорда Фрей, наконец приславшего ему несчастный клочок бумаги. Забывшись о возможном свидетеле, Бейб быстро, насколько позволяли толстые и неуклюжие пальцы, развернул тонкую бумагу и вцепился глазами в разборчивый подчерк Лорда. Губы сами беззвучно прошептали письмо, сердце учащенно забилось и какое-то чувство восторга и паники затопило грудь. Пути назад нет, ход сделан, и осталось дело за малым — предупредить Галгейту и передать ей греющую грудь печать. — Что это? — раздалось над плечом мужчины, и тот тут же снова обернулся к нахмурившемуся Тиму, посмотревшему сначала в лицо рыжего толстяка, а затем и на его сжатый кулак, в котором прятался клочок бумаги. — Так, малость, — Бейб махнул рукой и запихнул руку с письмом за край своей накидки, совершая страшную ошибку. Пальцы его сжались в попытке поймать тонкую цепь сползающей печати, но поймали лишь ткань рубахи. Лицо его тут же побледнело от осознания и страха, когда Тим отскочил в сторону и большими глазами уставился на сверкнувшую тусклым светом золотую вещь, украшенную фамильным гербом Князя. Испарина выступила на широком, покрытом складками лбу мужчины, тяжело сглотнувшему заполнившую рот слюну. Большие и красные его руки со следами краски сжались в кулаки, но после тут же вернулись в прежнее положение. Он посмотрел несколько секунд на печать, затем поднял взгляд на сжавшегося Тима, который словно почувствовал исходившую от него опасность. Медлить больше было нельзя, и Бейб со всей скоростью, которую позволяло выжать грузное тело, бросился к мальчишке, выставляя толстые пальцы. Тим вскрикнул. Его тощее тельце резко оторвалось от земли, а дышать стало тяжело от сдавливающего горло ворота рубахи. — Нет! Пусти! — попытался закричать он, но получилось только невнятное бормотание. Страх так сильно сковал его грудную клетку, что каждый вздох был болезненным и каким-то жалким. Его пугало не только происходящее с ним, не только лежащая где-то в стороне вещь принца, но и перекошенное паникой лицо Бейба, сделавшего куда-то в сторону несколько быстрых, прерывистых шагов. Тим тихо пискнул и уже сам вцепился в руки удерживающего его мужчины, когда тело его светилось над пропастью темноты. Северная башня была одной из самых высоких в замке, поэтому отсюда не было видно земли. — Прости меня, малец, — едва смог прошептать Бейб, но голос его потонул в свисте хлесткого ветра, ударившего по ушам. Все внутри Тима подскачило, а затем резко рухнуло вниз, словно душа стремилось догнать быстро падающее тело... ***Фобос устало откинулся на высокую спинку резного кресла, отведя хмурый взгляд слегка покрасневших глаз в сторону Кардии, удобно устроившейся полусидя на полу у мягкого дивана. Руки ее были сложены на темной ткани, голова мирно покоилась на них. Тело ее слегка съежилось от холода каменного пола, волосы, не прибранные лентой, спутались и почти прикрыли немного бледное лицо, где лёгким налетом на коже приглядывались почти незаметные веснушки. Словно почувствовав, что на нее обратили внимание, девушка вздрогнула, но не проснулась, даже не сменив, скорее всего, неудобной позы. И как она только умудрилась уснуть так? Светлые брови его слегка сошлись к переносице, когда он нахмурился, недовольно касаясь пальцами подбородка. Ему следовало бы немедленно разбудить ее и наказать за подобную наглость, но у Фобоса на это не было никакого желания. Свои прямые обязанности она уже выполнила, к тому же чего он мог требовать от совсем ещё юной девушки? С губ его сорвалось тихое восклицание, похожее на смешок. Надо же, он проявил что-то похожее на снисхождение в отношении маленькой и преданной ему воительницы. А ведь пока от нее не было никакого толку. Да, фон магии имелся, и при особой нужде можно было подпитаться ее энергией, имеющей бледный белый цвет. Но в первый день занятий она не проявляла никаких особых знаний по словам не очень довольного своей ученицей Огдана. Однако это могло быть связано лишь с его нудной манерой преподавать. Но хорошо обдумать все ему не дали сначала быстрые шаги за дверью, а потом и распахнувшаяся дверь, пропустившая Седрика. Лорд тяжело дышал, опирался правой рукой о дверной косяк и выглядел невероятно потрёпанным. Наверное только это спасло его от гнева резко поднявшегося Фобоса, сверкнувшего зеленью глаз. — Мой Княз-з-с-сь! — резко выдал Седрик, и в голосе его появились шипящие нотки, от которых все ещё спящая до этого Кардия наконец проснулась и осоловело обратила внимание на двух мужчин. — Принцес-с-с-са была похищена! Кардии показалось, что Фобос побледнел и сравнился по цвету со снегом, что тут же вспыхнул огнем. Глаза его сощурились, губы исказились в оскале, а рука дернулась вверх. Магия, с треском собравшаяся на его ладони, дернулась в сторону Седрика, тут же оказавшегося придавленным к дереву. — Кто посмел!?— Служанка... забрала ее! — он говорил так, словно на грудь ему опустили гору и надавили. — Но ей помогли... мальчишка видел... Я послал погоню...Седрик резко поперхнулся воздухом, согнулся пополам и рухнул на колени, жадно заглатывая воздух. Губы его приоткрылись, и Кардия увидела, как по ним скользнул длинный раздвоенный язык. — Где этот мальчишка?! — резко спросил Фобос, едва не срываясь на звериное рычание. Сейчас он просто не мог сдерживать себя, свой гнев и взбурлившую магию. И, к собственному удивлению, Кардия видела темную ауру, заставившую ее окончательно притихнуть и вжать голову в плечи. Седрик же покорно махнул рукой, и в покои принца вошли двое стражников, протолкнувших вперёд растрепанного, одетого в порванную в некоторых местах одежду мальчишку, сверкающего огромными, испуганными глазами темно-зеленого цвета. Он неуверенно сжимал вместе руки, цеплялся за рубаху расцарапанными и покрытыми уже засохшей кровью пальцами, на некоторых из которых не хватало ногтей, и жевал искусанными в кровь губами. Кажется, он боялся, боялся так сильно, что дрожал всем своим жилистым телом. И страх у него вызывал отнюдь не Фобос. — Что тебе известно? — обратился Эсканор к Тиму, испуганно дернувшемуся от едва сдерживаемой ярости в голосе правителя, которого ему не доводилось видеть ни разу. — Я... Я... — он сглотнул, с шумом втягивая воздух через нос. Слова его срывались, тонули в попытке вздохнуть, а глаза метались по огромным покоям, останавливаясь на рискнувшей подняться на ноги Кардии. Но что здесь делала холодная девочка с кухни? — Я жду ответа! — Он украл... Я видел... Магия... Ваша печать...На последних словах Фобос вздрогнул, как и Седрик, всей своей душой надеющийся, что мальчишка просто ошибся или неправильно обозначил похищенную кем-то важную вещь. Иначе Фобос убьет их всех... В конце концов, как сообщила стража, юнец свалился с Королевской башни, сумев выжить лишь благодаря овивающим все стены стеблям, в которые Тим и угодил, отделавшись лишь ушибами. — Как выглядела эта печать?! — казалось, ещё немного, и Фобос схватит его за воротник, встряхнет при помощи грубой силы. Но принц продолжал стоять на месте, пугая своим состоянием не только стражу, Кардию и Тима, но и Седрика, готового слиться с дверью. Змей отлично осознавал, что, возможно, совершил самую страшную ошибку в своей долгой жизни. — Вещь из золота... Вот такой формы. — Тим соединил вместе пальцы, отставив большие, показывая фигуру, напоминающую ромб. — Там были буквы и роза...Дальше Эсканору слушать было не нужно. В неумелом описании мальчишки, от которого неимоверно несло птичьим помётом и потом, он уже узнал одно из самых дорогих своих сокровищ. Его печать, созданная им в юности, была украдена из одного из самых охраняемых мест на всем Меридиане! Никто без особого доступа не имел права посещать сокровищницу, а брать что-то из нее тем более, иначе осмелившемуся грозили обвинение в измене и смертная казнь. А кому-то удалось прибрать ее к рукам и пронести мимо стражи. И ещё неизвестно, что из фамильных сокровищ мог он унести. — Как выглядел этот человек? Кто он? — Его зовут Бейб... — начал мальчишка и замолчал, не зная, что продолжить говорить. Он только сейчас осознал, что практически ничего не знал о том, кого считал едва ли не другом. — Он часто бывал на кухне, мой Князь, — тихо прошелестела Кардия, привлекая к себе внимание всех присутствующих. Особенно выразительно на нее посмотрел Фобос, от чего она склонила голову, словно извинялась за свою дерзость и одновременно осознавала, что может помочь. По глазам свободно выдохнувшего Тима было ясно, что о Бейбе он знал довольно мало, в отличии от Кардии. Пусть девушка и часто молчала, но это молчание никогда не лишало ее слуха и наблюдательности. — Я часто видела его на кухне. Он занимался тяжелой работой. Фобос нахнурился и устало прикрыл глаза лишь на секунду, показавшуюся всем присутствующим неимоверно долгой. Седрик подобрался, будучи готовым по приказу Князя наказать проявившую своеволие молодую служанку, безропотно ожидающую реакцию Эсканора на свои слова. Синие глаза ее то и дело прыгали по мраморному лицу Фобоса, наконец посмотревшего на нее в ответ.— Ты сможешь узнать его? — в словах принца ещё скользил гнев, но теперь он старался его сдерживать, позволив себе разбавить его каплей усталости и безразличия. Казалось, он уже не был уверен, что принцессу ему вернут. — Если вам это потребуется. Кардия с готовностью кивнула, запальчиво сделав несколько шажков в сторону его высокой фигуры, но тут же остановилась. Опомнилась. За свой порыв ей даже стало стыдно, ведь она была готова прямо сейчас раболепно склониться перед ним, если потребуется даже встать на колени, лишь бы доказать свою готовность служить ему...***Весь замок был поставлен на ноги, ведь весть о пропавшей принцессе разнеслась по его заполненным людьми коридорам за считанные минуты. Прислуга болтала об этом на каждом углу между собой, кто-то осмеливался даже шепнуть новость на ухо своим господам, тут же спешащим поделиться новостью с друзьями и просто знакомыми. "Принцессу похитили!" — доносилось из каждого зала, комнаты или угла, разносилось эхом по замку и оседало в воздухе. Вездесущие шептуны, притаившись в разноцветных розах, вслушивались в водоворот голосов и тут же спешили передать эту новость своему хозяину. Фобос же уже был готов уничтожить свои прекрасные творения, слуг, придворных и сам замок, лишь бы только те перестали напоминать ему о его неудаче. Мысль об этом приводила его в такую ярость, что вечно поджатые губы были готовы раскрошиться, а тело дать наконец свободу темной магии. Она доставляла особые неудобства, концентрировалась на самых кончиках пальцев, искрясь зелёными вспышками на ладонях и в глазах. Личная прислуга, осмелившаяся посетить покои принца для выполнения своих обязанностей, убегала оттуда со всех ног, спасаясь от ярости своего правителя. Даже Седрик не посещал его, решив отправиться в погоню за беглецами лично, надеясь вернуть их и искупить свою вину. С Фобосом же осталась только Кардия, которой пришлось провести в его кабинете целую ночь, греясь у камина. Ее принц не трогал и не пытался выгнать из покоев силой, а наоборот приказал остаться. Ему не хотелось бегать в ее поисках, когда, а вернее, если приведут предателей. Фобос упёрся руками в стол, и вся его фигура тут же сгорбилась над ним, а длинные и успевшие немного спутаться волосы скрыли бледное и уставшее лицо, все ещё искаженное гневом. Пальцы его зло сжали лежащие на гладкой поверхности документы, тут же обрушившиеся пеплом от напора разрушающей магии Эсканора, зарычавшего не хуже самого опасного зверя. — Мой Князь. Фобос вздрогнул от звучного голоса и повернул голову в сторону оказавшейся рядом Кардии, разглядывая ее не менее уставшее лицо сквозь упавшие на лицо платиновые пряди. Под глазами девочки залегли тени, от чего синива их стала немного пугающей, губы подсохли и потрескались, а рубец, украшающий щеку, стал виден намного отчётливее. — Вы устали, — Кардия была готова коснуться руки принца, но вовремя остановила себя. — Вам нужно отдохнуть, а я, если вы хотите, сообщу вам о первых же новостях. Она с детской наивностью заглянула ему в глаза, стискивая пальцами и без того мятые юбки наряда. Фобос же внимательно проследил за этим ее жестом, а после усмехнулся, вновь возвращая свой взгляд к заваленному пеплом и оставшимися бумагами столу. — Я не устал, — он покачал головой. — Я в ярости от того предательства, что совершили глупцы. Они предали королевство, они предали меня! А предательство, Кардия, — Фобос заглянул ей в глаза, заставляя испуганно отшатнуться от яркого блеска магии во взгляде, — я не прощаю никогда. Поэтому, отдохнуть я смогу лишь тогда, когда все они окажутся вздернутыми на городской площади! Последние слова прозвучали с такой сильной уверенностью, что даже у Кардии не везникло в них сомнения. Она узнала, что Фобос не терпел больше всего, что презирал в других людях — предательство, резавшее его хуже кинжала. И, как это не было ожидаемо, она была полностью согласна с ним в этом, поэтому даже не ужаснулась смыслу, вкладываемому Эсканором в собственные слова...