Глава 2 (1/1)

Тело обдало удушливым жаром, и Кардия поспешила отойти от печи дальше на несколько шагов, при этом стараясь не мешать работающим людям. Некоторые из них бросали редкие взгляды на девушку, но тут же возвращались к своей работе, не желая получить выговор от главной по кухне или того хуже, лишиться денег. Кто знал, в каком настроении будет Юнона, когда застанет их за разглядыванием новой личной служанки Фобоса, изредка навещающей здесь своего брата, сейчас недовольно чистящего картофель? Рин дул губы и иногда хмурил темные брови, низко склонившись над огромным мешком, стараясь не порезать и без того уже покалеченные пальцы, бережно обработанные сестрой. Сама же Кардия наблюдала за Рином, медленными, маленькими глоточками поглощая теплое топленое молоко, заботливо предложенное Юноной. Признаться, за два месяца, которые Рин и Кардия провели в королевском замке, старая служанка полностью взяла их под свое крыло, что особенно не нравилось мальчишке, вынужденному в отличии от сестры постоянно находиться в жаркой кухне, где ему доставалась мелкая и самая грязная работа вроде той, которую он выполнял сейчас. Кардия же практически все свое время проводила подле Его Высочества, выполняя мелкие поручения, вроде слежения за тем, чтобы его кубок всегда был наполнен вином. До работы обычной черни она не допускалась, поэтому жаловаться ей особенно не приходилось. — И чего ты такой недовольный? — не выдержала Кардия, присаживаясь на один из мешков с зерном. Стоять босиком на холодном камне было не очень приятно, пусть камень в кухне и был теплее из-за большого количества печей. — Я не желаю прислуживать! — резко высказался Рин, отбросив от себя нож, недовольно упавший в большую деревянную миску с водой. — Мне не нравится жить здесь! Мальчишка недовольно выпятил вперёд пухлую нижнюю губу, сложил на груди тощие руки и даже притопнул ногой, вызывая у сестры только пренебрежение к таким показным эмоциям, которые делали брата в ее глазах совсем юным. Пусть ему было около десяти, но он все же не был уже маленьким ребенком, которому позволено абсолютно все, и все эти детские жесты уже не казались забавными, как раньше. — Не говори ерунды, — спокойно ответила девушка, поставив полупустую чашу на один из ближайших столов. — У тебя есть крыша над головой, теплая постель и еда. О чем ещё можно мечтать? — она внимательно вгляделась в лицо брата, искренне не понимая его упорства. — Или, ты хочешь снова вернуться на улицу, красть еду или собирать объедки? — Почему бы и нет? — какой-то запальчиво выдал Рин и даже подался вперёд, сверкая карими глазами, которые всегда казалось девушки родственно-тёплыми. — Мне нравилось так жить. Никаких правил, никакого присмотра и никакой работы со старой и ворчливой Юноной. Сами себе хозяева! Рин улыбнулся, от чего лицо его приняло какое-то хитрое, плутовское выражение, и мечтательно прикрыл глаза, словно прямо сейчас находился в толпе мальчишек, гоняющих мяч по Черному кварталу или скрывающих летом спелые орехи с прижатых к земле плодами веток. Ему действительно нравилась прежняя жизнь, где не было ограничений и ежедневной ванны, где были друзья и свобода, где была привычная заботливая Кардия, всегда знавшая, как раздобыть немного еды. И пусть им всегда доставались какие-то кроюшки от хлеба, Рин всегда наслаждался теми моментами, когда они только вдвоем сидели в своем маленьком укрытии и делились добытым. Тогда ему казалось, что ничто не способно разделить их, встать между ними, а их единство настолько нерушимо, что они смогли бы сломать горы при желании или же разрушить завесу. Вдвоем они были способны абсолютно на все, на любые подвиги, о каких только мог мечтать ребенок в своих самых смелых грёзах! Но теперь, к сожалению, все изменилось, и то время, когда Кардия вечно находилась рядом сменилось редкими встречами, когда она забегала к нему на кухню, и то, чтобы забрать вино из погреба. — Рин, — голос Кардии, сидящей справа от него, прозвучал как-то глухо, словно на груди у нее лежало что-то тяжёлое, давившее на лёгкие, не позволяющее нормально говорить, от чего он непроизвольно вздрогнул, поднял на нее взгляд, тут же сцепив испачканные руки, — мы не сможем вернуться к прежней жизни, просто не сможем. И дело не в том, что я этого не хочу, а в том, что теперь мы должны жить здесь. Знаешь, ведь в замке не так и плохо...— Там мне было лучше! — уперто буркнул Рин, вновь низко опуская голову. Чтобы скрыть свои истинные чувства он начал слишком внимательно изучать тощие ладони, покрытые множеством ссадин, уделяя особое внимания ногтям, под которыми скопилось много грязи. Смотреть на сестру ему не хотелось, раз она не понимает его, не видит, что в замке ему не нравится, что эта работа его раздражает. Если она целый день только и делает, что стоит подле принца, то он помогает по кухне, работает. — Мы бы не пережили этой зимы! — неожиданно резко высказалась Кардия, повысив звонкий голос, стоило ей только вскочить на ноги. — У нас не было денег, стража не стала бы с нами церемониться, если бы поймала нас за воровством, и мне пришлось бы пойти по стопам Джил! — последние слова она почти прокричала, но вовремя остановила себя, понимая, что здесь слишком много людей. Дышать ей уже становилось тяжело, лёгкие сжимались, а к горлу подкатывал ком, который ей хотелось просто вырвать голыми руками. Она не любила слабость в любом ее проявлении, ведь слабость для таких, как они, приравнивалась к понятию смерти. — Ты глупый, ничего не понимающий мальчишка, который не видит дальше своего носа! Резко развернувшись на пятках, девушка направилась в сторону лестницы, ловко лавируя между другой прислугой. Вот она обогнула грузного мужчину с рыжей бородой в засаленном фартуке, который не мешало бы постирать, затем обошла Юнону, занимающуюся раскаткой теста, и прошмыгнула между двумя молодыми девушками, ощипывающими толстых кур с белоснежными пёрышками. Находиться рядом с Рином было выше ее сил, поэтому она не обратила внимания на его сдавленный окрик, быстро взбегая по крутой лестнице к тяжёлой дубовой двери, за которой находился узкий коридор, ведущий прямо на верхние этажи. К главным залам можно было попасть и другим путем — через длинный коридор, обеденный зал для стражи и широкую лестницу, но тот путь Кардия не любила из-за той самой стражи. Несколько раз ей уже приходилось проходить мимо огромного зала, и тогда она сильно испугалась громкого смеха, грязной ругани и главное — жуткого облика стражей, не обративших на какую-то девчонку никакого внимания. Подумаешь, служанка, коих здесь больше сотни! А вот сама девушка очень их заметила, особенно лурденов, от одного вида которых ей стало плохо. Их жуткие, горящие глаза, страшные тела со вздувшейся кожей и странными наростами, острые зубы, растущие в разные стороны, заставили липкий страх поселиться в ее груди. Поэтому Кардия и сейчас воспользовалась узким проходом, придерживая неудобные длинные юбки, чтобы не запутаться в них и не свалиться вниз. Вряд ли, приземление окажется удачным, а пол столь гостеприимным, чтобы ласково встретить ее. Распахнув дверь, Кардия выскочила в длинный коридор верхних этажей, ведущий прямо к покоям принца и находящимся неподалеку комнатам маленькой принцессы, к которой заходить ей строго воспрещалось. Об этом ей постоянно напоминала Юнона, хотя девушка поняла все и спервого раза. Притворив дверь, Кардия прислонилась к ней спиной и тяжело вздохнула, запрокидывая голову, чтобы непрошенные слезы не продлились из глаз. Она не хотела показывать свою слабость, но собственные слова давили на нее тяжёлым грузом, заставляя обдумывать их и соглашаться, кивая головой на каждое слово. Они действительно не смогли бы пережить зиму, которая с приходом к власти принца стала только холоднее и длительнее, от чего многие бродяги не могли пережить ее и умирали прямо на улице, в подворотнях, истощенные холодом, голодом или болезнью. Денег у них припасено не было, украсть еду стало очень трудно, а взять на работу какую-то бродяжку ее возраста никто бы не захотел. Зачем кому-то возиться с ней? Раньше, когда за ними присматривала Джил, все казалось проще, но полгода назад, когда девушка покинула их убежище для встречи с очередным лордом, она просто не вернулась. Они ждали ее, Кардия все надеялась, что вот подруга вернётся и сообщит какое-то глупое оправдание своей задержке, но она не приходила. Несколько раз Кардия пыталась распрашивать о ней, даже ходила к Красавчику, который помогал многим девушкам находить для себя ночную работу, но так ничего и не добилась. Рин со временем смирился с этим, даже сделал предположение, что Джил просто бросила их и сбежала, но вот его сестра не могла согласиться с ним. И теперь, не попади они под поги жуткой лошади принца и не привлеки к своим скромным персонам столько внимания, Кардии пришлось бы просить помощи у того же Красавчика, который уже несколько раз предлагал ей присоединиться к другим девушкам, от вида которых она содрогалась каждый раз, чувствуя острое желание немедленно убежать. Последний вздох получился каким-то судорожным, надрывным, и к собственному стыду Кардия поняла, что все же расплакалась, не сумев сдержать соленых слез, размазанных по щекам. Нос тут же забило, и дышать стало невероятно тяжело, поэтому приходилось распахивать рот и буквально заглатывать воздух, как это делала выброшенная на берег рыба. Неприятное ощущение, от которого ей тут же захотелось избавиться, как и от пылающих внутри эмоций. Вновь растерев слезы по щекам, Кардия постаралась успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов, вырвавшихся из груди с каким-то шипящим поскуливанием, от которого ей самой стало мерзко. И надо же было Рину довести ее до слез своими глупостью и упорством, от которых не было никакой пользы, только трата времени, от которой хотелось разве что удавиться. Но вместо этого девушка выпрямилась, вновь глотая воздух, когда тяжёлая дверь справа от нее отворилась, выпуская лорда Седрика. Мужчина устало опустил плечи, проводя ладонью по слегка помятому лицу с бледной кожей, немного потемневшей у красноватых глаз, что тут же вцепились в девушку, охватывая всю целиком, словно жертву. От этого сравнения ей стало не по себе, ведь теперь о второй сущности блондина ей было известно многое, благо, Его Высочество пока не заставлял ее находиться подле него и в тронном зале, откуда часто доносился страшный рев Лорда. По телу скользнули мурашки, волной охватившие сначала плечи, а затем и скулы, которые тут же захотелось обхватить острыми пальчиками, вместо этого сжавшими слегка измятый и немного испачканный мукой подол. — Где ты была? — его глухой голос разлетелся по коридору, когда он сделал несколько шагов в ее направлении, шелестя тяжёлой мантией. — На кухне, милорд, — Кардия склонила голову, несколько раз откашлявшись, чтобы голос звучал привычно, а не надломленно, как сейчас. — Его Высочество позволил мне ненадолго отлучиться. Седрик остановился рядом с девушкой, замечая слегка распухшее и покрасневшее от слез лицо, заплаканные глаза с сеточкой красных капилляров, искусанные и потрескавшиеся губы, сжатые в тонкую линию. И, несмотря на сжавшиеся плечики новой личной служанки Фобоса, от нее не веяло столь сильным страхом, как от остальной прислуги, лишь выпечкой и цветами. Первый запах осел на ней в кухне, а последний в покоях Фобоса, где высокие колонны овивали толстые стебли вечных роз. Кажется, этот запах впитался и в его собственную одежду, но он настолько привык к нему, что даже обоняние оборотня не всегда замечало лёгкий шлейф аромата на его одежде. — Простите, Лорд Седрик, но, думаю, Его Высочество уже ждёт меня, — отведя голову вправо, чтобы скрыть заплаканное лицо, произнесла девушка, не выдерживая едкого взгляда лиловых глаз.— Ступай, — Седрик даже сделал шаг в сторону, устало наблюдая за проскользнувшей мимо него мышкой, мелкими шажками пересекающей коридор, путающейся в собственной длинной юбке, из-под которой выглядывали босые маленькие стопы, быстро ступавшие по холодному каменному полу, покрытому лишь тонкой дорожкой. Необычная маленькая девушка, вечно находящаяся рядом с Фобосом, если тот не присутствовал в тронном зале или на заседании совета. Она всегда стояла рядом с ним тихо, словно тень, рассматривала пол или стены, стараясь не отвлекать своим незаметным присутствием, которое обозначалось лишь в моменты надобности. Седрик даже не мог вспомнить ее имени, просто обозначив ее, как безродную служанку, которых в замке было несколько сотен, если не больше. Это было их обязанностью, обязанностью быть незаметными, чтобы не причинять неудобства своим господам, которых одно неверное движение уже могло привести в ярость. И в отношении невидимости мышка была просто незаменима... Стоять на холодном полу было холодно, да и ноги уже затекли, а глаза закрывались от усталости, поэтому Кардия старалась отвлечь себя от подступающей дрёмы разглядыванием отблесков огня на темном окне. Ночь на Меридиане наступала рано в последние пару лет, а вернее с того момента, как принц пришел к власти, поэтому снаружи была непроглядная, завораживающая сознание мгла, в которой воображение вспыхивало всполохами ярких красок. Поэтому девушка старалась дать волю фантазии, изредка сжимая руки в кулаки, чувствуя, как ноготки впиваются в кожу, которая за время пребывания в замке вновь стала мягкой. Иногда ей хотелось зевнуть, сладко потянуться или опуститься на пол, но она давила в себе эти желания, понимая, что за это принц, сидящий рядом в мягком кресле, не похвалит ее. — Кардия, — от собственного имени девушка вздрогнула, поворачивая голову в сторону Фобоса, дожидаясь, когда же ей отдадут приказ. То, что к ней обратились по имени уже не удивляло, хотя все ещё было немного непривычно. — Налей мне ещё вина. Фобос отвёл в сторону левую руку, в которой был зажат пустой бокал, отражающий рыжее пламя, которым, казалось, был наполнен сам сосуд. Кардия направилась к стоящему у окна столу, заваленному множеством бумаг и свитков, которые принцу было необходимо разобрать. На самом краю были сложены письма, на которых разным почерком были выведены фамилии знатных родов Меридиана, на чем девушка непроизвольно задержала взгляд прежде, чем взять хрустальный графин, наполненный ягодным вином. От алой жидкости исходил приятный аромат редких синих ягод, которые росли только в южной части планеты, откуда и привозили дорогие бутыли с приятным, пусть и крепким вином. — Ты умеешь читать? — неожиданно спросил мужчина, когда Кардия оказалась сбоку от него, наполняя искусно выполненный кубок вином, несколько капель которого озорно соскользнули с носика графина на пол, упав в нескольких сантиметрах от ее голых пальчиков. — Да, Ваше Высочество, — Кардия выпрямилась, опустив голову, когда Эсканор бросил на нее взгляд миндалевидных глаз изумрудного цвета, казавшихся такими же холодными, как те же драгоценные камни. Они виделись ей красивыми, но немного пугающими из-за холода, клубившегося в самой их глубине, холода, пробивающегося сквозь одежду и тело, попадающего в самую глубину души, от чего было немного жутко. Словно заметив ее неудобство, (хотя его подобное совсем не волновало) Фобос повернулся к камину, делая небольшой глоток вина, осевшего сладким вкусом на тонких губах. Длинные пальцы заскользили по хрусталю, очертили ножку, словно он изучал сосуд. — Кто тебя этому научил? — Мой отец, Ваше Высочество, — тихо произнесла она, отходя на шаг, — насколько я помню. Отойти дальше она не посмела, как и отложить графин, поскольку разговор с принцем прервать первой она не имела права. За подобную вольность ее могли не просто выкинуть из замка, а заключить в темницу, например, а кормить крыс девушке не особенно хотелось. — Где он сейчас? — его голос звучал тихо, безучастно, словно сама Кардия заставляла его говорить с ней.— Он погиб. — раньше Кардия избегала говорить о родителях, а об отце особенно, избегала подобных тем, и всегда думала, что когда ее спросят прямо о нем, то слова дадутся ей с трудом, прозвучат как-то хрипло, рвано, тяжело сорвуться с губ, но все оказалось довольно легко. Казалось, что она говорила о ком-то совершенно чужом, уже давно ничего не значащем. — Его убили. И последнее было самой настоящей правдой. Ее отец был убит, когда покидал дом, где она проживала с матерью и братом, и Кардия видела, как именно. Кажется, если углубиться далеко в воспоминания, то она сможет вспомнить мельчайшие детали того дня; вспомнить, как неожиданно ее отец, развернувшийся, чтобы помахать на прощание, скривился, распахнул удивлённо рот, когда острый кинжал предательски вошёл в спину, словно в масло. Кардия помнила, как он попытался обернуться, отскочить, но убийца только нанес новый удар прежде, чем отпустить свою жертву, рухнувшую на колени... — Кем он был? — вывел ее из воспоминаний голос принца, за что девушка была ему искренне благодарна, чувствуя, как пальцы с силой сжимают тонкую ручку, выполненную в форме лозы. — Я не знаю, вернее не могу вспомнить. Это было очень давно, господин. Но, — она подняла на Эсканора глаза, — возможно, он был стражником. — Умеющий читать стражник, — Фобос покрутил в руках бокал, искривив красивые губы в усмешке. — Удивительное открытие. Кардия никак не прокомментировала слова принца, уловив в его голосе завершенность самого длинного их разговора и самого первого. Обычно Фобос лишь отдавал приказы — отрывистые и резкие или спокойные и тягучи, что зависило от его настроения, часто связанного с погодой. И то, что во время правления Фобоса часто была гроза, четко указывало на склад характера мужчины, откинувшегося на высокую спинку резного кресла. Кардия же, вернув на место графин, вновь подошла к принцу, останавливаясь рядом, чувствуя тепло от камина, в котором мягко потрескивали дрова. Из-за этого в просторном кабинете кружил приятный древесный аромат, смешивающийся с запахом роз, плотно овивающих толстые колонны. Удивительно, что такие хрупкие цветы не увядали даже в такое холодное время года, а наоборот распускались, раскрывая в ночное время свои пышные лепестки. Здесь точно была замешана магия принца, часто бросающего заинтересованные взгляды на свои цветы во время работы, словно они были живыми. И иногда Кардии действительно казалось, что они шевелились или издавали странный шелест, напоминающий шепот. Последнее казалось особенно жутким в мрачной темноте кабинета с темными каменными стенами, одну из которых занимала огромная карта с оторванным от нее куском, огромными окнами, над которыми нависали странные статуи гаргулий, и неменее огромный камин, практически не дающий света, от чего девушке с ее прекрасным зрением нередко приходилось щуриться, чтобы разглядеть что-то. Но Эсканора, похоже, все устраивало или он мог видеть в темноте... Покинуть покои принца Кардии удалось уже далеко за полночь, когда даже стража у его дверей храпела во всю, опираясь на свои копья. Ее тихие шаги не смогли их потревожить, и девушка спокойно направилась дальше, растирая озябщие руки. В коридоре было ещё холоднее чем в комнатах, поэтому девушка мечтала скорее добраться до своей комнатки, где уже давно горел магический огонь, наверняка прогревший воздух и пол. Кстати о последнем, перед тем, как Кардия коснулась дверной ручки, получив позволение отправиться к себе, Фобос настоятельно попросил ее впредь носить обувь, поскольку камень в замке слишком холодный, а возиться с почерневшими от холода ногами обычной служанки никто не будет. И девушка это понимала, поэтому дала себе обещание завтра же надеть туфли. Достигнув нового поворота, Кардия остановилась, только чудом не столкнувшись с идущей ей на встречу девушкой, тут же отскочившей на шаг. Она как-то неестественно дернула плечом, словно испугалась, но, видимо, заметив, что перед ней служанка, тут же расслабилась, выпрямляясь. Плечи ее легко расправились, от чего лёгкий шелк на груди разгладился, открывая вид на высокую грудь, хорошо видную в глубоком вырезе открытого наряда. Но, видимо, внешний вид одежды нисколько не смутил невысокую наложницу, откинувшую рыжие кудри за спину, поскольку та вызывающе посмотрела на отступившую в сторону Кардию. Не нужно было применять магию, чтобы догадаться, что рыжеволосая девушка, быстрыми шагами направившаяся в сторону покоев Князя, была его наложницей, коих в замке было больше десятка. Все они различались по внешним качествам, начиная от цвета волос и заканчивая фигурой, имея лишь одну схожесть — красоту. И в этом совсем недавно Кардия смогла убедиться самостоятельно, когда несколько недель назад побывала в особом крыле замка, разыскивая Фобоса по приказу Седрика. В тот вечер ей с трудом удалось миновать подозрительную стражу и проникнуть в личный сад наложниц принца, где те каратали все свое свободное время, разговаривая, любуясь цветами и поедая всевозможные фрукты и ягоды, стоящие в золотых блюдах на небольших столиках. И в этом саду, словно редкие цветы, Кардия смогла вполне себе разглядеть многих из девушек и женщин, пока не нашла в обществе одной из них Эсканора, о чем-то строго разговаривающего с миловидной брюнеткой. Хлопок двери, наконец разбудивший резко подскочившую стражу, вывел из ступора и Кардию, обхватившую плечи руками. Самым большим минусом замка был холод, который не покидал мраморные стены великого строения, устремляющегося к самым облакам. Словно дворец сам стремился к солнцу, протягивал к нему пики башен, чтобы пробиться сквозь толщу облаков, пробиться к свету. Но все это было сущей глупостью и фантазией самой девушки, ведь все знали, что королевский дворец Эсканора имел свойство изменяться под вкус своего владельца. Жаль, что Фобосу не нравилось тепло. Усмехнувшись, Кардия направилась дальше, минуя коридор и направляясь к темной лестнице, ведущей прямо к нижним этажам и кухне... О последнем думать не хотелось не только из-за голода, (за весь день ей удалось поесть лишь раз) но и из-за Рина, который, наверняка, до сих пор дуется на ее слова, хотя это ей следовало бы обижаться на этого идиота! И пусть подобные мысли носили налет эгоизма, Кардия была твердо уверена в своей точке зрения, поэтому упорно не желала идти к брату первой и пытаться помириться. Если она ему понадобиться, то он сам прибежит, а вот...Кардия резко остановилась, замерев на месте, когда наконец практически достигла двери в свою комнату. На полу, облокотившись о гладкий мрамор, сидел Рин, опустив голову на сложенные на коленях руки, и, по видимому, спал, слегка посапывая. Рядом с ним лежал небольшой свёрток, с которым он, видимо, пришел к ней. Неужели решил сбежать и пришел попрощаться? Или позвать с собой? И она не знала, что расстроило бы ее больше всего. Сглотнуть вязкую слюну, неожиданно заполнившую рот, Кардия подошла к Рину, легко касаясь узкой ладонью растрепанных волос, покрытых тонким слоем муки. Видимо, он уже успел поспать рядом с мешками или перетаскать их на кухню по приказу строгой Юноны. И как только в таком тощем тельце удерживалась сила? Почувствовав прикосновение к голове, мальчишка тут же вскинул голову, собираясь вскочить на ноги и броситься бежать, но, увидев, кто перед ним сидит, тут же успокоился и потёр кулачком левый глаз, облизывая пересохшие губы. — Я ждал тебя, — голос его звучал хрипло после сна, а последнее слово потонуло в сладком зевке, прозвучавшем растянуто и звонко. — Но не дождался и заснул. — Я заметила. Кардия легко поднялась на ноги, теперь возвышаясь над братом, тут же почувствующим себя совсем крошечным, маленьким и незначительным. Наверное, так себя чувствует муравей перед сапогом или жертва перед охотником. От этого Рин покраснел и тут же постарался вскочить на ноги, не забыв при этом захватить и свёрток, заметив, как сестра развернулась к двери. — Знаешь, я хотел поговорить... — Рин замялся, опуская взгляд в пол не из стыда, а из-за какого-то чувства неприязни, ведь извиняться он не привык. — Ну, знаешь, наверное... Кардия опустила голову, крепко сжимая пальцами дверную ручку, слушая сбивчивый голос брата, крепко сжимающего свой свёрток. Казалось, что каждое слово давалось ему с трудом, и Рину приходилось выдавливать его из себя через силу, как гной из раны. Но было хорошо уже то, что он осмелился прийти и извиниться, судя по его настрою. Хорошо, что не попрощаться. — Ладно, — Кардия сильнее сжала ручку и толкнула дверь, повернув голову в сторону Рина, стараясь изломить губы в улыбке, — я поняла тебя. Можешь зайти. — Нет, стой! Кардия непонимающе нахмурилась, поднимая на него недоумевающие взгляд. Теперь ей захотелось что-нибудь сжать, чтобы хоть немного побороть в себе страх. Неужели она ошиблась, и Рин решил сбежать? Неужели он пришел попрощаться, а в его свертке припасы? Она почувствовала, как от лица отхлынула вся краска, кожа побледнела, а губы поджались по боли, сводившей скулы. — Я был не прав, прости! — на одном дыхании выпалил Рин, закрывая глаза, словно смотреть в глаза в миг расслабившейся сестры было просто невыносимо. — Рин, — начала Кардия, но не смогла договорить, поскольку тонкие ручонки обхватили ее талию, а лицо Рина уткнулось в грудь, как это часто делали маленькие дети. — Рин, я...— Прости! — протянул снова он, поднимая покрасневшее лицо, когда ее пальцы проникли в непослушные темные волосы, казавшиеся черными в тусклом свете коридоров. Теплые глаза брата были покрасневшими и слегка припухшими, но не влажными, как показалось ей с самого начала. — Что мне с тобой делать? — выдохнула девушка, обхватывая свободной рукой узкие плечи. От этого жеста лицо его прояснилось и расплылось в довольной улыбке, от чего слегка потрескались пересохшие губы, которые он тут же облизал, продолжая улыбаться. — Ладно уж, — Кардия ущипнула его за щеку, заставив недовольно поморщиться и тут же потереть место щипка, отступив на шаг, — пошли ко мне. Я голодная, а у тебя в узелке, похоже, что-то съестное...***Фобос лениво откинулся на спинку кресла, бросая задумчивый взгляд в сторону темного окна, за которым только начало светать, если так можно было сказать. Скорее, просто темнота ночи немного отступила, а небо посветлело под напором солнца, прожигающего толщу густых облаков. Возможно, сегодня соберётся дождь или мелкий снег. Седрик надеялся, что не дойдет до грозы, поскольку сегодня ему нужно будет покинуть замок и отправиться к шахтам. От верного шпиона он получил известия о готовящемся метяже, который следовало обрезать на корню и показать другим, что бывает за неповиновение принцу, правящему Меридианом около двух лет. Удивительно, что за это короткое время волнения в народе возрасли настолько, что из разных уголков королевства доносились слухи о новых метяжах, в которых приходилось вариться именно Седрику, откровенно переставшему понимать своего правителя. — Мой Князь, могу я кое-что у вас спросить? — Седрик поддался вперёд, отложив в сторону столовые приборы, когда Эсканор кивнул, позволяя мужчине продолжить. Обошлось даже без язвительных комментариев, как это часто бывало. — Зачем вы приказали доставить в замок тех детей? От Седрика не укрылось отсутствие девчонки, вечно находящейся рядом с Фобосом. Можно было подумать, что она не расстается с Князем ни на минуту, хотя Седрик знал по собственному опыту, что девчонка не присутствует при важных заседаниях или в тронном зале, где могут обсуждаться темы, не предназначенные для ее ушей. — Все очень просто, Седрик, — он посмотрел на нага так, словно тот был ребенком, спросившим у него самую настоящую глупость, вроде того, почему вода мокрая. — Как тебе известно, меня и мою политику поддерживают не все, — на этих словах его глаза блеснули золотым светом, который, возможно, был лишь отражением множества свечей. Но Седрик все же кивнул, соглашаясь со словами принца. — Поэтому, прикажи я стражи убить этих детей, как ты сам выразился, чести мне бы это не прибавило. — Но вы могли бы просто отпустить их, а не вести в замок. А девчонка... — начал Седрик, пытаясь понять причину поступка Эсканора.— Эта девчонка, Седрик, — на имени нага Князь сделал ударение, намекая тем самым на чрезмерную вольность со стороны своего верного генерала, который понял свою оплошность и успел пожалеть о ней, — если ты смог заметить, не так уж и проста. Неужели ты не почувствовал волн энергии, исходящих от нее? Пусть они слабые и трудно различимые, но они присутствуют. К тому же, — Фобос усмехнулся, вспомнив задумчивую девочку, вечно переступающую с ноги на ногу, чтобы не замёрзли стопы, (она это делала осторожно, чтобы никто не заметил ее неудобств), — она умна и что самое главное — юна, что превращает ее в живой материал, из которого можно создать все, что будет угодно душе. — А мальчишка? — все же позволил себе ещё один вопрос змей, решивший попытать удачу. — А мальчишка — залог того, что Кардия не выйдет из под контроля, друг мой. Глаза Фобоса вновь сверкнули, и Седрик уже не списал бы это на отражение свечей. Нет, это был огонь магии принца, отразившийся в его взгляде триумфатора. Видимо, новое положение девчонки, которую Эсканор неожиданно назвал по имени, было как раз таки и обусловленно ее силой, которую он желал держать пока поблизости. Кто знает, когда самому Фобосу понадобиться подпитка ее магией? В замке, конечно, находился более могущественный источник энергии, заключающей в себя всю силу Меридиана, но пока забрать силу у маленькой принцессы у Фобоса не получится, поскольку до полной концентрации магии в ее теле необходимо более десяти лет...